Приближаться к писаниям нужно благоговейно. Как бы колена преклоняя. Подход дерзостный, самоуверенный невозможен. Нельзя приступать с таким настроем: «Так, что тут? Сейчас разберемся...» От нас ожидается смирение. Нужно реалистично оценивать соотношение сил, когда открываем книгу святого: с одной стороны — письмена, начертанные рукой, водимой Духом Святым, с другой — мы в своем безумии, со своим расщепленным сознанием, в растерзанных чувствах, водимые не Духом Святым, а порывами наших страстей.
Со здравым разумением надо отнестись к делу. Осознавать, что беремся читать писанное умами созерцательными, понимать, что их видение предмета заведомо превышает способности нашего восприятия. Отдавать себе отчет в том, что переживания святых заведомо для нас непостижимы.
Не будем торопливы. Не поспешим решить, что читаемое нам понятно. Надо расположить себя иначе. Станем перед текстом коленопреклоненно в своих мыслях и чувствах. Станем в смирении пред глубиной мысли отцов, пред таинственным смыслом писаний, смыслом, недоступным для нашего непросвещенного, безблагодатного ума, смыслом, непостижимым при скудости нашего духовного опыта.
Чтобы не обмануться в постижении смыслов, превышающих наше разумение, не будем делать тщетных усилий: не станем напрягать наш заземленный интеллект, отстраним нашу убогую и хрупкую логику, оставим в покое драгоценный для нас багаж — наши накопленные знания и опыт. Надо заведомо исключить, изгнать из подсознания своего заднюю мысль, которая непременно там гнездится, мысль, что я сам пойму нечто, что это я постигаю что-то.
Нет. Не я, не сам. Надо заменить эту мысль другой: благодать просветит. Если Бог благословит. Наше дело — только просить и стучать, не дерзко, но дерзновенно. И неотступно, как учит Евангелие: Просите, и дано будет... стучите, и отворят вам1.
Когда сумеем так настроить душу и приступить к отеческим писаниям благоговейно и смиренно, то тем самым откроем сердце для водительства свыше, позволим действовать Духу Святому. Когда смолкает самость, мы раскрываемся для научения и просвещения нас благодатью. Если при таком состоянии в сердце бьется молитвенная мысль, если стучим, призывая: «Иисусе Христе»... если просим: «Помилуй мя»... то нам отворяют.
И тогда в текстах начинают открываться таинственные вещи, которые сокрыты за начертанными на бумаге 7 письменными знаками, которые бывают недоступны для нашей легковесной мысли.
Об этом у аввы Исаака Сирина читаем: «Аще ум плавает на поверхности вод, сйречь моря Божественных писаний», то невозможет зрети вглубь. А коли возможет «во всю глубину погрузити помышления своя», то дано бывает «усмотрети вся сокровища, яже во глубине его»8.
Нам же не на всю глубину, но, по нашей мере, хотя бы сквозь самую поверхность вод проникнуть.
Обогащение свыше
Когда, приступая к чтению, мы бываем правильно настроены, то что в этом случае происходит? Вступает в силу синергия. Наше духовное усилие вызывает встречное движение со стороны Святого Духа. И начинается сотворчество. Такое чтение уже не столько чтение, сколько постижение текста. Это уже не одностороннее наше действие, а совместное, синергийное, проникновение в смысл написанного. И мы начинаем творчески сотрудничать с автором текста, со святым отцом, его писавшим. И в то же время мы вовлекаемся в сотворчество с Самим Творцом, поскольку такое чтение духовное возможно только при содействии Святого Духа.
С другой стороны, если человек верующий, благочестивый и церковный в подходе к священным текстам опирается на свои научные знания, если рассчитывает на свои человеческие способности, если вообще уверен в себе, то ему не избежать заблуждений. И восприятие, и интерпретация текста заведомо окажутся искаженными, когда зиждутся на нашей самости.
Подход к текстам священным, к текстам богооткровенным, текстам богодухновенным может быть только молитвенным. Понятия духовные постигаются в процессе погружения в молитву. Но не иначе. Иной подход обречен на ошибки. Потому что душевный человек, как мы научены, духовных понятий не разумеет9.
Вспомним и повторим слова свт. Игнатия: «Чтобы правильно понимать и объяснять отцов, писавших при содействии Божественной благодати и при пособии аскетических опытов, нужно содействие и этих опытов, и благодати». Христианство изучается, «по завещанию Спасителя, путем всежизненного аскетизма»10 11.
Можно напомнить себе и другое: «Знание, добываемое внешней ученостью, — говорит свт. Григорий Палама, — противоположно истинному и духовному»11. К этому нам и надо стремиться — стараться приблизиться к восприятию писаний не только разумом и чувством, но и духом.
