— А после Лили ты сказала: “Двое — это уже слишком,” — добавила Луна.
— Ой, заткнитесь, а?
Троица отправилась дальше, глазея на витрины в поисках вдохновения.
— А как твой загадочный любовник относится к детям? — немного погодя спросила Джинни.
— Сырым или вареным?
— Идиоткой не прикидывайся. Он детей вообще хочет?
— Это неважно, — тихо ответила Гермиона. — Он бесплоден.
— Да ладно!
— Да. Он давно мне признался — еще в наш первый раз, когда я поняла, что он никак не предохраняется. Это выяснилось, когда он был еще подростком.
— Мне так жаль, Гермиона...
— А вот соболезнований не надо!
— Ну...
— Джинни, ты прямо как Рон! Я никогда в жизни не мечтала остепениться и завести детишек, — спокойно ответила Гермиона. — Да и он никогда о детях не мечтал.
— И ты вот так невозмутимо об этом говоришь? — полюбопытствовала Луна.
— Я вполне серьезно. О, ну если бы вдруг случилось чудо, и я внезапно забеременела, мы бы, конечно, как-нибудь справились. Думаю, я бы даже обрадовалась, да и он бы не возражал, но это никогда не было нашей заветной мечтой.
— Что ж, вполне честно, — заявила Джинни. — Ты не такая, как мы с мамулей, что есть, то есть. Но у вас с этим парнем все серьезно — вы живете вместе, он даже нашел твоих родителей! А замуж он тебя звать собирается?
— Нет! — убежденно отрезала Гермиона. Уж в этом она была уверена на сто процентов. — Вряд ли мы поженимся.
— Мерлинова борода, почему нет-то?! Ты признаешь, что любишь его. И он тебя любит, судя по тем крохам, что удается у тебя выудить!
— Потому что незачем, — Гермиона покачала головой и попыталась объяснить: — Что изменит свадьба? Мы и так уже живем вместе. Я не снимая, ношу его кольцо, — сказала она, демонстрируя свое колечко с выдрой. — Даже если мы поженимся, оставлю свою фамилию — ведь это последнее, что связывает меня с семьей. Да и он вряд ли захочет, чтобы кто-то еще носил его фамилию — из-за проблем с родителями. Не может у нас быть детей — ни добрачных, ни послебрачных, никаких. Все, что мы бы могли получить от супружества — клочок бумаги и нежелательную огласку. Много проблем и никакой выгоды! Я верю в пользу уз Гименея, но не для нас.
Маловероятно, что Снейп решится просить ее руки, даже если воспылает желанием. Он так боится быть отвергнутым, что не рискнет. Гермиона, конечно, могла первая предложить ему оформить отношения, но, во-первых, ее это нисколько не заботило, а во-вторых, вряд ли он благосклонно относится к самой идее женитьбы, с его-то воспитанием.
Джинни неодобрительно надулась, словно собралась ее переубеждать, но тут вмешалась Луна:
— Оставь это, Джинни. Я знаю, кто он. Гермиона совершенно права: если вся правда выйдет наружу, люди просто не поймут.
Джинни моргнула.
— Все настолько плохо?
— Куда уж хуже, — угрюмо выдавила Гермиона. — Как думаешь, почему я даже друзьям не рассказала?
— Но Полумне-то ты рассказала!
— Я сама догадалась, — возразила Луна. — И догадалась только потому, что знала, кто подарил Гермионе кольцо.
— Черт, Гермиона. Это с кем же ты умудрилась связаться, что думаешь — даже я испугаюсь? Ну, то есть я, конечно, могу напрячь воображение, но все гриндевальды давно в могиле. Так что, извини, но я как-то сомневаюсь, что у тебя там исчадие ада!
— Ничего личного, Джин. В итоге, думаю, ты бы меня поняла, а вот Гарри вряд ли. А у тебя от него секретов нет. Да и остальные просто с ума сойдут, кроме, может, Джорджа. Он-то решит, что это просто отличная шутка. Невилл, кажется, что-то подозревает. И когда до него дойдет, лучше мне держаться подальше.
