Катастрофа, которую потерпел человек в раю, утратив богообщение, повлекла за собой целый ряд закономерных последствий. Это сложный богословский вопрос, но нас интересуют здесь пока только три момента, и интересуют только с позиций аскетики. Для нас очень важно понимать эти три следствия, к которым привело грехопадение, и мы их последовательно рассмотрим.
Итак, первое последствие. Ум человека был сотворен Богом как живой инструмент, специально предназначенный ддя общения. Таким образом, общение для ума есть сама его жизнь. Это форма его бытия. А значит, без общения ум человеческий существовать не может. Поэтому и приходится говорить о смерти духовной как следствии утраты общения с Богом. Но что же конкретно произошло в процессе грехопадения, когда связь ума с Богом рас-торглась и богообщение прекратилось?
Ум, как сказано, не может жить без общения. Поэтому, как только ум Адама утрачивает живую связь с Госпо-дом, он немедленно начинает искать какой-то иной, новый объект для общения. Ему просто необходимо срочно выйти на связь и включиться в этот процесс. Это жизненная его потребность.
Поскольку богооставленное сердце Адама пусто и там воцарился безжизненный мрак, то ум бросается вон, наружу, бежит за пределы сердца. Куда? Естественно, к своему ближайшему сотруднику. Единственное место, где может найти приют ум Адамов внутри Адама, — это его же Адамов рассудок. Это для ума наиболее близкий, понятный, родственный орган. Ведь рассудок тоже есть инструмент общения, хотя он и имеет специализацию в иной области. К тому же они давно знакомы, так как сотрудничали изначально, от сотворения.
Поэтому ум, едва покинувший сердце, устремляется в область головного мозга, и здесь он хватается за рассудок — это его спасение. Он тут же в него вцепляется и сливается с ним. Происходит как бы супружеская измена. Как прежде ум прилеплялся к духу, образуя с ним брачный союз, так теперь, после разрыва, он вступил в связь с рассудком, составив другую пару. Но сожительство их незаконно.
|
|
То, что случилось, носит характер революционный. Произошла антропологическая революция. Человек был создан двухуровневым существом, способным к одновременной связи с двумя мирами. И имел для этого два специальных органа. После побега ума из сердца и слияния с рассудком вместо двух органов общения в человеке остается всего один. Это уже не тот человек, которого сотворил Бог. Это ниже нашего естества. Это состояние ни-жеестественное.
Орган общения теперь один, и при этом работает он ненормально. Почему же? Вспомним, что рассудок приспособлен исключительно к связи с миром материи.
А ум, напротив, предназначен к вхождению в мир духовный. И вот теперь образовался некий противоестественный союз: ум плюс рассудок. Понятно, что нормальной работы ожидать не приходится от органа, образовавшегося вопреки естеству.
Вот теперь мы и оплакиваем словами Великого канона окаянного жития деяния: «Погубих ума красоту... Всячески весь ум персть сотворих... Прельстихся умом; и от-туду лежу наг и срамляюся»1.
Что же от этого ожидать? Что теперь неминуемо происходит? Ум, как мы помним, это энергия по естеству своему духовная. Но после разрыва связи с сердцем-духом ум утрачивает свою духовность. Теперь ум, связанный с заземляющим его рассудком, начинает проявляться не по естеству своему духовному, а как сила плотско-душевная. То есть он проявляется противоестественно, нижеестественно.
|
|
Результат этого революционного переворота все мы знаем хорошо по себе. Его последствия мы носим в своем перевернутом естестве. Когда ум Адама обратился к рассудку, то перевернул устроение человека с ног на голову. Как бы вывернул наизнанку.
В чем это проявилось? Когда ум человека обращен к собственному рассудку, тогда человек, вместо обращенности к Богу, обращен к самому себе. Это сам к себе порождает то, что известно как феномен самости. Эта обращенность к себе есть начало и основание самости, губительнейшее следствие грехопадения. Так что каждое наше впадение в грех неразрывно связано с самостью, с состоянием падшим. И к этому неминуемо приводит разрыв общения с Богом.
По определению святых отцов: «Грех есть прежде всего отпадение от Бога, солшзамыкание и самоутверждение»2. О губительности последствий падения при. Максим Исповедник говорит: «Когда человек обособлен от Бога, он оказывается порабощенным своими страстями, самим собой и в конечном счете сатаной»3.
Порабощенность самим собой становится пристрастием. Это страсть самости, которая и ведет в результате к порабощению человека диаволом. Вот какая страшная, неумолимая в своей последовательности зависимость.
