Словари русского (литературного) языка практически единогласно дают определение семьи как группы живущих вместе (близких) родственников(мужа и жены, родителей с детьми)[5, c.655]; см. также: [2, с. 1175]; [6, т. 13, с.637]. Определение более, чем краткое. Тем не менее, в нем уже можно выделить три формальных признака семьи как (элемента) социальной системы: 1) ее размер и социальный статус (это группа); 2) способ организации (совместное проживание); 3) отличительный признак (все члены семьи являются родственниками). Однако с позиций обществознания такой чисто формальный подход оказывается далеко не достаточным для теоретического анализа семьи, поскольку ее роль и место в обществе неизмеримо важнее и выше, чем просто некоторым образом организационное объединение группы близких родственников.
Сам же теоретический анализ означает необходимость опоры на некоторые базовые положения и принципы, а они заметно разнятся в различных социологических парадигмах. С другой стороны, именно социально-универсальный характер семейных отношений, универсальность и всеобщность самого объекта исследований неизбежно приводили фамилистов к необходимости анализа одних и тех же процессов, протекающих по имманентным законам и потому представляющих в качестве феноменов (предметов исследования) отношения и взаимодействия, которым объективно следовал в своих изысканиях любой добросовестный исследователь. Поэтому при всей разнице исходных методологических положений различных социологических школ теоретический анализ семьи осуществлялся, как правило, с использованием одних и тех же категорий в одних и тех же отношениях.
Так, П.Сорокин определял семью как "«легальный союз (часто пожизненный) супругов, с одной стороны, союз родителей и детей с другой, союз родственников и свойственников с третьей» [84, с.115]. Здесь уже более подробно оговаривается, кто относится к составляющим семью родственникам и что собой представляют их отношения («Союз -тесное единение, связь … отдельных лиц; объединение, соглашение для каких-нибудь совместных целей» [цит. по: 5, c.693]. При этом П.Сорокиным упор делается на легальность, то есть санкционирование обществом такого рода отношений. Но в его определении отсутствует требование совместного проживания: вместо «географического» параметра связи П.Сорокин предпочитает сугубо социальный: коллективное целеполагание, совместные цели.
Известный польский социолог Я.Щепаньский определяет семью как группу, состоящую из лиц, связанных отношениями супружества и отношениями между родителями и детьми [цит. по: 23, c.140]. То есть, он также не считает однозначно значимым совместное проживание и ведение домохозяйства, но при этом не включает - кроме супругов, родителей и детей - в состав семьи других родственников.
В определениях П.Сорокина и Я.Щепаньского отражается традиционнный для западного сознания взгляд на семью как преимущественно отличную от «публичной» социальную связь, очерчивающую «внутренний круг» индивида с одновременным представлением границ этого «круга», его суверенность и закрытость в отличие от «овнешенности» и открытости общественной жизни. В советском же обществоведении в соответствии с марксистской традицией более принято «диалектическое» представление семьи в ее «двуединой сущности»: как санкционированных обществом отношений близких родственников (первичной социальной ячейки общества) – с одной стороны; и как исторически сложившейся самовоспроизводящейся и развивающейся системы социальных норм, регулирующих межполовые связи и опосредующих отношения индивида и общества – с другой стороны, то есть как социального института.
Поэтому в СССР специалисты-фамилисты (прежде всего социологи и демографы) использовали более развернутые дефиниции, обычно включающие в себя диалектику общественного и личного; социального и индивидуального; особенного и всеобщего в их историческом развитии. Семья здесь обычно представляется как основанная на браке или кровном родстве малая группа, члены которой связаны общностью быта, взаимной моральной ответственностью и взаимопомощью [1, т.23, с.244, к.718], а также [3, с.395]. А определение семьи, данное патриархом советской социологической фамилистики А.Харчевым добавляет к вышеизложенному еще и «исторически конкретную систему отношений между супругами, между родителями и детьми»,…. «социальная необходимость в которой обусловлена потребностью общества в физическом и духовном воспроизводстве населения» [100, c.75].
