Послевоенный (весьма относительный) всплеск рождаемости в СССР так и остался только всплеском, кратковременной естественной реакцией населения на возвращение мужчин и переход к мирной жизни. Эта “демографическая иддилия” продолжалась недолго. Рост числа разводов и ярко выразившиеся негативные предпосылки относительно перспектив рождаемости заставили руководителей партии и правительства обратить-таки на семью более серьезное внимание и открыть соответствующую научную дискуссию. Ведущими мотивами обсуждения проблемы в литературе – в соответствии с целями и задачами “социалистического строительства” и “коммунистического воспитания” - были обозначены “устойчивость” и “стабильность” “брака”, “семьи” и “семейно-брачных отношений” (сноска), при этом, по данным большинства исследований, количество стабильных и нестабильных семей соотносилось (в среднем) как 55 на 45 [71, с.107].
Сначала проблему роста разводов и падения рождаемости у нас пытались объявить следствием пережитков старого строя и влияния на сознание “некоторых несознательных, политически неграмотных и морально неустойчивых” граждан буржуазной
--------------------------
(См: Асосков Е.А. Укрепление семьи как направление деятельности партийного комитета//Социол.исслед., 1985, N2,; Голод С.И. Стабильность семьи: социологические и демографические аспекты. Л., 1984.; Кишинец В.М. Количественные характеристики устойчивости брака//Социол.исслед., 1982, N1, с.197-200; Кусаинов Ш.К. Из опыта работы по стабилизации брачных отношений//Социс. 1980. №1; Павлов Б.С. Некоторые проблемы стабилизации молодой семьи/в сб. Актуальные проблемы дальнейшего совершенствования семейно-брачных отношений в условиях развитого социализма/ тезисы докладов, Челябинск, 1985; Родзинская И.Ю. Влияние старшего поколения на стабильность молодой семьи./ в кн. Взаимоотношения поколений в семье. М.: ИСИ АН СССР, 1977; Родзинская И.Ю. Материальное благосостояние и стабильность семьи//Социол.исслед., 1981, N3; Сысенко В.А. Устойчивость брака. М., 1981., и др.);
идеологии. «Экономические, политические и моральные противоречия капитализма стимулируют… отчуждение семьи от общества. Закономерное сосредоточение семьи на внутренних, семейных проблемах принимает форму ее «самоизоляции». В то же время возрастают возможности внутрисемейных коллизий и уменьшаются шансы их урегулирования без ущерба для единства семьи. Все это ведет к неустойчивости семьи, росту числа разводов». [1, т.23, с.244, к.720]. «…Определенное число семей в условиях социализма не свободно от феодально-религиозных, мещанских и др. пережитков. Это обусловливает еще сравнительно высокий процент разводов в социалистическом обществе» [1, т.23, с.245, к.721].
Соответственно, и методы решения проблемы предлагались преимущественно идеологические. «Необходимо вскрыть мелкобуржуазную природу потребительско-мещанских ориентаций, их классовую враждебность социалистической идеологии, подчеркивая тот особый вред, который они наносят идейно-нравственному развитию советского человека…» [110, c.9]. Но чтобы это сделать, необходимо было найти этим «пережиткам» адекватную замену. В ходе попыток создания такой замены были введены государственные почетные звания («Мать-героиня»), награды (орден «Материнская слава», медаль «Медаль материнства»); правда, родившей и воспитавшей пять детей матери разрешалось на пять лет раньше выходить на пенсию [94, с.109]. И даже, например, для получения почетного звания “Ударник коммунистического труда” (которое тогда давало право на десятирублевую месячную прибавку к зарплате – это около 5% от тогдашней средней) необходимо было выполнять не только ряд производственных и экономических, но и общественно-политических норм (“социалистических обязательств”), в которые должны были входить обязательства по отношениям в семье, воспитанию детей, поведению в быту [75, c.57].
Понятно, что такая политика не принесла и не могла принести нужных результатов. Число разводов росло, рождаемость падала. А развернутые в массовом масштабе “великие комсомольские стройки социализма” (которые и актуально, и в перспективе требовали весьма значительных людских ресурсов молодежного возраста), настоятельно потребовали обратить на семью более серьезное внимание и стимулировали начало проведения весьма обширных для того времени исследований в этой сфере.