Самоистукан
Скажем теперь о втором последствии грехопадения. Бегство ума из сердца повлекло за собой и другие беды. Мы помним, что ум величается владычным началом в душе человека. Но такова его роль не по факту, а по изначальному замыслу Творца. Он был владыкой до падения праотцев и может стать им опять при возвращении человека в его естественное состояние. Но сегодня он не властвует в нашей душе.
|
|
Ум Адама и Евы утратил владычество над прочими силами души. Если прежде он был связующим и удерживающим для них началом, то теперь, когда наступило безвластие, вся триада сил разум-чувство-воля распалась. Чувство и воля (раздражительная и желательная силы) осиротели и одичали, как овцы, лишенные пастыря. Никем не пасомые, не управляемые, они разбрелись в разные стороны. Произошло расщепление сил души. Нет более общей устремленности. Нет единой направленности. Силы начали проявляться несогласованно, что называется, работать враздрай4. Таким разодранным и стало состояние души человека.
Итак, все три организма — духовный, душевный, телесный, — которые, по слову апостола Павла, должны пребывать во всей целости5, теперь этого качества лишены. Достигавшие изначально «взаимного умиротворения в Боге», как говорит при. авва Исаия, «эти три части — суть душа, тело и дух»6 — теперь вне Бога. И между собой в конфликте.
Результатом стало наше настоящее положение. Силы души не направляются более все сообща навстречу Богу. Вместо этого они, вслед за умом, отвратились от Бога и обратились к самому человеку. Своей энергией они стали питать нашу самость. Это все тот же революционный переворот — следствие раскола ума и сердца, отчего и извратилось строение всей души.
Вместе с изменением направленности сил души они и качество обрели обратное изначальному: они становятся страстной силой. А новое свойство нашей души называется эгоизм. Человек превратился в самоистукана. Так и определяет это состояние Великий канон: «Самоистукан бых страстьми»7.
Отныне человек поглощен самостью. Силы лущи его разобщены и получили неверную, эгоистичную, направленность. Все это в сумме образовало состояние ниже-естественное. Или, иначе говоря, состояние ветхости нашей природы. Произошло, как говорит свт. Афанасий Великий, «совращение естества, и, таким образом, воцарилась смерть над всеми людьми»8.
«Первый человек, — по слову свт. Кирилла Александрийского, — пал в ту землю, из коей произошел, подвергся тлению и смерти и передает эту порчу всему роду»9. Это ветхое, тленное состояние, став присущим Адаму и Еве, по наследству передается каждому их потомку. Адам, — говорит книга Бытия, — родил сына... по образу своему10. Мы, дети Адамовы, рожденные по его, Адамову, образу, в котором образ Божий уже помрачен и поврежден.
Мост для демонов
Мы сказали о двух главных с точки зрения аскетики антропологических последствиях грехопадения. Но нельзя не упомянуть еще об одном, третьем. Которое также имеет непосредственное отношение к молитвенной практике. Результатом падения является наша способность воображения. Это может показаться странным, но — да, у Адама не было воображения. Эта способность присуща только падшей природе человека.
Вот что говорят святые: «Ум Адама вначале не был подвержен воздействию воображения»11. «До грехопадения человеческий ум не имел воображения»11 12. «Знай, что... первозданный Адам создан от Бога не вообража-тельным», то есть лишенным воображения. «Ум его, чистый и безвидный», не зависел «от воздействия чувств или от образов вещей чувственных»13.
Все знают, какова роль воображения в нашей жизни, та роль, которая считается положительной, та, что связывается с нашими творческими способностями. А все православные также хорошо знают, какова отрицательная роль воображения с точки зрения аскетики. Знают, что это главный враг молитвы.
Вспомним почему. «Воображение не творит образов без тайной бесовской силы»14. «Из всех сил нашей души именно к воображению диавол имеет особенную близость, используя его для прельщения человека... Все люди, которые когда-либо впадали в грех или прелесть, прельщались воображением»15.
«Так как многовидная фантазия есть изобретение и порождение диавола, то она для него премного вожделенна и пригодна к погублению нас. Святые отцы справедливо называют ее мостом, чрез который душеубийственные демоны проходят в душу, смешиваются с ней и делают ее ульем трутней, жилищем страшных, злых и богопротивных помыслов и всяких нечистых страстей, душевных и телесных»16.
«Воображение есть дверь, куда входит диавол. Никакая [другая] способность не пропускает его в душу; одно воображение дружит с ним». Через воображение «диавол влагает образы в душу» и человек становится «орудием диавола: он так сдруживается с диаволом, что тот как бы вселяется в него, и человек становится как бы воплощенным диаволом»17.