Так мы начнем воспитывать в себе духовную культуру, учиться иному, одухотворенному, восприятию окружающей действительности. Это есть культура трезвения. Это молитвенный образ жизни, когда и чтение, и общение, и самые прозаические дела, и творческая работа — все сопровождается сердечным молитвенным трезвением. И всякая мысль сквозь него пропускается. Каждая идея выверяется. И чувства испытываются. Это та духовная культура, которую не могут заменить ни сила интеллекта, ни научные познания. А в полноте таким дарованием обладали подвижники, восходившие в меру святости.
О при. Симеоне Новом Богослове, например, в тропаре характерно сказано: «Внешния мудрости пребывая непричастен». И тут же, в тропарях, в кондаке найдем пояснения, откуда же происходит его мудрость богословская: «Святите премудростию словес обогатився... светом просвещен Трисолнечным... Божественное озарение восприяв в душй». При таком просвещении через человека начинает изливаться благодать Божия. И тогда, отложив «мудрость внешнюю» и «свыше обогатившись», при. Симеон, став проводником благодатного слова, из себя «источил еси богомудрия божественныя струй»12.
Это тот идеал, к которому мы призваны стремиться, — «свыше обогатиться» подобным даром. В частности, стяжать способность молитвенного, одухотворенного восприятия святоотеческих писаний. Это не значит, что у нас вдруг созерцание духовное отверзется и начнем тайны Божии прозревать. И это не претензия на некие богословские изыскания или на постижение каких-то догматических истин. Наши задачи много скромнее, но вместе с тем они жизненно ддя нас важны. Нам нужны познания из области аскетической практики. И вот для того, чтобы святые отцы поделились с нами своими познаниями, нам нужно приблизиться к правильному расположению духа и к такому устроению души, когда чтение становится молитвой.
«Чтение духовных святоотеческих книг это один из видов молитвы. Так говорили отцы»13, — напоминает современный афонский старец. А вот другой афонит, старец позапрошлого века: «Чтение всячески должно быть тогда, когда нет молитвы, и оно должно иметь целью ее возбуждение»14.
Чтение молитвенное, одухотворенное и заменяет, и порождает молитву.
Различение духов
А теперь надо задуматься над вопросом, который обязан у нас появиться. Если через молитвенное чтение, как мы утверждаем, возможно входить в молитвенную связь со святыми, если с их помощью нам могут открываться в их текстах некоторые сокровенные смыслы, не воспринимаемые обыденным, не освященным молитвой, сознанием, если все это так, то мы все же нуждаемся в подтверждении истинности наших восприятий. Нам нужны критерии для проверки — не ошибаемся ли мы. Нужна уверенность в том, что мысли, открывающиеся нам в молитвенном состоянии, есть плод действия благодати, в том, что понимание прочитанного явилось действительно под влиянием духа святых, а не есть плод воображения под влиянием духов злобы поднебесной15.
Нужно свидетельство того, что мы не прельщаемся, принимая вражеские помыслы. Что не утратили духовного бдения, позволив врагу лукаво всеять плевелы посреде пшеницы16. Нужны критерии для проверки.
И они у нас имеются. Они даны нам самими отцами. Вспомним, что повествует Добротолюбие о беседе двух святых исихастов Григория Синаита и Максима Кавсо-каливита. Они говорили о том, как в молитве, под воздействием благодати, расширяется и углубляется способность восприятия и «ум человека научается от Духа Святого высшим и сокровенным тайнам». При. Григорий задался тем же вопросом, что и мы сегодня. Он заметил, что подобные откровения могут являться как по действию благодати, так и «под воздействием прелести». Где же критерий для их различения?
На это при. Максим ответил: «Иные признаки прелести, иные — благодати. Когда злой дух прелести приближается к человеку, то возбуждает ум его... сердце ожесточает и омрачает, наводит боязнь... и гордость». Под влиянием «сего духа прелести» человек утрачивает смирение, он «тщеславится без сдержанности и страха Божия, поддается движениям страстей».
И совсем напротив: «когда входит в человека благодать Святого Духа, то собирает ум его и делает внимательным и смиренным, приводит ему на память смерть и грехи его... умиротворяет душу его и утешает... Тогда... сердце делается тихим, кротким и обильно источает плоды Духа Святого: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, кротость, воздержание11»17 18.
На такой критерий различения духов указывают многие отцы подвижники. Приведем только два примера.
При. Иоанн Лествичник: «Между нечистыми духами есть и такие, которые... толкуют нам Божественные Писания. Они обыкновенно делают это в сердцах тщеславных и еще более — в обученных внешним наукам, чтобы, обольщая их мало-помалу, ввергнуть наконец в ереси и хулы. Мы можем узнавать сие бесовское богословие или, лучше сказать, богоборство по смущению, по нестройной и нечистой радости, которая бывает в душе во время сих толкований»19.
