< Ошибочное суждение Фомы о том, что
«предельная цель человека останавливает его естественное устремление»>
187. Тот, кто, даже не вступив на начало угодного Богу пути, по причине самомнения желает говорить о его цели, тот обязательно будет говорить не то, что до́лжно тот, и притом поневоле, говорит недолжное и беззаконно лгать, обманывая, совершает беззаконие. И в самом деле, Фома говорит: «Конечная цель человека останавливает его естественное устремление, так что, настолько, что, когда эта [предельная] цель достигнута, [он] оно (естественное устремление) больше ничего не ищет. А если человек оно (я говорю об устремлении) движется еще к чему-либо, он еще не нашел конечной цели, в которой успокоится то оно еще не нашло [предельной] цели, в которой оно утихает »[631]. И еще: «Поскольку что-то движется к совершенству, то оно еще не достигло конечной цели »[632]. О наибезумнейший! Если Бог, будучи совершенным и даже сверхсовершенным, богоприличествующим образом движется[633], то Он [следовательно] и устремляется. Так как и ты говоришь, что «считается, что предмет устремлений движет устремляющееся »[634], а великий Дионисий говорит, что «богословы считают Неподвижного на все Исходящим и Движущимся. Разве { и это не должно понимать [635]} богоприличным образом? То, что Бог движется, должно мыслить благочестиво, не как перемещение (φορά)[636], или изменение (ἀλλοίωσις)[637], или перемену [в иное] (ἑτεροίωσις), или превращение (τροπή) или пространственное движение (τοπική κίνησις) — прямолинейное, или круговое, или состоящее из обоих, не как умопостигаемое, душевное, природное. [Это движение нужно мыслить как то], посредством которого Бог приводит все в существование, все содержит, и всеми способами осуществляет обо всем Промысл [Iβ 52r]; этим движением во всем присутствует промыслительными выходами вовне на все сущее и действиями (ἐνέργειαι), неудержимо охватывая все сущее. Так что должно позволить слову воспеть богоприличествующим образом и движения неподвижного Бога »[638]. Ибо, что Он движется, должно мыслить благочестиво: не как перемещение, или изменение, или перемену [в иное], или превращение, или пространственное движение — прямолинейное или круговое, или состоящее из обоих (прямолинейного и кругового движения), не как умопостигаемое, душевное, природное, но как то, что Бог приводит в бытие (в смысле наделения сущностью), все объемлет и всеми способами осуществляет обо всем промысл, а также как то, что Он, благодаря непреодолимому охвату всего, промыслительным выходам вовне [Своего Божества] на все сущее и энергиям, присутствует во всем.
188. Итак, если Бог движется богоприличествующим образом[639] как по причине устремления, так и из-за того, о чем сказано у богослова [Дионисия][640], то каким образом «конечная цель человека останавливает его естественное устремление »?[641] И каким образом [будет верным высказывание]: «поскольку что-то движется к совершенству, то оно еще не достигло конечной цели »?[642] Да еще: «По причине высшего счастья, из-за того, что наступает конечная цель, естественное устремление утихает »[643]. В самом деле, Фома либо Бога считает ограниченным[644], либо собственый разум Фомы перестает мыслить, особенно когда достигает цели. он (человек) становится неразумным и, в особенности, всякий раз как достигает [предельной] цели.
