— Как пожелаете, — проронил он, откинулся обратно в кресло и переплел пальцы, собираясь с мыслями. Много времени это не заняло. Видимо, предстоящую беседу он продумал загодя.
— Я считаю, сей безобразный инцидент имел место в первую очередь из-за того, что девочки толком не понимали, что творят. Я говорил со многими учениками, и обнаружил, представьте себе, слишком много прискорбных пробелов в их знаниях о войне — столь недавней войне. Они не понимают причин конфликта. Более того, они не знают и не понимают, в чем ужас произошедшего. И наша — как учителей — задача эти пробелы устранить. Ведь война входит в курс Истории Магии.
Сейчас История Магии преподается так, что честно говоря, это просто бессмысленная трата времени и ресурсов. В мои школьные дни на этом уроке мы доделывали домашнюю работу или отсыпались. Бинс еще при жизни был средненьким учителем. С его смертью ситуация не улучшилась. Вопросы, которые он освещает, для большинства учеников ничего не значат. Для Ж.А.Б.А. этот предмет выбирают только те, кто по-настоящему в нем заинтересован. А стиль обучения Бинса, увы, гарантирует практически полное отсутствие среди выпускников Хогвартса будущих историков.
Предлагаю полностью пересмотреть курс. Программа отчаянно нуждается в доработке — уроки об истоках возникновения Статута о секретности и охоте на ведьм заслуживают внимания, но кроме них я ничего не помню. Лекции о Восстании гоблинов необходимо свести к краткому пересказу основных событий и причин произошедшего — нет нужды тратить целый год на изучение всех мелочей, что забудутся через пять минут после экзамена. То же касается и Войн гигантов. Вместо того мы должны сфокусироваться на противостоянии с Гриндевальдом, обеих войнах с Темным Лордом, а также истории самого Хогвартса — Основателях, альянсах с Шармбатоном и Дурмстрангом, Турнире Трех Волшебников. Чистокровные хоть что-то слышали от бабушек, прочие не знают ничего. Если, конечно, они не являются невыносимыми всезнайками, готовыми костьми лечь, но вызубрить “Историю Хогвартса” наизусть, — сухо добавил профессор. Гермиона прикусила губу, стараясь не улыбаться, и Северус продолжил: — Требуется новый педагог. Пора признать: Бинс безнадежен. Уверен, не явись на урок ни один ученик, он так и будет целый день вещать в пустоту, даже не заметит. По всей видимости, он уже не очень хорошо осознает окружающую обстановку. Похоже, если его устранить от лекций, он и не почувствует. А возникнут проблемы — другие призраки с радостью помогут ему приспособиться к существованию без преподавательской деятельности. Замена Бинсу требуется только на неполный день — так же, как сейчас преподается Защита. Многие из предложенных мною лекций могли бы прочитать непосредственные участники событий, например, члены Ордена.
Гермиона изо всех сил старалась перестать недоверчиво пялиться на Снейпа. Откуда он все это взял? Придумал после событий четверга? И ведь ни словом не обмолвился!
Портреты перестали шушукаться и примолкли, внимая; Дамблдор застыл и сосредоточился.
Минерва хмурилась, но слушала серьезно и даже начала делать заметки.
— Бинсу не требуется оплата. С новым живым учителем этот номер не пройдет, — задумчиво произнесла она, словно рассуждая вслух, а не споря всерьез.
Северус пожал плечами.
— Я уже десять лет как не в курсе бюджета Хогвартса. Понятия не имею, насколько он гибкий и не знаю, легко ли перемены воспримут совет попечителей и Министерство. Но уверен, что это возможно.
Насупившись, Минерва молча уставилась в свои записи.
— Может быть, — в конце концов промолвила она. — Вы правы, говоря, что нынешний предмет — позор школы. Действительно, ученики должны знать о войне и других важных событиях… — Внезапно она подняла голову и подозрительно прищурилась: — Вы и правда готовы читать лекции о Пожирателях Смерти?
