Тем не менее, происшествие привлекло внимание присутствующих к этому вопросу. Вскоре в лондонской газете “Plain English” от 19 марта и 2 апреля 1921 г. появились сообщения, последнее из которых было подписано г‑жой Мэри Мередит Бомон с информацией, что, будучи «брошенной» в Лондоне покойным лордом Салисбери, княгиня Радзивилл отправилась в Южную Африку, где попыталась использовать знаменитого Сесиля Родса, подделав его подпись на чеке в один миллион долларов, за что была приговорена к тюремному заключению [242].
Безусловно, что откровения княгини Радзивилл не могут вызвать доверия у русских, знакомых с петербургским обществом эпохи двух последних царствований.
Княгиня Радзивилл, урожденная графиня Ржевуская, обосновалась в Петербурге около 1880 г., приехав из Берлина, где, как она говорила, поссорилась с Бисмарком. Она была хороша собой и склонна к интригам. По своему положению княгиня имела доступ ко двору, ее принимали в обществе, однако относились к ней с некоторой опаской, так как подозревали, что она – немецкая шпионка. Для всех, кто знал такого тонкого, умного и осторожного человека, каким был П. А. Черевин, бывший начальник дворцовой охраны при Императоре Александре III, представляется совершенно невозможным, что он мог передать княгине Радзивилл какие‑либо секретные документы.
Генерал Оржевский, бывший в то время командиром особого корпуса жандармов, разумеется, имел прямой доступ к Императору на общем основании, как и все генералы и полковники русской армии, занимавшие должность не ниже командира полка. Совершенно не нужно было прибегать к помощи начальника дворцовой охраны, а тем более начальника личного конвоя, чтобы встретиться с Императором. Достаточно было лишь записаться на прием к Его Величеству, и аудиенция следовала в течение двух‑трех дней или даже немедленно в неотложных случаях.
|
|
В последних годах XIX века стало известно, что в Германии княгиня Радзивилл выдала одну из своих дочерей, которой исполнилось 18 лет, замуж за князя Блюхера – богатейшего 70‑летнего старика. Настороженное отношение к княгине Радзивилл со стороны петербургского общества возросло.
Перед трансваальской войной княгиня Радзивилл полностью исчезла с петербургского горизонта. Затем она появилась в Африке с Сесилем Родсом и даже сбежала вместе с ним на воздушном шаре из Блюмфонтейна (если не ошибаюсь), осажденного в тот момент бурами.
Вот почему тех, кто ее знал, совершенно не удивило появление в газете “Plain English” новости, что ее приговорили к тюремному заключению за фальсификацию подписи Сесиля Родса.
Эти чрезвычайно компрометирующие княгиню Радзивилл разоблачения, статья Бурцева, в которой последний отмечает, что «Рачковский не был в Париже в 1904‑1905 гг.», новость, что уже в 1901 г. «Протоколы» были у Нилуса, который к концу того же года перевел их на русский язык и издал в 1902 г. в виде отдельной брошюры, – все это окончательно разрушило в глазах любого более‑менее внимательного наблюдателя всю «истинность» сообщений о «Протоколах» как Люсьена Вольфа и других евреев, так и представителей их «христианского фронта».
В этих условиях в номере, последовавшем за вторым предупреждением г. Бурцеву[243], «Еврейская трибуна» опубликовала заглавную статью «Воспоминания о С. А. Нилусе и Протоколах Сиона», сопроводив ее следующим редакторским комментарием:
|
|
«Автор статьи о Нилусе и “Сионских протоколах” A. M. Дю Шайла – отставной подъесаул Войска Донского – прожил весь 1909 г. в Оптиной Пустыни, куда он отправился с целью изучения внутреннего быта Русской Церкви. В 1911 г. дю Шайла поступил в Петербургскую духовную академию, в которой прослушал четырехлетний курс. Написал несколько исследований на французском языке по истории русской культуры по славянским и церковным вопросам. С 1914 г. дю Шайла состоял на военной службе и был начальником передового перевозочного отряда при 101‑й пехотной дивизии. В этом звании за непосредственное участие в боях был награжден Георгиевскими медалями всех 4 степеней. С декабря 1916 г. по август 1917 г. служил в 8‑м броневом автомобильном дивизионе. Затем перешел на службу в Штаб 8‑й Армии, где оставался до овладения Штабом большевиками. В 1918 г. поступил на службу в Штаб Донской Армии. С 1919 г. занимал последовательно должности штабного офицера для поручений по дипломатическим делам и начальника политической части».