«Небольшие» дополнения в виде требования основанности на браке и взаимной моральной ответственности значительно изменяют «элементарный» и «закрытый» образ семьи, разворачивая (раскрывая) ее в весьма разветвленную – но и крайне (несмотря на многочисленные исследования) сложную и запутанную сеть структурно-функциональных связей, межличностных и межгрупповых отношений и диалектических и недиалектических противоречий. Семья из тесного круга близких родственников с обособленным внутренним миром превращается в сложнейшее образование с чрезвычайно широким спектром отношений и взаимодействий.
Тезис о «взаимной моральной ответственности супругов» в советской фамилистике появился после того, как стала понятной несостоятельность идеологии «коммунистического общежития» для воспитания «политически грамотных» и «морально устойчивых» советских граждан, которые вместо того, чтобы, как пелось в комсомольской песне, «раньше думай о Родине, а потом – о себе», почему-то продолжали думать и делать наоборот. «Известно, как трудно перевоспитать супругов с уже сложившимися взглядами. Гораздо легче воспитывать подростков таким образом, чтобы свою будущую семейную жизнь они строили в соответствии с нормами коммунистической морали» [77, c.39]: эти слова можно было бы поставить эпиграфом всей советской семейной политики. Фактически исключенная сталинским режимом на первых этапах «социалистического строительства» из процесса социализации личности, впоследствии советская семья вновь «призывается» к исполнению своего «морального долга».
Актуальные потребности начавшихся демократических преобразований в разработке прикладных (а не идеологических, как прежде) методов реализации семейной политики раскрыли невероятную теоретическую сложность и неудобства для практического использования двойственности определения семьи как группы и как института (появившиеся в начале 90-х ее определения еще и как социальной организации не успели получить широкого освешения в литературе и, соответственно, весомого теоретического статуса). Понимая эти трудности и пытаясь их преодолеть, А. Харчев предлагает в одной из своих последних работ рассматривать семью «как институированную общность, базирующуюся на правовой и моральной ответственности супругов» [101, с.11]. Указанная точка зрения еще не свободна от стремления к осуществлению полномасштабного государственного контроля за семьей, но уже есть попытка перейти от дихотомии «первичная социальная ячейка – социальный институт» к «монистической» «институированной общности».
С перестройкой в советском и российском обществоведении все чаще начинают появляться определения семьи с ослабленной или даже полностью исключенной «идеологической составляющей». А.Антонов и В.Медков уже предлагают понимать под семьей «основанную на единой общесемейной деятельности общность людей, связанных узами супружества – родительства – родства, и тем самым осуществляющую воспроизводство населения и преемственность семейных поколений, а также социализацию детей и поддержание существования членов семьи»[13, c.66].
В данном определении делается попытка согласовать требования трех фундаментальных понятийных подходов к пониманию семейных отношений: традиционного (классического) («группа близких родственников»); структурно-функционального (структура: «супружество – родительство – родство»), функции: «воспроизводство населения, преемственность поколений, социализация детей»); и социального поведения («единая общесемейная деятельность» и «поддержание существования членов семьи»).
Учет последнего компонента не случаен, поскольку отражает все более расширяющиеся к этому времени на практике и в литературе «права» личностного момента в семейной организации и права ее внутреннего мира. Как совершенно справедливо отмечает С.Голод в отношении советской фамилистики, «если соотношению семьи и общества … уделялось достаточно внимания, то, напротив, изучение имманентных закономерностей оставалось в тени. Перенос исследовательского фокуса на собственные закономерности семьи поставил задачу ее нетрадиционного определения» [23, c.90]. Придерживаясь в целом классической схемы (семья «как совокупность индивидов, состоящих, по меньшей мере, в одном из трех видов отношений: кровного родства, порождения, свойства») [23, c.91] основной акцент в своей концепции исторических типов семьи С.Голод делает на «супружество» (об этом более подробно в §§ 2,3,4 данного исследования).