Зельевар поджал губы и отвел глаза.
— Если понадобится, — неохотно выдавил он после короткой и неловкой паузы. — Но мои знания о войне в целом несколько ограничены. Меня в основном заботили личные действия Темного Лорда, а не его масштабные кампании. Мне перепадали лишь крохи информации, необходимой для выживания, — резко добавил он, бросая раздраженный взгляд на портрет Дамблдора.
— Отличная идея! — внезапно сообразила Гермиона. — Портреты! Альбус знает о войне больше всех нас, он поможет дать представление о полной картине происходившего. Опять же, противостояние с Гриндевальдом. Кроме живых ветеранов, есть мертвые, они всё еще в силах поведать нам о своем опыте. Если мы найдем кого-нибудь, кто может просто скоординировать приглашенных ораторов и собрать документы для экзаменов, постоянный учитель вообще не понадобится.
Минерва кивнула, игнорируя Дамблдора, который отчаянно пытался влезть в разговор, и сделала очередную запись.
— Об этом и правда стоит подумать. Хватит подпрыгивать, Альбус, — добавила она, не поднимая головы. — Пока что всё совершенно гипотетически. В случае необходимости, мы попросим вас продиктовать лекции для другого преподавателя. — Макгонагалл задумчиво покачала головой. — Как ни горько признавать, вы подали несколько хороших идей, Северус. Я это обдумаю. Такие серьезные реформы требуют времени. Полагаю, у вас есть что-то еще?
Тот кивнул.
— Профессор Грейнджер рассказала мне о возможности сделать Магловедение основным предметом — из тех же соображений, что и реформы Истории магии — устранить невежество. Часто бывает проще внести все значительные изменения одновременно, а не растягивая на неопределенный срок — будет меньше возражений. Смею надеяться, модернизация Магловедения в сочетании с изменениями в уроках по Истории магии смягчит удар.
— И это вы тоже, конечно, уже продумали в деталях? — прищурилась Гермиона.
Позже поговорим, Северус Снейп. Нужно было со мной заранее это обсудить!
Он снова продемонстрировал свою раздражающую способность читать ее мысли, мягко парировав:
— Пока нет, иначе я непременно с вами бы посоветовался. Но парочка идей у меня возникла.
Минерва взяла свежий пергамент.
— Слушаю.
Северус глубоко вдохнул.
— Аврора Синистра давно жалуется, что больше не хочет работать на полную ставку. Если Астрономия для первых пяти курсов больше не будет основным предметом, а только факультативным — с третьего года обучения, то Магловедение можно, напротив, сделать базовой дисциплиной. На мой взгляд, Астрономия не является ключевым предметом, знание которого необходимо каждому студенту. Если сделать его опциональным, те, кто действительно в нем заинтересованы, смогут изучать его дальше.
— Занятия по Астрономии проходят в основном по ночам, — коротко заметила директриса, — это не поможет разгрузить расписание.
Снейп согласно кивнул в ответ.
— В том и состоит основная проблема. Возможно, часть уроков по Истории магии следует перенести на вечер — в любом случае, в течение дня многие из приглашенных лекторов заняты на работе. У некоторых предметов для младших классов можно уменьшить количество часов на один в неделю. А начиная с третьего года обучения ввести факультативные занятия. Например, сократить ту же Гербологию и перевести ее основную часть в спецкурс. Заклинания, Трансфигурацию и Защиту трогать нельзя — это не просто ключевые предметы, они являются жизненно важными для большинства учеников. Конечно, будет невероятно тяжело сократить курс Зельеварения, но если других вариантов не останется, готов пойти на эту жертву.
Минерва сделала еще несколько пометок, сдвинула брови и осведомилась:
— К чему столько трудов, Северус? Вы сами Магловедение не изучали, насколько я помню. Не думала, что этот предмет может вас заинтересовать.