После столь яркого представления г. дю Шайла в № 72 «Еврейской трибуны» была опубликована статья самого г. дю Шайла, в которой он писал: «В конце января 1909 г. движимый религиозным искательством, я по совету покойного Петербургского митрополита Антония поселился вблизи Оптиной Пустыни. Я познакомился с Сергеем Александровичем Нилусом... который показал мне однажды подлинную рукопись “Протоколов”. “Вот она, – сказал С. А. Нилус, – Хартия царствия антихристова”. Он раскрыл тетрадь.
|
|
На первой странице было заметно большое пятно – бледно‑фиолетовое или голубое. У меня сложилось впечатление, что на нее была когда‑то опрокинута чернильница, но чернила тотчас были смыты. Бумага была плотного качества и желтоватой окраски. Текст был написан по‑французски разными почерками, как будто даже разными чернилами.
При чтении рукописи меня поразил ее язык. Были орфографические ошибки, но мало того, обороты были далеко не чисто французскими...
Я поинтересовался: неужели через госпожу К.[244]“Протоколы” дошли до С. А. Нилуса? “Да, – сказал Нилус, – госпожа К. долго жила за границей, именно во Франции; там, в Париже, получила она от одного русского general’a эту рукопись и передала мне. General’у этому прямо удалось вырвать ее из масонского архива”.
Я спросил, является ли тайной фамилия этого генерала.
“Нет, – ответил Нилус, – c’est le general Ratchkovsky. Хороший, деятельный человек, много сделавший в свое время, чтобы вырвать жало у врагов Христовых”.
Я спросил Нилуса, не являлся ли “генерал Рачковский начальником русской тайной полиции во Франции”.
Нилус был удивлен и даже как будто бы несколько недоволен заданным мною вопросом; он ответил неопределенно, но сильно подчеркнул, что Рачковский самоотверженно боролся с масонством и дьявольскими сектами.
Я открыто сказал ему, что... ни в каких мудрецов сионских я не верю.
... Как бы то ни было, когда С. А. Нилус явился в 1901‑1902 гг. в Царское Село, он уже имел в руках “Протоколы”».
Воспоминания г. дю Шайла, очевидно, примиряют все неточности и противоречия.
Г‑н дю Шайла подтверждает следующие факты:
1. «Протоколы» – это фальшивка: в рукописи «были орфографические ошибки, но мало того, обороты были далеко не чисто французскими».
2. «Протоколы» были созданы русской тайной полицией в лице Рачковского, что полностью соответствует заявлениям княгини Радзивилл и г‑жи Херблат.
3. Нилус явился в Царское Село, уже имея в руках «Протоколы», что соответствует написанному самим Нилусом в своей книге.
4. «На первой странице» рукописи «Протоколов», которую г. дю Шайла видел у С. А. Нилуса, «было заметно большое пятно бледно‑фиолетовое или голубое... Бумага была плотного качества и желтоватой окраски. Текст был написан по‑французски разными почерками, как будто даже разными чернилами».
Другими словами, исходя из описания, которое дает г. дю Шайла, эта рукопись однозначно была той самой, какую видели княгиня Радзивилл и г‑жа Херблат в Париже во время его составления.
Трудно представить, чтобы незнакомые между собой люди, живущие в разных полушариях (одни – в Америке, другие – во Франции), могли бы дать более схожее во внешних подробностях описание рукописи, которую одни видели 12, а другие – 17 лет назад. Таким образом, очевидно, что «Воспоминания» г. дю Шайла примиряют все показания о «Протоколах».
Так, по крайней мере, считали евреи, торжествовавшие тогда победу или делавшие вид, что они празднуют победу.
В следующем номере «Еврейской трибуны»[245]вышла заглавная статья, подписанная С. Л. Поляковым, без сомнения, евреем или, по крайней мере, преданным еврейским интересам христианином, под названием «Свет пролит. О “Воспоминаниях” г. А. дю Шайла».
В этой статье г. С. Л. Поляков писал: «“Воспоминания” г. дю Шайла о Нилусе, опубликованные в N° 72 “Еврейской трибуны”, примечательны во всех отношениях.
