я Или наоборот, перенос названия более крупного на более мелкое. —
Прим. науч. ред.
206 ГЛАВА III // Историческое развитие языка
брежно заглядывать». В каститанском слово 
dailu,что означало «сжечь», теперь означает «готовить»;
я амелиорация: слово с нейтральным или негативным зна-чением становится положительным. Пример, открывающий этот раздел, про слово «чума», как раз и есть амелиорация.
В каститанском слово 
cheni, значащее «тихий», теперьприобрело значение «хороший» или «правильный»;
я пейорация: слово с нейтральным или положительным значени-ем становится отрицательным. В английском слово gross раньше значило «большой», а в американском английском стало ближе к «гадости» — а в немецком его родич groß по-прежнему озна-
чает размер. В каститанском слово 
zembalu, раньшезначившее «убирать урожай», теперь значит «убивать».
Прежде чем двигаться дальше: есть одна конкретная область лексических изменений в естественных языках, к которой я хотел бы обратиться. Все языки, или, если не все, то большинство из них, испытали то, что я назову пейорацией феминитивов (т. е. слов, обозначающих женщин). Это конкретный и неприятный тип из-менений, при котором, если есть два эквивалентных слова: одно, относящееся к мужчине, а другое к женщине — то слово, относяще-еся к женщинам, имеет гораздо больший шанс пройти пейорацию, чем слово, относящееся к мужчинам. Слова «корова» или «тёлка», которые в своё время относились к самкам крупного рогатого скота, можно использовать для унижения женщины. То же самое нельзя сказать о гендерно-нейтральных или мужских словах для КРС (бык, бугай, бычара и т. д.). Хотя в русском языке «скотина» вполне может быть мужским пейоративом. Некоторые даже имеют положитель-ные коннотации («у них этакий бугай на дверях»). Слово «девка» было довольно нейтральным словом для девушки, но уже давно оно получило негативные коннотации. Многочисленные слова с от-рицательными коннотациями, относящимися к женщинам: шлю-ха, потаскуха, блудница, соблазнительница, искусительница — не имеют очевидных или столь же негативных мужских соответствий.
1 хотя иногда выскакивает случайное слово исключительно для ис-пользования применительно к мужскому роду примерно таким же
| Развитие лексической системы | |
образом (ублюдок, под которым изначально имелся в виду незакон-ный ребёнок, представляется оскорблением, которое может быть использовано только против мужчины), подавляющее большинство таких слов относится исключительно к женщинам. Такая картина проявляется практически в каждом естественном языке.
Представленная здесь картина женоненавистничества — это продукт не языка, а тех, кто его использует. В любой момент поль-зователи могут положить конец определённым практикам, и ре-зультаты могут быть успешными (см. например, возникновение значения единственного числа у слова they, «они»1). Как создателю языка мне часто сложно уравновесить реализм и этику. Дотракий-ский, например, кажется с учётом всего довольно патриархальным. Язык, на котором они говорят, часто мизогиничен — и то же самое относится к работорговцам из бухты Работорговцев и каститанцам из «Вызова». Их истории, вероятно, не будут сильно отличаться от нашей собственной с учётом патриархата.
Тем не менее, я всегда помнил, что создание языка означает соз-дание словарей всех говорящих на нём. В лексиконе языка содер-жатся слова, используемые привилегированными и лишёнными права; пожилыми и очень молодыми; воинами и ремесленниками; мужчинами и женщинами. Речь и поведение одного персонажа не определяют язык, и всегда есть место для представления всех аспек-тов культуры в одном словаре.
Возвращаясь к лексическим изменениям в целом, скажу, что для меня имеет первостепенное значение роль, которую семантическое изменение играет в построении лексики. Хотя кто-то думает о кон-лангере как о ком-то, кто придумывает слова, создание совершенно нового слова всегда было моим последним средством. Если зачем-то нужно новое слово, я всегда задаю себе вопрос: что у меня уже есть? Перерабатывайте, сокращайте, повторно используйте. Это то, что мы делаем с нашими собственными языками, поэтому разумно предположить, что если чей-то конланг должен выглядеть как один из наших языков, то нужно делать то же самое.