— Не изучал. А зачем? Отец мой был маглом, я и так знал о магловском мире больше всех однокурсников, — презрительно отрезал Снейп. — К тому же, преподавали его в то время отвратительно. Выбери я тогда Маггловедение, мои слизеринские товарищи превратили бы мою и без того жалкую жизнь в ад. Гермиона рассказывала, чего она собирается достичь своими уроками и с какой целью, и я с ней согласен. — Помолчав, он тихо добавил: — Результат невежества и предрассудков я ощутил на собственной шкуре. Не хочу наблюдать это вновь и вновь.
— Потому-то вы и прижали своих студентов? — скривилась директриса.
Северус непонимающе моргнул.
— Извините?
— В начале мая второкурсники должны выбирать для изучения два — в отдельных случаях три — факультативных предмета на следующий год. Больше выбрать нельзя — запрещено после досадного инцидента с Гермионой. — Грейнджер ухмыльнулась, оживив в памяти стресс, пережитый ею на третьем курсе, и Минерва продолжила: — Однако ваши ученики определились сразу после Рождества. Им было предоставлено на выбор три или четыре предмета и каждый — каждый! — слизеринец выбрал Магловедение.
— В самом деле?— пробормотал Снейп. — Я и понятия не имел.
— Да неужели? — ехидно отозвалась Минерва.
Глава Слизерина пожал плечами.
— Уверяю вас, большинство из них сделали свой выбор без всякого давления с моей стороны. Тем, кто пришел ко мне за советом — и тем, кому это было полезно — я порекомендовал обратить внимание на Магловедение, и не более того.
“Мерзкий лжец!” — подумала Гермиона, уставясь на него.
Ни о чем подобном она и не подозревала, хотя, конечно, могла бы догадаться. Ни один слизеринец ее предмет бы даже не стал рассматривать, если бы кто-то, заслуживающий их уважения, не предложил им об этом задуматься.
О, мы определенно поговорим позже!
Минерва не выглядела убежденной, но попытки одолеть Снейпа в гляделки оставила. Тот и кошку мог пересмотреть, да что там — профессор и василиска заставил бы плакать. Так что директриса перестала таращиться на него и уткнулась в свои записки.
— С некоторыми корректировками, возможно, это сработает. Опять же, потребуется обсудить и хорошенько обдумать детали. Но идея внимания заслуживает. — Она ясно давала понять, что ставит точку в их беседе, но Северус и с места не сдвинулся.
— Есть еще одно, не столь мелодраматичное предложение, которое я хотел бы внести.
Макгонагалл вздохнула.
— И?..
— Занятия по Целительству для старших студентов. Или, может быть, вечерние курсы для всех интересующихся. Слишком много учеников болеют и не обращаются за помощью в Больничное крыло. Я бы, конечно, об этом не беспокоился, но они пытаются заниматься самолечением, лучше научить их делать это правильно.
Побарабанив пальцами по столу Минерва зыркнула на него.
— Вам определенно пора, Снейп.
Крошечная улыбка коснулась уголков его рта, прежде чем он склонил голову.
— Как скажете, директор.
28.06.2017
Глава 23
Многие упорны в отношении раз избранного пути,
немногие — в отношении цели.
— Фридрих Ницше.
В безлюдном коридоре возле кабинета директора Северус расправил плечи и тяжело вздохнул.
— Что же, все прошло существенно лучше, чем ожидалось, — заметил он.
— Не будь так уверен, — наградила его мрачным взглядом Гермиона. — Это еще не конец.
Профессор моргнул и удивленно на нее уставился.
— Желаешь попенять мне, что мы заранее ничего не обсудили?
— Среди прочего. — Гермиона машинально уперла руки в бока и смерила его взглядом. — Ты вообще собирался мне рассказать, что заставил слизеринцев записаться на мои уроки?