Во‑первых, в них ощущается редкая искренность и простота; весь их тон гармоничен со всем, что мы знаем об их авторе. В Оптину <пустынь> его привели мировоззренческие взгляды и религиозные стремления. Лишь этого обстоятельства было бы достаточно для читателя, чтобы стать осторожнее, но по мере чтения рассказа г. дю Шайла доверие к нему растет... Ценность сведений, которые дает г. дю Шайла, заключается в следующем:
1. Нилус и его подруга г‑жа К.... сами подтверждают, что получили “Протоколы” от Рачковского; он передал рукопись г‑же К..
2. Доказано, что тетрадь желтоватой бумаги с большим чернильным голубым пятном на первой странице, которую видели княгиня Радзивилл и г‑жа Херблат в Париже, – не миф, но реальность. Подтвердилось, что в этой тетради был текст “Протоколов”, написанных по‑французски несколькими людьми, а также что Нилус считал ее оригиналом, выкраденным у “масонов” в Париже. В глазах Нилуса данная тетрадь являлась неопровержимым доказательством существования еврейского заговора. Именно эту тетрадь передал Рачковский Нилусу с помощью г‑жи К....
3. Все это приводит нас к Головинскому, роль которого была разъяснена княгиней Радзивилл, чьи слова были подтверждены г‑жой Херблат. По приказу Рачковского Головинский составлял “Протоколы” в Национальной библиотеке, которые, по его мнению, должны были однажды “перевернуть мир”; закончив свой “великолепный” труд, Головинский с гордостью показывал в салоне княгини Радзивилл свою рукопись – тетрадь желтоватой бумаги с голубым чернильным пятном на первой странице. Очевидно, что Головинский писал по‑французски хуже, чем Босуе; г. дю Шайла действительно рассказывает, что от французского текста “Протоколов” у него, настоящего француза, сложилось впечатление, будто их написал иностранец, так как в тексте было слишком много нефранцузских оборотов.
С этого момента прекрасно известен дальнейший путь тетради с голубым чернильным пятном; Головинский, Рачковский, г‑жа К., Нилус – все звенья на месте.
Рассказ княгини Радзивилл получил неожиданное подтверждение со стороны очевидца и собеседника Нилуса. Как мы всегда и говорили a priori, “Протоколы” созданы сотрудниками охранки – фальсификаторами, погромщиками, карьеристами и помешанными...».
Так в мажорном тоне писал о «Воспоминаниях» г. дю Шайла г. С. Л. Поляков в статье «Свет пролит». И эта, искренняя или деланная, радость евреев, безусловно, понятна.
Но... более глубокий анализ порождает вопрос, который г. Поляков полностью обходит, исследуя сведения, предоставленные г. дю Шайла.
Вот этот вопрос. Если, как утверждает г. дю Шайла, «С. А. Нилус явился в 1901‑1902 гг. в Царское Село, уже имея в руках “Протоколы”», тогда что за рукопись «Протоколов» составляли в Париже в 1904‑1905 гг. агенты Рачковского и видели в то же время княгиня Радзивилл и г‑жа Херблат, ту самую рукопись, которая, как описывает г. дю Шайла, имела на первой странице большое голубое чернильное пятно, также была написана на желтоватой бумаге, также по‑французски и разными почерками?
Это самый важный вопрос, который г. Поляков, без сомнения, не мог не заметить, но который он обошел полным молчанием.
Конечно, возможно, хотя и с трудом, что обе – и княгиня Радзивилл, и г‑жа Херблат, – не сосредоточившись на этом вопросе заранее, совершили одну и ту же ошибку, объявив в интервью “American Hebrew”, что они были в Париже в 1904‑1905 гг., в то время как на самом деле они там были в 1900‑1901 гг., и именно тогда они рассматривали произведение Головинского, Рачковского и Мануйлова‑Манусевича и рукопись сфабрикованных «Протоколов» на желтоватой бумаге с огромным голубым чернильным пятном на первой странице. Но в 1900‑1901 гг. как раз происходила Трансваальская война и княгиня Радзивилл была в Южной Африке с Сесилем Родсом, после чего сидела в тюрьме за подделку чека. Таким образом, полностью отпадает даже само предположение, что имела место невольная ошибка в 5 лет, допущенная княгиней Радзивилл и г‑жой Херблат.
