В наших начальных беседах говорилось подробно о том, что ум, когда молится в сердце, то движется круто-вращательно. Мы помним, что это такое: ум переносит свое внимание поочередно с одной мысли на другую. Одна из них обращение: «Иисусе Христе...» Вторая — прошение: «...помилуй мя». Ум ходит как бы по кругу. И что самое главное — не выходя из сердца. Круг замыкается внутри сердечного пространства.
Но вот как только нечто из нашего окружения привлекает внимание, ум устремляется в том направлении и покидает сердце. Или иначе: откуда-то изнутри, например из недр нашей памяти, является прилог, пленяет ум и увлекает за собой. Опять-таки ум покидает сердце. В обоих случаях это означает, что круговое движение прервалось. И что же происходит?
Хочется подчеркнуть, что это вопрос существенно важный. Мы сейчас не в мелочах копаемся, но подошли к ключевому моменту. Итак, что же произошло, когда круговое движение остановилось?
Как только разорвался круг, по которому двигался ум, то тут же распалось соединение ума с нашим духом, достигнутое в сердечной молитве. Разомкнулось энергетическое кольцо. Энергия ума, потерявшая связь с духом, это энергия уже не одухотворенная. Она теперь или бесполезно рассеивается вовне, или растрачивается на бессмысленную работу воображения.
Почему бесполезность? Почему бессмысленность? Во-первых, потому, что энергия эта уже не одухотворена. Ум, оторванный от сердца-духа, не может иметь живой связи с
Духом Святым. Такая умственная энергия не бывает истинно созидательной, истинно творческой. Без Духа, без Мене, не можете творити ничесоже1 — ничего истинного.
Во-вторых, ничто не сравнимо по ценности своей с истинной молитвой сердца. В ней высший смысл для души, желающей своего спасения. В ней наивысшая польза ддя души, ищущей своего очищения. Поэтому, когда сердечная молитва остановилась, в тот момент обессмысливается наша духовная жизнь, поскольку уже лишена движения к очищению и спасению.
|
|
Второй случай: Ум внутри и посторонний помысл.
Теперь возьмем другой случай. Более сложный. Его особенность в том, что круговое движение ума, как кажется, не прерывается. И человек не сразу замечает, как ускользает от него молитва. Он спохватывается с запозданием. Помысл уже принят, уже обдумывается, а человек еще не отдает себе отчета в том, что уже не молится, а помышляет о постороннем.
Отчасти это происходит потому, что ум как будто не покидает сердца. Вот в этом особенность ситуации. Внимание вроде бы остается в области сердца, мы продолжаем повторять имя Божие. Но при этом на самом деле уже думаем о постороннем.
Обманчивость тут вот в чем. Помысл не вызывает явных ассоциаций с внешним миром и не увлекает ум вовне, за пределы тела. Поэтому ум входит в сосложение с помыслом, оставаясь тут же, в области груди, не выходя наружу. Но как только внимание с молитвы перенеслось на помысл, так соединение ума с сердцем-духом, разумеется, сразу же расторглось. Молитвы сердечной уже нет.
А что же остается? Что вызывает обманчивый эффект? Инерция на уровне ощущений. Ум уже погружен в постороннее размышление. Но по инерции параллельно продолжает механически повторять имя Божие. Этот машинальный повтор кажется круговым движением. На самом деле это всего лишь топтание на одном месте. А слова молитвы обратились в пустую форму, не наполненную ни мыслью, ни чувством, ни духом.
|
|
Третий случай: Безвидный ум.
Возьмем теперь еще более сложный случай. Пока мы отвлекаемся на помыслы о посторонних предметах, понятно, что мы полностью выходим из молитвы. Но бывает другое, о чем уже говорилось, когда в уме изобразится какой-либо священный образ. Когда в молитве возникает и привлекает наше внимание образ Спасителя. Или святого.
Тут не скажешь, что образ Христа — это посторонний предмет внимания. Тут не скажешь и то, что молитва остановилась, ведь мы продолжаем обращаться к Спасителю. Или к святому. При этом и ум может не уноситься во внешнее пространство. Образ там нарисуется, где собрано внимание, — в груди, в районе сердца. Так что же в этом случае происходит с нашим умом, с нашей молитвой?
Все аскетические писания предупреждают, что ум в молитве должен оставаться безвидным. То есть не должен видеть ничего. Что это значит? Как это понимать? При. Максим Исповедник, толкуя ев. Дионисия Ареопа-гита, говорит: «Никакое воображение не имеет места в отношении к Богу, ибо Он есть выше всякого помышления и пребывает превыше всего»2.