Результаты этих исследований показали, что разводы являются не следствием сохранившихся из прошлого “мещанских пережитков”, а реально существующей у половины супругов неудовлетворенности браком (сноска). А когда были исследованы причины этой неудовлетворенности, то выяснилось, что прежде всего в их числе называются недостаток материальных средств и бытовая неустроенность. "Выделена определенная зависимость между социально-бытовым благополучием и состоянием внутрисемейных отношений у молодых супругов. У 64% молодых семей, которые живут в сравнительно хороших условиях, согласно самооценке респондентов семейная жизнь складывается хорошо. У тех, кто живет в плохих жилищных условиях, число благополучных браков несколько ниже - 56%" [17, с.22]. В.Козлов и Б.Павлов, например, приводят материальные затруднения как 53% причин разногласий между супругами, плохие жилищные условия – 19% [35, с.69-70].
Результаты исследований, проведенных автором в 1993-99гг на территориях УрФО, представляют следующее положение дел: 29% опрошенных до дефолта и 39% опрошенных через год после него называют основной причиной “семейных неполадок” низкий уровень доходов, а, соответственно, 24% до августа 1998 года, и 23% через год после него - бытовую неустроенность [93, c.159].
Действительно, имеющиеся немногочисленные данные советского времени об уровне материальной обеспеченности населения (крайне фрагментарные и урезанные до предела цензурой) дают весьма грустную картину. Так, например, в 1978-79 годах работники сферы обслуживания из атрибутов цивилизации имели: холодильник – 82% респондентов, автомашину- 11%, набор мебели –28% [30, c.56]. Всесоюзный опрос 1980-81 года показал тот же уровень имущественной обеспеченности, добавив к этим данным информацию о наличии у населения дач или садовых участков, которые имело около 16% респондентов [19, c.91].
Результаты опроса в 1982-83 занятого населения г. Ленинграда по этим же позициям выглядят чуть лучше. Здесь холодильник имеют уже около 92% респондентов, автомашину- те же 11%, зато набор мебели – уже около половины, дачи – 15% респондентов. [69, c.107].
----------------------------------------------
(См: Агарков С.Т. Дисгармоничный брак//Социол.исслед.,1987,N4; 25. Гайдис В.А.,Рапопорт С.С.,Турейките Д.П. Объект анализа - письма участников эксперимента в редакцию журнала "Шейма"//Социол. исслед.,1986,N1;. Гурко Т.А. Удовлетворенность браком как показатель супружеских отношений//Семья и социальная структура. М.: ИС АН СССР,1987; Жвинклене А. Семейная интеграция как объект исследования//Социол.исслед.,1987,N1; Сысенко В.А. Разводы: динамика, мотивы, последствия //Социол. исслед., 1982, N2; Сысенко В.А. Супружеские конфликты.М., 1983; Харчев А.Г., Мацковский М.С. Современная семья и ее проблемы. М.: Статистика, 1978 и др.).
По поводу уровня своих доходов в этом же опросе каждый десятый отмечал, что “живем от зарплаты до з/платы», четверо из десяти – что хватает только на повседневные расходы. Еще четверо из каждых десяти даже иногда откладывают деньги, и только один из десяти имеет возможность жить без особенных финансовых затруднений, хотя машину пока купить не может. Без материальных проблем живет лишь один из ста респондентов. И это в Ленинграде! [69, c.105].
Не следует, однако, думать, что материальные проблемы – это доля только советской или российской семьи. Вот, например, данные по причинам семейных неполадок в австрийской семье, где материальные проблемы также называются наиболее частой причиной разногласий у 48,4% супругов [106, c.166].
Соответственно обстояло дело и с обеспеченностью жильем. Официальная советская статистика об уровне обеспеченности населения жилой площадью в довоенное и 30 лет послевоенного времени «вкрутую» молчит. Но иногда, все-таки, «проговаривается»: журнал «Вестник статистики» №11 за 1977 год на стр. 92 приводит сравнительные данные о расходах государства на содержание жилья, которые в 1977 году были в 56 раз больше, чем в 1940 году [94, с.112]. Если в конце 70-х годов обеспеченность жилой площадью на члена семьи составила около 8 м/кв [71, с.108], а их содержание обходилось в 56 раз дороже, чем в 1940-ом….. Это, конечно, не значит, что в 1940 году эта обеспеченность была в 56 раз меньше, но кое о чем, наверное, все же говорит. А мы знаем, что практически все городское население этого времени проживало в лучшем случае в «коммуналках» и своих домах без коммунальных удобств, в худшем – в постройках-общежитиях барачного типа. Положение начало меняться лишь после развертывания в конце 50-х массового строительства знаменитых «хрущоб». В конце 70-х годов уже примерно половина семей имела отдельные квартиры, при этом, однако, только «47% семей с детьми дошкольного возраста... и 61% - с детьми младшего школьного возраста» [71, с.108].