Воображение «не может не обманывать... Оно и обманывает. И обольщает». Ибо «к действию воображения в человеке плотском и грехолюбивом удобно присоединяется действие падших духов»; именно они и «стараются возбудить в нас действие воображения». Поэтому «воспрещена нам мечтательность, как бы она ни была благовидна», поэтому всем приступающим к молитве «святые отцы строго воспрещают употребление способности воображения»18.
Хорошо. Допустим, с отрицательной ролью воображения все понятно. Но как же вовсе без него обойтись? И каким же образом тогда мыслил Адам?
Можем только сказать, что мышление его имело совсем иную природу. Оно было богооткровенным. Это совсем иной принцип мышления, нежели наш нынешний, построенный на накоплении знаний. То был принцип созерцательный.
Например, когда животные приводились к Адаму для наименования, он не заглядывал в справочники, чтобы отыскать нужное имя, не рылся в памяти, чтобы найти что-нибудь подходящее, не напрягал он и рассудок, чтобы логически рассудить, как адекватно кого назвать. Что же он делал? Он смотрел на животных и тут же называл. Он видел их и непосредственно постигал открытое ему Богом. Он созерцал сущность того, что перед ним, и в этом созерцании ему открывалось Богом подаваемое знание. Непосредственное видение сути — это и есть умное созерцание. Рассудком рассуждают. А умом созерцают.
Вот что говорит об этом прп. Никодим Святогорец: «Не употребляя низшей силы воображения, не воображая ни очертания, ни вида, ни размера, ни цвета вещей, Адам высшей силой души, то есть умом, чисто, невещественно и духовно созерцал одни чистые идеи вещей, или их значения мысленные»19.
У Адама было то состояние сознания, к которому потомки его могут приблизиться, подвизаясь в умном трез-вении, в умно-сердечном делании. Это то, утраченное Адамом, состояние сознания, которое подвижник вновь обретает в благодатной созерцательной молитве.
Поскольку душа изначально была цельной, то есть все силы души единым потоком направлялись навстречу Богу, то и познавательно-созерцательная способность была цельной. Прп. Григорий Синаит объясняет, что причина возникновения нашего неуправляемого потока помыслов, а также способности к воображению «лежит в разделении... [нашей] единовидной и простой памяти». После грехопадения наша память, наша способность мышления стала «из простой — сложной и из единовидной — разнообразной». Вместе с этим «потеряна и память Божия»20.
Вот эта «сложность», эта дробность мышления есть следствие того, что основные силы души у человека оказались разобщены. Они расщепились, о чем мы говорили раньше, начали работать враздрай. В результате память, бывшая первоначально «простой и единонаправленной», извратилась, «стала сложносоставной и разнонаправленной»21. Все это связано с работой воображения, которое, по толкованию прп. Максима Исповедника, стоит «между умом и мыслью». Воображение окружает «ум стеной, не позволяя ему постигать самые простые и невоображаемые сущности тварных существ»22.
В результате всего этого само мышление расщепилось, стало раздвоенным. Это проявляется в том, что мы видим перед собой одно, а воображаем о видимом иное, нежели оно есть на самом деле. Как выражается иеромонах Серафим (Роуз), «в нашем падшем состоянии воображение всегда связано с раздвоенностью мышления... Мы больше не воспринимаем вещи такими, какими они поистине являются». Восприятие истинное бывает возможным только «в состоянии трезвения, но мы обыкновенно не пребываем в таком состоянии»23.
Так вот, по этой причине воображение и обманчиво. Видим одно, а воображаем о нем другое. Обман. А иначе
раздвоенное сознание и не может мыслить, потому что оно не цельно. Вспоминаем и повторяем слова свт. Игнатия: «Воображение не может не обманывать»24. И именно по этой причине «ум воображающий непригоден для богословия»25.
Позвольте, но как же творчество? Что же тогда все виды нашего искусства? Как можно вне воображения творить? В том-то и дело: если воображение не работает, это никак не означает, что человек не способен к творчеству. Это видно на примере раздаяния имен Адамом. То, что совершил Адам, лишенный воображения, это чистое творчество — он творил имена. Но в сотворчестве со Творцом, синергийно. Творчество было не тем, что оно есть у нас.