2 Автор имеет в виду, что в современном английском языке действу-ет такое правило: если деятель неизвестного пола, то относящееся к нему местоимение не he или she, а they: If a person has any questions, they can ask. — Прим. пер.
208 ГЛАВА III // Историческое развитие языка
РАЗВИТИЕ ГРАММАТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ
Грамматическая эволюция — это самый трудный, наименееизученный и описанный, зато самый интересный аспект истори-ческого изменения языка. Грамматическая эволюция — это рас-сказ про то, как появляется сама грамматика — по сути, всё, что вы видели в последней главе: множественные числа, спряжения глаголов, грамматические категории существительных и т. д. Для исторической лингвистики и моделирования языков это последний фронтир. Мы много знаем, но в глубинах языковой истории ещё очень много тумана — а это значит, что много территорий для раз-ведки конлангерам.
Идея в основе грамматической эволюции та, что каждая грам-матическая единица имеет лексический источник. Имеется в виду окончание множественного числа, показатель прошедшего време-ни, показатель наречия, показатель эвиденциальности1 — всё это
и конечном счёте идёт от одного или нескольких конкретных слов, которые выветрились за многие века. Это несколько контринтуи-тивное знание, но при этом его довольно просто показать.
Начнём со знакомого примера: - ly. Мы знаем, что в английском языке добавлением - ly к прилагательному получается наречие: jaunty > jauntily; fanciful > fancifully; robust > robustly. Конечно, мытакже видим, что если добавить - ly к существительному, тоже как бы получится наречие, что немного странно, если знать первое пра-вило: friend > friendly; knight > knightly; king > kingly. Англоговоря-щий не может сказать: I greeted him friendly («Я приветствовал его дружеский»); несмотря на то, как это выглядит, чёртова штука на самом деле — не наречие. Почему так?
Оказывается, это имеет отношение к истории суффикса - ly. Он произошёл от целого слова. Вы, возможно, могли бы догадаться, что это за слово, но если нет, то следующее поможет вам. Суффикс - ly в английском соответствует суффиксу - lich в немецком. Видите что-то знакомое? Он происходит от корня, значащего что-то вроде «вроде» (а до этого что-то вроде «тела», но суффикс происходит от
1 Э в и д е н ц и а л ь н о с т ь — грамматическая категория, указываю-щая на источник сведений говорящего относительно ситуации. — Прим.
науч. ред.
| Развитие грамматической системы | |
этапа «вроде» своего существования). Таким образом, тот, кто вро-де рыцаря — тот knightly, a если вы типа быстро действуете, то вы действуете quickly.
Мы даже можем своими глазами наблюдать изменения, проис-ходящие в современности. Например, alcohol (спирт) я не пью, но тот, кто его много пьёт, называется alcoholic (алкоголик). Некий умный рекламщик когда-то в двадцатом веке подумал: «Ну если алкоголик — это тот, кто злоупотребляет алкоголем, то сахарого-лик — это тот, кто ест слишком много сахара!» И так мы были ода-рены сахароголиком — а вскоре за ним последовали шопоголик, трудоголик, блогоголик, сыроголик — почти-всё-что-угодно-голик. Подобную историю можно рассказать про суффикс - ous, который пришёл в английский из латинского слова, которое первоначально означало «пахнущий вином».
Стоит также отметить, что, хотя эти вещи могут начинаться как неудачные шутки, они в конечном итоге становятся грамматикой. Никто не косится на вас теперь, когда вы говорите vicious, cautious, gracious, strenuous (порочное, осторожное, милостивое, напряжён-ное) или любое из многих других слов, оканчивающихся на - ous: это всего лишь часть языка. Суффикс -oholic / -aholic находится
2 английском на том же пути, как и -gate, если всё продолжит идти так, как идёт (т. е. «конфликт» + -gate = социальный интерес и / или шумиха по данному конфликту, например, Уотергейт, Ель-цингейт).