В конце 80-х «семьи из двух человек имели по 14 м/кв жилплощади на одного члена, из трех - по 10, из 4-х - по 8, из пяти и более - лишь по 7 м/кв» [49, с. 27]. Средняя обеспеченность составила 9,5 м/кв [35, с.66].
По данным из источника 1996 года жилая площадь на члена российской семьи составила в среднем 11м/кв. [27, с.49]. На территории УрФО по данным наших исследований к концу 90-х годов эта цифра составила, однако, только 9,4м/кв, при этом семьи без детей имели около 11,5м/кв; с одним ребенком – около 10,4м/кв; с двумя детьми – около 9,8м/кв; с тремя и более – около 8,2м/кв жилой площади на члена семьи.
Итак, мы реально получаем средний прирост обеспечения жильем лишь 1 м/кв. на члена семьи за каждые 10 послевоенных лет при обеспеченности жильем абсолютного большинства советских и российских семей ниже известной «минимальной цивилизованной нормы» (по одной комнате на каждого члена семьи, т.е. примерно 15м/кв. жилой площади, плюс одна «общесемейная» комната) и стремительном падении рождаемости в городах. Понятно, что такие темпы трудно назвать удовлетворительными. И если средний размер квартир в СССР к началу 90-х годов составлял 53 м/кв общей площади, то в Австрии - 97, Дании - 112, Бельгии -192, в США средний размер домов - от 100 до 200м/кв [35, с.67], а средний размер европейской семьи составил в это время 3,2-3,3 человека [4, с.74].
Понятно, что при такой бедности семью никак не могло удовлетворить и качество ее бюджета [93, с.90], где основная его масса расходовалась на простое обеспечение физического выживания. По этому поводу в данных нашей официальной статистики и социологической информации царит такой разнобой, который заслуживает того, чтобы быть освещенным более полно.
Эту сторону жизни советской семьи политическое руководство также предпочитало не афишировать, и некоторые цифры начали появляться только с началом перестройки. Известно, что «нередко в качестве обобщающего индикатора уровня жизни используется доля расходов на продовольствие в бюджете семьи. Считается, что чем ниже эта доля, тем при прочих равных условиях выше уровень жизни в обществе..» [97, с.4-5]. «В богатых странах Западной Европы, США и Канаде она (эта доля - А.Т.) колеблется в пределах 18-25%» [88, с.108].
По данным учебника социальной статистики 1988 года, если в 1970 году советская семья расходовала на питание около 40%, а на алкоголь около 4% семейного бюджета, то в середине 80-х годов эти цифры были уже равны примерно 30% и 2,5% соответственно [86, с.207]. Однако А.Овсяников дает по 1983 году населения г. Томска цифры в 51% семейного бюджета затрат на питание и 16% - на алкоголь [58, с.84]. В.Сысенко приводит данные по 1989 году, по которым 37% семейного бюджета составляют затраты на питание вместе с алкоголем [88, c.101]. А, например, среднестатистическая японская семья расходовала на питание в 1985г. лишь 28% семейного бюджета [40, c.212].
С началом рыночных реформ информации по данному вопросу стало чуть больше, но опять разные источники дают разные цифры: например по 1993 году тот же В.Сысенко показывает долю расходов на питание в семейном бюджете российской семьи на уровне 60-70% [88, с.105]. Примерно те же цифры приводит Всероссийский центр уровня жизни [97, с.4-5.], а вот Н.Зверева говорит лишь о 40-45% [32, с.106].
По данным автора, доля затрат на питание в семейном бюджете на территориях УрФО составляла во второй половине 90-х годов около 65%; на покупку одежды и обуви около 13%; столько же расходовалось на оплату коммунальных услуг по содержанию жилья; около 6% уходило на лечение и лекарства; и только около 3% шло на другие расходы [93, с.92].
Однако еще более страшной тайной советского времени являлось качество питанияили уровень потребления основных продуктов питания от потребности [93, с.100]. Статистика, правда, начиная с 70-х годов довольно регулярно выдавала информацию о производстве и потреблении основных продуктов питания в сравнении с медицинскими нормами потребления [86, с.229], но как это было на самом деле, мы еще помним по нашему «тогдашнему» состоянию желудка.
