Как же это возможно — взмолиться всем своим существом, всем составом своего естества, ощутить, подобно царю Давиду, что вся кости моя рекут: Господи, Господи.. ΓΊ Это значит, что нужно взмолиться не только умом и не только сердечным чувством, но каждой клеткой и каждым нервом своего организма. Как же человеку суметь войти в подобное состояние?
Ответ один: только через наш дух. Только в духе. Этого не достичь никакими ухищрениями интеллекта, — любое размышление, даже самое благочестивое и возвышенное, запускает работу воображения. Этого не достигнешь ни усилием воли, ни напряжением чувства. То будут лишь душевные излияния, всплески сил нашей души. А силы нашей души — и мысли, и чувство, и воля — заражены страстностью, они не чисты. К Богу же не может приблизиться ничто нечистое44 45.
Кроме того, силы нашей души разобщены, они не способны собраться в единой устремленности к Богу. Не способны они и от земли оторваться, поскольку душевное это и есть земное. Вознестись к Богу Духу способен только наш дух.
Для этого человеку надо прежде всего войти в себя. А затем овладеть собой. Силы душевные должны успокоиться, стихнуть и замереть. Весь организм должен прийти в состояние исихии. Это значит, что наши чувства должны угасить пламень своих вожделений, наша воля не должна возжелать ничего своего, земного, ум наш должен остановить поток своих помышлений. Если этого удается достичь, вот тогда, на фоне такого полного штиля, нужно задействовать нашу мыслительную силу, то есть наш ум. Теперь он должен активизироваться и действовать. На него теперь вся надежда.
Ум теперь относительно чист, он глух к любой посторонней мысли и слеп, игнорируя всякий зрительный образ. А вся умственная энергия сосредоточена на одном — на призывании Бога. Ум весь становится обращением ко Христу. Только такой ум способен реанимировать наш окаменелый дух. Дух наш должен быть оживлен. Он должен молитвенно возгореться. Для этого нужно ввести молящийся ум в духовное сердце и собрать себя воедино в этом сущностном центре — в духе.
|
|
Если человек достаточно подготовлен, если ум уже утвердился в сердце и достаточно устойчив, то уму возвращается достоинство властелина. Возможности ума обогащаются. И вот здесь ключевой момент для вовлечения в молитву телесного состава.
Ум теперь получает новую способность, он может расширять область внимания, не ослабляя своего единения с духом. Отсюда, из центра сердечного, ум может теперь охватить вниманием все наше тело. Не покидая сердца, не рассеивая молитву, ум включает в сферу своего внимания весь организм, весь духовно-душевно-телесный состав. И тем самым вовлекает его в молитву.
Вспомним слова Еригория Паламы: в молитве «ни одной части души твоей, ни одного члена тела твоего не оставляй без надзора»46.
А достигается этот целостный умственный охват двумя путями. Либо Бог дарит такую способность, либо учимся сами за счет психосоматических приемов, того метода, что в славянской традиции именуется художеством. Когда этого тем или иным путем удается достичь, тогда человек поистине начинает молиться и в духе, и в истине47. Той молитвой, которой возможно непосредственно обратиться к Богу, Который есть Истина48. Это возможно по той причине, что теперь человек пребывает в состоянии цельном, духовном, чистом.
|
|
Цельное и духовное оно потому, что человек целиком собран в своем сущностном центре, в духе, так как вся энергия нашего я сосредоточена в совокупности двух этих начал — ума и духа. Собран целиком, потому что теперь наше умно-сердечное или, точнее, умно-духовное внимание охватывает и удерживает в себе, кроме прочего, живое ощущение всего нашего телесного состава.
Состояние это, как мы сказали, чистое по причине пассивности страстных душевных сил, поскольку вся энергия отдана духовным усилиям. Оно чисто еще и потому, что чист ум, направляемый духом к Духу Истины. Ум чист от всего связующего с землей, так как весь он объят молитвой и единственным его наполнением остается обращенность к Богу.