Для нас творчество — это когда мы выворачиваем наружу собственную самость. А тогда творчеством было выражение богооткровенных истин. И теперь бывает — у истинных творцов. Бог открывает человеку некую истину, а человек облекает это откровение в благообразную форму. Так пророк Моисей творил Пятикнижие. Так при. Андрей Рублев творил икону Святой Троицы, при. Андрей Критский — Великий покаянный канон. Так при. Серафим молитву творил. Это — истинное творчество. Творчество, которое не нуждается в воображении. Также и истинная молитва, которая есть истинное творчество, не совместима с воображением.
Два вида человека
Теперь, когда мы кратко рассмотрели некоторые последствия прародительского грехопадения, можно подвести итог. Мы можем сказать, что теперь во вселенной имеется два вида человека. Один — тот, что ниже своего естества, это человек ветхий, душевный, плотский, внешний. Второй — тот, что вернул свое естество, — человек новый, духовный, внутренний. Эти понятия и сами термины даны нам в учении апостола Павла, они фигурируют как минимум в пяти его посланиях26. Это буквально: человек внешний и внутренний, человек ветхий и новый, человек душевный и духовный, или плотский и духовный.
Ветхий человек, он же плотский, это человек погибели. Ибо живущие по плоти Богу угодить не могут21, — учит апостол. Святые отцы так объясняют: «человек поврежденный называется... ветхим... ибо произошел от Адама», а ветхость — это «готовность распасться, это дырявость»28. Да, признаки порчи человеческого естества — это тление и распад. И это есть признаки того, что обречено погибнуть.
Такого человека еще «называют душевным». Омертвевший духом, «он живет воображением, памятью, чув-
жения», ибо такой ум уже засорен и осквернен страстными образами. Ведь «все страсти непременно облечены в некую форму, видимую или мыслимую — воображаемую». Потому истинная молитва и богословие бывают доступны, только когда «дух христианина совлекается представлений видимых вещей и рассудочных понятий», когда «ум совлекается всех зрительных форм». Там же. С. 22, 35.
26 Рим. 6, 6; 7, 22; 1 Кор. 3, 1; 2, 14-16; 2 Кор. 4, 16; Еф. 2, 15; 4, 22-24; Кол. 3, 9-10.
27 Рим. 8, 8.
28 Иннокентий Херсонский, свт. Сочинения: Последние дни... Единец, 2006. С. 591.
ствами». А всего активней, конечно, телом. То есть живет исключительно душевным организмом и плотью. При этом он даже не подозревает, чем одарен от рождения, не ведает о сокрытой в нем способности к созерцанию Бога в духе, которую мог бы в себе восстановить.
Часто жизнь душевных людей ближе даже не к животной, а к растительной жизни, все содержание которой — это потреблять и выделять, иногда опыляться и плодоносить, а потом увядать. Такой «человек называется еще внешним, в противоположность внутреннему»26 27 28, или духовному.
Духовный человек — это обновленный, перерожденный, преобразованный из внешнего во внутреннего: аще и внешний наш человек тлеет, обаче внутренний обновляется. Человек новый это тот, кто может сказать о себе: живу же не ктому аз, но живет во мне Христос. Ибо тот, кто во Христе, тот нова тварь7,0.
Человек духовный, по святоотеческому выражению, «рождается от Духа [Святого] и живет высшей частью своей природы — духом». Душевное начало в таком человеке одухотворяется, то есть освящается благодатью Святого Духа и преображается в духовное. По апостолу: Сеется тело душевное, восстает тело духовное71. Таковой может «сообщаться с миром духовным», то есть выходить с ним на связь и вступать в общение с небожителями посредством сердечной молитвы в духе.
Такой человек еще «называется новым, ибо получает новое начало жизни. Он другой, чем был прежде», он стал человеком «внутренним. Грешник есть человек внешний, а возрожденный — внутренний... Внутренний живет духом, а внешний — плотью». «Главная же черта нового человека» та, что в нем, «возрожденном, живет Христос»29.
В учении апостола Павла выделяется очень лаконичная и ясная мысль. Если ветхий наш человек распят со Христом в борьбе со страстями, то при победе во внутреннем подвиге будет упразднено наше тело греховное и мы не будем уже рабами греху. Это достижение начального бесстрастия, это уже спасение души. Потому в вечности, продолжает апостол, нет... осуждения тем, которые во Христе Иисусе живут не по плоти, но по духу, ибо этим они освобождаются от закона греха и смерти30 31. Эта свобода есть, опять-таки, спасение в вечности.
О таких, освобожденных от закона греха и смерти, Спаситель говорит устами апостола Иоанна Богослова, что они уже оправданы прежде Страшного Суда. Таковой, сказано, имеет жизнь вечную, и на суд не приходит, но перешел от смерти в жизнь34. Уже перешел, то есть сейчас, еще живя на земле.