По нашим данным, потребление населением продовольствия составило на территориях УрФО в среднем 0,597 от потребности в 1993-1996 годах, т.е. до «черного» августа 1998, и 0,583 через год после него, при этом уровень потребления рыбопродуктов является самым низким: примерно 0,497 и 0,472; мясопродуктов 0,588 и 0,525; хлеб, крупа, макароны – 0,873 и 0,800 [93, c.101] (между прочим, по данным международной медицины, именно и прежде всего достаточное потребление рыбо- и морепродуктов является основой сексуального потенциала мужчин, а значит, и существенным моментом семейного благополучия).
Полученные в ходе первых исследований результаты привели к дальнейшему повышению внимания КПСС и советского государства к семейным проблемам. И современное обилие молодежи на рынке труда и высшего образования есть прямое следствие активной (для того времени) семейной политики, когда в 1981 году на 26 съезде КПСС было всенародно заявлено о необходимости “способствовать упрочению семьи как важнейшей ячейки социалистического общества" [45, c.136]. Перед партийными комитетами разного уровня были поставлены соответствующие задачи. «Практика показывает, что наиболее эффективным средством регулирования семейно-брачных отношений являются экономические меры оказания помощи семье. Вопросы жилищного строительства, развития торговли и общественного питания, транспорта, медицинского, культурного, коммунального обслуживания, улучшения условий труда и быта советских людей находятся в центре внимания областной партийной организации», заявляет крупный партийный руководитель Челябинской области того времени [83, c.3].
Последовавшее за этим принятие ряда нормативных актов по стимулированию рождаемости (в сноску: См. «Постановление ЦК КПСС и Совета министров СССР «О мерах по усилению государственной помощи семьям, имеющим детей» М.1981). привело к заметному замедлению темпов ее намечающегося спада и поддержанию на некотором достаточно удовлетворительном уровне. «За год после введения льгот на 12% увеличилась доля женщин, родивших второго ребенка, на 14% увеличилась доля родивших третьего ребенка среди женщин, имевших двух детей, и на 10% увеличилась доля родивших четвертого ребенка среди женщин, имевших трех детей» [86, с.134].
Относительно активно велось строительство жилья, был увеличен дородовой и послеродовой отпуск, введены денежные пособия на новорожденных [94, c.106-118]. При распределении государственного и ведомственного жилья приоритет отдавался многодетным семьям.
Но принятые тогда (ясно, что далеко не достаточные) меры только несколько снизили темпы негативных процессов. И закономерно, что сначала среди исследователей, а затем и среди партийных и государственных руководителей возникло понимание, что с семьей далеко не все так просто. “Формирование новой семьи – непростое дело. Это сложный процесс, и тут есть свои проблемы. В частности, хотя за последние годы количество разводов и уменьшилось, оно все еще велико. Немало и неблагополучных семей. Все это отрицательно сказывается в первую очередь на воспитании детей, а также на моральном состоянии мужчин и женщин, их трудовой и общественной активности. Общество, разумеется, не может безучастно относиться к этим явлениям. Прочная семья – один из важнейших его устоев”, говорилось на одном из последних партийных съездов советского времени [46, c.51].
И принятая на 27 съезде КПСС новая Программа партии гласит, что семья “играет важную роль в укреплении здоровья и воспитании подрастающих поколений, обеспечении экономического и социального прогресса общества, в улучшении демографических процессов. Здесь формируются основы характера человека, его отношение к труду, моральным, идейным и культурным ценностям. Общество кровно заинтересовано в прочной, духовно и нравственно здоровой семье. Исходя из этого, партия считает необходимым проводить линию на укрепление семьи, оказание ей помощи в выполнении социальных функций, воспитании детей, на улучшение материальных, жилищных и бытовых условий семей с детьми и молодоженов. Необходимо укреплять взаимодействие семьи, школы, трудового коллектива, повышать ответственность родителей за воспитание детей, равно как и ответственность детей за благополучие родителей, их обеспеченную и спокойную старость» [46, c.154]. Но было уже поздно.
Второй (после материально-бытовых проблем) причиной семейных бед почти все исследователи называли пьянство – в основном, конечно, мужа. Правда, и здесь цифры весьма существенно различаются в разных источниках. Б.Павлов и В.Козлов в 1992 году, например, приводят злоупотребление спиртным как причину 28% разногласий между супругами, [35, с.69-70], а три из четырех разводов по инициативе женщин происходят из-за пьянства и алкоголизма супруга [62, с.14].