Однако попытки отдельных исследователей сформировать «монистическое» определение семьи пока не нашли понимания в нашем социологическом сообществе, и авторитетнейшее академическое социологическое издание 1998 года снова приводит двойное определение семьи: 1) как социального института, характеризующегося определенными социальными нормами, санкциями, образцами поведения, правами и обязанностями, регулирующими отношения между супругами, родителями и детьми, основными функциями которого являются воспроизводство населения и социализация; и 2) как малой группы, основанной на браке или кровном родстве, члены которой связаны общностью быта, взаимной ответственностью и взаимопомощью [7, с.319].
Итак, “академические” определения основывают семью на “браке или кровном родстве”. При этом в литературе довольно часто семья и брак рассматриваются практически как синонимы: «В браке и семье отношения, обусловленные различием полов и половой потребностью, проявляются в форме нравственно-психологических отношений» [1, т.23, с.244, к.718]. В научном обиходе сложился даже общеизвестный понятийный стереотип “семейно-брачные отношения”. Насколько оправдано и целесобразно такое положение?
Словарь современного русского литературного языка издания 1950 г. определяет брак как «семейный союз, сожительство мужчины и женщины по взаимному соглашению; супружество» [6, т.1, с.601]. С. Ожегов определяет брак как семейные отношения между мужчиной и женщиной; супружеские отношения [5, с.56]. Литературный словарь издания 1998г.определяет брак как «семейный союз мужчины и женщины, супружество» [2, с.94].
То есть в понятиях русского литературного языка брак отличается от семьи тем, что определяет только лишь отношения между мужчиной и женщиной, «супружество», и не включает в себя совместное хозяйство, отношения с детьми и др. родственниками и значит, производные из данных отношений права и обязанности.
Но вот в Энциклопедическом словаре 1953 года издания брак представляется как «оформленный в законном порядке союз мужчины и женщины, порождающий права и обязанности друг к другу, а также в отношении к детям от этого союза» (9, т.1, с.218). И это определение очень характерно для семейной политики в Советском Союзе того времени, для стремления режима поставить семью под полный государственный контроль через регламентацию межполовых и междупоколенных отношений только на основе «законного брака», относя не «оформленные в законном порядке» отношения между мужчиной и женщиной «вне закона».
Последующее постепенное ослабление режима ведет и к ослаблению «моральной жесткости» в определениях брака. Так, в 1970г. брак определяется уже как исторически обусловленная, санкционированная и регулируемая обществом форма отношений между женщиной и мужчиной, устанавливающая их права и обязанности по отношению друг к другу и детям [1, т.3, с.634, к.1890]. Практически дословно это же определение воспроизводится и спустя 15 лет [3, c.395]. Как видим, здесь требование «законности брака» уже уступает место более обтекаемому «общественному регулированию», сфера которого, кроме соответствующего законодательства (правового регулирования), включает в себя и соблюдение целого спектра моральных норм и культурных традиций.
При вступлении в брак мужчины и женщины приобретают статус «супругов». Супруги в словаре С.Ожегова определяются как муж и жена. При этом жена определяется как замужняя женщина [5, c.176], муж – как мужчина по отношению к женщине, с которой он состоит в браке [5, c.334]. Аналогичное определение супругов дает и Большая Советская энциклопедия [1, т.25, с.84, к.240], при этом совершенно не давая отдельно определений мужа и жены, чем подчеркивается сугубо ролевое и только соотносительное положение в браке мужчины и женщины.