— Хочешь, я с ним поговорю? — предложила Луна.
— Да нет, сама разберусь. Я заварила — мне и расхлебывать.
— Больше идей нет, — вздохнула Джинни. — Но поверю тебе на слово. Пока. Все равно когда-нибудь придется рассказать — ты же не собираешься скрывать его до самой смерти. Или это и был твой план? — лукаво спросила она. И вскинула удивленные глаза на Гермиону: — Серьезно?! Ты его там к постели наручниками приковала что ли?
В ответ Луна и Гермиона закатились истерическим смехом.
— Нет, — выдохнула Гермиона, когда снова смогла дышать. — Я планировала как-нибудь случайно проболтаться. Ты права, когда-нибудь мне придется рассказать. Но не сегодня, ладно?
— Ладно. Так, с этим разобрались. И все же — что ты подаришь ему, раз уж обручальное кольцо не вариант?
— Твою мать. Откуда я знаю? Вы должны были мне помочь!
— Может, ты просто его спросишь?
— Спросить-то можно, но я хочу сама придумать! Ему и так редко дарили подарки...
— Своди его куда-нибудь, — все еще задыхаясь от приступа смеха, предложила Луна. — Он любит магловский мир. Почему бы вам не принарядиться и не выйти в свет?
— Хорошая мысль. Но я все равно хочу, чтобы рождественским утром он мог развернуть подарок — тем более, что после обеда мне придется пойти в Нору.
— Если ты хочешь, чтоб ему было что разворачивать, купи белье! — игриво предложила Джинни.
— И он его просто порвет. Моей одежде и так достается последнее время, — сокрушенно призналась Гермиона. — А если и нет, я опоздаю к вам на ужин.
— Мы тебя простим, — съехидничала Джинни. — Но так и знай: если опоздаешь, уж я позабочусь о том, чтобы все узнали, что в опоздании мисс Грейнджер виноват ее высокий, очаровательный, таинственный любовник, который затащил ее в постель, разорвав перед тем на ней всю одежду.
— Ну, спасибо, — сухо ответила Гермиона, про себя подумав, что постарается явиться как можно раньше, только чтобы Джинни держала рот на замке.
Северус такому точно не обрадуется, а сама она сквозь землю от стыда провалится. Пора бы сменить тему!
— Ну пойдемте уже! Мы обязательно что-нибудь найдем!
Предложение Луны выйти в свет натолкнуло Гермиону на мысль, но сначала предстояло переговорить с профессором.
— Давайте найдем местечко поспокойнее, я хочу отправить ему Патронус и кое-что спросить...
Поблизости обнаружился небольшой парк и — слава Богу! — там не оказалось никаких детей. Подруги уселись на скамейку.
— Ну, так что? — Луна просто лопалась от любопытства.
— Он обожает рождественские песнопения. Хочу спросить, бывал ли он когда-нибудь на службе в Сочельник. Если да, то у меня идея — позвать его на мессу в часовню Королевского колледжа в Кембридже.
— Слышала об этом, — задумчиво ответила Джинни. — Мы с Гарри такое не любим, но, думаю, будет замечательно...
— Это будет просто фантастика. Просто хочу убедиться, что религиозный аспект не помеха.
Она отправила к профессору серебряную выдру, надеясь, что правильно сформулировала вопрос. Какая досада, что в Хогвартсе не работают телефоны!
— Какой у него Патронус? — спросила Джинни. Луна это и так уже знала.
— Скоро увидишь, если ответит. Патронус не подойдет к нему, пока он не останется один. Так что если он с кем-то беседует — придется подождать! Надеюсь, он в настроении — утром всё было в порядке, но мало ли что могло измениться.
— Вы можете обеспечить конфиденциальность при обмене сообщениями Патронусов? Ловко! Это сложно?
— Вовсе нет. Покажу тебе на Рождество.
Вскоре Луна указала рукой:
— Вон там! Это он?
