— Клиникаберётсбольныхписьменноесогласиепередоперацией, —напомнилаДонцова.
(Кчемуэтоонаобоперации?.. Вотужнаоперациюоннизачто!)
— Спасибо! Заэто—спасибо, хотяонатакделаетдлясобственнойбезопасности. Нокромеоперации—ведьвыниочёмнеспрашиваетебольного, ничегоемунепоясняете! Ведьчегостоитодинрентген!
— Орентгене—гдеэтовынабралисьслухов? —догадываласьДонцова. —НеотРабиновичали?
— НикакогоРабиновичаянезнаю! —уверенномотнулголовойКостоглотов. —Яговорюопринципе.
(Да, именноотРабиновичаонслышалэтимрачныерассказыопоследствияхрентгена, нообещалегоневыдавать. Рабиновичбыламбулаторныйбольной, ужеполучившийдвестисчем-тосеансов, тяжелопереносившийихискаждымдесяткомприближавшийся, каконощущал, неквыздоровлению, аксмерти. Там, гдежилон—вквартире, вдоме, вгороде, никтоегонепонимал: здоровыелюди, онисутрадовечерабегалиидумалиокаких-тоудачахинеудачах, казавшихсяимоченьзначительными. Дажесвоясемьяужеусталаотнего. Толькотут, накрылечкепротивораковогодиспансера, больныечасамислушалиегоисочувствовали. Онипонимали, чтоэтозначит, когдаокостенелподвижныйтреугольник«дужки»исгустилисьрентгеновскиерубцыповсемместамоблучения.)
Скажите, онговорилопринципе!.. ТолькоинехваталоДонцовойиеёординаторампроводитьднивсобеседованияхсбольнымиопринципахлечения! Когдабтогдаилечить!
Нотакойдотошныйлюбознательныйупрямец, какэтот, иликакРабинович, изводившийеёвыяснениямиоходеболезни, попадалисьнапятьдесятбольныходин, инеминоватьбылотяжкогожребияиногдаснимиобъясняться. СлучайжесКостоглотовымбылособыйимедицински: особыйвтомнебрежном, какбудтозаговорно-злобномведенииболезнидонеё, когдаонбылдопущен, дотолкнутдосамойсмертнойчерты—иособыйжевтомкрутомисключительно-быстроможивлении, котороеподрентгеномунегоначалось.
|
|
— Костоглотов! Задвенадцатьсеансоврентгенсделалвасживымчеловекомизмертвеца—икакжевысмеетерукузаноситьнарентген? Выжалуетесь, чтовасвлагереиссылкенелечили, вамипренебрегали—итутжевыжалуетесь, чтоваслечатиовасбеспокоятся. Гделогика?
— Получается, логикинет, —потрясчёрнымикудламиКостоглотов. —Номожетбыть, еёинедолжнобыть, ЛюдмилаАфанасьевна? Ведьчеловекже—оченьсложноесущество, почемуондолженбытьобъяснёнлогикой? илитамэкономикой? илифизиологией? Да, яприехалкваммертвецом, ипросилсяквам, илежалнаполуокололестницы—ивотвыделаетелогическийвывод, чтояприехалквамспасаться любойценой. Аянехочу—любойценой!! Такогоинасветенетничего, зачтобясогласилсяплатить любую цену! —Онсталспешить, какнелюбил, ноДонцоваклониласьегоперебить, аещётутмногобыловысказать. —Яприехалквамзаоблегчениемстраданий! Яговорил: мнеоченьбольно, помогите! Ивыпомогли! Ивотмненебольно. Спасибо! Спасибо! Я—вашблагодарныйдолжник. Толькотеперь—отпуститеменя! Дайтемне, каксобаке, убратьсяксебевконуруитамотлежатьсяиотлизаться.
— Акогдавассноваподопрёт—выопятьприползётекнам?
— Можетбыть. Можетбыть, опятьприползу.
— Имыдолжныбудемваспринять?
— Да!! Ивэтомявижувашемилосердие! Авасбеспокоитчто? —процентвыздоровления? отчётность? Каквызапишете, чтоотпустилименяпослепятнадцатисеансов, еслиАкадемиямедицинскихнаукрекомендуетнеменьшешестидесяти?
Такойсбивчивойерундыонаещёникогданеслышала. Какразсточкизренияотчётностиоченьвыгоднобылосейчасеговыписатьс«резкимулучшением», ачерезпятьдесятсеансовэтогонебудет.
|
|
Аонвсётолоксвоё:
— Сменядовольно, чтовыопухольпопятили. Иостановили. Она—вобороне. Иявобороне. Прекрасно. Солдатулучшевсегоживётсявобороне. Авылечить«доконца»вывсёравнонесможете, потомучтоникакогоконцаураковоголечениянебывает. Даивообщевсепроцессыприродыхарактеризуютсяасимптотическимнасыщением, когдабольшиеусилияприводятужекмалымрезультатам. Вначалемояопухольразрушаласьбыстро, теперьпойдётмедленно—такотпуститеменясостаткамимоейкрови.