— Я их не заставлял…
— Хватит врать! — прошипела она. — Мы оба знаем, что ни один твой студент к Магловедению и на милю не подойдет, если ему не прикажут.
— Если я их заставляю, — Снейп был преисполнен терпения, — почему в прошлом году записались только двое?
— Если не заставлял, — кипела Гермиона, — почему в этом году записались все?
— До лета они официально ничего не выбирали, а я...
— Твою мать, Северус, — завопила она, — я не этого хотела! Я от счастья просто с ума сходила, когда двое твоих учеников попросились в мой класс, ведь я думала, что они хотят у меня учиться! Мне не требуется твое вмешательство! Не надо заставлять слизеринцев выбирать то, что им не интересно!
Северус попытался ее прервать и не возымел успеха, только вздохнул и сложил руки на груди, стоически глядя в стену над головой Гермионы в ожидании, пока она выскажется.
— Закончила? — гневно сверкнул он глазами.
Гермиона покачала головой и пошла было прочь, но тут же почувствовала железную хватку Снейпа на своей руке; его пальцы впились в нее с пугающей силой.
— Ну, нет, моя маленькая фурия, никуда ты не пойдешь, пока не выслушаешь, — прорычал он. — Ты обвиняешь меня и слизеринцев в несправедливости и не даешь нам ни малейшего шанса оправдаться. Я не лгал. Никого из студентов я не принуждал. Большинство сделало свой выбор добровольно. Мистер Альтон и мистер Эрлмейн выбрали Магловедение по собственной инициативе. Знаешь, почему в этом году все студенты интересуются твоим предметом? Потому что перед Рождеством я оставил их на твое попечение и велел доверять тебе, как мне самому. Слизеринцам нелегко дается доверие. Но они знают, что учитель Магловедения видит в них людей, а не каких-то опасных паразитов! Для них это важнее всего. Они не мои рабы и не марионетки, у них есть собственное мнение. Поверь, если бы я мог влиять на их решения, мы бы не потеряли сотни слизеринцев, перешедших на сторону Темного Лорда.
— Можно подумать, хоть кто-то из слизеринцев, кроме тебя, поверит грязнокровке, — горько бросила она, и лишь увидев, как резко побледнел профессор, осознала сказанное.
Он сжал кулаки, и Гермионе на секунду показалось, что он ее ударит.
— Еще раз повторишь это при мне, очень сильно пожалеешь, — наконец выдавил Снейп.
Она впервые слышала такие опасные нотки в его голосе. Северус резко развернулся и с размаху саданул кулаком о стену. Хрустнула ломающаяся кость. Гермиона так испугалась, что не сдержала вскрик. Снейп медленно поднял руку, недоуменно глядя на ободранные кровоточащие костяшки.
Сглотнув комок в горле, Гермиона судорожно перевела дыхание. Этот внезапный всплеск ярости пугал до дрожи. Ее ужаснуло выражение лица Северуса: он совсем не выглядел злым, на самом деле, лицо его вообще не выражало никаких эмоций. Гермиона и раньше видела его в гневе — когда он полностью выходил из себя, сложно было не заметить. Пожелай он причинить ей боль, Гермиона и глазом не успеет моргнуть: взмах палочки и проклятие обрушится на ее голову. Боевые навыки Снейпа она уже видела. А здесь таилось что-то иное. Когда прошел первый шок, Гермиона поняла, что не боится его — вернее, не так уж боится.
— Я… наверное, мне стоит извиниться, — пробормотала она.
И в ответ услышала лишь бесстрастное:
— Это я виноват, не ты.
Северус хладнокровно пошевелил сломанными пальцами и еле заметно вздрогнул.
— Прекрати, меня сейчас стошнит. — Гермиону мутило, но все же она старалась сохранять спокойствие.
— Так не смотри, — ледяным тоном парировал он.
— Не дури. Сможешь исцелиться или помочь?