Тусклая, полупрозрачная серебряная лисица трусила к ним по снегу, не оставляя следов.
— Лиса. Как мило! — отметила Джинни. — Скорее бы она заговорила!
Сердце Гермионы Грейнджер так и замерло в груди. Она об этом даже не подумала! Грейнджер нервно глянула на Полумну: голос Северуса настолько своеобразен, что не узнать его невозможно.
Ради всего святого, пусть он вспомнит, что я не одна!
Лиса подошла, посмотрела на Гермиону и коротко протявкала:
— Да. Почти каждый год, — ответ звучал с чудовищным северным акцентом, в котором при всем желании было невозможно опознать прекрасный глубокий голос профессора.
Лисица подмигнула ей, покрутилась на месте и растворилась в воздухе.
Луна заморгала.
— Это что — его голос?
— Он так разговаривает, когда не желает быть узнанным, — с облегчением усмехнулась Гермиона. — Должно быть, вспомнил, что я буду не одна. Прости, Джин, подсказок не будет!
— Вот черт! — весело отозвалась Джинни. — Ну, надеюсь, с подарком ты определилась?
— Да. Но все равно еще что-нибудь поищем. Давайте же, у нас всего пара часов, магазины скоро закроются.
* * *
"Какая досада, — думала Гермиона, — что эта идея меня не осенила пару месяцев назад!"
Бронировать билеты на службу “Nine Lessons and Carols”“Nine Lessons and Carols” — традиционное христианское богослужение в честь Рождества Христова. История падения человечества, обещание пришествия Мессии, и рождение Иисуса рассказывается в девяти коротких библейских историях из Книги Бытия и Евангелия, перемежающихся с пением хоралов и гимнов. в Королевском коллежде надо было еще в октябре. Иначе придется стоять в очереди. Хотите сидеть во время службы? Извольте встать пораньше! А если проспите и придете позже девяти — будете стоять на своих двоих все полтора часа службы, которая и так начнется не раньше трех пополудни.
Когда Гермиона растолкала профессора в шесть утра в Сочельник и сообщила, что у него сегодня будет длинный день, велев надеть приличную магловскую одежду, Северус совершенно не обрадовался. Она еще и не объяснила, зачем это все! Гермиона сначала даже было подумала, что он никуда не пойдет. Что ж, Снейпа можно понять — он хронически не высыпался! Но случай был особый, и Грейнджер решительно отвергла все возражения зельевара.
Северус держался крайне угрюмо, на вопросы отвечал исключительно односложно, по крайней мере, до тех пор, пока не принял душ и не выпил свой первый кофе — вот тогда-то он наконец проснулся и принялся ворчать всерьез. Они отправились через снежную мглу вниз, за ворота Хогвартса к точке аппарации, и на протяжении всего пути Снейп не переставал возмущаться. Когда же Гермиона настояла на совместной аппарации, отказавшись сообщить, куда они направляются, он разозлился не на шутку.
Аппарировать с кем-то он не выносил, и несколько досадных минут приходил в себя.
Только избавившись от неприятных ощущений, профессор, наконец, удосужился хмуро оглядеть заснеженные улицы.
— Где это мы?
— В Кембридже.
— И какого черта мы забыли в семь утра в Кембридже?
— Такого, что мы собираемся присоединиться к вон той куче людей, чтобы простоять вместе с ними под снегом следующие восемь часов.
Профессор смерил ее взглядом, повернулся и вопросительно уставился в темноту.
— А, понимаю, — ответил он голосом, свидетельствующим, что он вот-вот потеряет всякое терпение. — И для какой же цели?
— Это часовня Королевского колледжа, — ответила Гермиона, как будто это все объясняло.
Он удивленно взглянул на нее.
— Рождественское богослужение? Так вот почему ты меня спрашивала о службах... А я-то удивился. — Профессор раздраженно отвернулся к часовне. — Ты могла бы просто сказать!
Гермиона взяла его за руку.