— Гдевыэтихсведенийнабрались, интересно? —сощуриласьДонцова.
— Ая, знаете, сдетствалюбилподчитыватьмедицинскиекниги.
— Ночегоименновыбоитесьвнашемлечении?
— Чегомнебояться—янезнаю, ЛюдмилаАфанасьевна, яневрач. Это, можетбыть, знаетевы, данехотитемнеобъяснить. Вотнапример. ВераКорнильевнахочетназначитьмнеколотьглюкозу…
— Обязательно.
— Ая—нехочу.
— Дапочемуже?
— Во-первых, этонеестественно. Еслимнеужоченьнуженвиноградныйсахар—такдавайтемнееговрот! Чтоэтопридумаливдвадцатомвеке: каждоелекарство—уколом? Гдеэтовидановприроде? уживотных? Пройдётстолет—наднамикакнаддикарямибудутсмеяться. Апотом—какколют? Однасестрапопадётсразу, адругаяистычетвесьэтотвот…локтевойсгиб. Нехочу! Потомявижу, чтовыподбираетеськпереливаниюмнекрови…
— Вырадоватьсядолжны! Кто-тоотдаётвамсвоюкровь! Это—здоровье, это—жизнь!
— Аянехочу! Одномучеченутутпримнеперелили, егопотомнакойкеподбрасывалотричаса, говорят: «неполноесовмещение». Акому-товвеликровьмимовены, унегошишканарукевскочила. Теперькомпрессыипарятцелыймесяц. Аянехочу.
|
|
— Нобезпереливаниякровинельзядаватьмногорентгена.
— Такнедавайте!! Почемувообщевыберётесебеправорешатьзадругогочеловека? Ведьэто—страшноеправо, оноредковедёткдобру. Бойтесьего! Ононеданоиврачу.
— Оноименнодановрачу! Впервуюочередь—ему! —убеждённовскрикнулаДонцова, ужесильнорассерженная. —Абезэтогоправанебылобимедициныникакой!
— Акчемуэтоведёт? Вотскоровыбудетеделатьдокладолучевойболезни, так?
— Откудавызнаете? —изумиласьЛюдмилаАфанасьевна.
— Даэтолегкопредположить…
(Простолежаланастолетолстаяпапкасмашинописнымилистами. НадписьнапапкеприходиласьКостоглотовувверхногами, нозавремяразговораонпрочёлеёиобдумал.)
— …легкодогадаться. Потомучтопоявилосьновоеназваниеи, значит, надоделатьдоклады. Новедьидвадцатьлетназадвыоблучаликакого-нибудьтакогоКостоглотова, которыйотбивался, чтобоитсялечения, авыуверяли, чтовсёвпорядке, потомучтоещёнезналилучевойболезни. Такиятеперь: ещёнезнаю, чегомненадобояться, но—отпуститеменя! Яхочувыздоравливатьсобственнымисилами. Вдругдамнестанетлучше, а?
Естьистинауврачей: больногонадонепугать, больногонадоподбодрять. Нотакогоназойногобольного, какКостоглотов, надобыло, напротив, ошеломить.
— Лучше? Нестанет! Могувасзаверить, —онаприхлопнулачетырьмяпальцамипостолукакхлопушкоймуху, —нестанет! Вы, —онаещёсоразмерялаудар, — умрёте!
Исмотрела, каконвздрогнет. Ноонтолькозатих.
— УвасбудетсудьбаАзовкина. Видели, да? Ведьувасснимоднаболезньизапущенностьпочтиодинаковая. Ахмаджанамыспасаем—потомучтоегосталиоблучатьсразупослеоперации. Ауваспотерянодвагода, выдумайтеобэтом! Инужнобылосразуделатьвторуюоперацию—ближнегопоходуследованиялимфоузла, авампропустили, учтите. Иметастазыпотекли! Вашаопухоль—изсамыхопасныхвидоврака! Онаопаснатем, чтоскоротечнаирезко-злокачественна, тоестьоченьбыстродаётметастазы. Еёсмертностьсовсемнедавносоставляладевяностопятьпроцентов, васустраивает? Вот, явампокажу…
Онавытащилапапкуизгрудыиначаларытьсявней. Костоглотовмолчал. Потомзаговорил, нотихо, совсемнетакуверенно, какраньше:
— Откровенноговоря, язажизньнеочень-тодержусь. Нетольковпередиуменяеёнет, ноисзадинебыло. Иеслипроглянуломнепожитьполгодика—надоихипрожить. Анадесять-двадцатьлетпланироватьнехочу. Лишнеелечение—лишнеемучение. Начнётсярентгеновскаятошнота, рвоты—зачем?..
— Нашла! Вот! Этонашастатистика. —Ионаповернулакнемудвойнойтетрадныйлистик. Черезвесьразвёрнутыйлистшлоназваниеегоопухоли, апотомнадлевойстороной: «Ужеумерли», надправой: «Ещёживы». Ивтриколонкиписалисьфамилии—вразноевремя, карандашами, чернилами. Влевойсторонепомарокнебыло, авправой—вычёркивания, вычёркивания, вычёркивания… —Таквот. Привыпискемызаписываемкаждоговправыйсписок, апотомпереносимвлевый. Новсё-такиестьсчастливцы, которыеостаютсявправом, видите?
