Итак, “лежащие на поверхности” материальные проблемы, пьянство и быт, будучи самыми популярными “козлами отпущения” и причинами нарушения “стабильности” и “устойчивости семейно-брачных отношений”, далеко не исчерпывали всей сферы супружеских разногласий. Когда и если вдруг иногда удавалось их решить – тут же “во весь рост” вставала проблема межличностных отношений и психологической совместимости. И именно она оказывается, в конечном итоге, самой сложной и самой запутанной. Понятно также, что эта “тема” не возникает как следствие решения материально-бытовых проблем: она просто ими несколько заслоняется “до поры, до времени”.
Сначала в литературе появились сообщения, в которых отмечалось, что "прямой зависимости между душевым доходом семьи и ее стабильностью исследователи не вывели... Плохие материальные условия сами по себе не вызывают конфликтных ситуаций в семье, не усиливают частоту серьезных ссор между супругами... " Если денег хватает, "ссоры по таким поводам, как воспитание детей, различие взглядов супругов, организация досуга, чаще случаются в хорошо обеспеченных семьях". А имеющие отдельную квартиру супруги «разводятся даже чаще, поскольку это дает возможность разъехаться и в будущем устроить личную жизнь» [71, с.109]. Постоянные супружеские конфликты по нескольким причинам бывают в 35% семей с низким доходом, 30% - со средним и 37% - с выше среднего [71, с.107]. И следует вывод: "Среди многих факторов стабилизации семейных отношений душевой доход семьи оказывается наименее существенным" [71, с.108].
Не отрицая относительной справедливости данного вывода, необходимо, однако, показать, что, все же, сбрасывать со счетов материальный фактор еще рановато и ситуация здесь тоже весьма противоречива. Это особенно заметно по некоторым данным исследований в УрФО, согласно которым, с одной стороны, «устойчивость и стабильность семейно-брачных отношений» возрастает пропорционально уровню душевого дохода [93, c.164,166,194]; с другой стороны, эта же самая «стабильность» может не зависеть от имущественной обеспеченности [93, с.198].
Все чаще в своих определениях семьи исследователи предлагают рассматривать ее как «поле личностных, эмоциональных отношений» [106, с.163-164]; или как «регулятор межличностных отношений близких родственников» [31, с. 597]. Констатируется, что необходимо "научиться учитывать личностный, субъективный фактор" при проведении социологических исследований конфликтов в семье [43, c.23].
Что же касается самих нематериальных причин межличностных разногласий супругов, то их обнаруживается достаточно много и представляются они в самых разных вариантах и формулировках. Б.Павлов и В.Козлов приводят следующую иерархию таких причин [35, c.69-70]:
-различие взглядов на жизнь, разные интересы ………19%
-тяжелый характер, грубость ………………………. 16%
-несовпадение взглядов на воспитание детей …………12%
-интересы, увлечения помимо семьи(друзья, карты и пр.) 8%
-бесхозяйственность………………………………………….7%
-супружеская неверность……………………………………..7%"
В австрийской семье к числу негативных сторон их семейной жизни 41% респондентов отнесли ограничение личной свободы, 24% - частые ссоры, 6,3% - внебрачные связи жены (мужа) [106, с.166]. "Эмоциональная удовлетворенность семейной жизнью не зависит от пола, социальной принадлежности, дохода семьи, однако связана с наличием детей... Появление первого ребенка ослабляет интенсивность эмоциональных отношений супругов. Один из них (обычно муж) чувствует себя менее любимым, чем прежде" [106, с.164].
По поводу содержания вопросов в анкетах по проблеме внутрисемейных конфликтов отмечается, что перечень причин таких конфликтов строится, по преимуществу, исходя из "здравого смысла, личного опыта исследователя, а также задач конкретного исследования", поскольку удовлетворительной теории по данной проблеме пока нет. Обычно этот перечень состоит "из 12-16 пунктов: воспитание детей, их число, распределение обязанностей, организация домашних дел, денежные вопросы, интимные отношения, отношения с родственниками, родителями, друзьями, психологические аспекты (отсутствие взаимопонимания, ревность, вспыльчивость...), пьянство, разногласия в оценках" [43, c.19-20].