Свт. Игнатий Кавказский: «Познается же приносимое бесами по смущению — этому непременному и неизбежному плоду их действия». В умном делании нужно действовать «в великой тихости. Правильность такого делания свидетельствуется миром, приносимым душе»20.
Такой принцип распознания Духа истины и духа лестна, различения Духа Божия и духа антихристова21 достаточно универсален и приложим к различным ситуациям. Нам остается взять на вооружение отеческий опыт и учиться искусно применять это духовное оружие. Хотя нужно заметить, что на деле не все так просто.
Те признаки состояний, о которых говорят святые отцы, проявляются обычно не в явной и грубой форме. Чаще это тонкие, едва уловимые духовные ощущения. Сложность в том, что человек душевного устроения скорее всего окажется не в силах различить эти тонкости. Здесь нужен некоторый опыт различения духов. А опыт этот именно духовный, на душевном уровне еще не обретенный. Отсюда то затруднение, что можно легко ошибиться в распознании душевно-духовных движений. И поэтому тут важен совет с опытными людьми.
* * *
В завершение обратимся к слову отцов, послушаем, как размышляют они о чтении и о Писании.
«Для того чтобы они помогли, — говорит при. Паисий Святогорец об отеческих книгах, — их надо читать со смирением и молитвой... В каждом предложении святоотеческих текстов кроется не один, а множество смыслов, которые каждый понимает в соответствии со своим духовным состоянием... Для того чтобы уразуметь святых отцов, надо... сконцентрировать ум и жить духовно, ибо святоотеческий дух воспринимается только духом». Если молитвенно углубляемся в чтение, «то сердце заработает. У кого-то от одного тропаря все внутри переворачивается, а другой знает все наизусть и ничего не чувствует, потому что движется вне духовной действительности. Итак, читайте отцов, хотя бы одну-две строчки в день. Это витамины, весьма укрепляющие»22.
Закончим эту беседу словом при. Симеона Нового Богослова «О духовном познании». Здесь великий созерцатель рассуждает «о том, что сокровище Духа, сокрытое в букве Священного Писания, не всем доступно», но только пребывающим в единстве с «Тем, Кто ум отверз к уразумению Писаний23».
Все знания духовные, — пишет преподобный, — сокрыты в грандиозном надежно запертом ларце. Он полон неисчислимого богатства, содержит смысл и тайное значение богодухновенных Писаний. Но мудрость человеческая не имеет способов открыть этот ларец, хотя бы люди владели знаниями всего мира. И потому богатства Духа, в нем хранимые, останутся неведомы ддя тех, кто остается внешним, для всех, приверженных миру сему.
Ларец этот можно взять, можно носить с собой, но так и не узнать, что за сокровища в нем хранятся. Можно читать Священные тексты Писания, можно сложить их в памяти, читать наизусть и носить при себе, но так и не постичь сокрытые в них дары Духа Святого. Так и бывает с теми, чьи чувства прикованы к тщете мира сего, кто страстно привязан к наслаждениям жизни и к красоте телесной. Но также и с теми, кто пытается отомкнуть ларец, применяя свои земные познания, кто полагается на человеческую ученость. Для таковых то, что заперто и запечатано, остается невидимым и неведомым.
Между тем в ларце сокрыта и запечатана тайна вечной жизни, тайна невыразимых вечных блаженств, незримых для наших очей телесных. Спасение наше в раскрытии этих тайн. О том и слово Господне: Исследуйте Писания, дабы чрез них иметь жизнь вечную24. Однако открывается этот ларец и исследуются эти тайны единственно силою Духа Святого. Потому и доступны Божественные Писания исключительно исполняющим заповеди Христовы и через то приявшим в себя Духа Утешителя. Тогда только Дух Святой отворит священный ларец и, просветив наш ум, Сам начнет раскрывать содержащееся в Писании бла-говестие и напитывать нас силою жизни вечной, истекающей из священных словес. Так говорит при. Симеон25.
Беседа 24
Паисий Святогорец, схимон. https://www.agionoros.ru/docs/287.html
«Путь постижения отцов совершенно немыслим без аскезы, мера которой у каждого изучающего святоотеческие писания разная, но без которой мы не можем шествовать этим путем. Изучение творений отцов необходимо и неразрывно связано с постоянным устремлением следовать им в своей жизни. Все святоотеческое Предание зиждется на нерасторжимом единстве делания и созерцания. И каждый приобщающийся к этому Преданию не может не прилагать все усилия К соблюдению данного единства». Сидоров А.Н Святооте-ческое наследие... Т. 2. С. 10, 11.