Онадалаемуещёпосмотретьсписокиподумать.
— Вам кажется, чтовывыздоровели! —опятьприступилаэнергично. —Вы—больны, какибыли. Какимпришликнам, такойиостались. Единственное, чтовыяснилось—чтосвашейопухолью можно бороться! Чтоневсёещёпогибло. Ивэтотмоментвызаявляете, чтоуйдёте? Ну, уходите! Уходите! Выписывайтесьхотьсегодня! Ясейчасдамраспоряжение…Асамазанесувасвотвэтотсписок. Ещёнеумерших.
Онмолчал.
— А? Решайте!
— ЛюдмилаАфанасьевна, —примирительновыдвинулКостоглотов. —Ну, еслинужнокакое-торазумноеколичествосеансов—пять, десять…
— Непятьинедесять! Ниодного! Или—столько, скольконужно! Например, ссегодняшнегодня—подвасеанса, анепоодному. Ивсевидылечения, какиепонадобятся! Икуритьбросите! Иещёобязательноеусловие: переноситьлечениенетолькосверой, ноис радостью! Срадостью! Воттолькотогдавывылечитесь!
Онопустилголову. Отчасти-тосегодняонторговалсясзапросом. Онопасался, какбыемунепредложилиоперацию—новотинепредлагали. Аоблучитьсяещёможно, ничего. ВзапасеуКостоглотовабылосекретноелекарство—иссык-кульскийкорень, ионрассчитывалуехатьксебевглушьнепросто, аполечитьсякорнем. Имеякорень, онвообще-топриезжалвэтотраковыйдиспансертолькодляпробы.
АдокторДонцова, видя, чтопобедила, сказалавеликодушно:
— Хорошо, глюкозыдаватьвамнебуду. Вместонеё—другойукол, внутримышечный.
Костоглотовулыбнулся:
— Ну, этоявамуступаю.
— Ипожалуйста: ускорьтепересылкуомскогописьма.
Оншёлотнеёидумал, чтоидётмеждудвумявечностями. Соднойстороны—списокобречённыхумереть. Сдругойстороны вечная ссылка. Вечная, какзвёзды. Какгалактики.
Право лечить
А вот начни б он допытываться, чт о этозаукол, какаяцельегоинуженлиондействительноиоправданлиморально; еслибЛюдмилеАфанасьевнепришлосьобъяснятьКостоглотовусмысливозможныепоследствияэтогоновоголечения, —оченьможетбыть, чтоонбыиокончательновзбунтовался.
Ноименнотут, исчерпавсвоиблестящиедоводы, онсдал.
Аонанарочносхитрила, сказала, какопустяке, потомучтоусталаужеотэтихобъяснений, азналатвёрдо, чтоименнотеперь, когдапроверенобылонабольномвоздействиерентгенавчистомвиде, пришлапорананестиопухолиещёновыйудар, оченьрекомендуемыйдляданноговидаракасовременнымируководствами. ПрозреваянерядовуюудачувлеченииКостоглотова, онанемоглапослабитьегоупрямствуинеобрушитьнанеговсехсредств, вкоторыеверила. Правда, небылостёколспервичнымпрепаратом, новсяинтуицияеё, наблюдательностьипамятьподсказывали, чтоопухоль—тасамая, именнота, нетератомаинесаркома.
Поэтомусамомутипуопухолейсэтимименнодвижениемметастазов, докторДонцоваписалакандидатскуюдиссертацию. Тоесть, неточтобыписалапостоянно, акогда-тоначинала, бросала, опятьписала, идрузьяубеждали, чтовсеотличнополучится, но, заставленнаяизадавленнаяобстоятельствами, онауженепредвиделакогда-нибудьеёзащитить. Непотому, чтоунеёнехваталоопытаилиматериала, нослишкоммногобылотогоидругого, иповседневноонизвалиеётокэкрану, товлабораторию, токкойке, азаниматьсяподборомиописаниемрентгеноснимков, иформулировками, исистематизацией, даещёсдачейкандидатскогоминимума—небылосилчеловеческих. Можнобылополучитьнаучныйотпускнаполгода, —ноникогданебыловклиникетакихблагополучныхбольныхитогопервогодня, скоторогоможнобылопрекратитьконсультациитрёхмолодыхординаторовиуйтинаполгода.
ЛюдмилаАфанасьевнаслышала, будтобыЛевТолстойсказалпросвоегобрата: онимелвсеспособностиписателя, нонеимелнедостатков, делающихписателем. Наверное, ионанеимелатехнедостатков, которыеделаютлюдейкандидатаминаук. Ей, вобщем, небылонадослышатьшёпотпозади: «онанепростоврач, онакандидатмедицинскихнаук». Иличтобыпередстатьёйеё(второйдесятокихужепечатался, маленьких, новсеподелу) шлиэтидополнительные, мелкие, нотакиевесомыебуквочки. Правда, деньгилишние—никогданелишние. Ноужразнеполучилось, такнеполучилось.