— Знаю, что могла бы! Но это было бы так скучно. — Он наградил ее пристальным взглядом, Гермиона подавила смешок. — Знаю, знаю, я невыносима.
— Угу, — был его единственный ответ.
Они осторожно пошли по обледеневшей дорожке и присоединились к медленно формирующейся очереди.
Восемь часов на холоде можно с толком потратить на разговоры, решила Гермиона.
В конце концов, это изобретение самого Северуса... Она наложила Муффлиато, зельевар криво усмехнулся, но счел своим долгом сухо уточнить:
— Так что ты хочешь обсудить на сей раз?
Она улыбнулась в ответ.
— Мне просто интересно, в детстве тебя водили в церковь? Немногие волшебники ее посещают!
Он пожал плечами.
— Родители были далеки от религии, и меня растили соответственно. На рождественскую мессу я попал совершенно случайно. Мне было двадцать три или двадцать четыре… В тот вечер я отправился в Паучий Тупик, потому что Дамблдор довел меня почти до помешательства, и я больше не мог оставаться в Хогвартсе ни минуты. Уснуть не получилось, я отправился прогуляться. Совершенно случайно наткнулся на местную католическую церковь и услышал музыку. Я был заинтригован, вошел и встал у входа, чтобы послушать. О религии я почти ничего не знал — только то, что это сплошная чушь — и никогда ею не интересовался. Я нашел распечатку порядка службы, полистал его. Мало что понял, но вот музыка... музыка была прекрасна. Я слушал орган и хоровое пение. Сама атмосфера в храме — такого я не чувствовал никогда, чувство умиротворения и — je ne sais quoiJe ne sais quoi — необъяснимое очарование (фр.). Я не участвовал в действе, не молился со всеми и ощутил не экстаз, а умиротворение. Едва выпал случай — купил кассету с магловскими хоралами. После того я ежегодно старался посетить службу, если мог, конечно.
— А я все гадала, нет ли в тебе еврейской крови, хоть немного, — невпопад ляпнула Гермиона.
Гадала она, по крайней мере, до тех пор, пока они не начали спать вместе. Тогда-то она и узнала, что он не обрезан.
— Да? Почему?
— Ну… Тобиас — еврейское имя, и некоторые другие признаки...
— Мой нос! — прищурился Снейп.
— Да, — осторожно подтвердила Гермиона, — ну и глаза. Они у тебя по-настоящему черные, не карие, не похоже на англосакса.
Северус задумался.
— Ну, в чем-то ты права. У отца были еврейские предки, но он не соблюдал традиций. Я вообще мало знаю о своих предках по обеим линиям. Принцы отреклись от моей матери, потому что она вышла за магла, но их и самих немного оставалось. Род почти прервался — что и было одной из причин, по которой мать связалась с отцом. Я слабо помню магловских бабушку и дедушку. Бабушка умерла, когда я был совсем маленьким. Деда я последний раз видел в госпитале. Он умирал — мне было семь или восемь, а до того мы встречались всего пару раз. Я не слишком интересовался семейным прошлым, — безразлично отметил он.
Несколько минут они стояли в тишине.
— А ты?
— Мои родители протестанты, но они не очень набожны. Мы ходили по воскресеньям в церковь, только если больше заняться было нечем. Меня крестили-то лишь ради того, чтобы порадовать бабушку и дедушку. Но на рождественское богослужение мы всегда ходили — с тех пор как я достаточно подросла, чтобы простоять всю службу, не поднимая шума. Я понимаю, что ты имеешь в виду, говоря об атмосфере. Ты можешь почти почувствовать веру — так ведь? Я не религиозна, но в этом определенно что-то есть.
— Да, — тихо согласился профессор.
День тянулся долго: томительное ожидание на холоде прерывалось только походами за кофе и едой, или к ближайшему сортиру. А мороз все усиливался. В какой-то момент Северус благородно снял пальто и накинул Гермионе на плечи, заслужив умильные улыбки от соседей по очереди. Гермиона завернулась поплотнее в потрепанную ткань, наслаждаясь теплом и запахом Северуса.