Соответственно, и “устойчивость” и “стабильность” семьи связываются, прежде всего, с отсутствием в ней конфликтов. В конце 70-х годов группой исследователей под руководством Ю.Арутюняна был разработан «индекс семейного благополучия», имевший параллельное название «индекс конфликтности» и рассчитывавшийся как наличие или отсутствие конфликтов по разным внутрисемейным поводам [60, c.32-38].
И.Родзинской приводятся некоторые результаты опроса московских супружеских пар с детьми в 1976, 1977, 1979 годах - всего 638 пар, где предлагается комплексный показатель «уровень стабильности семьи», который определяется с помощью индекса удовлетворенности браком обоих супругов; он строится на основе ряда более частных показателей: «удовлетворенность друг другом, уровень конфликтности, успешное выполнение домашних функций» [71, с.107]. При этом автор исходит из предположения, что, когда муж и жена удовлетворены браком и друг другом, процесс стабилизации идет успешно, в противном случае имеет место дестабилизация. Семьи, в которых один из супругов удовлетворен, а другой не удовлетворен браком, занимают «промежуточное положение» [там же].
Аналогичную позицию занимает А.Жвиклене, по мнению которой так же «одним из показателей стабильности семейно-брачных отношений служит удовлетворенность браком». По результатам обследования молодой литовской семьи (225 пар в первом браке в возрасте до 30 лет с семейным стажем до 2 лет) выясняется, что «полностью подтвердились ожидания, связанные с совместной супружеской жизнью, у 65% мужчин и 61% женщин; разочарованы 4% опрошенных; 82% мужчин и 75% женщин повторили бы выбор супруга, а 5% отказались бы от создания семьи вообще» [29, с.71].
По мере расширения «проблемного поля» производятся и все более глубокие исследования. П.Эглите приводит данные зависимости семейного благополучия от уровня образования супругов. «Показатель удовлетворенности семейной жизнью распределился следующим образом: среди лиц с начальным образованием он равен 72% у мужчин и 49% у женщин, с неполным средним образованием - соответственно 68% и 48%, с полным средним – 70% и 53%, с высшим и н/высшим – 73% и 60%.» [107, с. 63-64] (опрос проводился в Латвии в 1978-1979гг, собрано 4137 анкет в Риге и двух малых городах). Более высокую удовлетворенность респондентов с высшим образованием автор объясняет большей их разборчивостью в выборе брачного партнера и меньшей брачностью.
Представляется, однако, что здесь разница в цифрах не настолько значительна, чтобы делать такой однозначный вывод, поскольку некоторые другие данные говорят, что положительное влияние уровня образования супругов на стабильность семьи достаточно спорно, противоречиво и может зависеть от весьма неожиданных факторов. Например, 6553 респондента, опрошенные на территории УрФО в 1993-1996 годах,- т.е., как раз между первым и вторым «обвалами» рубля, - показали (как жены, так и мужья) практически полное отсутствие зависимости семейного благополучия от уровня их образования [93, c.173], а 6299 респондентов Челябинской области в сентябре 1999 года, - т.е., через год после второго – самого обширного «инфаркта», перенесенного рублем за весь период реформ, - продемонстрировали (и мужья, и жены в почти равной мере) как раз весьма заметное положительное влияние уровня образования супругов на семейное благополучие [93, c.172]. Что является причиной таких значительных различий в данных этих двух опросов – «подводные камни» дефолта или что другое - пока остается загадкой.