Иосиф Дионисиатис, мон. Старец Арсений Пещерник. М., 2002. С. 68.
Григорий Богослов, свт. Творения. М., 2007. Т. 2. С. 32.
Исаак Сирин, при. Слова подвижнические. Сл. 57. https://pagez.ru
Ср.: 1 Ин. 4, 4,6.
Мф. 7, 7.
Исаак Сирин, при. Слова духовно-подвижничесия (на слав. яз.). 1854. Сл. 1. С. 4.
Ср.: 1 Кор. 2, 14-15.
Игнатий (Брянчанинов), свт. Слово о смерти. М., 2008. С. 15, 371, 372.
Григорий Палама, свт. Триады. М., 1995.1, 1, 10.
Тропарь, гл. 1, гл. 3. Кондак, гл. 3. // Полный тропарион. ТСЛ, 2008. С. 356, 357.
Ефрем Ватопедский (Кутсу), архим. Беседы в Малоярославецком мон-ре. DVD Video, 2006.
Иероним (Соломенцов), схиархим. // Великая стража. М., 2001. Т. 1. С. 532.
Еф. 6, 12.
Ср.: Спящим же человеком, прииде враг его и всея плевелы посреде пшеницы (Мф. 13, 25).
Тал. 5,22-23.
Добротолюбие. Т. 5. https://otechnik.narod.ru/dopmater.html
Иоанн Синайский, при. Лествица. 26:151.
Игнатий (Брянчанинов), свт. Полное собр. писем. М., 2011. Т. 3. С. 118.
Ср.: 1 Ин. 4, 2, 3, 6.
Паисий Святогорец, старец. Слова. М., 2001—2008. Т. 2. С. 104.
Лк. 24, 45.
Ин. 5, 39.
Simeon the New Theologian. The Discourses. 1980 // Стилианопулос Т.Г. Новый Завет. Μ., 2008. С. 257-263.
Начало прелести
За гранью традиции
У нас идет разговор о вещах самых начальных, о самых основах молитвенной жизни. Этого требует нынешнее наше положение. Потому что слишком многие из церковных людей сегодня оказываются недостаточно осведомленными в этой очень важной для нашей вечной жизни области. И это несмотря на то что все действительно необходимое из святоотеческого наследия в последние годы общедоступно и в торговле, и в многочисленных бесплатных электронных библиотеках в Интернете. Казалось бы, сегодня все желающие могли бы быть уже просвещены в святоотеческом духе. Но очевидно, что этого не происходит. В чем же дело? На некоторые причины нужно обратить внимание, ради собственной пользы.
Заметно, что многие, вместо того чтобы припасть к незамутненному, к бездонному источнику истины, к творениям святых отцов, предпочитают черпать познания из некоего резервуара с довольно сомнительным содержимым. Однако этот второй источник знаний наиболее популярный. Он образует целое направление мысли, определение которому производят от латинского modemus, что значит современный. Это, конечно, не говорит о том, что такое явление только теперь появилось, недавно. Модернизм всегда существует, но формы принимает соответствующие современному положению вещей.
Откуда эти тенденции в православной среде? Отчего предпочтение отдается не бесспорным образцам святоотеческой классики а сомнительным, но популярным шлягерам в стиле modemus?1
В наши дни это направление мысли нам интенсивно навязывается. Оно представлено авторами, которые часто позиционируют себя последователями святоотеческого направления. На самом деле общая характерная черта, им присущая, это как раз выход за границы отеческой традиции, за пределы предания святых отцов нашей Церкви. В этом, собственно, сущность всех обновлений такого рода — отклонение от традиции. А всякая модернизация в таком направлении, безусловно, разрушительна. И не только для Церкви, но и для самих обновителей. Посягательство на Священное Предание не остается безнаказанным для души.
Поэтому, кстати, попадать под влияние этих тенденций, в качестве читателей или слушателей, не безопасно. Почему же очень многие попадаются? В чем причина? На это уже давно ответил свт. Игнатий Кавказский: «Вся причина вашего недоумения, как и всех прочих, глубокое незнание христианства! Не думайте, что такое незнание — маловажный недостаток. Нет! Его следствия могут быть гибельны, особливо ныне, когда ходят в обществе безчисленныя книжонки с христианским заглавием, [но] с учением сатанинским»2.
«Особливо ныне» — это сказано в XIX веке. Интересно, что бы сказал святитель сегодня? А сегодня, в частности, мы должны признать, что популярность литературы и проповеди, имеющих модернистский уклон, обусловлена прежде всего психологизмом такого творчества. Именно это и увлекает читателей и слушателей поверхностных. Беседы и писания проповедников этого направления всегда строятся на психологическом, иначе говоря, душевном подходе к богословским вопросам, вообще к духовной тематике.