В.Сысенко в своей монографии о разводах приводит аналогичные цифры: среди всех причин разводов две трети женщин основной называют пьянство мужа [89, c.102]. И.Родзинская говорит о конфликтах на почве потребления мужьями спиртного в 18% семей [71, с.108]. Употребление алкоголя как наиболее частую причину конфликтов называет и А.Жвинклене [29, с.72]. По данным наших исследований, на территории УрФО пьянство супруга как основную причину семейных проблем называют в среднем до 25-ти процентов женщин, состоящих в браке, и до 35% женщин, находящихся в разводе [93, c.160].
В качестве же причин такого высокого уровня пьянства назывались преимущественно недостатки воспитательной работы со стороны местных партийных, советских, профсоюзных и комсомольских организаций. КПСС и Советское правительство оказались тогда в очень сложной ситуации: с одной стороны, монопольная продажа алкоголя приносила до трети и без того скудного государственного бюджета; с другой стороны, чрезвычайно велики были негативные социальные последствия всеобщего пьянства: потери рабочего времени из-за прогулов, производственный травматизм, ухудшение здоровья и распад семьи. Но, опять-таки, значительное количество судебных приговоров по «пьяным» делам позволяло иметь в «местах, не столь отдаленных» весьма значительное количество дармовой рабочей силы, которая активно использовалась на «великих комсомольских стройках».
Попытки решить проблему пьянства через систему идейно-воспитательных мероприятий на предприятиях, в организациях и массовых аудиториях (через комиссии по борьбе с пьянством, лекции общества «Знание» и т.д.) не приносили успеха, а попытка радикального решения проблемы с фактическим введением «сухого закона» в конце 80-х, несмотря на систематически приводимые до сих пор некоторые положительные данные статистики, не была поддержана населением и вылилась в спекуляцию спиртным на уровне государственной торговли и массовое производство «самопальных» суррогатов.
Прошедшие демократические реформы позволили открыто называть многие вещи своими именами, и были указаны настоящие причины массового пьянства среди представителей «сильной половины»: безысходность, бездуховность, отсутствие благоприятных перспектив… Сегодня общественное мнение все больше склоняется к тому, что наиболее реальным путем решения проблемы пьянства является все-таки и прежде всего соответствующее семейное воспитание.
Еще одной серьезной проблемой оставалось освобождение женщины-матери от физических и психологических перегрузок. “Наши достижения в становлении новой, социалистической семьи бесспорны. Социализм освободил женщину от экономического и социального угнетения, создал ей равные с мужчиной возможности трудиться, получать образование, участвовать в общественной жизни. Социалистическая семья строится на основе полного равноправия мужчин и женщин, их равной ответственности за семью” [46, c.51].
Действительно, в советском и российском законодательстве отсутствуют какие-либо дискриминационные нормативные акты в отношении женщин, а практика партийного и советского строительства всесторонне демонстрировала всему миру множественные формальные акты положительного решения женского вопроса (занятость, образование, участие в политической и общественной жизни и т.д.).
Однако в повседневной жизни массовая бедность и бытовая неустроенность взваливают на женщину двойную нагрузку, выдержать которую невероятно сложно. Поэтому четвертой причиной семейных неурядиц часто называется перегрузка женщины домашними делами и недостаточное участие мужа в семейной жизни: помощи по дому, воспитании детей… то есть “бытовое” неравноправие женшины, то, что сейчас называется частью гендерной проблематики.
Те же Б.Павлов и В.Козлов, например, приводят следующие данные причин разногласий между супругами (помимо материальных, пьянства и межличностных) [35, c.69-70]:
-недостаточное участие супруга в домашней работе 18%
-недостаточное участие супруга в воспитании детей 13%.
О.Божков и В.Голофаст предлагают ввести в научный оборот такие показатели состояния семьи, как «Равенство домашней нагрузки» и «Закрепленность функций в распределении домашних дел», совершенно справедливо отмечая в отсутствии здесь согласия начало множества конфликтов [20, с.68,70-73].
По данным В.Сысенко, опросная часть, выявляющая оценку удовлетворенности супружеской жизнью женщин сводится, в основном, к двум крупным блокам вопросов. Первый определяет степень удовлетворенности жены образом жизни мужа ("В какой степени Вы одобряете образ жизни Вашего мужа?", второй - участием мужа в ведении домашнего хозяйства [92, с.67,86]. А это уже выводит нас на проблематику межличностных отношений в семье.