Напротив, из этого логически можно сделать прямо противоположный вывод. Княгиня Радзивилл и г‑жа Херблат лгали, лгали сознательно от первого до последнего слова и, по всей видимости, в соответствии с полученными указаниями, принимая во внимание, что их ложь полностью совпадала с тем, что писал в 1920 г. о «Протоколах» г. Люсьен Вольф в своей статье «Еврейская угроза».
Перейдем теперь к «Воспоминаниям» г. дю Шайла.
В них нет ни малейшего упоминания о княгине Радзивилл, и их нельзя было бы заподозрить в обмане, если бы они не содержали... описания рукописи «Протоколов» с огромным голубым чернильным пятном на первой странице, на желтоватой бумаге, написанной разными почерками.
На самом деле, если мы пришли к выводу, что княгиня Радзивилл и г‑жа Херблат лгали, то возникает вопрос: каким образом они могли выдумать то же описание рукописи с огромным голубым чернильным пятном и т. д... что и г. дю Шайла, который видел ее в 1909 г. в Оптиной пустыни, и описать ее также до того, как г. дю Шайла (с которым они никоим образом не были знакомы) опубликовал это описание в прессе?
Возможны только два варианта ответа на этот вопрос.
1. Княгиня Радзивилл и г‑жа Херблат имеют дар ясновидения, даже когда они лгут, так как, наврав по всем пунктам в отношении «Протоколов», тем не менее, они, находясь в Америке, дали внешнее описание рукописи, которую г. дю Шайла видел в Оптиной пустыни.
2. Второй вариант: г. дю Шайла лжет так же, как и княгиня Радзивилл и г‑жа Херблат. И в этом случае все трое лгут, имея одинаковые указания.
Который из двух выводов ближе к истине? Решать читателю.
Автор настоящего сочинения склоняется ко второму ответу. Помимо того, что написано выше, он объясняет свое предпочтение следующими аргументами:
1. Во вступлении к своим «Воспоминаниям»[246] г. дю Шайла писал:
«В первых числах апреля 1921 г. после эвакуации из Крыма и четырехмесячного пребывания в Константинополе я прибыл в Лион. Каково было мое удивление, когда я увидел среди новинок, выставленных в окнах книжных магазинов на “Place Bellecour”, французское издание “Протоколов сионских мудрецов”, т. е. ту самую книгу, которая была издана моим знакомым Сергеем Александровичем Нилусом в 1902 г.
Обширное предисловие, составленное французским издателем монсеньором Жуеном, пытающимся дать критический разбор предыдущих изданий, установить происхождение самого документа и определить личность русского издателя, содержит, впрочем, немало вполне понятных неточностей.
Далее. При чтении издаваемых в Париже русских газет я убедился, что вокруг “Протоколов” в различных частях света, да и в среде самой русской печати, завязалась полемика.
Совокупность этих наблюдений побудила меня поделиться воспоминаниями о С. А. Нилусе и его писательской деятельности... поскольку это требуется для установления правды...».
Г‑н дю Шайла утверждает, что он прибыл в Лион из Крыма через Константинополь в первых числах апреля: однако удивляет фантастическая скорость его действий, направленных на «выявление правды», принимая во внимание, что к 14 мая он успел:
а) «случайно» увидеть на витрине в книжном магазине Лиона сочинение монсеньора Жуена;
б) купить и прочитать это значительное по объему сочинение;
в) по прибытии в Париж прочитать газеты и ознакомиться с полемикой вокруг «Протоколов» в различных частях света;
г) написать огромную статью, напечатанную мелким шрифтом почти на семи страницах формата «Еврейской трибуны»;
д) вступить в отношения с этой газетой;
е) составить, отредактировать и напечатать свои «Воспоминания».
И все это в течение чуть более месяца. Этой удивительной скорости достаточно, чтобы вызвать подозрения, несмотря на блестящую характеристику г. дю Шайла как замечательного идеалиста, которую нам дает редакция «Еврейской трибуны» в номере от 14 мая и г. С. Л. Поляков в той же газете от 20 мая.
2. Разрушение в 1922 г. руками самих евреев «идеальной» репутации г. дю Шайла так же, как это сделал г. В. Бурцев в 1921 г., когда в независимой статье серьезно поколебал авторитет заявлений княгини Радзивилл.
Вот как это произошло с г. Шайла. Со второй половины 1922 г. в Париже начал выходить русский еженедельник «Слово». По информации на первой странице, его главным редактором является Штерн, без сомнения, еврей, а издает эту газету парижская «Франко‑русская печать», которая также является еврейским предприятием.