Категории психологического, или душевного, относятся исключительно к земному аспекту нашего существования, к нашей чувственно-плотской жизни. Естественно, что душевный уровень близок восприятию людей, недавно вошедших в Церковь, воцерковляющихся, но тревожно, когда душевность продолжает импонировать людям, ведущим долгую церковную жизнь. А значит, не преодолевшим душевного устроения и не проявляющим признаков духовного роста3.
Понятно, что душевный психологизм присущ литературе облегченной. Пища жидкая, глотается легко. Ясно, что это и подкупает. Усвоение духовно твердой святоотеческой мысли дается не без внутренних усилий. Для этого требуется синергия, содействие благодати. А значит, усилие молитвенное. Вот тут-то и начинаются сложности.
Что этому мешает? Конечно, леность ума, инертность души. Но главная проблема — это недостаток практического навыка молитвенной жизни. Проще сказать, неумение правильно молиться. Молиться не так, чтобы правило прочитать, а чтобы благодать на помощь призвать. Нам нужна молитва живая, с которой можно и в чтение погружаться, и в жизненные ситуации входить. Без этого духовного роста не бывает. И чтения духовного не будет. Оно останется на душевном уровне.
Капля яда
Есть еще одна трудность в восприятии святоотеческой традиции. Слово святых обличает нашу нерадивость. Это, конечно, неприятно, если ищешь не брани с самим собой, а самоуспокоения. Успокоенности не обрести ни в Евангелии, ни у святых отцов. Тут иная стихия.
С другой стороны, проповедь и литература облегченные, пища нетвердая, жидковатая, как раз и подкупает тем, что это успокоительное средство. Даже более того — средство снотворное. Смещение ориентиров с незыблемой тверди отеческого Предания на зыбкую почву обновления или, точнее, обновленчества действует на разум усыпляюще. Здесь нашу совесть не пробуждают, не тревожат, но убаюкивают нас и погружают в ментальную сонливость. В тот самый «сон разума», который, по выражению Франциско Еойи, «рождает чудовищ».
Чудовищно то, что многие читатели и слушатели модернистских идеологов даже не замечают, как их разворачивают вспять. Могут даже не отдавать себе отчета в том, что идут уже в обратном направлении, удаляясь от цели.
Надо еще сказать о том, что, черпая из вышеупомянутого водоема, мы рискуем отравиться. Богословие нового времени не безобидно, не безопасно для духовного здоровья, так как в нем попадаются капли яда. Свт. Лука Крымский говорил в своих проповедях: «Я могу только умолять вас... беречься... иначе будете отравлены их ядом»4.
О таких ядовитых источниках свт. Игнатий писал, что в них «дышит помазание... духа, льстящего читателям», а соответственно, «упоявающего их отравой лжи»5. Это помазание того духа лестча, о котором апостол Павел говорит: сей есть дух антихристов6. А отравиться можно и каплей яда: «Чтоб сбиться уму с пути истиннаго, надо немного: одна какая-нибудь ложная мысль»7.
Разумеется, это проблема не только нашего века и не только позапрошлого. В IV столетии прп. Исаия Отшельник пишет: «Если встретишь книгу, которая слывет еретическою, не желай прочитать ее, чтобы не наполнить сердца своего ядом смертоносным; но содержи то, в чем просвещен, ничего не прибавляя к тому и ничего не убавляя»8.
«Ум внешних философов, — читаем у свт. Григория Паламы, — извращен внушениями лукавого», оттого мудрость их «вздорная, лукавая и поистине безумная»9. Потому святитель «советует христианам избегать, как змей ядовитых» чтения тех авторов, «которые являются внешними по отношению к святоотеческому учению». Чтобы не отравиться еретическим ядом, который вызовет «вечную смерть души»10 11.
«Ничто так не направляет человека к богохульству, как чтение книг еретических»11, — сказано прп. Исааком Сириным. А свт. Игнатий пишет: «Люди... противоречат сами себе. Берегут глаза свои, чтоб очи не засорились, а ума, этого ока души, отнюдь не думают беречь, засоряют всевозможным сором. Господь повелел хранить ум, потому что он — вождь человека. Если ум собьется с пути ис-тиннаго, вся жизнь человека делается заблуждением... А мы совсем не соблюдаем этого всесвятого завещания, не наблюдаем, чтоб наш свет, то есть ум, не сделался тьмою, валим в него всякую всячину», и «он делается решительною тьмою»12.
Человек modernus
Напомним еще один момент. В нашем Требнике имеется чин исповеди. Там есть такие слова, которыми священник вопрошает исповедующегося: «Рцы ми чадо: не был ли еси еретик илй отступник? Не держался ли еси с ними, их капища посещая, поучения слушая или книги их прочитовая?»13 И вот получается, что сегодня, услышав иную проповедь, нужно тут же, не выходя из храма, идти к аналою и каяться в этом слушании. Как и, почитав иную книгу, купленную в церковной лавке, поторопиться на исповедь.