Представьте, что вы не знаете английского и учите суффиксы и их значение. Преподаватель говорит вам: «Вы добавляете этот суффикс к любому слову и получаете существительное, которое означает шумиху в СМИ по поводу конфликта, связанного с тем словом, к которому вы добавили суффикс». Такааааая лажа. Зачем
2 языке суффикс для этого? Если бы это сделал конлангер, его бы повесили за уши!
всё-таки он существует. Причина всегда лежит в истории язы-ка — в данном случае это был скандал с группой, работавшей на Ри-чарда Никсона, выкравшей документы у партии-конкурента в ходе президентских выборов в США 1972 года. Дело было в отеле «Уотер-гейт», по которому и назвали скандал. Если вы знаете эту историю, то всё сразу становится менее загадочным. Появляется смысл.
такие истории лежат в основе всей грамматики.
210 ГЛАВА III // Историческое развитие языка
Об этих процессах, которые в целом называются грамматикали-зацией 1, вышло несколько книг. Я всячески советую их почитать,потому что они очень увлекательны (и к тому же хорошо подобра-ны по размеру). В этом разделе я рассмотрю некоторые из общих принципов основных направлений грамматикализации, которые я использовал в созданных мною языках.
Семантическое выцветание
Первый шаг по пути грамматикализации — это семантическое выцветание: когда обычное слово теряет какое-то специальноезначение, оставляя за собой более общее значение. Хороший спо-соб проиллюстрировать это — действительно выделить значение данной лексемы, ушедшей от своего первоначального источника.
в примеру, глагол can, который «мочь». Он в английском восходит к корню, значащему «знать» (собственно, к тому же, что и глагол to know). При использовании с другим глаголом тогда, когда этоозначало «знать, как», — это было примерно эквивалентно тому, что кто-то сказал бы мне, что я не могу приготовить фаршированные грибы, и я ответил бы: «Не говорите мне, что я не могу приготовить фаршированные грибы! Я знаю, как делать фаршированные гри-бы!» Потому что я знаю. И они великолепны.
Здесь приводятся значения, связанные с или влекущие за собой глагол can при использовании в таком контексте (когда can — ос-новной глагол, а другие глаголы — это то, что кто-то умеет делать):
субъект имеет умственные способности для выполнения оз-наченного действия;
у субъекта есть физические возможности для выполнения означенного действия;
субъект знает, что это за означенное действие;
субъект понимает процесс, задействованный в выполнении означенного действия.
в Гр а м м а т и к а л и з а ц и я — переход явления из лексики (сло-во) в грамматику (грамматический показатель как суффикс, окончание и т. д.). — Прим. науч. ред.
| Развитие грамматической системы | |
Вот что значил can бог знает когда. Со временем значения 3
1 4 стали растворяться, оставляя только 1 и 2: субъект имеет ум-ственные и физические возможности и способности что-то сделать. Это довольно близко к современному значению can, но всё ещё до-вольно специализированно. Как быть с предложением «Этот нож может разрезать арбуз пополам»? Конечно, у ножа нет никаких ум-ственных способностей. Далее, нож ничего не может разрезать сам: нужно действующее им лицо (агенс). Произошло то, что значения 1 и 2 смешались, а умственные и физические требования потеря-лись. Теперь мы можем сказать так: «Этот план может сработать, если всё встанет на свои места». План — это даже не вещь! Теперь can может относиться просто к правдоподобности утверждения,содержащегося в предложении.
всё же всё это начиналось со слова, которое функционировало почти так же, как наше современное слово know, — и до сих пор это так в немецком языке, где kennen означает «знать кого-то» (на-пример, Ich kenne deine Katze, «Я знаю вашу кошку»). Постепенно значение выветривалось до тех пор, пока у слова не стало никакой функции, кроме грамматической — т. е. употребления в качестве модального глагола (так что вы больше не можете говорить «Я могу много о музыке» и ожидать, что это будет что-то значить). Это на-чало процесса: потенциальная будущая грамматическая частица вычленяется в конкретной конструкции (например, конструкция know-how для can), и в этой конструкции она начинает терять своеспецифическое значение, оставляя за собой грамматические зна-чения и в конечном счете теряя способность использоваться вне таких конструкций.