Эта газета, как и большинство других печатных органов русских беженцев за рубежом, издаваемых евреями, является антибольшевистским органом.
И редакция, как и г. Бурцев, очевидно, не потрудившись проконсультироваться ни с «Еврейской трибуной», ни с иным еврейским управляющим центром, по элементарной невнимательности опубликовала статью под названием «Репатриация казаков», которая начиналась следующими словами: «В последнее время советское правительство проявляет значительный интерес к репатриации беженцев в советскую Россию. Большевики пытаются вызвать брожение в среде беженцев, в частности среди военных. Особое внимание они уделяют казакам. Для этой “работы” (кавычки в тексте) большевики прибегли к помощи небезызвестного нам графа дю Шайла; этот персонаж, служивший во время Гражданской войны в южной России в армии донских казаков, в 1920 г. в Крыму был приговорен военным трибуналом к суровому наказанию, но помилован генералом Врангелем. Дю Шайла не подвергся этому наказанию. И теперь, следуя указаниям Чичерина, он вместе с доктором Нансеном и членами верховного комиссариата по делам русских беженцев, председателем которого является Нансен, ведет переговоры на предмет репатриации казаков...»[247].
Так этот «идеалист», «религиозный искатель», как называли дю Шайла, оказался, согласно еврейской газете «Слово», агентом большевиков и уголовником, как и княгиня Радзивилл.
В момент, когда возник дю Шайла со своими «Воспоминаниями», на «Протоколы» набросился другой видный представитель «христианского фронта» иудаизма – г. Ф. И. Родичев, знаменитый член Думы и партии Народной свободы (К. Д.).
Швейцарское «Общество имени А. И. Герцена» (по всем имеющимся у нас данным – также еврейская организация) опубликовало брошюру г. Родичева под названием «Большевики и израильтяне», в которой он пытается доказать ошибочность обвинения евреев в том, что им принадлежит ключевая роль в организации большевизма.
«(Среди них) много евреев – это бесспорно, – писал г. Родичев. – Чтобы признать это, даже не нужно выдавать русских за евреев, как это делают со всеми, включая Ульянова‑Ленина. Но не забудьте того, что советам служат, чтобы не умереть с голоду, все, кто принадлежит к образованному обществу и не сбежал из России. Мы их не считаем, мы не произносим их имена. Мы исходим из того, что они служат по нужде. Еврейские интеллектуальные или просто грамотные круги находятся в том же положении. Необходимо есть, следовательно, приходится служить. Антисемит не видит в этом большой трудности, здесь нет загадки. Он знает, что большевизм – не более чем этап, который необходимо преодолеть. Сначала они уничтожат всякую собственность, а потом все приберут к своим рукам, – иронизирует г. Родичев. – Сначала они повергнут народ в нужду и отчаяние, от которого они сами будут страдать в то время, затем они подчинят его своему господству. Война и ее ужасы, революция, большевики и все бедствия – все это работа жидомасонского заговора. Послушайте: обо всем жидомасонском заговоре можно прочитать в книге Нилуса “Протоколы сионских мудрецов”. Эта небольшая книжка выдержала несколько изданий на русском, затем на немецком, английском, французском <языках> в 1919‑1920 гг. В России ее издания 1902, 1906, 1911, 1917 гг. прошли почти незамеченными... Содержание этой книги не глубже, чем теория ее происхождения».
Затем г. Родичев утверждает, что эта книга сделана агентами русской тайной полиции[248].
В третьем томе «Жидомасонской угрозы» монсеньора Жуена процитированной работе г. Родичева посвящено целое приложение, подписанное неким г. Ганским, который, вступив в полемику с г. Родичевым и доказывая неверность всех его утверждений, направленных на обеление евреев, характеризует г. Родичева в качестве «бывшего русского идеалиста‑либерала, блестяще доказавшего свою неспособность трезво оценивать вещи и подтвердившего отсутствие способности к критическому анализу»[249].
В этой характеристике г. Родичева г. Ганский допускает одну ошибку: это не «идеалист‑либерал», но видный представитель «христианского фронта» иудаизма в России, долгие годы усердно и сознательно служивший Израилю и проявивший особое рвение и самопожертвование в 1912 г. во время процесса Бейлиса по делу о ритуальном убийстве, жертвой которого стал Андрей Ющинский, о котором мы поговорим в свое время.