Если удерживается человек в такой молитве, то вводится постепенно в непосредственное общение с Богом в Духе. Общение это связь двусторонняя. Не только человек обращается к Богу, но теперь и Господь ему отвечает.
Отвечает действием Своей благодатной силы, освящающей и преобразующей человеческое естество.
Процесс таинственный. В нем душевное естество начинает одухотворяться. Наше душевное волевое начало, наша душевная чувственность попадают под влияние воли Духа Святого и все более движимы благодатью Святого Духа. В результате такой молитвенной практики, точнее, в результате такого воздействия благодати жизнь человека все более приходит в согласие с волей Божией, все более согласуется с заповедями Христа.
Так можно коротко очертить путь прохождения деятельной молитвы Иисусовой. Все это осуществимо на поприще внутреннего, умного делания, в молитве умносердечной. Осуществимо после того, как человек овладеет своим умом и будет способен удерживать его в единении с сердцем духовным. Это особое состояние сознания, неведомое человеку на пути внешнего делания.
|
|
Очевидно, что достижение таких целей, как и дальнейших, поставленных Творцом перед Его творением, требует от человека определенного искусства. Искусства владения собой, своим организмом. Без этого трудно себе представить полноценное, то есть не внешнее только, исполнение заповедей. Уже потому хотя бы, что без этого окажутся неискоренимыми помышления злая, от сердца исходящая49.
Без такого искусства немыслимо включение в молитвенный процесс телесного состава, ради освящения его в обожении, немыслимо очищение души от греховных страстей. Иначе говоря, для безыскусных немыслимо вхождение в истинную молитву.
Слово художество со славянского переводится как искусство. Потому и назван художественным древнейший психосоматический метод овладения умно-сердечной молитвой, представляющий собой высокое искусство. Метод имеет свои особые, специальные инструменты — это так называемые художественные приемы.
Отношение к этому искусству бывает разным. Как известно, свт. Феофан Затворник, переводя Добротолюбие и собрание творений при. Симеона Нового Богослова, дает свое примечание, где предостерегает против метода художества. Он пишет там следующее: «сии приемы... суть не что иное, как внешнее приспособление, к внутреннему деланию ничего существенного не дающее», существо же дела в другом50.
Разумеется, существо делания внутреннего не может заключаться во внешних «приспособлениях», это по определению так. Но если художественные приемы и в самом деле ничего не добавляют к существу молитвы, то они, тем не менее, незаменимы как инструмент, позволяющий человеку существом этим овладеть.
С этим в результате согласен и свт. Феофан, настороженность которого рассеялась по мере стяжания практической опытности. Поэтому в другом своем популярном издании51 он полностью излагает все художественные приемы, как они приводятся в славянском Добротолю-бии, и подробно их комментирует52.
Метод художества — это прежде всего средство ко включению всего человека в молитвенное действие, к вовлечению в молитву всего его телесно-душевно-духовно-го состава. Поэтому художественные приемы это не какие-то побочные пособия. Во внутреннем делании это неотъемлемый атрибут, это доспехи, без которых воин может остаться беспомощным и беззащитным57.
пример, при. Исаак Сирин о приемах художества говорит: «Каков же иной способ молитвы... сего признал я справедливым не объявлять и... не изображать чина сей молитвы», дабы неподготовленные читатели делу не повредили и сами не повредились. Тем не менее доступ к сокровенному знанию не сокрыт от усердных искателей. Постижение приемов и методов, как учит тот же прп. Исаак, открывается через личный молитвенный опыт: «Кому желательно дознать сие, тот пусть... приступит к этому самым делом; тогда сам собою дознает сие и, конечно, не потребует учителя. Ибо говорят: сиди в келии, и это само ПО себе научит тебя всему». Исаак Сирин, прп. Сл. 59.
57 «Неотъемлемый атрибут» — сказано о методе художества, но поясним, что все же — не для всех и не всегда. Во вспомогательных приемах не нуждаются особо чуткие, духовно одаренные люди, кому по действию благодати легко дается удерживать при молитве внимание в сердце и одновременно включать в сферу внимания все свое тело. Мы также не нуждаемся ни в каких приемах, когда происходит само-возгревание молитвенного чувства под действием покаянных переживаний, слез, умиления, теплоты сердечной, при естественном возгорании духовных порывов сердца.