Одна из самых ядовитых идей, которая имеет западные корни, уже проникла в наше сознание. Это иллюзия самодостаточности, самоуспокоенности, когда начинает казаться, что в отношении нашего спасения все как-то само собой произойдет. И в отношении духовного роста как-то само все устроится. Мы же на службы ходим. На храм жертвуем. В Таинствах участвуем, и довольно часто. Значит, все в порядке!
Такой подтекст часто присутствует и в публикациях, и в проповедях. И, конечно, невольно усваивается теми, кто вдыхает ядовитые пары. Так это и бывает: наш современный человек, человек modemus, ходит на все положенные службы, утром и вечером прочитывает все положенные молитвы, привычно исповедуется, регулярно причащается и живет в целом благочестиво, без особых грехопадений. И в результате так складывается, что человек начинает мало-помалу чувствовать себя спокойно.
Если он еще и проповеди слышит успокоительно-убаюкивающие, в которых «дышит помазание... духа, льстящего читателям» и слушателям, то постепенно у него возникает ощущение, будто вот так, в конце концов, как-то само собой приблизится и Царство Небесное... И что, вот так живя, как-то естественным порядком он в него и войдет...
Если человек, «помазанный таким духом», в монастырь поступил, то и подавно... Тут уже теплится помысл о том, чтобы тысячи вокруг себя спасти. А в отношении себя в глубине души — спокойно. Особенно если человек все положенное исполняет. Тем более если еще трудится сверх своих сил. Причем по-настоящему трудится, жертвенно, недосыпая, надрываясь даже. И исподволь начинает казаться, что, конечно, так и спасение должно явиться... Как бы законное следствие этих трудов и жертв. Службы ведь выстаиваются, молитва Иисусова почитывается. Да что там говорить — девство соблюдается! Вот и кажется, что однажды вдруг раз — и Христос в нас вселится...
Но любые труды, любые посты, и правила, и хождение по кругу богослужебному могут оставаться деланием сугубо внешним. А значит, могут неприметно обратиться в обычную рутину. От которой — да, можно и надорваться. Да еще так, что никаких сил не останется для подвига внутреннего, духовного...
И вот мы спрашиваем: кому же принес Спаситель евангельскую науку обожения, внутреннего преображения Фаворским светом? Неужели только трем Своим апостолам, которых возведё на гору высокуД14 А для кого сами апостолы и целый сонм святых две тысячи лет излагают эту самую важную науку, единственную, которая для всех действительно необходима, — науку внутреннего восхождения на духовный Фавор ради стяжания нетвар-ного обоживающего света Христова? Как могло так получиться, что есть монахи, которые науку эту не изучают?
Они ответят: нам некогда! У нас службы... У нас послушания, которые выше молитвы... Огороды у нас...
Поразительно, но чем тогда вообще мы в этой жизни занимаемся, если нам некогда заняться нашей вечной жизнью? Ответ ясен. Мы занимаемся суетой Марфы. Внешним деланием. Той суетой, которая отнимется у нее15, по евангельскому закону. А значит, ко вратам вечности мы приступим с пустыми руками. Как те, другие девы, юродивые, оставшиеся без елея16.
Тут, собственно, и не в монахах дело, это всех нас в равной мере касается. Да и Марфа с Марией были простыми мирянками из Вифании17.
Профессионалы
Единственно, почему к монахам мы так требовательны, потому что для нас, христиан мирских, они эталон. На них мы равняемся, у них хотим учиться. Поэтому на них и ответственность такая. «Монах — это совершенный христианин», — говорит старец Софроний Эссекский18. Да, но это в идеале. Так должно быть. И изредка так и бывает.
А можно еще иначе сказать: монах — означает профессионал, узкий специалист в духовной работе. В отличие от нас, любителей. Как в музыке, например, есть профессионалы, а есть любители.
Представим себе, человек желает стать музыкантом. Поступил в консерваторию. Учится. Что мы скажем, если услышим от него: учиться играть нам некогда, мы только слушаем музыку. И еще аудитории убираем. Ну что мы скажем? Безумие какое-то...
Но это от монахов и слышим: у нас службы... на послушаниях убиваемся... Но ведь слушать музыку — все слушают, любой школьник. А кто играть будет, если не учиться? На службы все христиане ходят. Обязаны ходить. И послушаний у мирян бывает не меньше. Детей растить — это не огород полоть. Ну а кто преподаст нам науку обожения, если не будет специалистов? Кто научит очищению сердца молитвой, чтобы мы смогли Бога узреть? От кого же нам ожидать помощи и руководства, как не от профессионалов?