* * *
Ни «Воспоминания» г. дю Шайла, ни книги в стиле г. Родичева, ни даже торжествующие статьи «Еврейской трибуны», такие как «Правда о “Протоколах”» или «Свет пролит», не могли сгладить тяжелое впечатление, которое произвело на публику разоблачение криминального прошлого княгини Радзивилл. Немецкая газета “Auf Vorposten” в выпуске за июнь‑июль 1921 г. писала: «Те, кто внимательно наблюдают за методами, используемыми евреями для борьбы с “Протоколами” в различных цивилизованных странах, могут заметить, что эти методы всюду одинаковы. Они ставят под сомнение их подлинность с помощью ложных утверждений, никогда не касаясь сути книги. Они тщательно избегают вступать в дискуссии по существу содержащейся в ней программы, так как прекрасно знают, что в этом случае им придется признать полное совпадение между этой программой и действительностью. Ход событий, который повлекла за собой мировая война, и страшная эпоха без монархий, которую сейчас переживают Германия, Австро‑Венгрия и Россия, подтверждают все те цели, которые преследуют евреи в своей программе; нужно обладать невероятной глупостью, чтобы отрицать их подлинность».
Евреи никогда не соглашались на то, что им предлагалось множество раз: на анализ по существу принципов, изложенных в «Протоколах». Но после разоблачения княгини Радзивилл им потребовались новые совершенно «подлинные» доказательства фальшивости «Протоколов», и такие «подлинные» доказательства должны были безотлагательно появиться благодаря удивительному стечению совершенно счастливых обстоятельств.
26 августа 1921 г. в «Еврейской трибуне» появилась статья под названием «Фальшивка Рачковского». Статья появилась во время разоблачения княгини Радзивилл, г‑жи Херблат, г. дю Шайла и др., поэтому ее предваряло описание личности автора. В ней говорится: «Статья, которую мы публикуем ниже, принадлежит перу г. Сергея Сватикова, литератора, профессора Русского свободного университета в Париже, направленного с особым заданием в Париж, Лондон и Рим в качестве верховного комиссара Временного правительства России за границей.
В 1917 г. в Париже г. Сватиков руководил крупным расследованием деятельности русской тайной полиции за границей».
Статью «Фальшивка Рачковского» г. Сватиков начинает следующими словами: «Русская демократическая интеллигенция никогда не сомневалась в источнике происхождения “Протоколов”. Поэтому их появление не вызвало особого интереса среди историков движения (Богучарский, Бурцев, Щеголев и т. д.); “грубая работа провокаторов” – таково вкратце было мнение специалистов. Что же до основной массы интеллигенции, то до 1918 г. она даже и не подозревала о существовании этих “Протоколов”...».
Далее г. Сватиков писал: «Вопросом снова заинтересовались лишь после того, как эти “Протоколы” были переведены на иностранные языки. Однако уже Щеголев (?), в 1917 г. по приказу Временного правительства изучавший архивы департамента полиции, обладал сведениями, подтверждавшими, что фальшивка создана в Париже.
Авторство агентов Рачковского в отношении “Протоколов” доказано после появления разоблачений княгини Радзивилл, г–жи Херблат и графа дю Шайла.
Но ввиду того, что речь идет о попытке оклеветать целый народ, необходимо выяснить все детали... кто автор “Протоколов”? Проведя в качестве комиссара Временного правительства расследование о деятельности иностранной службы департамента полиции, я могу утверждать, что г. Головинский был агентом Охраны заграницы с 1892 г. и что он проживал в Париже с 1890 по 1900 г. Сведения, предоставленные княгиней Радзивилл и г–жой Херблат о Головинском, точны...».
Вот, собственно, и все доказательства г. Сватикова, объясняющие, почему «Протоколы» – это фальшивка, изготовленная Рачковским. Так, комиссар Временного правительства, проявивший свою преданность делу иудаизма на страницах «Еврейской трибуны», обходит, естественно, полным молчанием следующий вопрос: в чем его заявления подтверждают точность заявлений княгини Радзивилл и г‑жи Херблат, которые видели Головинского в Париже в 1904‑1905 гг., тогда как, по собственным словам г. комиссара Временного правительства, проведшего в 1917 г. крупное расследование в Париже о деятельности отделения тайной полиции за рубежом, г. Рачковский проживал в Париже только с 1890 по 1900 г.?