Весьма противоречивы и данные, приведенные В.Сысенко, согласно которым уровень измен в причинах разводов практически одинаков во всех социальных группах, зато такая причина, как «несходство характеров» заметно отличается у мужчин и женшин (24,5% против 6,6%); у рабочих и служащих (4,8% против 24,6%). «Частые ссоры» как причина разводов тоже различаются у разных категорий респондентов и составляют 14,1% у мужчин против 6,9% у женщин и 3,0% у рабочих против 15,3% у служащих. Сам же В.Сысенко прекрасно понимает, что "к сожалению, за мотивами разводов нельзя увидеть основные конфликты, возникающие в результате неудовлетворенных потребностей..., дефектов характера" супругов [89, с.102,103]. По его мнению, конфликты между супругами можно разделить «на 4 группы: а)неудовлетворенные потребности супругов; б)недостатки воспитания; в)расхождения мировоззренческих установок; г)распределение прав и обязанностей" [89, с.103-104]. Особую и самую малоизученную сферу составляют конфликты на почве сексуальной несовместимости. "Когда причины распада брака коренятся в сфере сексуальных отношений..., именно тогда супруги стремятся утаить настоящие проблемы и выдвинуть нейтральные, чаще всего формулировку "не сошлись характерами" [89, с.102].
В ходе анализа конфликтных ситуаций выясняется, что инициаторами ссор называют себя 12% мужчин и 30% женщин, своего супруга – 21% мужчин и 8% женщин, начинают ссору одновременно 41% мужчин и 34% женщин, никогда не ссорятся 26%
всех опрошенных. По утверждениям женщин, они почти в два с половиной раза чаще являются инициаторами ссор, что обусловлено высоким уровнем их ожиданий, связанных с браком, и, соответственно, большей требовательностью к супругу " [29, с.72].
Формируется направление, объясняющее состояние межсупружеских отношений из соответствующего добрачного воспитания супругов в семье. По мнению Н.Маляровой, в конфликтах в первую очередь и прежде всего происходит столкновение индивидуальных представлений, сформированных каждым из супругов еще в родительской семье [43, c.19].
Похожей позиции придерживается и В.Кишинец: " По сути дела при изучении отношения индивида к брачной ситуации реальное содержание последней имеет второстепенное значение. Вопрос заключается в наиболее полном выявлении субъективной оценки, поскольку именно она служит объективной характеристикой удовлетворенности браком... Именно в восприятии личностных качеств находит свое отражение весь комплекс межличностных отношений супругов, определяющий удовлетворенность брачной ситуацией в целом" [33, с.199].
Однако отмечаются и противоположные точки зрения. По мнению ряда авторов, "в качестве целевого показателя оценка удовлетворенности абсолютно непригодна. Она свидетельствует лишь о том или ином "расстоянии" между желаемым и реальным и когда они совпадают, всякая удовлетворенность теряет смысл... Отсюда следует, что рост числа респондентов, высказавших удовлетворенность, вовсе не означает прогрессивных сдвигов, как и количество недовольных не является признаком плохого положения дел [19, c.89]. И тут же делается попытка увязать брачную ситуацию с социальными показателями как удовлетворенностью социальными условиями семейного бытия: «Процедура расчета индекса удовлетворенности сложнее. В ходе исследования была собрана информация об удовлетворенности различными условиями жизни: заработком, профессией, состоянием жилища и др. Всего в анализ включено 17 переменных" [19, c. 91]. Однако конкретное содержание самого индекса, логика и методика его расчета авторами не приводятся.
Понятно, что полученные результаты не могли иметь адекватного выхода в семейную политику в условиях системы остаточного финансирования социальной сферы. И все-таки некоторые попытки снятия напряженности в межсупружеских отношениях на разных уровнях сделаны были. Как тогда было принято, сначала пытались решить проблему «на общественных началах», например, через “общественные институты брака”, в которых специалистами (психологами и медиками) в качестве выполнения “общественных поручений” (то есть формально бесплатно) производилось консультирование супругов по поводу различных внутрисемейных проблем [39, c.229]. Затем в стране начинают появляться уже соответствующие консультационные пункты (“службы семьи”) [90, c. 93], где в работе уже участвуют общественные деятели, педагоги и профессиональные психотерапевты. По их данным подтверждается, что межличностные проблемы возникают прежде всего у супругов, выросших в неблагополучных с психологической точки зрения семьях.