Святые Каллист и Игнатий Ксанфопулы к этому добавляют: «Храни ум свой всегда бесцветным, безобразным, безвидным, бесформенным, бескачественным, бесколи-чественным, внимающим одним словам молитвы»3.
При. Никодим Святогорец так излагает это учение: «Знай, что поскольку Бог есть вне всех чувств и всего чувственного, вне всякого вида, цвета, меры и места, то Он есть совершенно безобразен и безвиден. И хотя Он везде присутствует, но Он превыше всего, а потому Он и есть вне всякого воображения»4.
|
|
Свт. Игнатий Кавказский объясняет нам, в чем тут смысл: «Ум, предстоя внимательной молитвой перед невидимым Богом, должен быть и сам невидим, как образ невидимого Божества: то есть ум не должен представлять ни в себе, ни из себя, ни перед собой никакого вида, должен быть совершенно безвидным. Иначе: ум должен быть вполне чужд мечтания, сколько бы ни казалось это мечтание непорочным и [даже] святым»5. «Стой на молитве твоей пред невидимым Богом, как бы ты видел Его, и с уверенностью, что Он видит тебя, внимательно смотрит на тебя»6. «Бог зрит на сердце... Потому стой на молитве твоей, как бы ты стоял пред Самим Богом»7.
Безвидность — это первейший аскетический принцип, он позволяет избежать прельщения. При. Мелетий Исповедник, например, так его выражает: «Тот, кто в молитве не видит ничего, тот видит Бога»8. А Лествица уточняет: «Во время молитвы не принимай никакого чувственного мечтания, чтобы не впасть в исступление ума»9. Заметим, что здесь под исступлением разумеется безумие, а не вхождение в созерцание.
Иначе говоря, мы не должны уделять внимание никакому зрительному образу, возникающему в сознании. И вот теперь, возвращаясь к нашему вопросу, мы должны сказать, что рассматриваем как раз тот случай, когда этот отеческий запрет нарушен. Постараемся теперь же полностью уяснить, в чем смысл такого запрета.
Итак, сердечная молитва. Ум соединен с сердцем, с человеческим духом и пребывает в состоянии безвидном.
И вот, перед мысленным взором возникает образ Христа. Это прилог — то, что приложилось к нашему безвид-ному восприятию, вошло в поле нашего духовного зрения извне. Прилогом, как мы знаем, называется и по-мысл, простое помышление, и зрительный образ. Прилог остается прилогом, независимо от того, чьи образы нарисовались в уме: Христа, или ангелов, или святых, или падших духов. По сути, все это призрачные видения.
Заметим кстати, что реальные благодатные посещения имеют совершенно иную природу. Но мы в своем состоянии различать эти явления не способны. Поэтому и обязанность наша — не принимать никаких прилогов.
Итак, во время сердечной молитвы появляется зрительный образ Христа, прилог. Это энергетический импульс, возникший из недр нашей памяти, из подсознания. Или он послан из внешнего источника. Это может быть проявлением демонической силы. Если мы действуем по правилам ведения боя, по законам аскезы, то сразу же отсекаем прилог. То есть не уделяем ему никакого внимания, а всю энергию вкладываем в молитвенную мысль. До тех пор пока мы продолжаем таким образом сражаться и отсекать прилоги, умно-сердечная связь сохраняется неразрывной и удерживается сердечная молитва.
Но как только мы уделим внимание возникшему образу и ум наш от безвидного состояния перейдет к рассматриванию прилога, тотчас пойдет процесс сочетания и далее — сосложения с этим прилогом. Результат все тот же — разъединение ума и духа, остановка сердечной молитвы10.
Измена и падение
И тут поставим заново наш вопрос. Да, потеряна связь с собственным духом. Но ведь мы тем не менее продолжаем молитвенно обращаться к образу Самого Христа. Перед нами, собственно, воображаемая нами икона, и мы ей молимся. Так каким же образом пострадала наша молитва?
Чтобы понять, надо внимательно разобраться, что происходит дальше. А чтобы нам не запутаться, надо выделить два момента и последовательно рассмотреть их. Первый связан с работой воображения. Второй — с соотношением душевного и духовного.
Первый момент: Воображение.
Образ Христа, о котором мы говорим, это образ воображаемый. Если мы обратим на него внимание, то в работу сразу включается воображение. Иначе ум не сможет взаимодействовать с образом.