В заключение укажем на одну из главных причин, по которой психофизические приемы действительно часто оказываются опасными, что и побуждало аскетических писателей разных эпох не вдаваться в технические подробности. Дело в том, что художественный метод — это хотя и нужный, но всего лишь инструмент умного делания. И этот очевидный факт от многих просто ускользает. Мы все слишком заземленные, далекие от одухотворенного состояния существа и, как люди плотские, восприимчивы прежде всего к вещественному, телесному. Поэтому приемы художества невольно замыкают нас на физиологической составляющей, и внимание к телесному началу начинает доминировать над духовным, над памятованием о Боге. Человек, увлекшись технической стороной делания, попросту забывает о том, к Кому и с чем он обращается, теряет осмысленность и прочувствованность молитвенного слова. Техника начинает пре-
Это важная тема, мы подойдем к ней позже и постепенно. Как, впрочем, и к некоторым другим темам, которые мы пока только наметим, а разбираться с ними придется уже в следующем цикле бесед.
вращаться в самоцель. Но поскольку средство в принципе не может быть целью, то происходит ложная подмена. От человека ускользает единственная истинная цель — прямое богообщение, живая встреча с Богом. Он вводится в прелестное состояние самообмана.
Беседа 8
Иннокентий Херсонский, сет. Сочинения: Последние дни... Единец, 2006. С. 606.
Иосиф Монах, схимон. Старец Иосиф Исихаст. ТСЛ, 2000. С. 177.
Ин. 3, 8.
Куда пойду отДуха Твоего... Взойду ли на небо — Ты там; сойду ли в преисподнюю — и там Ты (Пс. 138, 7—8).
Пс. 37, 14.
См.: Григорий Палама, свт. //Добротолюбие. ТСЛ, 1992. Т. 5. С. 275, 276; Иерофей (Влахос), митр. Свт. Григорий Палама как святогорец. ТСЛ, 2011. С. 198.
Оружия воинствования нашего не плотские, но сильные Богом на разрушение твердынь (2 Кор. 10, 4).
Пс. 34, 10.
Игнатий (Брянчанинов), свт. Творения. Т. 1. https://azbyka.ru
Неллас П. Обожение. М., 2011. С. 26
Епифаний Кипрский, свт. // Там же. С. 53.
Игнатий (Брянчанинов), свт. Творения. Т. 1. https://azbyka.ru
Втор. 6, 5.
Мк. 12, 30; Лк. 10, 27. Ср.: Мф. 22, 37.
Первые три Евангелия содержат много параллельных мест и с XVIII века именуются синоптическими (от греч. синопсис — обозрение), после того как Иоганн Якоб Грисбах издал их в 1776 году в ви-
Ср.: Ин. 4, 24.
Ср.: 2 Тим. 2, 15.
Ин. 4, 24.
Григорий Палама, свт. // Мейендорф Иоанн, прот. Византийское богословие. Минск, 2001. С. 110.
Пс. 34, 10.
Игнатий (Брянчанинов), свт. Творения. М., 1996. Т. 1. С. 272. Вот как приводимая здесь цитата из свт. Игнатия Кавказского выглядит полностью: «Когда молитва осенится Божественной благодатью, тогда не только откроется сердечное место, но и вся душа повлечется к Богу непостижимой духовной силой, увлекая с собой и тело. Молитва преуспевших в ней произносится из всего существа. Весь человек делается как бы одними устами. Не только сердце обновленного человека, не только душа, но и плоть исполняется духовного утешения и услаждения, радости о Бозе живе... Вся кости истинного молитвенника рекут: Господи, Господи...» Игнатий (Брянчанинов), свт. Творения. 1996. Т. 1. С. 272.