Того, чтоназываетсянаучно-общественнаяработа, полнобылоибездиссертации. Вихдиспансеребываликлинико-анатомическиеконференциисразборомошибоквдиагностикеилечении, сдокладамионовыхметодах—обязательнобылоихпосещатьиобязательноактивноучаствовать(правда, лучевикиихирургиибезтогокаждыйденьсоветовались, иразбиралисьвошибках, иприменялиновыеметоды, —ноконференциибылисамисобой). Аещёбылогородскоенаучноеобществорентгенологов—сдокладамиидемонстрациями. Аещёнедавнообразовалосьинаучноеобществоонкологов, гдеДонцовабыланетолькоучастник, ноисекретарь, игде, каксовсякимновымделом, суетабылаповышенная. АещёбылИнститутусовершенствованияврачей. АещёбылаперепискасрентгенологическимВестником, ионкологическимВестником, иАкадемиеймеднаук, иинформационнымцентром, —иполучалось, чтохотяБольшаяНаукабылакакбудтовсявМосквеивЛенинграде, аонитуткакбудтопростолечили, ноднянепроходило, чтобдосталосьтольколечить, аонаукенехлопотать.
Такисегодня. Ейнадобылозвонитьпредседателюобществарентгенологовнасчётсвоегоблизкогодоклада. Инадобылосрочнопросмотретьдвемаленькиежурнальныестатьи. ИответитьнаоднописьмовМоскву. Инаоднописьмовглухойонкопункт, откудаспрашивалиразъяснения.
Аскоростаршийхирург, закончивоперационныйдень, должнабыла, поуговору, показатьДонцовойдляконсультацииоднусвоюгинекологическуюбольную. АещёнадобылокконцуамбулаторногоприёмапойтипосмотретьсоднойизсвоихординаторовэтогобольногоизТашаузасподозрениемнаопухольтонкогокишечника. Исамажеонанасегодняназначиларазобратьсясрентгенолаборантами, какимуплотнитьработуустановок, чтобыбольшепропускатьбольных. ИэмбихинныйуколРусановуненадобылоупуститьизпамяти, поднятьсяпроведать; такихбольныхонилишьнедавносталилечитьсами, досихпоротсылаливМоскву.
АонапотерялавремянавздорноепрепирательствосупрямцемКостоглотовым! —методическоебаловство. Ещёвовремяихразговорадваразазаглядываливдверьмастера, которыевелидополнительныймонтажнагамма-установке. ОнихотелидоказатьДонцовойнеобходимостькаких-торабот, непредусмотренныхсметой, ичтобонаподписалаимнаэтиработыактиубедилаглавврача. Теперьониеёпотащилитуда, нопреждевкоридоресестрапередалаейтелеграмму. ТелеграммабылаизНовочеркасска—отАнныЗацырко. Пятнадцатьлетониуженевиделисьинепереписывались, ноэтобылаеёхорошаястараяподруга, скоторойонивместебыливакушерскойшколевСаратове, ещёдомединститута, в1924 году. Аннателеграфировала, чтостаршийсынеёВадимпоступитсегодняилизавтравклиникукЛюсеизгеологическойэкспедиции, ипроситонаодружескомвниманиикнему, иейчестнонаписать, чт о сним. ЛюдмилаАфанасьевнавзволновалась, покинуламастеровипошлапроситьстаршуюсеструзадержатьдоконцадняместоАзовкинадляВадимаЗацырко. СтаршаясестраМита, каквсегда, бегалапоклинике, инетаклегкоеёбылонайти. КогдажеонанашласьиобещаламестодляВадима, онаозадачилаЛюдмилуАфанасьевнутем, чтолучшуюсеструихлучевогоотделенияОлимпиадуВладиславовнутребуютнадесятьднейнагородскойсеминарпрофказначеев—идесятьднейеёнадокем-тозаменять. Этобылонастольконедопустимоиневозможно, чтовместесМитойДонцоватутжерешительнымшагомпошлачерезмногокомнатврегистратуру—звонитьврайкомсоюзаиотбивать. Нобылзаняттелефонспервасэтойстороны, потомстой, потомперешвырнулиихзвонитьвобкомсоюза, аоттудаудивлялисьихполитическойбеспечностиинеужелионипредполагают, чтопрофсоюзнаякассаможетбытьоставленанапроизвол. Нирайкомовцев, ниобкомовцев, нисамих, ниродных—никогоещё, видно, неукусилаопухольи, какдумалиони, неукусит. Заоднопозвониввобществорентгенологов, ЛюдмилаАфанасьевна, рвануласьпроситьозаступничествеглавврача, нототсиделскакими-топостороннимилюдьмииобсуждалнамеченныйремонтодногокрылаихздания. Таквсёосталосьнеопределённо, ионапошлаксебечерезрентгенодиагностический, гдесегоднянеработала. Тутбылперерыв, записывалисьприкрасномфонаререзультаты, итутжедоложилиЛюдмилеАфанасьевне, чтоподсчитализапасыплёнкиипринынешнемрасходееёхватитнебольше, какнатринедели, аэтозначит—ужеавария, потомучтоменьшемесяцазаявкинаплёнкуневыполняют. ОтсюдаясносталоДонцовой, чтонадосегодняжеилизавтрасвестиаптекаряиглавврача, аэтонелегко, изаставитьихпослатьзаявку.