Наконец около половины второго дверь открылась. К этому моменту хромота Снейпа заметно усилилась.
— Ты как? — шепотом спросила Гермиона, — колено от холода разболелось?
— Да, — пробормотал Снейп, — слишком долго стоял. Сейчас сяду и все пройдет.
Они нашли свои места, и Гермиона улыбнулась.
— Была у меня мысль подарить тебе трость на Рождество. О, ничего вульгарного! Старомодная трость со шпагой или что-то в этом роде. Но все, что мне попадалось, напоминало сутенерскую трость Люциуса Малфоя!
— Что напоминало? — сдавленно переспросил профессор.
— Ну, когда я его впервые увидела, у меня возникла именно такая ассоциация. Трость, пальто… ему не хватало еще золотого медальона, колец побогаче и золотой коронки.
Снейп затрясся в почти беззвучном смехе, пытаясь овладеть собой.
— Если б он только мог это слышать! Я бы отдал все свои деньги, чтоб посмотреть на его лицо, — наконец, смог выговорить профессор. — Он бы зашелся в таком припадке, что даже Беллатрикс посрамил бы. Хотя, к сожалению, вряд ли Малфой бы понял о чем ты. Вот тебе еще одна причина включить свой новый курс в программу. Чтобы такие напыщенные приматы, как Люциус, могли понять, что не так они страшны, как им мечтается.
— Думаю, Минерва поднимет этот вопрос на следующем заседании. Она хочет сделать Магловедение факультативным предметом для первого курса уже со следующего учебного года. Мы еще не обсуждали детали.
— Х-м-м... — Снейп погрузился в раздумья, и Грейнджер улыбнулась: видимо, он что-то планировал.
— Прибереги свои гнусные козни для другого случая, слизеринец, — тихонько приказала она, — в храме следует молится и очищать мысли.
— Думаешь, молния божьего гнева сейчас пробьет дыру в потолке? — насмешливо спросил он. — Я, признаться, несколько озадачен: думал, меня охватит пламя прямо на пороге.
— Северус, — укоризненно произнесла Гермиона.
Он улыбнулся шире.
— Думаешь, до меня не доходили слухи, что я вампир? Несмотря на то, что я все же иногда принимаю пищу на публике и прогуливаюсь днем под солнцем? Из всех бесчисленных сплетен обо мне, эта — самая нелепая.
— Когда я училась в школе, мы считали тебя незарегистрированным анимагом, — вспомнила Гермиона.
Профессор фыркнул.
— О, ну это старые сказки. Ты какой вариант слышала — с вороном, летучей мышью или змеей?
— Да все, и даже с пауком!
— О, это что-то новенькое. Все же предпочел бы ворона. От летучих мышей и пауков я не в восторге, да и от змей тоже, особенно после Хижины.
— Глава Слизерина не любит змей? — ляпнула Гермиона, не успев вовремя прикусить язык. — После Нагини понятно, но до того — что за нелюбовь?
— Да-да, ирония от меня не ускользнула, — сухо заметил он. — Поверь: я ни вампир, ни анимаг.
— Ну, если б ты был вампиром, я бы заметила, — парировала Гермиона, и Снейп тихо фыркнул. — Из тебя бы вышел отличный ворон или, может, даже пантера — легко могу представить тебя в этом образе! — Пантера бы из профессора получилась замечательная: черная, гладкая, хищная, грациозно опасная. — Или, может, орлом...
— Тогда уж росомахой, — пробормотал профессор.
Гермиона улыбнулась.
— О, нет! Это на тебя непохоже. А ты вообще хотел когда-нибудь стать анимагом?
— Как тебе сказать… как и большинство людей, иногда думал об этом, но не всерьез. Трансфигурация — не мой конек, и мне омерзительна даже теоретическая возможность застрять в неприятной форме. При моем везении, я непременно стал бы пауком. Кстати, тебе Трансфигурация всегда отлично давалась, ты сама не пробовала?