Игнатий Кавказский, свт. // Епифаний (Евфивулос), архим. Путь слез. М., 2012. С. 114.
Игнатий (Брянчанинов), свт. Творения. М., 1996—1998. Т. 2. С. 356.
Старец Софроний Эссекский приоткрывает то, что переживается на практике: «Когда мы молимся напряженно, наше тело преображается... От напряжения этой молитвы собирается воедино все мое существо, то есть и душа, и тело, то есть ум, сердце и все члены тела, даже кости, — все от напряжения как бы оцепеневает, изменяется дыхание. Так сильно и неудержимо влечет к Себе Христос душу, ВССГО Человека». Иерофей (Влахос), митр. Знаю человека во Христе... С. 304; Софроний (Сахаров), архим. Подвиг богопознания. С. 269.
Григорий Нисский, свт. // Творения древних отцов-подвижников. М., 2012. С. 260.
Симеон Новый Богослов, при. Молитва ко причащению 7-я // Канонник, или полный Молитвослов. М., 1994.
Василий Великий, свт. Молитва ко причащению 6-я // Там же.
Иоанн Златоуст, свт. Молитвы ко причащению 2-я, 8-я, 10-я//Тамже.
Благодарственные молитвы по Святом причащении.
Мф. 5, 8.
Афанасий (Евтич), еп. Хлеб богословия. М., 2004. С. 55, 56.
Софроний (Сахаров), схиархим. // Серафим (Барадель), схиигум. О молитве архим. Софрония. Цит. по: Старец Софроний. Ученик при. Силуана Афонского. СПб., 2011. С. 121.
Евдокимов П. Таинство Любви, https://www.bogoslov.ru/text/2524257.litml
Еригорий Палама, свт. О свягценнобезмолвствующих // Добротолюбие. ТСЛ, 1992. Т. 5. С. 296.
Георгий [Капсанис], архим. Свт. Григорий Палама... Пермь, 2006. С. 54, 55.
Григорий Палама, свт. Слово на житие при. Петра Афонского. Афон, 2007. С. 75.
Иерофей (Влахос), митр. Свт. Григорий Палама как святогорец. ТСЛ, 2011. С. 166.
Пн. 3, 6.
Григорий Палама, сет. Триады. II, 2, 9.
Там же. II, 2, 12.
Иерофей (Влахос), митр. Свт. Григорий Палама как святогорец. ТСЛ, 2011. С. 81.
Киприан (Керн), архим. Антропология св. Григория Паламы. М., 1996. С. 52.
Василий (Кривошеин), архиеп. Богословские труды. Н.Новгород, 2011. С. 84.
Пс. 34, 10.
Ср.: Откр. 21, 27.
Григорий Палама, сет. О священнобезмолвствующих // Добротолюбие. ТСЛ, 1992. Т. 5. С. 296.
Ин. 4, 24.
Ср.: Глагола ему Иисус: Аз есмь путь и истина (Ин. 14, 6).
Ср.: Мф. 15, 18-19.
Феофан Затворник, свт. //Добротолюбие. ТСЛ, 1992. Т. 5. С. 469; Симеон Новый Богослов, при. Творения. ТСЛ, 1993. Т. 2. С. 179.
См.: Феофан Затворник, свт. Письма о духовной жизни. М., 1996.
Многие отцы, как известно, избегали изъяснять художественный метод из опасения профанации, а то, что описано у отцов, в том же Добротолюбии, представляет из себя лишь скупые намеки. На-
Круговая оборона
В пределах сердца
Теперь мы подошли вплотную к вопросу о том, что представляет собой круговая молитва. Это следующая наша тема.
Направлять умственною энергию можно не только по прямой линии. Ум наш способен двигаться по кругу1. Благодаря этой способности для нас и становится возможной умно-сердечная молитва. Однако одним этим свойством круговая молитва еще не определяется. Главный признак такой молитвы в том, что круг этот совершается не где-либо, но внутри сердца. Ум движется по круговой траектории, не покидая пределов сердца, не выходя за границы сердечной области. В этом главная особенность такого вида молитвы.