Лучше сосредоточиться на деталях, решила она. Если думать о травмах Северуса, а не о том, как он их получил, будет легче держать себя в руках.
— Не здесь, — отрезал профессор, развернулся и зашагал по коридору.
Гермиона глянула ему вслед, тряхнула головой и поплелась следом в подземелья.
По дороге Грейнджер привела мысли в порядок и наконец сообразила, как поступить, не оставляя его одного зализывать раны. Спокойно игнорируя попытки профессора уклониться от осмотра, толкнула его в кресло и изучила быстро распухающую кисть. Если бы зельевар искренне хотел остаться один, ему стоило лишь пальцами щелкнуть, поэтому она решила, что не так уж он зол, как хочет казаться.
— Оно того стоило? — мягко поинтересовалась Гермиона, водя палочкой по тыльной стороне его кисти и пересчитывая переломы.
— Да, — упорствовал Снейп. Он старательно избегал ее взгляда и все следил за струйкой крови, вытекающей из разбитой костяшки. — Ты знаешь мою историю, я не просто так сорвался. Сегодня я, можно сказать, на удивление спокойно отреагировал. В свое время мне приходилось убивать за это оскорбление. Это, конечно, не единственное прегрешение тех людей, но для меня стало последней каплей, — добавил он в ответ на ее удивленный взгляд. — Ты знаешь некоторые из моих болевых точек. Эта — сильнейшая. Горько слышать подобное, особенно от тебя.
— Запомню на будущее, — кивнула она, — Не шевели рукой, будет больно.
— Неужели?
От сарказма ей полегчало — значит, вернулся настоящий Северус. Его мертвенное спокойствие до сего момента пугало ее до чертиков.
Почти улыбаясь, она коснулась палочкой его кисти.
— Эпискей.
Послышался ряд глухих щелчков, Снейп вздрогнул, рефлекторно сгибая срастающиеся суставы.
— Ой, — торжественно сообщил он.
— Не реви. Ты же говорил, можешь спокойно выдержать Круциатус, и вдруг хнычешь из-за сломанных пальцев?
— Слабая боль часто переносится хуже сильной. Дети могут сломать руку и не пикнуть, но стоит им содрать кожу на коленке — поднимают вой. И порезы бумагой очень болезненные, хоть и мелкие.
— Интересное наблюдение, — глубокомысленно заметила Гермиона, промывая суставы обеззараживающим зельем. — И почему же?
— Думаю, это часть защитной реакции организма на серьезное повреждение, болевой шок. Нервные импульсы от места травмы временно блокируются, пока ты не окажешься в безопасности. И вот тогда наконец-то сможешь насладиться болью сполна. Малые повреждения опасности для жизни не представляют, их, вероятно, блокировать незачем.
Зельевар замолчал, наблюдая, как нежно Гермиона массирует его раненую руку, осторожно надавливая на тонкие кости, проверяет, все ли они правильно выровнялись, потирает ранки на костяшках, бормоча исцеляющие заклинания.
А Гермиона поймала себя на мысли, что никогда раньше не уделяла столь пристального внимания человеческой руке. Сама сложность ее строения очаровывала странной красотой.
У Северуса красивые руки, — подумала она, — с длинными пальцами.
Их еще называют руками пианиста. Считается, что это признак артистичной натуры. Профессор следил, чтобы его ногти всегда были аккуратно подстрижены. Кисти покрывали десятки крошечных шрамов, пятнышек и мозолей после многолетней работы с зельями. В каком-то упоенном полузабытьи Гермиона взяла другую руку Северуса и сравнила их. Снейп был почти амбидекстром: многие привычные функции прекрасно выполнял обеими руками. Писал правой, но палочкой работал в основном левой; когда варил зелья, использовал обе руки одинаково. За стенами лаборатории профессор активнее пользовался правой рукой, но не всегда. Гермиона также знала, что удовольствие ей он доставлял одинаково хорошо обеими руками. А вот себя трогать предпочитал левой — то есть раньше предпочитал. Теперь это для него стало неактуально.