— Как-то попробовала… — призналась Гермиона. — Знаний хватало, но дальше я так и не пошла. И, знаешь, вряд ли захочу дерзнуть еще — одного раза было предостаточно.
Он подавил смешок, качая головой.
— Поделом тебе. Скажи спасибо, что мне удалось сварить противоядие, а то бы ты по сей день разгуливала с хвостом. Несчастные случаи с оборотным зельем, знаешь ли, случаются часто и сложно поддаются излечению.
— Да, да — я тебе по гроб жизни обязана, о великий мастер Зельеварения! — съехидничала Гермиона. — Но всё же интересно, в какое животное я бы превратилась...
— Карликовый пудель, — ехидно усмехнувшись, мгновенно придумал Снейп. — Куча спутанных кудряшек и непрерывный безумолчный лай.
— Ах ты, свинья! — едва не задохнулась от ярости Гермиона.
Она изо всех сил старалась не ругаться — всё-таки они были в церкви — и утешила себя, сильно ткнув его локтем под ребра.
Северус хрюкнул от боли и хмыкнул в ответ. В уголках глаз собрались лукавые морщинки: он явно получал удовольствие от разговора. Гермиона ни разу не видела Снейпа на людях таким спокойным и расслабленным.
Он посерьезнел, опустил глаза и отвернулся.
— Конечно, нет, — мягко сказал он, — это же абсурд. Ты была бы львицей — красота и ярость, огонь и страсть.
Ну вот — он снова сделал это! Разоружил ее за секунду. Ей оставалось только сидеть и смотреть на него, чувствуя, как злость уходит прочь.
Ошеломленная комплиментом, Гермиона покачала головой — время от времени Северус искренне выдавал такие нежности. Снейп не смотрел на нее и, казалось, полностью погрузился в изучение пола под своими ногами... Гермиона улыбнулась, признавая поражение — никогда ей не победить его в словесной войне. Плотнее укутавшись в профессорское пальто, она положила ему руку на бедро, осторожно пожав, зная, что лучше промолчать. Он положил свою руку поверх ее, переплел длинные пальцы с ее пальцами — большой палец под ладонью, поглаживает ее кольцо. И так они тихо сидели, ожидая начала службы.
Служба была фантастической.
Гермиона пожалела, что не посещала ее раньше. Грандиозная часовня впечатляла сама по себе, а уж акустика — просто мечта хормейстера. Песнопения очаровывали; дух службы был пронизан собственной тихой магией. Но самым прекрасным оказалось негромкое пение профессора — сначала он едва шевелил губами, чтоб никто не услышал, но постепенно увлекся, забыл, что надо сдерживаться, и Гермиона впервые услышала, как поет Северус.
От его голоса по спине Гермионы побежали мурашки, и едва не пролились слезы — не потому, что он был великолепным певцом, нет — тут она была слишком пристрастна и судить не могла, и не из-за того влияния, которое всегда оказывал на нее его голос, но потому, что он, наконец, перестал сдерживаться. Он просто стал самим собой — зрелище чрезвычайно редкое, которое прежде было дозволено видеть ей одной, когда они оставались одни за запертыми и зачарованными дверями. Ее руку Северус до окончания службы так и не отпустил.
Когда они вместе с толпой покинули часовню, Гермиона взглянула на него снизу вверх. Он был расслаблен, улыбался, глаза его сияли. В этот беспечный миг она вдруг увидела мужчину, которым он мог бы стать, проживи Северус достойную жизнь. Он выглядел таким молодым и счастливым, что она даже засомневалась — узнает ли в нем хоть кто-нибудь Северуса Снейпа. Почувствовав ее взгляд, он посмотрел вниз и вопросительно приподнял бровь. Гермиона улыбнулась и покачала головой. Профессор улыбнулся в ответ и огляделся вокруг в поисках неприметного местечка, откуда они могли бы аппарировать.
— Всего лишь половина пятого, — с удивлением отметил Снейп, взглянув на часы.