Так поучают отцы Церкви. И мы подытожим.
Чем же, собственно, в результате так плоха, так губительна наша ветхость? Ответ прост: то, что нижеестест-венно, — не способно к жизни в раю. Или, по апостолу, плоть и кровь не могут наследовать Царствия Божия, и тление не наследует нетления32.
Беседа 20
Великий канон при. Андрея, архиеп. Критского. Песнь 2. Тропари 6, 9, 20 // Триодь постная. Четверг 5-й недели.
Флоровский Георгий, прот. О смерти крестной // Сочинения. https://pre danie.ru
Мейендорф Иоанн, прот. Византийское богословие. Минск, 2001. С. 57.
Враздрай — раздирать, тянуть в разные стороны. Враздрай, например, работают винты корабля, когда один из них дает передний ход, а другой — задний. Или когда в лодке гребут одним веслом вперед, а другим назад.
1 Фес. 5, 23.
Исаия, прп. О хранении ума: 27 глав. Гл. 18. //Добротолюбие. ТСЛ, 1992. Т. 1.
Великий канон прп. Андрея, архиеп. Критского. Песнь 4 // Триодь постная. Четверг 5-й недели.
Афанасий Великий, свт. // Бэттс Р., Марченко В. Духовник Царской Семьи. М., 2010. С. 169.
Кирилл Александрийский, свт. Толкование на Евангелие от Иоанна. М., 2011. Т. 1. С. 187.
Быт. 5, 3.
Максим Исповедник, прп. // Серафим (Роуз), иеромон. Бытие. М., 2004. http: //www.golden-ship.га
Никодим Святогорец, прп. О хранении чувств. М., 2000. С. 36.
Никодим Святогорец, прп. Невидимая брань. ТСЛ, 1991. Гл. 26. С. 115.
Григорий Синаит, прп. Творения. М., 1999. С. 28.
Никодим Святогорец, прп. О хранении чувств. М., 2000. С. 36.
Никодим Святогорец, прп. Невидимая брань. ТСЛ, 1991. Гл. 26. С. 114, 115.
Иннокентий Херсонский, сет. Сочинения: Последние дни... Единец, 2006. С. 606.
Игнатий (Брянчанинов), сет. Творения. М., 1996—1998. Т. 3. С. 287, 288.
Никодим Святогорец, прп. Невидимая брань. ТСЛ, 1991. Гл. 26. С. 115.
Григорий Синаит, прп. Главы о заповедях и догматах. Гл. 60 // Добротолю-бие. Т. 5. https://azbyka.ru
Григорий Синаит, прп. // Серафим (Роуз), иеромон. Бытие. М., 2004. https://www.golden-ship.ru
Максим Исповедник, прп. // Там же.
Серафим (Роуз), иеромон. Бытие. М., 2004. https://www.golden-ship.ru
Игнатий (Брянчанинов■), свт. Творения. М., 1996—1998. Т. 3. С. 287, 288.
Софроний (Сахаров), архим. Видеть Бога как Он есть. Essex; ТСЛ, 2006. С. 35. Да, непригоден, ибо станет обманывать. Истина о Боге открывается нам только тогда, когда Он Сам просвещает нас, а для этого нужно иметь очищенный ум и раскрытое сердце. Но невозможно «предстать Богу чистым умом», если мы «пребываем в сфере вообра-
Иннокентий Херсонский, сет. Сочинения: Последние дни... Единец, 2006. С. 591.
2 Кор. 4, 16; 5, 17; Гад. 2, 20.
1 Кор. 15, 44.
Иннокентий Херсонский, сет. Сочинения: Последние дни... Единец, 2006. С. 629.
Ср.: Рим. 6, 6; 8, 1-2.
Ин. 5,24.
1 Кор. 15, 50.
Восстановление
Ключ к спасению
Пора сказать о реанимации духа. О возвращении блудного ума. Из того, что случилось с нашими прародителями, совершенно ясно, какова же задача, стоящая перед нами, потомками. Задача-минимум — выйти из состояния нижеестественного и вернуться к нормальному состоянию естества, подобному тому, что имел Адам до грехопадения. Иными словами, нужно той антропологической революции, которая сокрушила Адама, противопоставить со своей стороны контрреволюцию. Нам надо стать борцами за реставрацию свергнутого грехопадением строя души. В этой борьбе за свои законные права, за право владеть собственной душой и состоит основное содержание внутреннего подвига, пути умного делания.