189. А если Бог, ради Которого трудится Которым пленяется совершенствующийся ум, беспределен, а ум, устремляясь к Богу, Который совершенен и даже в высшей степени сверхсовершенен, становится более светозарным и более знающим [на опыте], то Фома явно безумен, что держится таких языческих мнений, прославляя вот такой языческий образ мыслей, охвачен безумием, и притом явно. И к тому же он утверждает: «Если кто вместе с высшим счастьем не достиг так же и неподвижного успокоения, то он еще не счастлив, так как его естественное вожделение не успокоилось. Поэтому, если кто-то достигает высшего счастья, он вместе с тем достигает и устойчивости, и покоя всякий раз, как кто-либо достигнет высшего счастья, он равным образом достигает и устойчивости, и успокоения »[645]. И снова: «Умное творение не достигает конечной цели, если не успокоится его устремление »[646]. Вы видите [Iβ 52v] замысел того, кто пишет «против язычников», как он явно противоречит святым, которые говорят: «Преисполненное любви (Божественного эроса) движение Благого, предсуществуя в Благом, будучи несложным и вечно движущимся, и происходя из Благого, снова возвращается к Нему как бесконечное и безначальное, что обнаруживает наше вечно движущееся устремление к Божеству и к единению [с Ним]»?[647]
190. И снова: «Только Божество поистине сладостно, желанно и вожделенно; всякий раз случающееся наслаждение [648] Им становится поводом к большему влечению, которое, благодаря приобщению к причастию к благам усиливает любовное томление »[649]. «Ибо соединяющаяся с Богом душа не пресыщается в наслаждении; чем обильнее она наполняется красотой, тем сильнее в ней расцветает любовное томление она процветает (изобилует) любовными томлениями »[650]. И еще: «Многочисленно то, что всякий раз обретается от того блаженного естества благ, однако то, что расположено выше, безмерно превосходит все восприемлемое [сейчас] — беспредельно многочисленнее всего восприемлемого. И это постоянно, на протяжении всей вечности веков, происходит с причащающимся из-за бывающего с причастниками приращения все больших благ из-за тех [благ], которые всегда больше приращения, случающегося с причастниками »[651]. Однако, явно противореча Истине и святым, и становясь на сторону языческого заблуждения, Фома, попадая в абсолютно нелепое положение, говорит: «То, что находится ближе всего к Богу, — вполне неподвижно, как например отделенные сущности, которые из-за подобия ближе всего располагаются к Богу, Который полностью неподвижен »[652].
191. Присвоив и ангелам, и Богу полную [неподвижность], он [Iβ 53r] изо всех сил устремляется против богоносных [мужей] и Святого Писания, которые в отношении Бога утверждают, как мы уже сказали, богоприличествующее движение[653], которое безначально и бесконечно, а в отношении разумных сущностей — бессмертное и бесконечное движение. Вот и священный Дионисий говорит: «Из Божественной силы происходят боговидные силы ангельских порядков; от нее они и бытие неизменное имеют, и все свои разумные и бессмертные вечные движения, и свою неуклонность, и неослабевающее устремление к благу они восприняли от беспредельно сильной [654] силы »[655]. И еще: «Говорят, что Божественные умы движутся по окружности, потому что объединяют их когда они объединяемы безначальные и [Iβ 31v] бесконечные осияния озарениями красоты и блага »[656]. И снова: «Первая Иерархия небесных сущностей, которая непосредственно вокруг Бога и рядом с Богом обретается, ведет несложную и непрестанную пляску кругом (ἁπλῶς καὶ ἀκαταλήκτως περιχορεύουσα) Его вечного познания, ибо таково ее высочайшее среди ангелов вечнодвижущееся положение »[657]. «Первый порядок небесных сущностей, который непосредственно вокруг Бога и рядом с Богом обретается и несложно, и непрестанно, вследствие высочайшего, соответствующего ангелам, вечнодвижущегося положения, водит вокруг Его вечного гносиса хороводы » В самом деле, где здесь слышишь ты о полной неподвижности, будь то в отношении разумных сил или Бога? Разумеется, нигде, разве что у одних только [философствующих] язычников и Аристотеля, благодаря которым ты и сам — поскольку следуешь их мнениям тому, что свойственно им, — явно выдаешь свой языческий образ мысли.