Свт. Григорий Палама в Триадах говорит, что желающий «возвратить свой ум вовнутрь себя» направляет его в сердце «не прямым, а круговым и неблуждающим движением». Отчего перестает человек «блуждать взором то туда, то сюда»2. Конечно, под этим нам надо понимать не столько блуждание взором очей своих, сколько блуждание взором умственным.
Святитель исходит здесь из гораздо более раннего учения другого святого — Дионисия Ареопагита, который и ввел эти термины: «прямое и круговое движение ума». Св. Дионисий так изъясняется: круговое «действие энергии... есть лучшее и наиболее свойственное уму... через которое ум превосходит сам себя, соединяясь с Богом»3.
«Наиболее свойственно» оно уму по той причине, что ведет к богообгцению. Кроме того, оно названо «наилучшим», это оттого, что, по мысли св. Дионисия, при таком движении нам «невозможно впасть в какое бы то ни было блуждание». То есть заблуждение. Да, при круговом движении удобнее всего не блуждать умом, не отвлекаться на постороннее. А значит, и не заблудиться, не впасть в ошибку, то есть в прельщение. Об этом отдельно скажем позже.
Дионисию Ареопагиту вторит другой святитель — Василий Великий. Он пишет: «Ум, не рассеивающийся по внешнему [но двигающийся по кругу], возвращается сам к себе, а через себя восходит к Богу», причем самым «надежным путем»4. Путь действительно наиболее надежен как самое верное средство «восхождения к Богу». Надежен он, кроме прочего, еще и потому, что, как сказано, помогает уму не рассеиваться на внешние впечатления.
Итак, ум наш способен кружиться, двигаться в замкнутом цикле. Что это значит? Можно по-разному отвечать. Круговое движения ума образуется в результате деятельной умно-сердечной молитвы, это она его производит. Конечно, если молитва правильная, без искажений. Но мы не ошибемся, если зайдем с другого конца и скажем так: когда движение ума в сердце замыкается в круге и не имеет разрывов, то тогда и начинает действовать умно-сердечная молитва.
А точней всего можно так сказать. После того как ум удастся отсоединить от рассудка и установить умносердечную связь, то есть когда, при содействии благодати, начнется процесс соединения ума с сердцем, тогда человек начнет молиться умно-сердечно и его ум при этом будет вращается в сердце кругообразно.
Собственно, молитва круговая и молитва умносердечная — это синонимы. Такая молитва творится полностью в пределах сердца. Как это происходит? Ум молящегося обращается к Богу, но при этом он не устремляется никуда вовне: мысль не летит в высь небесную; внимание не тянется к образу воображаемого Христа, Который, как кажется, где-то здесь, пред нами; внимание не прилепляется к иконе, не утекает в книгу.
Молящийся уже постиг, что небо — у него в сердце. Христос — в сердце. Он понял, что Царствие Божие внутрь нас есть5. Но раз всё здесь, то выходить никуда не требуется. И ум молящегося движется по кругу, как по орбите сердечной, внимание то обращается ко Господу: Иисусе Христе, то переносится к себе: помилуй мя. И снова — ко Христу...
Круг замкнут внутри сердца, внимание не покидает тела, ум не выходит за сердечные границы. Ум как монах, он затворен в сердечной келье. По заповеди: вниди в клеть твою6.
Как затворяется монах в обители, в пределах монастырских стен, так ум молящегося умно-сердечно обретает свою обитель в стенах сердца. Это ведь и есть идеал монашеского жития — инок совершенный должен знать лишь храм и келью. Он замыкается в духовном пространстве этого суточного круга: храм и келья, келья и храм. Так и в молитве замкнутый круг сердечный: я и Христос, Христос и я.
«Наиполезнейшим видом молитвы», говорит свт. Григорий Палама, является «повторять вновь и вновь кратчайшее моление»7. «Вновь и вновь» — это и есть хождение по кругу, возвращение на круги своя%.