Когда человеку удается эту задачу-минимум выполнить, он достигает начального очищения души от страстей, на аскетическом языке — начального бесстрастия или, проще говоря, спасения души. Это означает, что завершился период деятельной духовной жизни и человек готов к жизни созерцательной. Такой пришедший в естественное состояние бытия человек если покидает этот мир, то уже имеет возможность войти в Царство Небесное.
Это и есть тот второй вид человека, о котором упоминалось в предыдущей беседе, человек обновленный, духовный. Это тот, кто, по апостолу Павлу, имеет ум Христов1. Это избранный среди многих званных, тот, кто сбросил лохмотья ветхости и облачен в одеяния брачные, он готов уже восседать на брачном пиру в Царстве Небесном1 2.
А пока такой человек остается еще на земле, перед ним раскрывается дальнейшая перспектива, ставится задача-максимум. Она предполагает выход за пределы человеческого естества, достижение состояния вышеесте-ственного, то есть — стяжание обожения.
И вот тут, на пути к обожению, к двум упомянутым видам человеческого существа добавляется третий — человек сверхъестественный.
* * *
Ранее мы говорили о том, что в падшем естестве человека, в нашем естестве, все основные силы души разобщены и направлены к миру тленному, вместо того чтобы, как им положено, сообща устремляться к Богу. А именно: ум, сила духовного организма, попал в плен к рассудку и приник к земле; чувство и воля, силы душевного организма, замкнулись в эгоистичном самоудовлетворении и от этого извратились, будучи поражены греховной страстностью.
Теперь, по слову свт. Афанасия Великого, «грех в естестве человека воздействует уже на всякое вожделение»3. Теперь, в состоянии падшем, наш душевный организм, наши эмоции, ощущения, желания, инстинктивные проявления искажены, оставаясь под властью греховных наклонностей и привязанностей. И из-под этой зависимости человек выйдет только после стяжания бесстрастия. Вот почему организм душевный, в отличие от духовного, получил в аскетике именование страстной части души или, как вариант, неразумной части души.
А что же организм духовный? Как с ним обстоит дело? И вот тут необходимо отметить очень важный момент. Мы подошли вплотную к одному из ключевых положений во всем учении о спасении.
Духовный организм, как мы помним, образуется, собственно, из двух составляющих. Это, во-первых, дух человеческий, наше сущностное ядро, и, во-вторых, это проявление нашей сущности, ее энергия — ум. И вот этот-то духовный организм человека в момент совершения таинства крещения предочищается Божественной благодатью. Вот где ключ к нашему спасению.
При освящении нашего естества в таинстве крещения особому воздействию подвергается мыслительная сила (разум), сила, которая, как нам известно, проявляется во взаимодействии двух начал: ума и рассудка. Так вот, частично очищается и преображается прежде всего та часть мыслительной силы, которую составляет ум. Теперь, после крещения, наше умственное начало и вместе с ним дух наш в некоторой степени обновлены действием благодати Святого Духа, чего нельзя сказать об организме душевном — чувства и воля по-прежнему остаются страстной частью души.
Почему такая привилегия именно уму и духу? Вот святоотеческие высказывания: для сил зла «область духа — нечто недоступное, Божественное». Наш дух в грехопадении «не мог много повредиться, потому что он служит связью между Богом и нами. Все же другие части человека слишком испорчены»4. Дух человеческий — «это богоподобный дух, вдунутый в первозданного. Он несокрушимым пребывает и по падении»5.
По учению при. Исаака Сирина, в нашем уме сохранились после грехопадения «некоторые остатки чистых понятий о Боге». Вот почему «человек способен стремиться к Богу по одному только внутреннему побуждению»6, которое осталось присущим нашему естеству. «Я признаю за истину, — пишет при. Исаак, — то, что ум наш... может сам собою и не учась возбуждаться к добру... Ибо добро насаждено в [нашей] природе»7. Ну а местом для насаждения послужил, естественно, дух наш — вертоград духовный.
Человеческий дух, как вместилище образа Божия, как обитель Духа Святого, изначально был освященным престолом нашего естества. Потому дух и ум, защищенные благодатью, наиболее уцелели в катастрофе грехопадения, остались наименее подвержены порче. По этой причине именно духовно-умственное начало прежде всего и более прочих поддается благодатному преобразованию в таинстве крещения.
Что же из этого следует? То, что ум наш образует единственную брешь в крепостной стене, в стене той крепости, где томится душа, закованная в кандалы греховной страстности. Эта брешь дает нам единственный шанс для побега из плена страстей. Это значит, что приступить к очищению души возможно, действуя именно через ум. А еще точней — через умное делание.