Так, С.Агарков на примере 300 супружеских пар из Москвы и Харькова, в связи с кризисом в семье обратившихся за консультацией к психотерапевту, констатирует: "Среди клиентов-мужчин преобладали старшие, а среди женщин - младшие дети родительских семей. В детстве им уделялось, по их словам, много внимания, заботы. Наиболее распространенные варианты нарушения межличностных отношений в родительской семье и у мужчин, и у женщин сводились к следующим ситуациям: постоянные упреки властной и эмоционально холодной матери в адрес тревожного и зависимого отца или бурные сцены, которые эмоционально неустойчивая мать устраивала сдержанному, пунктуальному и ранимому отцу» [10, с.83].
По мере продвижения вглубь проблем «устойчивости и стабильности» и вследствие разностороннего анализа причин межличностных конфликтов в семье, а также ослабления идеологического давления на общественные науки, в литературе все чаще стали появляться выводы о возможных фундаментальных основаниях несовместимости супругов вследствие различий в их воспитании, их потребностей и ценностных ориентаций. Н.Обозов в своем исследовании приходит к выводу, что «несовпадение мнений относительно целей брачного союза оказывает более дезорганизующее влияние на семью, чем расхождения в установках супругов на семейные роли» [57, с.38].
И семья уже из абстрактной, идеологизированной и малопонятной «широкой публике» «первичной социальной ячейки» начинает все чаще рассматриваться, как нечто более близкое, как «человеческий фактор», как «смысл человеческого существования, синоним устроенности и полноты жизни» [21, c.91].
Известными являются исследования в данном направлении С.Голода. Ученый уже на стадии ухаживания обнаруживает существенные различия взглядов у мужчин и женщин, которые имеют все основания перерасти в будущем в конфликты: это касается, например, уже тех моментов, что женщины, принимая ухаживания, расчитывают прежде всего на ответную любовь, тогда как мужчины в практически равной мере имеют ввиду любовь, приятное времяпрепровождение и получение удовольствия [23, c.70].
Основными причинами кризиса института брака автор полагает происшедшую весьма резкую смену ценностных ориентаций супругов с социальных норм к индивидуальному счастью. По его мнению, до недавнего времении вступление мужчин и женщин в брак с последующей естественной прокреацией было всеобщей социальной нормой, в которой удовлетворение высших потребностей совершенно не имелось ввиду или присутствовало в самой зачаточной форме. Сегодня же супруги ждут от брака того, что не заложено в его природе – эротики и счастья [23, c.86].
Ряд других известных российских фамилистов (А.Антонов и В. Медков, К.Щадилова) также приводят целый ряд доводов, - в том числе зарубежных исследователей, - о том, что наибольшую удовлетворенность браком супругам приносят «любовь и половая страсть» [13, c.192], а также [106, c.164], то есть сугубо индивидуальные (или, точнее, индивидуалистические) ценности. И вполне естественным на этом фоне выглядит нежелание весьма значительного количества женщин иметь детей и даже считать идеальной именно бездетную семью [23, c.58]. В Австрии "чем "выше" социальный слой, тем больше доля полагающих, что
---------------------------------------------------
(В сноску: «Любовь – чувство самоотверженной, сердечной привязанности» Словарь С.Ожегова, с.305.
«Страсть – сильно выраженное чувство; крайнее увлечение. 2. Сильная любовь с преобладанием чувственного влечения» Словарь С.Ожегова, с.710.