Она медленно потрогала каждый палец, чувствуя движение мышц, наблюдая, как натягивается кожа на костяшках. Новенький эпителий оказался трогательно нежным.
Какие необычайно гибкие пальцы, даже гуттаперчевые, размышляла Гермиона.
Она погладила тонкие синие вены под бледной кожей и перевернула руку, чтобы рассмотреть ладонь. Гермиона бросила ходить на Прорицания, едва началось изучение хиромантии Гадание по руке — все равно эти занятия всерьез не воспринимала. Однако самые важные линии — линию жизни и линию любви — Грейнджер запомнила. Легонько размяв подушечку у основания большого пальца, она провела кончиками пальцев по ладони зельевара. Потом переключилась на другую руку и проделала все еще раз. Дотронувшись до кольца, она очертила пальцем гравировку. Серебро напиталось теплом кожи хозяина и словно вросло в палец.
Вдруг ей пришло в голову, что эти руки не раз убивали, пролили больше крови и причинили больше боли, чем она могла бы вообразить. Однако эти самые руки так нежно и любовно ее касались, когда они занимались любовью… Руки, которые могли создавать шедевры.
Еще одно сложное и удивительное противоречие, которое составляло самую суть природы профессора.
Внезапно осознав, что делает, Гермиона подняла глаза на Северуса. Он молча и внимательно за ней наблюдал.
Вспыхнув, она отпустила его.
— Мне так жаль.
— Правда?
— Ну... не совсем.
— Тогда не говори так.
Он перевел взгляд на ее руки, затем снова посмотрел ей в глаза. Она не сразу поняла эту безмолвную просьбу, не сдержавшись улыбнулась, и продолжила массаж.
Гермиона вдруг вспомнила один из первых разговоров с Луной о Снейпе, они тогда как раз обсуждали важность прикосновений. Она снова задумалась, как долго его никто по-настоящему не касался.
Не случайными прикосновениями, как в набитом автобусе, а обычными каждодневными дружескими жестами. Сама она не слишком в этом нуждалась, но обнималась с друзьями при встрече, часто сидела совсем близко с ними, дотрагивалась до плеча или руки, даже не задумываясь. Эти мимолетные знаки внимания были привычны для всех, но не для Северуса. В начале их дружбы его страшно смущали даже крохотные прикосновения, порой он все еще напрягался. Снейп был одинок, телом и душой.
Однако иногда он открыто показывал, как нуждается в физическом контакте, особенно после секса. Гермиона подозревала, что их соитие для него было неким оправданием жажды близости, нежности и прикосновений.
Снова разглядывая его кисть, она вспомнила Рождество в Кембридже, когда он выпустил ее руку из своей лишь раз — чтобы обнять ее за плечи. После секса Северус всегда почти собственнически сжимал ее в объятиях, да и любовью они занимались в основном в позах, предполагающих максимальный телесный контакт. Она вспоминала бесчисленные вечера, проведенные в обнимку друг с другом у камина за чтением или работой. Почти всегда Северус дотрагивался до нее — или клал руку на бедро, или просто садился так близко, что они прижимались плечами и ногами. Да взять хоть его недавнюю привычку играть с ее волосами! А просыпаясь ночью, она почти всегда обнаруживала, что профессор прильнул к ней так близко, насколько возможно. Вряд ли он сам это осознавал...
Похоже, подтвердились ее давнишние подозрения: в детстве Снейп подвергался насилию. О Гарри никто не заботился, но Дурсли, по крайней мере, никогда его не били, кормили и давали крышу над головой, хоть и не по своей воле. Родственники травили Поттера лишь психологически. Да, это не прошло бесследно, но ситуация все же была другой. Для Снейпа физическое насилие никогда не прекращалось. В школе его преследовали Мародеры, а потом годами пытал Волдеморт. Все это ему пришлось пережить в одиночку. Годами Северус не знал простого человеческого контакта.