Понимаем ли мы, что это значит и к каким выводам мы приходим? Вот именно: если бы не предочищение ума, получаемое в крещении, то человек не имел бы способности к умной молитве. А это означало бы, что нет никакой возможности полностью вырваться из-под гнета страстей.
Посмотрим в этой связи, чему поучает при. Антоний Великий: «Ум не есть душа, но дар Божий, спасающий душу. Богоугодный ум течет впереди души и советует ей презреть временное, вещественное и тленное, а возлюбить блага вечные, нетленные и невещественные, так чтоб человек, живя в теле, умом предстоял и созерцал небесное и Божественное. Таким образом, ум боголюбивый есть благодетель и спаситель человеческой души»8.
Что здесь сказано? «Ум не есть душа». То есть ум, как энергия духа, есть организм духовный, а совсем иное дело — душевный организм, страстная часть нашего естества. Дальше сказано: ум есть «дар Божий, спасающий душу». Вот именно: Бог дарует нам предочищение ума в крещении, благодаря чему, путем умного делания, через умно-сердечную молитву, возможно очистить душу и таким образом спастись.
Далее: «Богоугодный ум течет впереди души». Да, именно с умной молитвы начинаем, посредством трезве-ния, блюсти помыслы и очищать страстную часть души. В этом смысле ум идет «впереди души». Дальше читаем: «Чтоб человек... умом предстоял и созерцал небесное и Божественное». Здесь говорится о цели: умное делание и очищение ведут к стяжанию дара созерцательной молитвы, к непосредственной встрече в Духе с небожителями и с Богом.
И наконец: «Таким образом, ум... есть... спаситель человеческой души». Ну что тут добавить, этим все сказано. Разве что добавим: спасителем ум стал благодаря нашему Спасителю, даровавшему нам через Свой Крест таинство крещения.
В этом поучении при. Антония говорится о том, что, начиная трудиться умом в подвиге умной молитвы, человек пробуждает к жизни свой омертвевший дух. Молитва в духе становится умно-сердечной, молитвой истинной. А молитва в духе и истине9 способна очистить душу от страстного состояния и тем самым дать возможность Спасителю спасти ее.
В этом таинстве очищения души человек душевный преобразуется благодатью в духовного. Именно таинственное преобразование, а не просто перемена, имеется здесь в виду. Отметим для себя это.
Возвращение в рай
Вспомним, что рай Адама и Евы был раем земным. Как говорит прп. Иоанн Дамаскин: они жили «телесно в чувственном раю на земле»9 10, где Господь Бог насадил его11. Рай земной был прообразом рая духовного, и Адаму было поручено возделывать рай11. Такое делание предполагало преобразование рая земного в духовный через обо-жение земной природы.
Но после грехопадения все было утрачено: люди лишились земного рая, то есть живого богообщения. И оказались изгнанными в землю уже не райскую, но произрастившую им терния и волчцы12. И вот теперь, в последние времена13, ценой Вочеловечения и Крестной Жертвы Бога наше человеческое естество, воспринятое Сыном Божиим, исцелено и восстановлено, а точнее говоря, преобразовано.
Наша природа, будучи обоженной во Христе Его Божеством, вознесена на запредельную высоту, как это звучит у прп. Симеона Метафраста: «Преславным Твоим вознесением плотское обожйвый восприятие, и сие дес-ным Отца седением почтый»14. «Снова вкоренен был в людях Дух», и таким образом «природа человеческая преобразована была в прежнее состояние»15. Нам возвращена, дана туне16 17, возможность обретения рая, и уже не земного, но сразу духовного, того Царствия Божия, которое потенциально внутрь нас естьш. Которое обретается в нашем духе, вход в которое отворяется умно-сердечным деланием.
Наш возврат в спасительное естественное состояние начинается после того, как удастся вырвать ум из плена рассудка, когда сумеем вернуть ум на его исконное, законное место в сердце, где он должен воссоединиться с духом. Повторим нашу программную установку, как она звучит из уст патриарха исихазма: «Вытесняй свой ум из рассудка в сердце и удерживай его там»18.
Только этот акт позволит нам вступить на магистральный путь, путь умно-сердечного делания. И тогда уже осуществить наше личное преобразование, преображение нашего бытия из плотского в духовное. И тогда уже в полной мере воспользоваться спасительной жертвой Христа.