Затемейпутьперегородилимастерагамма-установки, ионаподписалаимакт. Кстатибылозайтиикрентгенолаборантам. Тутонасела, исталиподсчитывать. Поисконнымтехническимусловиямаппаратдолженработатьодинчас, аполчасаотдыхать, ноэтодавнобылозабытоизаброшено, аработаливсеаппаратыдевятьчасовбезперерыва, тоестьполторырентгеновскиесмены. Однакоипритакойзагрузкеипритом, чтопроворныелаборантыбыстросменялибольныхподаппаратами, всёравнонеумещалисьдатьстолькосеансов, сколькохотели. Надобылоуспеватьпропускатьамбулаторныхпоразувдень, аклиническихнекоторых—иподва(какссегодняшнегодняназначенобылоКостоглотову) —чтобусилитьударпоопухоли, даиускоритьоборачиваемостькоек. Дляэтоготайкомоттехническогонадзораперешлинатоквдвадцатьмиллиампервместодесяти: получалосьвдвоебыстрее, хотятрубки, очевидно, изнашивалисьтожебыстрей. Авсёравнонеумещались! ИсегодняЛюдмилаАфанасьевнапришларазметитьвсписках, какимбольныминасколькосеансовонаразрешаетнеставить(этотожеукорачивалосеансвдвое) миллиметровогомедногофильтра, оберегающегокожу, акакимставитьфильтрполумиллиметровый.
Тутонаподняласьнавторойэтажпосмотреть, какведётсебяпослеуколаРусанов. Затемпошлавкабинеткороткофокусныхаппаратов, гдесноваужешлооблучениебольныхихотелапринятьсязасвоистатьииписьма, какпостучалавежливоЕлизаветаАнатольевнаипопросиларазрешенияобратиться.
ЕлизаветаАнатольевнабылапросто«нянечкой»лучевогоотделения, однакониукогоязыкнеповорачивалсязватьеёна«ты», ЛизойилитётейЛизой, какзовутдажестарыхсанитарокдажемолодыеврачи. Этобылахорошовоспитаннаяженщина, всвободныечасыночныхдежурствонасиделаскнижкаминафранцузскомязыке, —авотпочему-тоработаласанитаркойвонкодиспансере, иоченьисполнительно. Правда, онаимелатутполторыставки, инекотороевремяздесьплатилиещёпятьдесятпроцентовзарентгеновскуювредность, новотнадбавкунянечкамсвелидопятнадцатипроцентов, аЕлизаветаАнатольевнанеуходила.
— ЛюдмилаАфанасьевна! —сказалаона, чутьизгибаясьвизвинение, какэтобываетуповышенновежливыхлюдей. —Мнеоченьнеловкобеспокоитьваспомелкомуповоду, новедьпростоберетотчаяние! —ведьнетжетряпок, совсемнет! Чемубирать?
Да, вотэтоещёбылазабота! Министерствопредусматривалоснабжениеонкодиспансерарадиевымииголками, гамма-пушкой, аппаратами«Стабиливольт», новейшимиприборамидляпереливаниякрови, последнимисинтетическимилекарствами, —нодляпростыхтряпокипростыхщётоквтакомвысокомспискенемоглобытьместа. НизамутдинжеБахрамовичотвечал: еслиминистерствонепредусмотрело—неужелиявамбудунасвоиденьгипокупать? Одновремярвалинатряпкиизветшавшеебелье—нохозорганыспохватилисьизапретилиэто, заподозривтутрасхищениеновогобелья. Теперьтребовалиизветшавшеесвозитьисдаватьвопределённоеместо, гдеавторитетнаякомиссияактировалаегоипотомрвала.
— Ядумаю, —говорилаЕлизаветаАнатольевна, —можетбыть, мывсе, сотрудникилучевогоотделения, обяжемсяпринестииздомупооднойтряпкеитаквыйдемизположения, а?
— Дачтож, —вздохнулаДонцова, —наверное, ничегоинеостаётся. Ясогласна. Выэто, пожалуйста, предложитеОлимпиадеВладиславовне…
Да! Саму-тоОлимпиадуВладиславовнунадобылоидтивыручать. Ведьпростоженелепость—лучшуюопытнуюсеструвыключитьизработынадесятьдней.
Ионапошлазвонить. Иничегонедобиласьопять. ТутсразужепошлаонасмотретьбольногоизТашауза. Спервасиделавтемноте, приучаяглаза. Потомсмотрелабариевуювзвесьвтонкомкишечникебольного—тостоя, тоопускаязащитныйэкранкакстоликладябольногонаодинбокинадругойдляфотографирования. Проминаяврезиновыхперчаткахживотбольногоисовмещаясегокриками«больно»слепыерасплывчатыезашифрованныеоттенкипятенитеней, ЛюдмилаАфанасьевнаперевелаихвдиагноз.