А Гермиона так хорошо его понимала, так много для него значила, что даже немного боялась своей власти над ним.
Она медленно расстегнула пуговицы его учительской мантии, жакета и рубашки, закатала рукава за локти и продолжила исследовать предплечья зельевара. Девичьи пальцы гладили хрупкие косточки и вены на запястьях, скользили по тонким черным волоскам на руках, по жестким мускулам. Она знала тело Снейпа, как свое собственное, но прикасалась к нему, словно впервые, изучая кожу и шрамы. Закрой Гермиона глаза, она бы даже не почувствовала, как ее пальцы скользят по Темной Метке. Снейп говорил правду тогда, в трейлере: на ощупь Знак тьмы от кожи совсем не отличался. Шрамы вокруг него сгладились, остались лишь тонкие белые линии. Удивительно, но кроме этих, никаких других увечий он себе не нанес.
Снейп неподвижно, с закрытыми глазами, полулежал в кресле. Гермиона убрала ладони с его рук и коснулась лица, он чуть шевельнулся в ответ. Лицо пострадало меньше всего: один маленький след перечеркивал левую бровь, две параллельные еле заметные линии на скуле, да один на лбу, теряющийся в волосах. Профессор уже не выглядел таким истощенным, как раньше.
Гермиона погладила ястребиный, многократно изломанный и неровно сросшийся нос. Коснулась чуть более темной кожи под глазами, носившей следы хронической бессонницы. На висках кожа была мягкой, а дальше пальцы ее зарылись в густые пряди. Продолжая одной рукой ласкать его волосы, второй Гермиона провела по жесткой линии челюсти, горлу, расстегнула воротник и обнажила длинную шею. Шероховатое пятно отмечало место укуса змеи. Она проследила пальцами следы от зубов, два небольших каплевидных шрама. Гермиона вспомнила, сколько крови профессор потерял из-за этих двух крошечных ранок, и у нее задрожали руки. Сейчас пульс Северуса был ровным и сильным — и она почти забыла, как десять лет назад его кожа холодела под ее руками.
От ласк Северус совершенно расслабился. Он потягивался и нежился, почти засыпая. Краем глаза Гермиона заметила, что Крукшанс решил стать третьим. Кот вскочил на колени волшебника и начал тереться о его руку, мурлыча, как мотор. Улыбнувшись, она устроилась на подлокотнике, и Северус, не открывая глаз, потянулся к ней.
— Как рука? — мягко поинтересовалась Гермиона.
Пальцы зельевара замерли на шерсти Крукшанкса.
— Немного побаливает, но ничего страшного. Спасибо.
— Ну, для начала тебе вообще не стоило этого делать, — пожурила она, улыбаясь. И уже серьезнее добавила: — Мне жаль, я тебе такого наговорила.
— Ты и должна сожалеть, — ровным тоном заметил Снейп. — Отвратительное высказывание, ни о ком так нельзя говорить. Более того, это несправедливо. Очень эгоистично с твоей стороны.
— Да. И нечестно по отношению к Слизерину.
Ответом была искренняя улыбка. Глаза Снейпа смягчились.
— Именно поэтому, профессор, в следующем году слизеринцы вцепятся в ваш предмет зубами и когтями.
— Им и правда так трудно на уроках?
— Да, — тихо ответил он. — Никакой откровенной агрессии, учителей обвинить не в чем. Но даже безупречные работы слизеринцев никогда не оценивают по достоинству, а проступки безжалостно карают. Им редко позволяют отвечать на вопросы в классе. — Помолчав, он нахмурился, потом печально улыбнулся и продолжил: — Как ни парадоксально, мне кажется, с ними обращаются так же, как я с тобой.
— Да ладно? — мягко поддела Гермиона и покачала головой. — С прошлого года ничего не изменилось?