Поэтому на монашеский чин мы взираем не просто с уважением, не только с любовью, но прежде всего с большой надеждой. Поэтому скорбь и стыд мы переживаем, когда случается видеть тех из монашеского сословия, кто откровенно пренебрегает изучением науки святоотеческой, науки монашеского подвига. Когда живут так, словно науки обожения и не существует.
Наш разговор зазвучал в несколько грустной тональности, на что настраивает нынешняя действительность. Но говорить об этом необходимо, как раз для того, чтобы суметь избежать того особого состояния сознания, которое есть порождение упоминавшегося «духа льстящего»19, того духа лестча, иже несть от Бога20. Чтобы избежать того состояния, которое есть лесть самому себе.
Лесть — это обман по-славянски. А лгать самому себе — это уже некоторая степень помраченности. Самообман — это своего рода форма безумия. Почему? Потому что, когда обманывают противника, это еще понятно. Но обманывающий себя становится противником самому себе. Это ли не безумие, противное человеческому естеству? А ведь то, что противно естеству — противоестественно, — то от врага рода человеческого. Враг ухитряется сделать человека врагом самому себе.
Мы начинаем лгать себе, когда вкрадывается помысл: умная молитва? Но сейчас не то время... От этого в прелесть впадают... Святые отцы? Молитвенный подвиг? Нам некогда, мы же монахи, у нас послушания...
А что же миряне? От них услышим: ну, мы миряне, нам некогда. Мы же не монахи... Бесстрастие? Ну, знаете, это нам недоступно... Мы немощные... Обожение? Ну, это что-то богословское... Из средних веков...
Евангельский путь, учат святые отцы, это и есть путь стяжания совершенства бесстрастия, а устремленность к обожению — это прямой долг каждого христианина. Тот, кто не побеждает страсти, говорит при. Симеон Новый Богослов, на самом деле просто не желает бороться с ними. Он называет такого «негодным человеком» и пишет: «Если бы он хотел избавиться от страстей, то нашел бы в себе силы, ибо получил бы такую способность от Бога. Многие из нас, крещенных во имя Его, получили от Него силу совлечь с себя первородное свое тление, как ветхую одежду, и стать сынами Божьими, облекшимися во Христа21»22 23.
В том, что мы оказываемся обмануты и отравлены ядом лжи, далеко не всегда бывают виновны книги еретиков и модернистов. Обычно ложь себе начинается с приятия какой-либо подмены, исходящей от отца лжи22. Но и он в этом не виноват. Он совершает лишь то, что для него естественно. Таково необратимое состояние его падшей природы. А вот мы бываем кругом виноваты, когда подхватываем наживку, которую подбрасывает нам враг через книгу или через прилог. Мы заглатываем ядовитый помысл и, переваривая, усваиваем себе. А после этого, наглотавшись и пропитавшись отравой, начинаем уже зачерпывать яд из своих собственных помышлений. Таким образом, мы ухитряемся сами травить и убивать себя.
Подводя итог сказанному, в напутствие самим себе повторим золотые слова одного из опытных подвижников внутреннего делания при. Антония Оптинского: «Только тогда я нахожусь в истинном о себе мнении, когда худую мысль о себе имею; а когда добрую, то в прелести бываю»24.
Прп. Антоний, старец Оптинский. Оптина пуст., 2003. С. 62.
Беседа 25
Кстати, немецкое schlager означает ходкий товар, бестселлер. А сам товар этот обычно оказывается у нас продуктом западного влияния.
Игнатий (Брянчанинов), сет. Собр. писем. М.—СПб., 1995. С. 395.
Николай (Хаджиниколау), митр. Месогейский: «Сейчас такое время, что мы знаем много молитв, но молимся мало. Едим постную пищу, но не постимся. Копим сведения о духовной жизни, а опыта ее не имеем. Исповедуем грехи, но не каемся. Ходим в храмы и стоим на службах, но душа не смиряется перед Творцом. Все это оттого, что сердце закрыто.Оно должно открыться, чтобы впустить Христа». Старец Паисий Афонский. Путь к святости. С. 42.
Лука (Войне-Ясенецкий), свт. «Благодатный жар покаяния...» М., 2006. С. 42-44.
Игнатий (Брянчанинов), свт. Творения. М., 1996. Т. 1. С. 255.
Ср.: 1 Ин. 4,2,3.
Игнатий (Брянчанинов), свт. Полное собр. писем. М., 2011. Т. 3. С. 525.
Исаия Отшельник, прп. //Добротолюбие. ТСЛ, 1992. Т. 1. С. 299.
Григорий Палама, свт. Триады. М., 1995.1. 1, 19.