— Знаю. А кажется, что уже поздно, правда? Хотя служба-то шла всего полтора часа...
— Торопишься обратно? — осторожно спросил Снейп.
— Вообще-то нет. А ты что-то задумал?
Он слегка пожал плечами.
— Ничего особенного, но… Все было так хорошо и…
— И я не хочу, чтоб этот день заканчивался, — негромко закончила его мысль Гермиона, и профессор склонился в шутливом полупоклоне.
— Так куда же мы отправимся, миледи?
Вопрос застал ее врасплох, она на мгновение замерла, а потом тихо рассмеялась.
— Не знаю!
— Куда угодно, — предложил Снейп.
— Северус, мне все равно — лишь бы с тобой, — честно призналась Гермиона. Его глаза удивленно расширились. Она осторожно пожала его руку, надеясь, что не отпугнет его неосторожными словами, и продолжила: — Давай просто погуляем.
Неловкий момент прошел.
Снейп выдохнул и расслабился, слегка сжав в ответ ее пальцы.
— Отлично.
В итоге они просто пару часов слонялись по городу, держась за руки и разговаривая, наслаждаясь возможностью проводить время вдвоем, не прячась. Без звонков на урок, срочной необходимости присутствовать где-то — никаких обязательств, никаких студентов, никаких педсоветов.
Затем Северус совершил маленькое чудо, найдя в канун Рождества, возможно, единственный ресторан со свободным столиком на двоих на весь Кембридж — кто-то отменил бронь в последнюю минуту. Уютное местечко в полутемном углу маленького, но славного заведения гарантировало им уединение и отличную еду. Гермиона даже было подумала, что он использовал магию для заказа, но к тому моменту, как принесли десерт — ее любимое лакомство, Шварцвальдский вишнёвый торт, профессору он тоже очень нравился — она решила, что это неважно.
Рассчитываясь за ужин, Снейп отвлек Гермиону простым, но эффективным способом: вовлек ее в спор о понимании смысла выражения “каждый (платит) сам за себя” Going Dutch — каждый за себя, английская идиома. Как правило, если девушка на свидании платит за себя сама, то тем самым она дает понять, что ее партнеру не стоит рассчитывать на сексуальное продолжение вечера. женщинами и мужчинами и, пока она собиралась с мыслями, оплатил счет, да еще и посмеялся над ней, когда она возмутилась.
Он увлек ее в темный закоулок, обнял за плечи и прижал к себе.
— Ну хватит спорить! Ты всё устроила, а я заплатил за ужин, так что прекрати.
Покоряясь, она обняла его за талию в ответ и проворчала:
— Не указывай мне!
Это был один из тех прекрасных дней, что случаются редко, но остаются в памяти навсегда.
В такие дни невозможно чувствовать что-то, кроме счастья — особенно, когда профессор вдруг остановился посреди улицы, повернулся к ней, склонил голову и поцеловал ее, а снег вихрем закружился вокруг них. На вкус его губы были как сладкий шоколад, черная вишня и ликер, и лишь потом она уловила знакомые нотки патоки и дождя.
Когда Снейп отстранился от нее, он не улыбался, но глаза смотрели нежно.
— Счастливого Рождества, Гермиона.
Технически до Рождества оставалось еще три часа или около того, но спорить ей не хотелось.
— Счастливого Рождества, Северус.
Они аппарировали назад в школу и по заснеженной тропинке отправились к замку, по-прежнему держась за руки.
Северус большим пальцем потер костяшки ее руки.
— Да ты замерзла!
— Чуть-чуть, — ответила Гермиона, — подумаешь.
— Тем не менее, горячая ванна тебе не повредит.
Уже собравшись возразить, она заметила, как блестят его глаза, и задумчиво улыбнулась.
— Ну, раз ты так настаиваешь... В конце концов, переохлаждение чрезвычайно опасно. Лучше не рисковать. Но ты, кажется, и сам немного замерз…
— Неужели? Вот только какая жалость — не далее, чем на прошлой неделе директриса велела нам экономить, поэтому ванну мы сможем наполнить лишь один раз.