< Ошибочное суждение Фомы о том, что «душа может достичь равенства с высшими умами »>
192. Снова Фома, сын заблуждения, ведет себя нагло и вновь говорит беззаконные [и недозволенные вещи]: «Заблуждение некоторых, утверждает он, которые говорят, что душа, сколько бы она ни восходила, не может достичь равенства с высшими умами, с презрением отвергается »[658], [Iβ 53v] «некоторыми» постоянно называя богомудрых [отцов] богословов, а «философами» — Аристотеля и подобных ему [философствующих] язычников[659]. Если душа может достичь равенства с высшими умами, то, — вот диво! — очевидно, по-твоему, святая Церковь Божия — вот тебе на! — по-твоему, общепризнано, что священная Церковь Божия находится в заблуждении, так как она говорит, что это невозможно, и даже заявляет, что высшие умы из тех, что принадлежат нашей иерархии находятся ниже тех крайних, что принадлежат небесной иерархии[660].
193. Если же возможно, чтобы человеческий ум был возведен к равенству с высшими умами, то ясно, что и ангел может достичь равенства с архангелами, и архангелы — равенства с более высокими [небесными иерархиями]. И если таким образом продолжить рассуждение, то оно разрушит чины, низвергнет иерархии и в надмирных силах не будет соразмерности аналогии, но все там будет в беспорядке и вперемешку. Однако такие вот [речи] — плод опьянения и языческого [философского] заблуждения. Церковь же Божия, следуя богоданным Писаниям и отвращаясь от этого пустословия такой вот болтовни, как от ужасного заблуждения, [устами великого Дионисия] говорит: «Самый старший порядок окружающих находящихся вокруг Бога умов, иерархически подчиненный совершенноначальному озарению будучи священноначальствуем совершенноначальным озарением, по причине непосредственного к нему устремления, очищается, озаряется и совершенствуется более сокровенным и более ясным светодаянием богоначалия: более сокровенным — как более умопостигаемым, более несложным и единотворящим, а более ясным — как перводанным, первоявленным, [Iβ 54r] более цельным и в большей степени на него излившимся, поскольку он прозрачен [как эфир]. А от него (то есть от самого старшего порядка), в свою очередь, соответственно аналогичным образом [очищается, просвещается и совершенствуется], второй, от второго третий, а от третьего наша иерархия »[661].
194. И снова: «Последние ангельские чины уступают Крайние нуждаются [порядки меньших умов] в полной и превосходящей силе тех порядков, что старше; так как частичной и соразмерной [силе] они причастны вследствие единой для всех гармоничной и связующей общности. Так, чин святых Херувимов причастен более высокой премудрости и знанию, порядки же тех сущностей, которые им подчинены, сами тоже, и они, конечно же причастны премудрости и знанию, однако же, по сравнению с теми, частичным и в меньшей степени ослабленным. И вообще, быть причастным премудрости и знанию для всех боговидных разумных [сущностей] является общим, а непосредственно и первично, или вторично и слабее — уже не является общим, но насколько определено каждому по его мере собственной соразмерности. Это же можно безошибочно заявить и обо всех Божественных умах. И в самом деле, как первые в избытке имеют подобающие святости свойства меньших, так последние крайние имеют свойства первых, однако не точно так же, но слабее »[662]. Следовательно, Фома, вместе с [философствующими] язычниками и Аристотелем, находится в заблуждении, будучи недоволен святыми, которые говорят, что «душа, сколько бы она ни восходила, не может достичь равенства с высшими умами »[663].
< Ошибочное суждение Фомы о том, что «знания ангелов — неизменны» >
195. [Только] оплакивать можно Однако всякий оплачет [Iβ 54v] непоследовательность Фомы и нечестие [его] слов. Поскольку автор сказанного выше излагающий то, что было сказано ранее, словно забыв собственные слова, прибавляет: «[Таинственные] знания ангелов — неизменны »[664]. Разве не явно он противоречит Божией Церкви и духоносным святым, говорящим об разумных силах, что они имеют изменчивую природу, — ведь не изменился бы восходящий рано утром Денница[665], если бы только ангелы действительно были неизменными?, — Хотя отцы и желали бы сказать и желающим сказать, что ангелы неподвижны в отношении зла, а имеют одно только движение к добру, однако блистательный Денница, который из-за превозношения стал и называется тьмой, а также [подчиненные ему] отступнические силы, убеждаетуверяет их (святых отцов) и считать возражать, и называть таковых (умные силы) не неподвижными, но неудобоподвижными[666].