Северус задумался.
— Не совсем, — в итоге отозвался он, — но публично к ним уже не так придираются, как раньше. Теперь у моих студентов есть декан, готовый всегда их выслушать и защитить. Это сильно повлияло на их самооценку.
Гермиона протянула руку и нарочно взъерошила его волосы. Снейп со значением посмотрел на нее и она подавила смешок.
— Хватит быть таким заботливым, а то я ненароком забуду, какой ты можешь быть свиньей.
— Заткнись, — проворчал профессор, вновь закрыл глаза и прижался к ней.
— Северус?
— Что?
— Что на самом деле случилось сегодня утром?
— М-м-м?
— Я не очень хорошо соображаю в политике, но даже до меня дошло, что в кабинете директора велась какая-то подковерная игра. Что ты задумал?
Зельевар встал и потянул ее за руку. Уловив намек, Гермиона поднялась и они переместились на диван, где уютно устроились вместе с мурлыкающим Круксом.
Только когда они уселись, Снейп ответил:
— А ты сама-то как думаешь?
— Я думаю, ты пытаешься провести очень важные реформы. Но не понимаю, почему они для тебя так важны.
Лицо Снейпа стало меланхоличным.
— В свою бытность директором, я многое хотел изменить, но в то время мне пришлось служить пешкой для чокнутого психопата. А еще пришлось бы ломать все вековые традиции — ты вообще хоть что-нибудь знаешь о внутришкольной иерархии?
— Хм… Это неофициальная табель о рангах, да? Кажется, я понимаю, о чем ты — это как взаимодействие и доминирование в волчьей стае...
— Очень грубая аналогия, — неохотно согласился Снейп. — Так или иначе, я был бы третьим в очереди. Война перевернула все с ног на голову. Если бы не она, Дамблдор умер бы естественной смертью, пост директрисы заняла Макгонагалл, а я стал заместителем директора. Я годами верил, что когда-нибудь директорский пост станет моим, и мечтал о грядущих реформах. Но ничего из этого не вышло, — ехидно добавил он. — Так что теперь в нашей стае я однозначно омега. Сегодня утром я начал продвигаться наверх. Я хочу привести иерархию преподавательского состава в надлежащий вид.
Он рассеянно почесал длинную шерсть на животе Крукса, кот замурлыкал громче.
— Проблема в том, что сейчас структура подчиненности в школе неверна.
Профессор достал палочку и сияющими линиями начал рисовать в воздухе своеобразную схему.
— Директор или директриса находятся сверху, под ним заместитель, под заместителем — деканы факультетов и остальной персонал. Ты видишь изъян?
Гермиона внимательно посмотрела на диаграмму, отметив, что на ней представлены только три декана и ужаснулась.
— Заместитель?
— Да. Филиус Флитвик хороший человек и учитель, но… — Снейп ткнул в маленький квадрат, изображающий преподавателя Заклинаний. — Он уже стар. Точно не знаю, но Филиус почти ровесник Дамблдора, он старше Макгонагалл на полвека. Так что ее преемником ему не бывать. Скорее всего, Флитвик через несколько лет уйдет в отставку. И вот тут-то начнутся проблемы.
Профессор вновь ткнул в квадрат, тот сжался и почти исчез.
— Ты сам хочешь занять эту должность? — скептически нахмурилась Гермиона.
Северус в ответ одобрительно посмотрел на нее и ухмыльнулся.
— После сегодняшнего Макгонагалл так и думает, к слову, это входило в мои планы. Я хочу, чтобы она терзалась подозрениями и пыталась предотвратить мои посягательства.
— А ты в это время сможешь у нее под носом продвигать настоящего кандидата, — догадалась Грейнджер, в очередной раз изумляясь его врожденной слизеринской изворотливости и склонности к заговорам. — А я-то удивилась, не хлопочешь ли ты за себя, особенно после случившегося...