— Какое безобразие! А то, что у тебя огромная ванна — это чистой воды совпадение, да?
— Счастливое совпадение, — протянул Снейп и неохотно выпустил ее руку — впереди показались огни замка.
Лежа в теплой воде, Гермиона с довольным вздохом прислонилась к груди Северуса, положив голову ему на плечо. Он обнял ее.
Гермиона закрыла глаза и тихо пробормотала:
— Прекрасно… Будь я подозрительна, я бы решила, что все твое спонтанное соблазнение спланировано заранее.
Снейп прижался щекой к ее влажным волосам и глухо пророкотал:
— Я и понятия не имел, что ты собираешься ни свет ни заря тащить меня в Кембридж. Ты бы разрушила все мои планы. А кто говорил о соблазнении? — поддразнил он, попытавшись — и не сумев — выглядеть невинно.
— Слизеринец утверждает, что не имел скрытых мотивов? — насмешливо спросила Гермиона. — Даже если я тебе поверю, твое тело говорит… совсем другое, — и в доказательство своих слов потерлась попкой о его твердеющий член.
— Я сижу голышом в мраморной ванне, повсюду горят свечи, а в моих руках — прекрасная обнаженная молодая женщина. В таких условиях не возбудился бы только покойник — вне зависимости от моих первоначальных намерений.
Он сжал ее крепче и уткнулся ей в шею губами. Гермиона откинула голову назад и расслабилась под его нежными руками.
— Так я и знала, что была права, — улыбнулась она.
— Насчет чего? — рассеянно спросил Снейп, скользя кончиками пальцев по ее груди.
— Да насчет этой твоей ванной. Я знала, что весь этот декаданс нужен тебе не только по медицинским показаниям!
Северус фыркнул и не удостоил ее ответом — слишком увлекся поцелуями и ласками — везде, где мог достать. Гермиона отдалась его рукам. Награда не заставила себя ждать. Ее любовно искупали в свете свечей, затем перенесли в спальню, где тщательно просушили — процесс затянулся, так как Северус предпочитал действовать губами, а не полотенцем, сцеловывая с ее тела каждую капельку воды.
Только затем он, наконец, навис над ней, вжимая в кровать, нежно и настойчиво раздвигая бедра. И он вошел в нее, не отрывая взгляда от затуманенных глаз Гермионы.
Они задвигались синхронно, и Гермиона подумала, что это, пожалуй, самый романтический вечер в ее жизни, да еще и абсолютно неожиданный. Северус ничего не знал о ее планах и сам ничего заранее не планировал. В этой невинной спонтанности было что-то невероятно сентиментальное, но в то же время в глазах Снейпа искрились отголоски ехидства, свидетельствовавшие, что он понимает: вечер донельзя банален, но ему совершенно плевать.
От романтики до пошлости лишь только шаг, — подумала Гермиона, выгнув спину, — но это без сомнения потрясающе романтично.
И эта мысль тут же растворилась во всепоглощающем всплеске наслаждения.
* * *
Следующим утром Гермиона проснулась первой (редчайший случай!) и улыбнулась — наступило Рождество, а она в объятиях любимого. Что может быть чудеснее! Прижавшись к нему ближе, наслаждаясь теплом его кожи, она всмотрелась в сумрак спальни и поняла: по случаю праздника Северус все-таки временно ослабил свой запрет против домовых эльфов. Кроме них некому было сложить подарки возле ее кровати. Хотя, конечно, он сам мог встать еще раньше и принести их из учительской или ее комнаты. Пожалуй, это больше соответствовало истине.
Гермионе не был виден его край кровати, но того и не требовалось. Она и так знала, что единственный подарок будет от нее. Не так уж это печально — самого-то Снейпа это не волнует, но Грейнджер по-прежнему было из-за этого неловко. Однако, прямо сейчас ее заботило другое, более срочное дело, и она потихоньку стала выползать из объятий профессора, стараясь его не разбудить.