196. Если [таинственные] знания ангелов неизменны[667], то ясно, что они и не преуспевают, и не подступают все ближе к Богу, и в действительности не очищаются, не просвещаются, не совершенствуются. Но если говорить так значит разрушать Божественные догматыА если оглашать такое уничтожение Божественных догматов, то как [же] не безумствует и не помешался не находится в состоянии исступления Фома, коль скоро он согласен с этими языческими мнениями? когда выступает защитником таких вот язычникских мыслей? Ум может очищаться, переходить от очищения к просветлению и достигать благодаря этому совершенства. Ум бывает очищающимся, переходящим от очищения к просвещению, а от него приходящим к совершенству. Если это такое вот движение не является изменением, то очищение, просвещение и совершенство — тождественны. Однако для тех, кто благоразумен, это таковое [Iβ 56r*] даже издали представляется нелепым, следовательно, [таинственные] знания ангелов не являются неизменными.
< Ошибочное суждение Фомы о том, что «в состоянии блаженства всякое устремление успокаивается» [668] >
197. Вот каково его мнение об ангелах! Вот как он кощунствет в своем пустословии! А что за нелепицу он говорит о Боге, даже и повторять не следует. Ведь он говорит: Таким вот образом он думает об ангелах и, кощунствуя, болтает пустяки, а какую чепуху он несет в отношении Бога, даже и повторять-то не подобает. А именно, он говорит: «В состоянии блаженства всякое устремление успокаивается, потому что, когда оно обретено, ни одного предмета желания не остается »[669]. Еще: «Коль скоро Поскольку кому-то не достает чего-либо, в чем он нуждается, то он еще не блажен, потому что устремление его не успокоилось, следовательно, кто самодостаточен, поскольку он ни в чем не нуждается, тот блажен »[670]. Действительно, отклонение от пути приводит к пропасти и обрыву[671]. Поэтому Вследствие чего и Фома из-за того, что не желает шествовать путем истины Священных Писаний, срывается в пропасти и обрывы нечестия. Ведь таким вот своим рассуждением [о самодостаточности] он закрывает всякой разумной природе доступ к блаженству.
198. Действительно, если «в состоянии блаженства всякое устремление успокаивается »[672], а никакая всякая разумная природа не успокаивает своего устремления, как мы выше доказали посредством изречений святых (таких, как Дионисий Ареопагит, Максим Исповедник и Григорий Нисский [673]), то очевидно, что всякая разумная природа далека от блаженства. И к тому же Фома он (я говорю о Фоме) прибавляет причину (не причину, а нечестие!), по которой, а лучше сказать, нечестие, из-за чего устремление успокаивается., а именно, Он говорит: «Потому что когда оно (блаженство) обретено, разумеется, блаженство, ни одного предмета желания не остается »[674]. Возведя хулу на разумные природы, теперь он хулит уже и самого Бога.
199. Ведь если блаженство является устремлением к Богу, и к тому же Сам Бог, согласно Фоме, есть [Iβ 56v] блаженство[675], у блаженных же «не остается ни одного предмета желания »[676], а предметом [священного] желания является Бог, на Которого направляется всякое устремление того, кто ревностен [в вере] усердного, то у блаженных не остается [и] Бога, так как они, по-видимому, ограничили Его [своим представлением]. Что может быть нелепее того, чтобы мыслить ограниченного [какими-либо пределами] Бога? А если Бог беспределен и во всех отношениях является естественным предметом желания для всякой разумной природы [и] во всех отношениях естественным [образом] является для всякой разумной природы предметом желания, то и это [приведенное выше] рассуждение Фомы суетно и ничтожно.