Мы сказали, что такой сердечный затвор образно отражает идеал монашеской жизни. Но это лишь благодаря сходству с внешним строем иноческой жизни. А на самом деле сердечный затвор — это идеал для каждого христианина, независимо от его образа жизни. Это не что иное, как евангельская заповедь Христа: Егда мо-лишися, вниди в клеть твою, и затворив двери твоя, помолися...9
Мы уже упоминали, что, по мысли свт. Григория Паламы, «христианская жизнь в Новом Завете показана как
6 Егда молишися, вниди в клеть твою, и затворив двери твоя, помолися Отцу твоему, иже в тайне; и Отец твой, видяй в тайне, воздаст тебе яве (Мф. 6, 6).
7 Григорий Палама, свт. Омилии. М., 2008. Т. 1. С. 22.
8 Еккл 1, 6.
9 Мф. 6, 6.
монашеская», а вместе с тем это «жизнь, которую Христос предложил миру», которая «предназначена для всех людей»6 7, и прежде всего для мирян, так как отнюдь не к монахам обращался Спаситель со Своим благовестием.
Итак, молитва только тогда и становится истинно сердечной, когда ум не покидает сердца, не выходит из него ни в область головы, ни в какое внешнее пространство. Про это старец Иосиф Исихаст сказал: «Как в гнезде наш ум успокаивается в сердце»11. Успокоение, такой покой, такая исихия приходит, когда птенец — наш ум — достаточно окреп и оперился, когда уже не выпадает наружу из гнезда. Такое успокоение есть умственная тишина и называется она начальной исихией.
Она обретается, когда ум сворачивается в гнезде сердца. Наступает внутреннее затишье: шквал помыслов и вихри прилогов затихают, натиск различных образов, бурление движений чувственных, ментальный шум и суета — все угашается. Ум входит в исихию, в мысленный покой.
Кругообразное движение
Но тут может возникнуть естественный вопрос: каким же образом молящийся такой молитвой человек способен взаимодействовать с людьми, с окружающим нас миром? Ведь в этом состоянии, на фоне исихии, он полностью в себе и все внимание его поглощено собственным сердцем. Получается, что ум его как бы отключен от внешней действительности. Такой человек должен быть неадекватен внешней среде. Как кажется, он просто не сможет, удерживая такую молитву, работать, с людьми говорить, совершать богослужение. Как он вообще сможет ориентироваться в окружающем пространстве?
На самом деле такое состояние вовсе не является некой прострацией. Если ум молчит в исихии, удерживает в себе только молитву и ни о чем не помышляет, это не значит, что у человека остановлена работа мысли, что он лишен сознания. Тут дело совсем в другом, тут изменилось распределение важнейших функций нашей жизнедеятельности. И состояние души приблизилось к тому, которое нам подобает по замыслу Творца.
Мы кратко говорили раньше, что в человеческой природе есть два самостоятельных начала — ум и рассудок, которые в грехопадении смешались и оттого работают неполноценно. Так вот, во время состояний исихии их деятельность начинает приближаться к норме. Ум удаляется в свою обитель — в сердце, а рассудок остается хозяйничать в своем поместье — в голове. Они по-прежнему взаимодействуют, работают в союзе, но раздельно. Каждый на своем участке, каждый в пределах своих законных полномочий.
Ум умолкает, готовится к встрече с Богом. А вся оперативная работа сознания смещается, как и подобает, в сферу рассудка, — там продолжается работа мысли, рассудок обеспечивает связи с внешним миром. И обеспечивает эффективнее, чем прежде, поскольку не скован противоестественной связью с умом.
А ум, умолкнувший в покое, пребывает уже в некоторой чистоте. Конечно, далеко еще до полной чистоты, до степени блаженства, при которой Бога узрят8, но эта относительная чистота уже позволит человеку хотя бы отчасти молитвенно соприкоснуться с Богом. Что для этого необходимо, так это чтобы рассудок, ум и сердце — все эти три устройства — работали бы правильно. Как им положено. Как Бог велел.