Фонетическая эрозия
При грамматикализации слова оно подвергается процессу фо-нетической эрозии. В нём звуки «редуцируются» характерным дляязыка образом, форма укорачивается, и в конце концов слово ста-новится аффиксом. Отличный пример из английского языка — бу-дущее время; истинно английское будущее время, не will или shall. Всегда приходилось говорить что-то вроде I’m going to LA to see Eleni Mandell. (Я направляюсь в Лос-Анджелес повидать Элени Манделл.)
212 ГЛАВА III // Историческое развитие языка
Go — это простой глагол движения, и англичане используют его,чтобы обозначить в общем движение любого рода. Однако, учиты-вая это предложение, подразумеваются следующие значения:
о субъект движется откуда-то не из Лос-Анджелеса в Лос-Анджелес;
о субъект пребывает в процессе путешествия туда;
о если путешествие успешно завершится, то субъект в какой-то неопределённый момент будущего увидит Элени Манделл.
Предположительно, можно было бы также исключить пункт на-значения, если захочется, поскольку при путешествии цель подраз-умевается. Рассматривая последний раздел, вы можете догадать-ся, что произошло: с отсутствием места назначения требование
8) фактическом движении было потеряно, и всё, что осталось, это утверждение, что что-то будет происходить в какое-то неопреде-лённое время в будущем.
Но это не та история. История о том, что случилось с фонетиче-ской формой слова. Сначала было be going to: три отдельных слова, первое стоит в грамматической форме в зависимости от субъекта глагола и желаемого времени. Первая редукция произошла с to. Гласный сменился с обычного [u] на [ԥ], редуцированный гласный в английском. Затем слова слиплись вместе, а финальный велярный носовой звук [ƾ] в going [ o.iƾ] стал альвеолярным носовым [n], ассимилировавшись по месту образования с последующим [t] (оба эти звука альвеолярные). Затем [t] совсем выпал (как в Sacramento), и получилось что-то вроде goin’a. Наконец сложная последователь-ность гласных [oi] редуцировалась до [ԥ], и мы получили gonna. По-том и [ ] по сути редуцировался, так что стали произносить при-мерно unna, то есть I’m’unna see Eleni Mandell. И как последний этап недавней истории, всё слово редуцировалось до единственного звука шва! Поэтому, хотя это не совсем литературная форма, но вы ужеможете сказать I’m’a see Eleni Mandell.
Впрочем, это крайний случай фонетической эрозии (целая фраза сводится к одному вялому звуку), но такое иногда случается. Так получились аффиксы. И хотя исходные формы могут быть неизвест-ны из-за отсутствия письменных свидетельств, у каждого аффикса в естественном языке есть история. А я как конлангер имею воз-можность писать эти истории сам.
| Развитие грамматической системы | |
Однонаправленность
Однонаправленность — это гипотеза, состоящая в том, что язы-ковые единицы могут превращаться из лексических единиц (слов)
В грамматические (аффиксы)и никогда наоборот. История слова can, приведённая выше, хорошо это иллюстрирует. Это слово никакне может вернуться к значению, подобному «знать», и даже если оно полностью выпадет когда-нибудь из грамматики, оно не лексика-лизуется в другую лексическую форму.
Тем не менее, это лишь общая тенденция, и есть некоторые контрпримеры1. Один из моих фаворитов — ish. Суффикс - ish при-соединяется к прилагательным и значит «-ватый»: красноватый, синеватый, староватый и т. д. Современные носители английскоговзяли этот суффикс, ободрали с него всё лишнее и теперь использу-ют ish как обособленное прилагательное (или даже наречие), озна-чающее «типа». Оно сделало этот скачок, и другие тоже могут, но такие случаи малочисленны и редки, поэтому гипотеза однонаправ-ленности служит хорошим ориентиром для грамматикализации.