Где-тозавсемиэтимиделамиминовалиеёобеденныйперерыв, толькоонаникогдаегонеотмечала, невыходиласбутербродикомвсквердажелетом.
Сразужепришлиеёзватьнаконсультациювперевязочную. ТамстаршийхирургспервапредварилаЛюдмилуАфанасьевнуобисторииболезни, затемвызвалибольнуюисмотрелиеё. Донцовапришлаквыводу: спасениевозможнотолькоодно—путёмкастрации. Больная, всеголишьлетсорока, заплакала. Далиейпоплакатьнесколькоминут. «Даведьэтоконецжизни!.. Даведьменямужбросит…»
— Авымужуинеговорите, чтозаоперация! —втолковывалаейЛюдмилаАфанасьевна. —Каконузнает? Онникогдаинеузнает. Ввашихсилахэтоскрыть.
Поставленнаяспасать жизнь, именножизнь—ивихклиникепочтивсегдашлоожизни, оменьшемнешло, —ЛюдмилаАфанасьевнанепреклонносчитала, чтовсякийущербоправдан, еслиспасаетсяжизнь.
Носегодня, какникружиласьонапоклинике, что-томешаловесьденьеёуверенности, ответственностиивластности.
Былалиэтоясноощущаемаябольвобластижелудкаунеёсамой? Некоторыеднионанечувствовалаеё, некоторыеднислабей, сегодня—сильней. Еслибонанебылаонкологом, онабынепридалазначенияэтойболиили, напротив, бесстрашнопошлабынаисследования. Нослишкомхорошооназналаэтуниточку, чтобыотмотатьпервыйвиток: сказатьродным, сказатьтоварищампоработе. Сама-тодлясебяонапробавляласьрусскимавосем: аможетобойдётся? аможеттольконервноеощущение?
Нет, неэто, ещёдругоемешалоейвесьдень, какбудтооназанозилась. Этобылосмутно, нонастойчиво. Наконецтеперь, придявсвойуголоккстолуикоснувшисьэтойпапки«Лучеваяболезнь», подмеченнойдоглядчивымКостоглотовым, онапоняла, чтовесьденьнетольковзволнована, ноуязвленаспоромснимоправелечить.
Онаещёслышалаегофразу: летдвадцатьназадвыоблучаликакого-нибудьКостоглотова, которыйумолялваснеоблучать, новыженезналиолучевойболезни!
Онадействительнодолжнабыласкороделатьсообщениевобществерентгенологовнатему: «Опозднихлучевыхизменениях». Почтитосамое, вчёмупрекалеёКостоглотов.
Лишьсовсемнедавно, год-два, какунеёиудругихрентгенологов—здесь, ивМоскве, ивБаку—сталипоявлятьсяэтислучаи, несразупонятые. Возниклоподозрение. Потомдогадка. Обэтомсталиписатьдругдругуписьма, говорили—поканевдокладах, авперерывахмеждудокладами. Туткто-топрочёлрефератпоамериканскимжурналам—назревалочто-топохожееиуамериканцев. Аслучаинарастали, ещёиещёприходилибольныесжалобами—ивдругэтовсёполучилоодноназвание: «Поздниелучевыеизменения», инасталовремяговоритьонихскафедричто-торешать.
Смыслбылтот, чторентгеновскиелечения, благополучно, успешноилидажеблистательнозакончившиесядесятьипятнадцатьлеттомуназаддачеюкрупныхдозоблучения, —выявлялисьтеперьвоблучённыхместахнеожиданнымиразрушениямииискажениями.
Необиднобыло, иливовсякомслучаеоправдано, еслитедавниеоблученияпроводилисьпоповодузлокачественныхопухолей. Тутнебыловыходадажеиссегодняшнейточкизрения: больногоспасалиединственнымобразомотнеминуемойсмертиитолькобольшимидозами, потомучтомалыепомочьнемогли. И, приходятеперьсувечьем, ондолженбылпонять, чтоэтоплатазаужепрожитыедобавленныеемугодыиещёзате, которыеоставалисьвпереди.
Нотогда, десять, ипятнадцать, ивосемнадцатьлетназад, когданебылоиназвания«лучеваяболезнь», рентгеновскоеоблучениепредставлялосьспособомтакимпрямым, надёжнымиабсолютным, такимвеликолепнымдостижениемсовременноймедицинскойтехники, чтосчиталосьотсталостьюмышленияичутьлинесаботажемвлечениитрудящихся—отказыватьсяотнегоиискатьдругие, параллельныеилиокольные, пути. Боялисьтолькоострыхраннихпораженийтканейикостей, ноихтогдаженаучилисьиизбегать. И—облучали! облучалисувлечением! Дажедоброкачественныеопухоли. Дажеумаленькихдетей.