«Любовь – интимное и глубокое чувство, устремленное на другую личность… Необходимо включает в себя порыв и волю к постоянству, оформляющиеся в этическом требовании верности. Любовь возникает как самое свободное и постольку «непредсказуемое» выражение глубин личности; ее нельзя принудительно ни вызвать, ни преодолеть. Важность и сложность явления любви определяются тем, что в нем как в фокусе, пересеклись противоположности биологического и духовного, личностного и социального, интимного и общезначимого». [БСЭ, т.15, с.102, к.293]
«Истинная сущность любви состоит в том, чтобы отказаться от сознания самого себя, забыть себя в другом «я» и, однако, в этом же исчезновении и забвении впервые обрести самого себя и обладать самим собою» (Гегель, Соч., т.13, М., 1940, с.107) ».
"и без детей можно быть счастливым". Это мнение чаще других поддерживают жители Вены (51,6%)"[106, c.167]. А вслед за фамилистами уже и некоторые партийные руководители начинают говорить о личном семейном счастье как основе общественного благосостояния [15, c.52].
Эта смена приоритетов приводит к в принципе неразрешимым (в рамках института брака) противоречиям между, например, любовью и автономией, авторитетом и эгалитарностью, долгом и расторжимостью. Но, неразрешимые в браке, эти противоречия, по мнению того же С.Голода, разрешимы в семье [23, c.86]. Это разрешение происходит через сменяющую брак новую форму отношений - супружество как «личное взаимодействие мужа и жены, регулируемое моральными принципами и поддерживаемое имманентными ему ценностями». Оно зависит прежде всего от супружеской взаимоудовлетворенности. В ходе эмпирических исследований С.Голодом выделены три основных компонента супружества: адаптация, интимность, автономия. Для каждого из них автор вырабатывает содержательные элементы: духовный, психологический, сексуальный, информационный, родственный, культурный и бытовой для адаптации; симпатия, расположенность, признательность, эротическая привязанность - для интимности и т.д. [24, с.46-51].
Начинают изучаться вопросы отношения молодежи к браку и семье, различия взглядов на коллизии семейной жизни. "Характер взаимоотношений брачных партнеров в значительной мере определяется установками на главенство. Их рассогласование - один из наиболее конфликтогенных факторов. 64,3% респондентов были уверены, что главой семьи станет муж, 29,9% предполагали, что руководство будет осуществляться обоими супругами, 4,1% считали, что главой семьи станет жена, 1,7% затруднялись ответить.... Около 20% будущих супругов резко разошлись во мнении, кто должен руководить их семьей" [56, c.103].
По мере накопления информации выходят монографические исследования некоторых основных аспектов межсупружеских отношений. В.Сысенко представлена классификация супружеских конфликтов, основанная на неудовлетворенных потребностях мужа и жены [91, с.26].
Продолжает расширяться и проблемное поле. Формируется видение, что в ходе изучения семейных конфликтов "… надо смотреть еще функции, противоречия, развитие семьи, стадии ее жизненного цикла" [43, c.20]. "Тот факт, что измена в качестве мотива развода встречается столь же часто, как отсутствие общих взглядов и несходство характеров, только подчеркивают тесную взаимосвязь и взаимообусловленность этих причин" [43, c.25].
С.Голод считает, что "образ успешного брака" трансформируется соответственно практике, то есть проходит ряд стадий и не совпадает у мужчин и женщин. "Удовлетворенность супругов браком в значительной степени обусловлена тем, реализуется ли на конкретном этапе функционирования семьи соответствующая ценность супружества, то есть это значит, что для каждой стадии необходимы свои показатели» [24, с.50].
Однако продолжающееся выявление в ходе исследований все новых и новых причин и оснований для конфликтов приводит исследователей к представлению о неизбежности конфликтных ситуаций в семье. По мнению той же Н.Маляровой, "чем глубже ученые изучают проблему супружеских взаимоотношений, тем больше убеждаются в невозможности существования бесконфликтных семей" [43, c.22]. Ей вторит С.Агарков: "Мы должны сознавать, что бесконфликтное существование супругов вовсе не идеал, а тем более не норма функционирования брачного союза. Супружеские отношения всегда несут в себе зерно конфликта.... Субъективное мнение супругов - не всегда истиное мерило: непримиримые враги объединяются, а счастливые внезапно открывают для себя многолетнюю измену и всю разделяющую их бездну непонимания и лжи» [10, c.81].