200. Ещё: Если всякое устремление у блаженных успокаивается, то ясно, что [успокаивается] и всякое мышление; потому что от мышления происходит устремление. Невозможно же, чтобы мышление было занято Богом, Который сверхпрекрасен[677], без соответствующего устремления, с успокоением которого успокоится и мышление, и ум станет померкшим и бездейственным, что нелепо. Еще он говорит: «Коль скоро Поскольку кому-то не достает чего-либо, в чем он нуждается, то он еще не блажен »[678]. Но если, согласно великому Дионисию, «нет ничего самосовершенного или вообще не нуждающегося в совершенстве, кроме поистине Самосовершенного и Предсовершенного »[679] Бога, то могут ли такие утверждения Фомы быть правдой? как Фома, утверждая такие вот [вещи], говорит правду, когда Он лишает блаженства разумные природы из-за того, что они [еще в чем-то] нуждаются; клевещет на блаженных и говорит, что они ни в чем не нуждаются (то есть ни к чему не стремятся); думает, что подлинно несчастные те которые в действительности несчастны, — блаженны, поскольку они ни к чему не стремятся [, даже к Богу] успокоили свое устремление (а именно не стремятся к Богу), а подлинно блаженные те, которые [действительно] являются блаженными [созерцателями], — не блаженны, так как их устремление, говорит он, еще не успокоилось (то есть они не могут насытиться не насытились общением и созерцанием Бога); считает самое худшее самым лучшим, а самое лучшее — самым худшим и [Iβ 57r] старается укрепить то, что противоположно истине, из-за слепоты, происходящей от неверия, из-за непроницательности следуя за неверием, а лучше сказать, из-за бескрайнего безумия, которое он приобрел благодаря вере [философствующим] язычникам и Аристотелю.
< Рассмотрение ошибочного рассуждения Фомы о любви как причине удовольстия,
и о том, что от них (любви и удовольствия) «устремление Бога успокаивается больше» [680] >
201. Хотя то, что говорит Фома, не только беззаконно, но и бессмысленно и очевидно ложно, он не стыдится И не только беззаконное говорит Фома, но и бессмысленное, и притом явно ложное, и даже не стыдится. Так, например, он говорит Так вот, он говорит: «Поскольку любовь является причиной удовольствия (delectatio, εὐφροσύνη) веселия, то когда больше любви, больше и удвольствия »[681]. «Следовательно, устремление Бога успокаивается больше, а блаженство Его оказывается более совершенным »[682]. В немногих словах он высказал множество нелепостей. Любовь ни в коем случае не является причиной удовольствия, но, наоборот, от удовольствия происходит любовь, и удовольствие предшествует любви, поскольку то, что не приносит удвольствия, не является и любимым. Ум вкушает умопостигаемое и любит [его], потому что оно уму приятно., веселясь, любит. И это ясно знают те, кто созерцают Бога в истине и духе[683].
200. Если любовь — причина удовольствия, то удовольствие больше любви и является завершением любви. Но ведь любовь есть самое возвышенное и высочайшее из всех действующих в душе благ, как и сам Фома он (я говорю о Фоме), придя в себя, говорит в другом месте: «Любить Бога — предельное совершенство разумной природы, потому что благодаря этому она каким-то образом соединяется с Богом »[684]. Ведь ум есть некая вещь, которая обладает многими возможностями; есть в нем, конечно, и способность к умственному восприятию и разумное чувство: поэтому, когда ум он (ум) созерцает приличествующим ему образом Божию красоту, исполняясь [Iβ 57v] удовольствия, он предается любви. А если он бросит взгляд на страсти и ощутит их безобразие, то сразу печалится и тотчас испытывает отвращение.