Иерофей (Влахос), митр. Свт. Григорий Палама как святогорец. ТСЛ, 2011. С. 400,401.
Исаак Сирин, прп. // Игнатий (Брянчанинов), свт. Полное собр. писем. М., 2011. Т. 3. С. 525.
Игнатий (Брянчанинов), свт. Полное собр. писем. М., 2011. Т. 3. С. 525.
Требник. Киев, 1997-1998. С. 47.
См.: Мф. 17, 1.
Ср.: Лк. 10,40-42.
Ср.:Мф. 25,3-12.
См.: Лк. 10, 38-42; Ин. 11, 1.
Иерофей (Влахос), митр. Знаю человека во Христе... ТСЛ, 2013. С. 268.
Игнатий (Брянчанинов), сет. Творения. М., 1996. Т. 1. С. 255.
Ср.: 1 Ин. 4, 6.
Ср.: Тал. 3, 27.
Simeon the New Theologian. The Discourses. 1980 // Стилианопулос Т.Г. Новый Завет. Μ., 2008. С. 264.
Ср.: Ин. 8, 44.
Внутренний крест
Усыпляющая проповедь
В прошлой беседе упоминалось о том, что святоотеческое учение остается иногда без внимания с нашей стороны по причине нелицеприятности аскетической литературы. Действительно, отцы бескомпромиссно призывают к внутреннему подвигу, к смертельно серьезной брани, прежде всего с самим собой, а через это с самим диаволом. И у многих призыв этот вызывает тревогу и неприязнь, так как слово отеческое обличает нашу инертность, теплохладность, наше нежелание расставаться со своей ветхостью. Нам бывает теплее и уютнее «якоже свиния» лежать «в калу»1,
Мы говорили, что многие ищут не покоя исихии, а желают найти спокойствие в дремоте своей совести, в сонливой бесчувственности собственного духа. И такие люди находят благоприятную почву для самоуспокоенности, а точнее — для самообмана. Находят в некоторой околобогословской литературе, а также в утешительной проповеди некоторых пастырей, ласкающих слух словом, иногда возвышенным и витиеватым, иногда по-простецки задушевным, но, главное, создающим иллюзию того, что наша добропорядочная, добродетельная церковная жизнь — это и есть жизнь духовная.
Но вспомним и повторим слова при. Антония Оптин-ского, который говорил о себе: тогда нахожусь в истине, «когда худую мысль о себе имею, а когда добрую, то в прелести пребываю»2. А «худая о себе мысль» не бывает ни утешительной, ни успокаивающей.
Между тем пастырские поучения бывают таковы, что могут нас убаюкивать, усыплять и без того невеликую нашу ревность, вместо того чтобы оживлять ее и всеми силами возбуждать. Обычно это приводит к перекосу в сторону внешнего, телесного делания. Представление о внутреннем подвиге либо вовсе отсутствует, либо предстает в неистинном виде. Происходит это и в миру, в приходской жизни, и, с тем же успехом, в иноческой среде. Часто это приводит к неверному представлению о стяжании умной молитвы.
Берется, например, известное положение о том, что человек не способен сам, своими силами, овладеть умносердечной молитвой. Не может просто взять и выучиться ей. Не может, потому что она даруется по действию Божией благодати. Мысль правильная. Но только она не закончена. А уже торопятся сделать вывод. И вывод ошибочный. Мы, говорят, еще не готовы. Еще не время. Надо подождать. Будем готовы, тогда и благодать подействует... В свое время и молитву Господь подаст...
Верно, что человек сам не может: без Мене не можете творити ничесоже3. Без Него — да, ничего. А с Ним-то всё можем. Чего же нам ждать? Если ждать, никогда не дождемся. Надо действовать. Благодать свое дело сделает, но вместо нас действовать не станет.
Господь идет навстречу всегда. Но Его Божественная сила действует синергийно, в сотрудничестве с человеком. Нужно наше собственное свободное желание, волеизъявление и содействие. Чтобы нам обрести дар молитвы, нужно начинать немедленно, сейчас.
Мы действительно не готовы. Потому и надо срочно готовить душу. Срочно, потому что иначе не успеть. Работы много. А как можно готовить себя к молитве? Только одним путем — молитвой. Другое дело, что надо знать, с чего начинать и чем продолжить. Но и это при желании выясняется. Нам надо создать подобающие условия в душе, чтобы встретить и принять благодать. И вот этого никто вместо нас не сделает. О том говорит древнейшее изречение: «Бог спасает нас, но не без нас». Или как отец Иоанн (Крестьянкин) сказал: «Без нас нас ни спасти, ни погубить нельзя»4.
Но вот, что касается молитвы, эту простую истину почему-то часто забывают. Многие христиане странным образом ле