На основе определенных в качестве наиболее фундаментальных причин семейных конфликтов существенных различий во взглядах мужчин и женщин на цели, ценности и содержание семейной жизни, дополненных проблемами бытовой и экономической дискриминации женщин, в фамилистике формируются два отдельных самостоятельных методологических направления: психология семейных отношений и гендерные исследования.
Первое направление выливается в 80-е годы и в начале 90-ых в целый ряд “учебников” и “путеводителей” по семейной жизни”, в которых приводится множество “конкретных” примеров и рекомендаций, как должно вести себя супругам в тех или иных ситуациях, чтобы обрести желанное семейное благополучие (в сноску: Витек К. Проблемы супружеского благополучия/Пер. с чеш. М.:Прогресс, 1987. Бестужев-Лада И.В. Ступени к семейному счастью М.: 1988; Дорно И.В. Современный брак: проблемы и гармония. М.:1990; Козлов Н.И. Как относиться к себе и людям. М.: Новая школа: АСТ-Пресс, 1996 и т.д.). Суть большинства рекомендаций указанных источников сводится к проявлению терпимости, внимания ко всем членам семьи, понимания их психологических и физиологических особенностей, организации совместного семейного времяпрепровождения и семейных праздников, совершенствованию техники и тактики супружеского секса … Сегодня в России это направление активно представлено в бесчисленных «мужских» и «женских» журналах, газетах и телешоу.
Второе (гендерное) направление пытается серьезно модернизировать традиционную «социальную» методологию. Основная идея гендерной социологии – достижение баланса, равновесия и справедливости в обществе в вопросах отношений полов, при этом «равенство» мужчин и женщин представляется вредным и уводящим от возможности действительного решения проблемы; основная проблема данной социологии – выработка критериев («меры») этих баланса, равновесия и справедливости. Сегодня в качестве этих критериев предлагаются статистическо-политические (выравнивание долей мужчин и женщин в органах власти всех уровней), экономические (выравнивание заработной платы мужчин и женщин); юридические (защита от отказа в приеме на работу по признаку пола, от сексуальных преследований со стороны руководителей-мужчин) и др. [80, с.6].
Еще одной существенной причиной «семейных неурядиц» в фамилистической литературе определяется конфликт поколений, проблема «отцов и детей». Насколько она остра, можно судить уже по тому, что фактически специально по ней в СССР с 1946 года выходит массовый общественно-политический журнал «Семья и школа»: случай в стране беспрецедентный. Название журнала, маскирующее эту проблему под тематику взаимоотношений семьи и школы, не должно никого вводить в заблуждение. Как справедливо отмечает В.Сысенко, «какую бы сферу мы ни взяли – отношения супругов, структуру и состав семьи, репродуктивные установки, разделение труда в семье и положение женщин, типы главенства и лидерства, быт и досуг – при рассмотрении каждой из них неизбежно приходится сталкиваться с дихотомией «отцы-дети», с проблемой сотрудничества поколений» [87, c.95].
Получилось так, что отношения родителей с детьми, не имеющими своей собственной семьи (то есть, как правило, несовершеннолетними) у нас более были предметом педагогики и психологии, чем социологии. Поэтому социологические исследования в данном направлении проводились крайне эпизодически, их результаты практически не публиковались, а само решение проблемы перекладывалось на плечи педагогов и родителей, школьных партийных, комсомольских пионерских и “октябрятских” организаций. Основной задачей здесь представлялось обучение родителей основам педагогических знаний и методам их применения, а детей – преданности делу партии и активной жизненной позиции, основным содержанием которой предполагалось следование “революционным, боевым и трудовым традициям советского народа” и решительный отпор пережиткам капитализма и проявлениям буржуазной морали.