203. А ты перейди от чувственных [предметов] к умопостигаемым. Вино сначала веселит[685], а потом становится любимо — не просто потому, что вино есть вино за то, что оно вино, а потому но за то, что оно веселит. А также драгоценные камни и жемчуга любимы не как олово и медь — почему? Потому что они не одинаково услаждают чувство. И вообще, понаблюдав, ты во всем обнаружишь это: что больше приятно веселит, то и более любимо; и горькое или терпкое на вкус мы не любим из-за того, что оно неприятно чувству меньше веселит чувство. Следовательно, от приятности увеселения и удовольствия рождается любовь, а не наоборот, как полагает Фома: «Когда больше любви, больше и удовольствия»[686]. «Следовательно, устремление Бога успокаивается больше, а блаженство Его оказывается более совершенным »[687]. Он ни Бога не почитает, ни людей не стыдится, если на основании таких вот предпосылок сделал такое умозаключение.
204. И к тому же эти предпосылки не только ложны, но и совершенно не согласуются с умозаключением, а умозаключение на основании этих жалких предпосылок не только логически непоследовательно, но и весьма нечестиво и еретично, поскольку [Фома] приходит к выводу если показывает, что устремление Бога успокаивается[688]. Ведь признать это значит утверждать, что Бог изменчив, поскольку он успокаивает Свое устремление и любовь Свою уменьшает если бы мы в этом уступили, то явно признали бы, что Бог изменчив, так как Он успокаивает Свое устремление и из-за любви, которой Он обладает, истощается[689], что [Iβ 58r] более чем нелепо.
205. «А блаженство Его, говорит, оказывается более совершенным »[690]. «Совершеннее», говорит Фома, однако чего [совершеннее], он не прибавляет. Если, допустим, это блаженство совершеннее Его собственного, поскольку прекращает Его устремление, то это еще одна причина для перемены [в Боге]. Так вот, если оно совершеннее собственного блаженства, поскольку оно успокаивает Его устремление, то снова есть условие для перемены [к некоему еще большему совершенству]. А если Его блаженство совершеннее блаженства разумных сил, то Фома слишком он (я говорю о Фоме) уж очень далеко уходит за пределы разумного, сравнивая нетварное и во всех отношениях беспредельное во всем нетварное и беспредельное с тварным и ограниченным. Итак, какое бы из двух значений он ни подразумевал под [словом] «совершеннее» [в отношении Бога], оно оказывается нечестивым и бессмысленным. О утративший остроту мысли! По-твоему, полностью неподвижный Бог успокаивает Свое устремление? Увы тебе, о лишенный стыда и совершенно чуждый истине!
< Ошибочное суждение Фомы: «ничто, творя по собственному виду,
не взирает на более возвышенный вид, чем его собственный» [691] >
206. «Ничто, говорит он, действуя сообразно с собственным видом (secundum propriam speciem, κατὰ τὸ ἴδιον εἶδος) не имеет целью (intendit, σκοπεῖ) вид более возвышенный, чем собственный творя по собственному виду, не взирает на более возвышенный вид, чем его собственный »[692]. Это рассуждение и безрассудно и [философски] неграмотно, так как всякая разумная природа, когда мыслит, скорее имеет целью взирает скорее на более возвышенный вид. И великий Дионисий говорит, что чин Господства «непрестанно стремится к истинному Господству и Господоначалию (то есть Божеству), чтобы достичь, по мере возможности, положенного [ему] сходства с Ним; также он преобразует себя и тех, что за ним, всецело обратившись {не к чему-то ложно представляющемуся}[693], но к Истинно-сущему и по мере сил причащается вечно господоначального Богообразия» [694]. н епрестанно стремится к истинному Господству и Господоначалию (то есть Божеству) в соответствии с Его подобием Господства, насколько может; и себя, и то, что после него благовидно преобразует, так как всецело обращен не к чему-то, из кое-как представляющихся, но к Истинно-сущему, и причащается, насколько ему возможно, господоначального постоянного богоуподобления ». А Силы, говорит он, «неуклонно взирают на вышесущностную и силотворную Силу и, по возможности, становятся Ее [Iβ 58v] силообразным подобием силоподобным (иконическим) образом »[695].