Атеперьэтидети, ставшиевзрослыми, юношиидевушки, иногдаизамужние, приходилиснеобратимымиувечьямивтехместах, которыетакретивооблучались.
Минувшейосеньюпришёл—несюда, невраковыйкорпус, авхирургический, ноЛюдмилаАфанасьевнаузналаитожедобиласьегопосмотреть—пятнадцатилетниймальчик, укоторогорукаиногаоднойстороныотставаливростеотдругой, итакже—костичерепа, отчегоонснизуидоверхуказалсядугообразноискажённым, каккарикатура. И, сравнивархивы, ЛюдмилаАфанасьевнаотождествиласнимтогодвухсполовиной-летнегомальчика, которогоматьпринеславклиникумедгородкасомножественнымпоражениемкостейнеизвестногоникомупроисхождения, носовсемнеопухолевойприроды, сглубокимпоражениемобменавеществ, —итогдажехирургипослалиегокДонцовой—наудачу, авосьдапоможетрентген. ИДонцовавзялась, ирентгенпомог! —дакакхорошо, матьплакалаотрадости, говорила, чтоникогданезабудетспасительницы.
Атеперьонпришёлодин—материнебылоужевживых, иниктоничемнемогемупомочь, никтонемогвзятьназадизегокостейпрежнегооблучения.
Асовсемнедавно, вотужевконцеянваря, пришламолодаяматьсжалобой, чтогрудьнедаётмолока. Онапришланесюда, ноеёслалиизкорпусавкорпус, ионадостиглаонкологического. Донцованепомнилаеё, нотаккаквихклиникекарточкинабольныххранятсявечно, пошливсарайчик, рылисьтаминашлиеёкарточкудевятьсотсорокпервогогода, откудаподтвердилось, чтодевочкойонаприходилаидоверчиволожиласьподрентгеновскиетрубки—сдоброкачественнойопухолью, откоторойтеперьниктобеёрентгеномлечитьнестал.
ОставалосьДонцовойлишьпродолжитьстаруюкарточку, записать, чтосталиатрофичнымягкиетканиичтоповсейвидимостиэтоестьпозднеелучевоеизменение.
Ниэтомуперекособоченномуюноше, ниэтойобделённойматериниктонеобъяснил, конечно, чтоихлечиливдетственетак: объяснятьэтобылобывличномотношениибесполезно, авобщемотношении—вредилобысанитарнойпропагандесрединаселения.
НоусамойЛюдмилыАфанасьевныэтислучаивызвалипотрясение, ноющеечувствонеискупимойинеисправимойвины—итуда-то, вэтуточку, попалсегодняКостоглотов.
Онасложиларукинакрестипрошласьпокомнатеотдверикокну, отокнакдвери, посвободнойполоскеполамеждудвумяужевыключеннымиаппаратами.
Номожнолитак? —ставитьвопросо праве врачалечить? Еслидуматьтак, еслисомневатьсявкаждомнаучно-принятомсегодняметоде, небудетлионпозжеопороченилиотвергнут, —тогдаможночёртзнаетдочегодойти! Ведьсмертныеслучаиописаныдажеотаспирина: принялчеловексвойпервыйвжизниаспириниумер!.. Тогдалечитьвообщенельзя! Тогдавообщенельзяприноситьповседневныхблаг.
Этотзакон, вероятно, имеетивсеобщийхарактер: всякий делающий всегдапорождаетито, идругое—иблаго, изло. Одинтолько—большеблага, другой—большезла.
Нокакбыонасебяниуспокаивала, икакбынизналаонаотлично, чтоэтинесчастныеслучаивместесослучаяминеверныхдиагнозов, позднопринятыхилиневернопринятыхмер, можетбытьнесоставятидвухпроцентоввсейеёдеятельности, —аизлеченныеею, авозвращённыекжизни, аспасённые, аисцелённыееюмолодыеистарые, женщиныимужчины, ходятпопашне, потраве, поасфальту, летаютповоздуху, лазятпостолбам, убираютхлопок, метутулицы, стоятзаприлавками, сидятвкабинетахиливчайханах, служатвармииивофлоте, иихтысячи, иневсеонизабылиеёиневсезабудут, —оназналатакже, чтосамаонаскореезабудетихвсех, своилучшиеслучаи, своитруднейшиепобеды, адомогилыбудетпомнитьтехнескольких, технемногихгоремык, которыепопалиподколёса.
Таковабылаособенностьеёпамяти.
Нет, готовитьсяксообщениюсегодняонауженесможет, даиденькконцу. (Развевзятьпапкудомой? Навернякапровозишьзря, хотьсотниразонатакбралаивозила).
Ачтонадоуспетьсделать—вот«Медицинскуюрадиологию»освободить, статейкидочесть. ИответитьэтомуфельдшерувТахта-Купырнаеговопрос.
Плохойстановилсясветизпасмурногоокна, оназажгланастольнуюлампуиуселась. Заглянулаоднаизординаторок, ужебезхалата: «Вынеидёте, ЛюдмилаАфанасьевна?»ИВераГангартзашла: «Вынеидёте?»