Значимый рост числа исследований в направлении “отцы и дети” начался лишь с перестройкой, особенно после объявления рыночных реформ и обозначившихся проблем разной степени девиантного поведения подростков. Но пока на сегодняшний день основные результаты этих исследований представляют собой преимущественно простую констатацию того, что отношения между родителями и детьми ухудшаются на почве общего семейного кризиса, конфликтов и насилия в семье.
По результатам авторских исследований на территориях УрФО в 1993-1999 годах отсутствие взаимопонимания с детьми как одну из основных причин «семейных неполадок» отмечают от четырех до семи процентов супругов [93, c.162]. Эти данные подтверждаются и «другой стороной»: подростки-учащиеся школ округа в возрасте 13-16 лет (опрошено в это же время более 30 тысяч человек в более, чем 200-ах школах на 25 территориях УрФО) отмечают тот же уровень (в среднем около 6-8%) сложности в отношениях с родителями как одну из основных причин их жизненных проблем. При этом по мере роста уровня доходов в семье отношения родителей с детьми имеют тенденцию к улучшению [93, c.164-165]. У подростков же отношения с родителями заметно ухудшаются по мере приближения к совершеннолетию: от 1-2% у 13-летних до 15-17% у 16-летних отмечаются серьезные проблемы в этих отношениях.
Вопросы отношений молодых супругов с родителями также не могут быть отнесены к разряду хорошо изученных. «Проблема «теща – зять», «свекровь – невестка» отнюдь не выдумка юмористов. Немало таится здесь подводных камней, и, чтобы их выявить, социологи потратили немало усилий», - отмечает В.Сысенко [87, c.95]. К сожалению, нужно признать, что все эти выявленные социологами (равно, как и педагогами, и психологами) подводные камни по-прежнему «не убраны» и остаются в самых узких местах фарватера, по которому «течет» река жизни, и о них с тем же устойчивым постоянством разбиваются «семейные корабли».
Одна из первых исследователей этой проблемы И.Родзинская отмечает «конфликты между супругами на почве вмешательства старших в семейные дела и как следствие – напряженные отношения с родителями в 28% молодых семей» [70, c.89] и в 9% семей в среднем [71, с.108].
По данным Б.Павлова и В.Козлова, вмешательство родителей, родственников дает те же 9% причин разногласий между супругами [35, c.69-70]. По данным исследований автора, серьезные проблемы в семье из-за вмешательства родителей отмечают в среднем от шести до восьми процентов респондентов, а из числа супругов в возрасте до 30 лет – от 15 до 20 процентов. При этом по мере роста уровня доходов в семье доля негативных оценок этого вмешательства определенно увеличивается [93, c.164]. Мужья жалуются на вмешательство родителей примерно в два раза чаще жен [93, с. 168-171]. И мужья, и жены отмечают увеличение недовольства вмешательством родителей по мере роста уровня образования респондентов [93, c.172-173].
С другой стороны, тот же В.Сысенко полагает, что «роль родительской семьи в устойчивости брака гораздо более значима, чем издержки «вмешательства» старших во взаимоотношения молодых супругов: среди пар, живущих вместе с родителями, стабильных браков на 11% больше, чем среди семей «независимых» [87, c.95].
Напротив, известнейший западный фамилист Маргарет Мид, исследуя проблему отцов и детей, обнаружила широкий культурный разрыв между генерациями и показала, что во многих обществах дети и взрослые воспринимают жизнь настолько по-разному, что тем и другим есть чему поучиться друг у друга [81, c.137].
Если сегодня поднять библиографию психолого-педагогических исследований и публикаций по данной проблеме, то может сложиться мнение, что российские и западные педагоги и психологи, кажется, уже насвозь просветили ее со всех сторон и подготовили «рецепты» для всех случаев жизни. Но эта переменчивая жизнь снова и снова с устойчивым постоянством «подбрасывает» нам примеры того, что эти «рецепты» чаще всего почему-то остаются невостребованными или малоэффективными.