В сентябре та же «Еврейская трибуна» снова напечатала торжествующую статью «Конец “Протоколов Сиона”»[250].
Одновременно в других еврейских газетах появились статьи по тому же вопросу. Две из этих статей были особо примечательны: они вышли в печатном органе евреев в Константинополе “Le Journal d’Orient” – ежедневной газете на французском языке.
Первая статья была опубликована в качестве передовицы. В ней говорится о необходимости опровергнуть клевету «Протоколов» в адрес иудаизма на следующем Сионистском конгрессе, который должен собраться в Карлсбаде: «... Сегодня, кажется, признано, что знаменитые “Протоколы” задумывались и создавались с целью шантажа. На самом деле “Протоколы сионских мудрецов” – это полная глупость! Глупость по своему замыслу, глупость по своему содержанию! В них ложен менторский тон, в каждой строчке разоблачающий мошенничество. Только Макиавелли или глупец могли бы так рискнуть. Но ведь ввиду того, что первый уже давно умер, а глупцы существуют во все времена, на произведении стоит штамп его автора»[251].
Вторая статья появилась через десять дней после первой и начиналась следующими словами: «24‑го “Le Journal d’Orient” опубликовала исследование о знаменитых “Протоколах Сионских мудрецов”, которые, как известно, дали почву для активной антиеврейской компании. Однако так совпало, что в тот самый момент, когда мы со своей стороны попытались “опровергнуть грязную клевету, довлеющую над всемирным иудаизмом”, в руки к корреспонденту “Times” в Константинополе г. Филиппу Грейвсу попал подлинный документ, на основе которого была создана эта историческая фальшивка»[252].
Так, не зная друг о друге, оба – и печатный орган евреев Константинополя “Le Journal d’Orient”, и корреспондент “Times” в Константинополе вследствие удивительного стечения обстоятельств, напоминающего сходство рассказов княгини Радзивилл, г‑жи Херблат и г. дю Шайла с заявлениями г. Люсьена Вольфа, – занимались исследованием происхождения «Протоколов».
И значимость документа, полученного г. Филиппом Грейвсом, была такова, что он полностью удовлетворил требованиям “Times”, той самой “Times”, которая в статье под названием «Еврейская угроза» от 8 мая 1920 г. рассуждала о необходимости проведения расследования в отношении авторов «Протоколов», – статье, удивившей многих, ввиду того, что, как мы уже отмечали, было известно происхождение ее владельца лорда Нортклиффа, бывшего Хармсворта‑Штерна.
16 августа 1921 г. в “Times” появилась статья под названием «Всемирный еврейский заговор. – Выставка в Пилори. – Первоисточник “Протоколов”. – Наконец, правда. – Литературная фальшивка (от нашего константинопольского корреспондента)».
На следующий день, 17 августа, появилось продолжение статьи под названием «Фальсификация “Протоколов”. – Обычаи русской политики. – Методы тайной полиции. – Некоторые выводы».
19 августа в развитие двух предыдущих выходит третья статья того же Филиппа Грейвса под названием «“Еврейская угроза” на столбе позора. – Историческая фальшивка. – Ее параллели».
Ввиду большого объема работ г. Грейвса мы процитируем только самые существенные выдержки, которые были приведены в «Еврейской трибуне» от 2 сентября 1921 г. в рубрике «Конец “Протоколов Сиона”»: «“Times” опубликовала серию статей своего константинопольского корреспондента, сделавшего интересное открытие, которое дополняет разоблачения “Еврейской трибуны” и ставит окончательную точку в дискуссии о знаменитых “Протоколах сионских мудрецов”.
Однажды к корреспонденту пришел с визитом некий N., русский подданный, православный, убежденный конституционный монархист, с давних пор интересовавшийся еврейским вопросом. Во время пребывания в южной России при Деникине г. N. пытался разузнать, были ли в той области, где он жил, “масонские” организации, схожие с теми, что были описаны в “Протоколах”. Ему удалось обнаружить только одну такую ложу, но она была монархической!
Некоторое время назад в Константинополе г. N. приобрел у бывшего офицера охранки, беженца из России, стопку старых книг. Среди них он нашел слегка поврежденный том без названия; корреспондент “Times” называет его просто “Военная книга”; эта книга была издана в Женеве около 1860 г. С первого взгляда г. N. убедился, что на основе этого сочинения был подготовлен грубый плагиат, результатом которого стало появление “Протоколов”.