Насколько теоретически сложна проблематика семьи и брака хорошо видно при последующем анализе данных категорий. Серьезная проблема возникает уже при интерпретации понятия брака как «регулируемой обществом формы отношений» супругов. Как известно, брак всегда существует в какой-либо исторической форме, а отношения в обществе (в том числе и между женщиной и мужчиной) регулируются как писаными (формальными законами), так и неписаными (традициями, обычаями, обрядами) нормами. Поэтому, например, активно используемое в обиходе понятие «законного» брака означало в России первоначально брак, зарегистрированный в церкви, затем - заключенный на основании формального закона или нормативного требования. А вот «гражданским» первоначально назывался брак по формальному закону во времена законности церковного брака, а сегодня в обиходе он – просто сожительство мужчины и женщины без всякого документального оформления лишь на основе взаимных симпатий, интересов или того и другого.
Основным предназначением института брака до недавнего времени полагалась прокреация. «В браке упорядочивается и реализуется естественная потребность людей в продолжении рода, преобразованная социальными условиями и культурой» [1, т.33, с.634, к.1890], а также [23, с.86]. Однако ситуация последних десятилетий 20 века на Западе и в России все более заставляет рассматривать брак как лишь как одну из множества равноправных форм самореализации личности, меняющихся «по мере необходимости» и совершенно не обязательно влекущую за собой рождение детей.
Все большее число мужчин и женщин предпочитают жить без официальной регистрации брака. По данным микропереписи 1994 года в незарегистрированном браке состояло 6,5% мужчин и 6,7% женщин, считающих себя состоящими в браке [104, с.71]. По данным наших исследований, в Уральском регионе к 1999 году эта доля составляет около 5% мужчин и 7% женщин, считающих себя состоящими в браке [93, c.235].
Одновременно все более лояльно принимаются обществом и множественные разновидности самого брака. Все чаще встречаются такие его формы, как: а) церковный; б) незарегистрированный; в)ограниченный временем (брак заключается на некоторый краткий период, после прохождения которого считается автоматически расторгнутым и супруги снова решают, продолжать его или нет); г) прерывающийся (некоторое обговоренное время супруги могут жить раздельно для решения индивидуальных проблем); д)встречающийся (живут раздельно, встречаются по договоренности, дети на попечении матери, помощь и участие отца по договоренности; е) мусульманский (несколько жен у одного мужчины); ж) шведский (сожительствуют несколько мужчин и несколько женщин); з) открытый (допускаются связи «на стороне» - но без афиширования) [36, c.206-208].
Растет и число браков как событий в личной жизни отдельного человека. «Если в 1980г. в России доля повторных браков среди всех браков составляла у мужчин 18,9%, а у женщин – 17,9%, то в 1995 году эти цифры составили, соответственно, уже 27,5% и 27,4% [104, c.70]. По данным наших исследований, в УрФО в 1993-1996 годах доля повторных браков составляла около 17% мужчин и 14% женщин, однако в Челябинской области в 1999 году эти цифры составляли уже около 24% у мужчин и более 14% у женщин [93, c.235].
Итак, можно сказать, что на сегодняшний день в литературе семья представляет собой очень сложное социальное образование, сочетающее в себе свойства социальной организации, социальной структуры, социального института и социальной (малой) группы, определяющей сферы производства и потребления, массовых коммуникаций, поведения, социальных отношений. В определениях этого «сложного образования» исследователи обычно стремятся учесть три момента: формальный (абстрактный) – какие элементы составляют семью и каковы ее внешние признаки; моральный – каковы роль и место семьи в обществе; «внутренний» - что она есть как ценность с позиций межличностных отношений.
Брак и супружество сегодня предстают как комплекс (или набор) форм относительно устойчивых отношений между (преимущественно) взрослыми разнополыми представителями общества, посредством которых удовлетворяется ряд основных потребностей человека, и прежде всего духовные, сексуальные и прокреативные.
Представляется, что указанная ситуация позволяет констатировать факт отсутствия сегодня у семьи собственного теоретического методологического статуса, «размывание» ее по микросоциологическим теориям и теориям «среднего уровня» (малой группы, организации, общности, института) под прикрытием того положения, что теоретическое единство обеспечивается самой семьей с ее общепризнанным, но неопределенным статусом «первичной социальной ячейки».