Напротив, безвидное состояние, которое ум имел до тех пор, пока не касался образов или помыслов, тем и отлично, что воображение было отключено. А ум был пустым и чистым. Ум чист, значит молчит. Исихия. Образ в таком уме не во-образится, помысл не помыслится. И если не отвлечемся на пришедший извне прилог, то останемся в умственной чистоте. В исихии.
С другой стороны, как только запущена работа воображения, ум сразу теряет свою чистоту, лишается исихии. Но мало этого. Мы так опасаемся воображения, потому что оно настоящий враг. Любой прилог, будь то помысл или образ, возбуждая воображение, привлекает к себе внимание и выманивает ум из сердца. А тем самым расторгает священный союз — союз ума с духом в сердце. И этим творит настоящее зло.
Ведь через дух наш образуется благодатная связь с Духом Божиим, отчего в нашем сердце раскрывается вход в Царство Духа. Здесь открывается небо духовное, здесь место встречи с Самим Христом. Если ум покидает сердце, значит он бежит от Христа!
Вот чем страшно, чем вредоносно наше воображение.
Когда во время молитвы оно живописует нам образ Христа, то это образ призрачного Христа. Ум наш оказывается обманут. Его привлекает иллюзия, фантастическая картина. И, соблазняясь этой подделкой, он покидает сердце. Он разрывает реальную связь со Христом. Отворачивается от живого, хотя и невидимого Христа, отвергает Его для того, чтобы обратиться к образу видимому, но мнимому, воображаемому. Мало того, что это обман. Собственно, это измена. А предательство и измена — разве это не тяжкий грех? Вот в чем смысл и откуда строгость аскетической заповеди хранить ум безвидным.
Второй момент: Духовное и душевное.
Есть еще и второй момент. Ситуация та же: во время сердечной молитвы в уме возникает зримый образ Христа и мы направляем на него внимание. Да, умно-сердечная связь потеряна. Да, подключилось воображение. Но вспоминаем, как ставился наш вопрос. Мы же все-таки молимся, разве можно сказать, что мы потеряли молитву? Пусть образ вообразился. Мы, как перед иконой, взываем искренне ко Христу. Допустим, это уже не сердечная, но все же какая-то, да молитва...
Посмотрим — какая. Когда внимание переключилось на зрительный образ, ум покидает сердце и разъединяется с нашим духом. Вместе с этим ум утрачивает духовные свойства, которые имел в союзе с духом. Вместо чувства духовного, которое напитывало ум, теперь им овладевает и руководит чувство душевное. Иначе говоря, теперь им движет эмоционально-страстное начало.
Это закономерно, поскольку естество наше имеет чувственные проявления только двух родов, как мы должны помнить из прежних бесед. Один род чувств принадлежит духовному организму, другой — душевно-телесному. И этот второй, душевный, как учит аскетика, есть страстная часть души.
Таким образом, ум не имеет иного выбора. Оживляясь под действием чувства, он либо духовен, либо душевен. Поэтому если ум не погружен в стихию духа, то он ниспадает в низшую сферу, в душевную. А вместе с ним опускается и молитва. В лучшем случае на уровень умной. Перейдя из сердечной в умную, молитва продолжит звучать в груди, но ум и дух уже остаются разъединенными.
В плане молитвы сердечной, молитвы истинной это понимается как падение.
Хорошо, если ум здесь удержится. Отсюда легче восстановить умно-сердечное соединение. Но скорее всего молитва опустится ниже, до обычного словесного уровня. А это, в понятиях умной брани, проигранное сражение. Словесная — значит бесплодная, как называют ее святые отцы. Не плодоносит ум, выпавший из духовной сферы в душевную. И понятно — почему.
Эти два начала, духовное и душевное, настолько между собой не схожи, что можем сказать: это разнородные стихии, различные миры. По этой причине ум вне единения с нашим духом, ум бездуховный уже не способен войти в живой контакт с миром духовным. А значит, не может соприкоснуться в духе с Духом Божиим. Не может непосредственно выйти с Ним на прямую связь. Через молитву словесного уровня возможно только одно — опосредованно, косвенным образом докричаться до Бога. Но никак не общаться с Ним.
Не случайно мы задержались на этой теме и входим в такие подробности. Здесь узкое место. Здесь почва для преткновения. Наша задача — предупредить самообман. Когда кто-нибудь по неопытности полагает, что на уровне словесной молитвы доступно богообщение, если тем более кому-то покажется, что это ему уже удается, такой человек преступил черту риска. Такой человек оказывается в плену лжемолитвы, которая именуется молитвой вообразительной. Будем помнить, что отсюда начинается спуск в глубину прельщения.