Так что не стоит беспокоиться, молитва умная не лишает ума. Напротив, если ум утверждается в сердце, то весь духовно-душевный состав человека приходит в норму, возвращается к своему естественному состоянию. Взаимосвязь ума и рассудка саморегулируется, уравновешивается, и их работа настраивается подходящим для каждой ситуации образом. Творческие возможности человека возрастают с нашего обычного, нижеестественного, уровня, приближаясь к уровню Богом данного нам естества9.
Итак, в покое, свободный от посторонней мысли, ум кружит внутри сердца. И как бы на одной орбите оказываемся Христос и я, я и Христос. Поскольку ум не покидает сердца, нет выхода из тела. И нет уже того разрыва, который получался при движении линейном, который давал утечку энергии ума, духовно разоряя нас.
Еще один нюанс. Отрезок всегда конечен, и каждый раз он обрывается. Поэтому линейное движение ума на уровне словесной молитвы является, как мы уже выяснили, прерывистым. Напротив, кругообразное вращение ума в умно-сердечной молитве, движение по замкнутой траектории имеет свойство непрерывности.
А что это за признак? На что указывает такая возможность не прерываться, не пресекаться, не преставать? Это не что иное, как предпосылка, залог молитвы непрестанной. Залог того идеала молитвенной жизни, к дарованию которого стремится каждый христианин. Если он вполне осознает свое предназначение.
И именно такая молитва, круговая, со временем преобразуется по дару благодати в молитву самодвижную, ту, к которой заповедь призывает всех христиан: непрестанно молитеся14. И именно поэтому словесная молитва, с ее линейным движением ума, никоим образом не может преобразоваться в молитву непрестанно-само-движную.
Однако и круговая молитва, хотя в принципе может течь непрерывно, все же имеет свое завершение. Когда погружается человек в глубочайшее богообгцение, тогда замирает и исчезает и круговое, и всяческое движение. Ум, утопая в Боге, перестает возвращаться назад к человеку. Этого и не требуется — сам человек теперь, точнее, дух его возводится в горняя15. Здесь начало вхождения в таинство богозрения. Здесь уже «не молитвою молится ум», но бывает восхищен, и «за сим пределом будет уже изумление, а не молитва, потому что все молитвенное прекращается, наступает же некое созерцание»10 11 12.
Тогда исчезает чувственное начало и всякое самоощущение, человек не знает уже, в теле он или вне тела. Если же что-то и ощущает, то обнаруживает себя во внеземном духовном пространстве: яко восхищен бысть в рай и слыша неизреченны глаголы, ихже нелетъ есть человеку глаголати11.
Заметим еще, что, кроме всего прочего, образ круга, впечатление, что ум в сердечной молитве движется кругообразно, усиливается из-за субъективных ощущений. Это связано с дыхательным циклом, к которому обычно привязывается молитва. В традиционной практике вместе со вдохом мыслится обращение к Богу, выдоху соответствует возвращение к себе, к своему прошению. И вновь — обращение к Богу. Уже одно это вызывает ассоциации с хождением по кругу. И может сопровождаться ощущением некоего вращательного процесса в области сердца. Отсюда, кстати, ассоциация с воином, который вращает меч молитвы в сердце и держит таким образом круговую оборону.
Очень точно об этом пишет священноинок Дорофей: молитва, «укорененная в сердце, вращаясь внутри непрерывно, опаляет врага и не пускает внутрь, охраняя неусыпно и душу, и тело... Если бы бесы могли, то отдали бы власть и богатства всего мира, лишь бы только какой-нибудь заботой оторвать наш ум от любви к Богу, от бо-гомыслия, от постоянной внутренней умной молитвы 13
Иисусовой, от непрестанного моления, которое и есть любовь к Богу»14.
Отцами много сказано о могуществе умно-сердечной молитвы, о том, что это главное оружие против демонических сил. Хотя бы немногое хочется напомнить. Авва Евагрий Понтийский оставил нам такую мысль: «Всякая брань, возникающая между нами и нечистыми духами, ведется только из-за духовной молитвы и ничего другого»15. При. Иоанн Карпафийский: «Ничто из совершаемого нами добра не соделывает ум столь страшным для бесов, как постоянная и упорная молитва»16.