207. И еще [великий Дионисий] говорит: «Словесные и разумные порядки, формируя свой ум для Богоподражания умопостигаемо настраивая себя на Богоподражание, надмирно взирая на богоначальное подобие [696] и с ним стараясь сообразовать вид (εἶδος) своего разума стремясь формировать [в соответствии с ним] разумный свой вид, по справедливости имеют более полное приобщение к нему (богоначальному подобию)»[697]. Следовательно, ум ради [преобразования формирования] своего вида взирает на более высокий вид, чем его собственный, каковым является Бог, хотя Фома [с этим] не согласен, поскольку он мыслит по-язычески [а именно, как философ].
< Опровержение Фомой своего собственного ошибочного суждения о том,
что «предельная цель человека останавливает его естественное устремление» >
208. Снова Фома он (то есть Фома) утверждает: «Чем ближе что-либо оказывается к цели, тем сильнее оно устремляется к ней вожделением. По этой причине можно видеть, что естественное движение становится сильнее по мере приближения к цели. По каковой причине мы видим, что естественное движение тел все больше устремляется к цели. Умы же отделенных сущностей находятся ближе к познанию Бога Божественному гносису, чем наш ум; следовательно, отделенные сущности с большей силой желают Богопозания, чем мы. Если в нас, по мере того, как мы узнаем о Боге, [не только] не прекращается желание [познавать Его], но мы хотим еще познать Его по сущности, то куда сильнее [этого желают] отделенные сущности »[698]. они (эти святые сущности) более устремленно вожделеют гносиса, чем мы. Мы же, сколько бы ни познавали Бога, не успокаиваем вожделения, но даже горячо желаем познавать Его по сущности, следовательно, отделенные сущности [желают этого] намного сильнее И еще: «Не может быть, чтобы разумная сущность, которая видит Бога, пожелала когда-нибудь лишиться этого такого вот (столь великого) созерцания »[699].
209. И еще: «Созерцаемое с удивлением приводит в движение вожделение, Божественная же сущность всегда созерцаема тварным умом с удивлением, так как ни один тварный ум не объемлет ее, следовательно, не может быть, чтобы разумная [Iβ 59r] сущность [пресытившись] испытала отвращение к созерцанию Бога смущалась перед Божественным созерцанием »[700]. Может быть, [ты, читающий книгу сию,] скажешь, что это какой-то другой человек говорит что не он глаголет: «Умная природа не достигает предельной цели, если не успокоится ее устремление »[701]. И еще: «Все признают, что высшее счастье есть нечто благое, так как иначе оно не заставляло бы утихать устремление »[702].
210. Но каким образом, о непостоянный [человек], утихнет устремление, если разумная сущность никогда не желает лишиться созерцания Бога?[703] Если действительно «не может быть, чтобы разумная сущность [пресытившись] испытала отвращение к созерцанию Бога смущалась перед Божественным созерцанием »[704], то каким образом утихнет ее устремление? Ведь очевидно, что оно не утихнет, но скорее будет приводиться в движение [всё более и более], как и [сам] ты говоришь, забыв свои собственные слова: «Умы отделенных сущностей с большей силой желают Богопозания, чем мы. Если в нас, по мере того, как мы узнаем о Боге, [не только] не прекращается желание [познавать Его], но мы хотим еще познать Его по сущности, то куда сильнее [этого желают] отделенные сущности более устремленно вожделеют гносиса, чем мы. Мы же, сколько бы ни познавали Бога, не успокаиваем [своего] вожделения, но даже желаем познавать Его по сущности, следовательно, отделенные сущности [желают этого] намного сильнее »[705].