На этом пути потребуется, с одной стороны, упорный молитвенный труд, с другой — содействие благодати Божией. Если у нас правильное внутреннее намерение, если есть постоянство в усилиях, то этим мы доказываем верность избранному пути, и Господь, видя все это, в угодный Ему момент таинственно соединяет ум человека с духом.
Правильное намерение, сказали мы. Что имеется в виду? Не должно быть самообмана. Желание стяжать молитву должно быть бескорыстным. Если человек бьется за молитву ради любви к молитве, если его поиски, ревность и усилия вызваны жаждой истины и он сердцем рвется ко Христу, тогда намерение его чисто.
Но могут в глубине души прятаться потаенные мотивы. Например, через стяжание молитвы самоутвердиться, ощутить собственную значимость, свое достоинство, почувствовать себя подвижником. Это гордыня. Можно втайне желать, чтобы обо мне сложилось представление как о молитвеннике. Это тщеславие в грубом виде. Может затаиться самонадеянность, когда, понимая важность собственных усилий, забываем о законе Духа: без Мене не можете творити ничесоже20. И так далее.
Если нечто подобное присутствует и движет нами, то благодать Божия не приблизится. А усердие наше, когда оно безблагодатно, может обратиться нам же во вред. Тогда чем более усердствуем, тем глубже заходим в самообман. Е[ри таких ложных мотивах молитва, не поддержанная благодатью, не может не исказиться. А если мы это искаженное психофизическое упражнение будем принимать за настоящую молитву, то будем сами себя обманывать. Это не безобидный самообман, это прельщение.
Одухотворение
Итак, прослеживаем дальше процесс восстановления человеческого естества, преодоления ветхости. Нам надо ясно представлять себе задачу-минимум, которую мы призваны решить.
Человек старательно занимается Иисусовой молитвой, на своем, доступном ему, словесном уровне занимается терпеливо, не один год. Занимается, что самое главное, вдохновенно. То есть не формально, не равнодушно, не просто по привычке или обязанности, по заведенному правилу, а искренне, живо тянется душой к Господу.
Если он все делает правильно, в том числе удерживает внимание в верхней части груди над сердцем или прямо в сердечном месте19, то у человека могут случаться отдельные моменты соединения ума с сердцем. И это несмотря на наше еще далеко не очищенное сердце, на еще далеко не бесстрастную душу.
Такие моменты — это маленькие подарки благодати, которыми Господь утешает и подкрепляет тех, кто старается правильно подвизаться. Господь таким образом как бы по головке гладит, чтобы воодушевить, поддержать Своего ученика. И в то же время такие моменты являются знаком, это сигнал нам, намек на то, что мы на верном пути. И что мы на самом деле движемся, а не стоим на месте, как нам самим может казаться.
Такие моменты — это краткие эпизоды. Они появляются и исчезают. Удержать их или вызвать по собственному желанию мы не способны, поскольку все это полностью во власти Святого Духа. И только у тех, кто обретает дар благодатной молитвы, эти состояния соединения ума с духом-сердцем могут уже не прерываться. Но это, как правило, наступает при достижении благодатного, созерцательного периода, после стяжания начального бесстрастия.
Это как правило. А случаются исключения, когда еще в деятельный период, даже в самом начале пути, даже, бывает, в весьма юном возрасте Бог дарует отдельным избранникам благодатную молитву. Всем известны примеры таких подвижников нашего времени, как прп. Силуан, прп. Порфирий Кавсокаливит, старец Иосиф Исихаст. Так же и во все иные времена Господь находит, кого избрать, кому вручить свои дары. Но это именно исключения. Нас же интересуют люди обычные, такие, как мы, и ситуации закономерные, а не исключительные. Прп. Исаак Сирин по этому поводу говорит: «Исключительные случаи, [происходящие] по особенному смотрению Божию, не должны иметь никакого влияния на общее правило для всех»20.
Так вот, когда в деятельный период с нами, простыми, но добросовестными и усердными молитвенниками, случаются такие неожиданные моменты кратковременного соединения ума с сердцем, нам надо понимать, что происходит. Так как моменты эти чрезвычайно важные. А происходить это может с каждым из нас, кто на практике стал искателем умно-сердечной молитвы. Хотя не всегда мы способны, по неопытности, эти моменты в себе распознать.
Когда ум соединяется с сердцем, то происходит слияние ума с нашим духом. А это значит, что ум в этот момент становится одухотворенным. К нему в этот миг возвращается свойство духовности, а вместе с ним созерцательная способность. Та самая способность богообще -ния, утраченная в раю. Вновь, хоть в какой-то мере, пусть и в микроскопической, но мы приобщаемся естественному состоянию нашего духовного организма.