— АкакРусанов?
— Спит. Рвотынебыло. Температуркаесть. —ВераКорнильевнаснялаглухойхалатиосталасьвсеро-зеленоватомтафтяномплатьи, слишкомхорошемдляработы.
— Нежалеететаскать? —кивнулаДонцова.
— Азачемберечь?.. Длячегоберечь?.. —хотелаулыбнутьсяГангарт, нополучилосьжалостно.
— Ладно, Верочка, еслитак, следующийразвведёмемуполную, десятьмиллиграмм, —всвоейубыстрённойманере, когдасловатольковремяотнимают, протолкнулаЛюдмилаАфанасьевнаиписалаписьмофельдшеру.
— АКостоглотов? —тихоспросилаГангартужеотдвери.
— Былбой, ноонразбитипокорился! —усмехнуласьЛюдмилаАфанасьевнаиопятьпочувствовалаотвыпыхаусмешки, какрезнулоеёоколожелудка. ОнадажезахотеласейчасипожаловатьсяВере, ейпервой, поднялананеёприщуренныеглаза, новполутёмнойглубинекомнатыувиделаеёкаксобравшуюсявтеатр—ввыходномплатьи, навысокихкаблуках.
Ирешила—додругогораза.
Всеушли, аонасидела. Совсембылоейнеполезноиполчасалишнихпроводитьвэтихпомещениях, ежедневнооблучаемых, новоттаквсецеплялось. Всякийразкотпускуонабылабледно-сера, алейкоцитыеё, монотоннопадающиевесьгод, снижалисьдодвухтысяч, какпреступнобылобыдовестикакого-нибудьбольного. Трижелудкавденьполагалосьсмотретьрентгенологупонормам, аонаведьсмотрелаподесятьвдень, аввойнуиподвадцатьпять. Ипередотпускомейсамойбыловпорупереливатькровь. Изаотпускневосстанавливалосьутерянноезагод.
Ноповелительнаяинерцияработынелегкоотпускалаеё. Кконцукаждогодняонасдосадойвидела, чтоопятьнеуспела. ИсейчасмеждуделамионасновазадумаласьожестокомслучаеСибгатоваизаписала, очёмпосоветоватьсяпривстреченаобществесдокторомОрещенковым. Каконаввелавработусвоихординаторов, такиеёкогда-тодовойнывводилзаруку, осторожнонаправлялипередалейвкускругозорадокторОрещенков. —«Никогда, Людочка, неспециализируйтесьдосушёнойвоблы! —предупреждалон. —Пустьвесьмиртечёткспециализации, авыдержитесьзасвоё—однойрукойзарентгенодиагностику, другойзарентгенотерапию! Будьтехотьпоследнейтакой—нотакой!»Ионвсёещёбылжив, итутжевгороде.
Ужелампупотушив, онаотдверивернуласьизаписаладелоназавтра. Уженадевсвоёсинеененовоепальто, онаещёсвернулаккабинетуглавврача—ноонбылзаперт.
Наконец, онасошласоступенекмеждутополями, шлапоаллейкаммедицинскогогородка, новмысляхоставаласьвсявработеидаженепыталасьинехотелавыйтиизних. Погодабыланикакая—онанезаметила, какая. Аещёнесумерки. Нааллейкахвстречалисьмногиенезнакомыелица, новЛюдмилеАфанасьевнеиздесьнепробудилосьестественноеженскоевнимание—ктоизвстречныхвочтоодет, чтонаголове, чтонаногах. Онашласприсобраннымибровямиинавсехэтихлюдейостропоглядывала, какбыпрозреваялокализациютехвозможныхопухолей, которыевлюдяхэтихещёсегоднянедаютсебезнать, номогутвыявитьсязавтра.
Таконашла, иминовалавнутреннюючайханумедгородкаимальчика-узбеченка, постоянноторгующегоздесьгазетнымифунтикамиминдаля—идостиглаглавныхворот.
Кажется, проходяэтиглавныеворота, изкоторыхнеусыпнаябранчиваятолстуха-сторожихавыпускалатолькоздоровыхсвободныхлюдей, абольныхзаворачивалагромкимиокриками—кажется, воротаэтипроходя, должнажбылаонаперейтиизрабочейчастисвоейжизнивдомашнюю, семейную. Нонет, неравноделилисьвремяисилыеёмеждуработойидомом. Внутримедицинскогогородкаонапроводиласвежуюилучшуюполовинусвоегободрствования, ирабочиемыслиещёвилисьвокругеёголовы, какпчелы, долгоспустяворота, аутром—задолгодоних.
ОнаопустилаписьмовТахта-Купыр. Перешлаулицуктрамвайномукругу. Позванивая, развернулсянужныйномер. Сталигустосадитьсяивпередниеивзадниедвери. ЛюдмилаАфанасьевнапоспешилазахватитьместо—иэтобылаперваявнешняямелкаямысль, начинавшаяпревращатьеёизоракулачеловеческихсудебвпростоготрамвайногопассажира, котороготолкализапросто.