А вот высказывания афонских отцов XIX века. Старец Зосима Грек: «Диавол ничего так не боится, как трезвенного состояния бдящей и молящейся души. Он как огнем опаляется и бежит, не будучи в состоянии к ней подступить»17. В том же духе говорил старец Иероним (Соломенцов): «Враг ничего так не боится, как умного занятия Иисусовой молитвой, потому что человек при этом бывает яко свет и весь — око»18. То есть весь благодати преисполнен.
Защита от прелести
Теперь особо остановимся на том моменте, что такая круговая оборона сердечная признается отцами самым надежным и незаблудным видом молитвы. Иначе говоря, безопасным. По той причине, что она менее всего уязвима для врага и более всего защищена от прельщения. Вспомним слова святых.
Свт. Григорий Палама говорит, что при круговом движении ум прекращает «блуждать»19, а стало быть, и заблуждаться. Свт. Василий Великий называет круговую умную молитву самым «надежным путем»20, по той же причине незаблудности.
Вот еще несколько свидетельств. Св. Дионисий Арео-пагит, заметив, что при круговом движении ума «невозможно впасть в блуждание»21, прямо говорит: через круговую молитву «можно избежать прелести»22. Прп. Григорий Синаит называет сердечную молитву «необманчивой»23. У свт. Диадоха Фотикийского читаем: если ум соединен с сердцем, «тогда молитва бывает истинной и не прелестной»24. И снова Григорий Палама: когда ум входит в сердце и затворяется в нем, «тогда душа затворяет всякий вход для прелести и стоит выше плоти, мира и миродержителя»25.
Прп. Никодим Святогорец пишет, что, когда пребываешь внутри сердца «с Господом, враг не посмеет подойти»26. Прп. Василий Поляномерульский также говорит, что «умная молитва в сердце» есть «самое не прелестное действие»27. Наши святители о том же говорят: «Ум, — пишет Игнатий Кавказский, — пребывая в сердце, чисто и не прелестно молится»28. Феофан Затворник сердечную молитву называет «незаблудной». В ней, говорит он, «не имеется никакой опасности, такая молитва сама себе служит охраной. Ибо тут Господь», и «прелести нечего бояться»29. И еще: «Кто в сердце, тот безопасен»30. «Безопасность начинается, — поясняет святитель, — когда утвердится в сердце чистая и непари-тельная молитва»31.
Из наших современников приведем слова старца Иосифа Исихаста: «Сердечная молитва не боится прелести». Из умной молитвы «прелесть не может возникнуть»32. «Круговая молитва в сердце никогда не боится прелести», в то время как «другие образы молитвы могут быть опасны, ибо к ним легко приближается мечтание и в ум входит прелесть».
Тут под «другими образами молитвы» имеются в виду уязвимые состояния вообразительной словесной молитвы, то есть мечтательная и головная лжемолитвы. Старец Иосиф поясняет, как люди прельщаются, но не при умной молитве, а при словесной: «ум неопытен и не очищен», поэтому безрассудно «принимает мечтание за созерцание» и тогда «легко переходит в прелесть»33.
Что значит принять «мечтание за созерцание»? Это случается, когда возникший в воображении помысл или образ (мечтание) человек не отсекает немедленно, но начинает его рассматривать, задумываться над ним, созерцать. Это и есть крючок с наживкой для «легкого перехода в прелесть». Если же это собственное или подброшенное врагом мечтание человек примет за посланное от Бога, то значит переход в прелесть уже состоялся.
Действительно, именно словесная молитва, с ее возможностью легко исказиться и перейти в мечтательную и головную, уязвима прежде всего. Именно она в первую очередь грозит прельщением, а не умно-сердечная, как многие совершенно неверно полагают. Главная опасность как раз на стадии молитвы словесной и на стадии перехода к сердечной. А кто перешел, тот уже гораздо лучше защищен.