Помня об этих принципах, привожу неполный список некоторых из моих любимых грамматических трюков — и «трюк» — действи-тельно лучшее слово для этого. Чем больше я узнаю о грамматика-лизации, тем менее загадочным становится язык. Это похоже на то, как волшебник объясняет волшебство. Если вы не хотите видеть языковые спойлеры, вы можете пропустить этот раздел, потому что мы будем спойлерить!
Я Адпозиции: предлоги и послелоги чаще всего образуются изсуществительных и глаголов. То, стоят ли они перед существи-тельным, которое они изменяют (как предлог), или за ним (послелог), зависит от того, как работает данный язык. Напри-мер, если глаголы идут впереди своих объектов, а адпозиции происходят от глаголов, то они скорее всего будут появляться перед изменяемыми существительными и станут предлогами.
в В действительности разные языки знают, пусть и нечастые, случаи обратных изменений от грамматического показателя к отдельному слову. Нередко такие примеры носят иронический характер, ср.: волюнтаризм, социализм, космизм и прочие «измы». — Прим. науч. ред.
214 ГЛАВА III // Историческое развитие языка
Это происходит в ирасиенте, в котором объекты всегда стоят после глаголов. Ниже в качестве примера приведён глагол shebaktu, который пришёл к тому, чтобы стать предлогом:
| Abaktə nushaise skir. | zushure shebaktu skir |
| /проходить луг мальчик/ | /высокий проходить мальчик/ |
| ‘Мальчик проходит по лугу’. | ‘выше, чем мальчик’ |
к каститанском языке множество послелогов произошло от существительных. Исходно отношения между двумя суще-ствительными считались отношениями притяжательности (обладания), где изменённое существительное называло того, кто обладает тем, что выражалось грамматикализованным существительным. Так как в каститанском слова со значением обладателя стоят перед тем, чем обладают, то неудивительно, что грамматикализованные существительные стали послело-гами. Ниже вы увидите старое слово * nat -, которое по отдель-ности стало значить и «крышу», и послелог «поверх чего-то» (заметьте, что послелог сокращен фонетически):
| lorishwano nado | lorishwana nda |
| /верх дома/ | /верх дома/ |
| ‘крыша дома’ | ‘сверху дома’ |
Некоторые из самых обычных лексических единиц, которые грамматикализовались до адпозиций, перечислены ниже:
| Значения адпозиции | Лексический источник |
| под, снизу, ниже | стопа, брюхо зверя, зад |
| на, поверх, сверху, через, над | голова, спина зверя, вершина, |
| покрывало | |
| в, внутри | брюхо, покрывало, содержать, |
| держать, глотать | |
| прочь | улица, открытый воздух |
| Развитие грамматической системы | |||
| Значения адпозиции | Лексический источник | ||
| под (творительный; под соусом) | использовать, удерживать, | ||
| сопровождать, принимать, трогать | |||
| с (комитатив) | сопровождать, вместе, брать | ||
| у, возле, около, рядом | оставаться, жить, сидеть, стоять, | ||
| касаться, лежать | |||
| от | уходить, идти, падать, | ||
| возвращаться | |||
| чем (компаратив) | превышать, переходить, | ||
| превзойти, от | |||
| спереди, перед | лицо, тело, грудь | ||
| сзади, позади | назад, ягодицы, поворот, изнанка | ||
O. дополнение, многие адпозиции составлены из нескольких разных элементов (например, in back of). Это наиболее вероят-но, когда адпозиции произошли от источников-существитель-ных, как показано ниже в примере из каститанского:
lorishwano dime no
/дом сзади от/
‘позади дома’
T. Показатели числа: Во-первых, определённые немножествен-ные / неединственные показатели грамматического числа почти всегда происходит от числительных. То есть единствен-ное число будет происходить от слова «один» плюс существи-тельное, двойственное число будет состоять из слова «два» плюс существительное, тройственное будет происходить от слова «три» плюс существительное и т. д. Этот источник на-столько распространён, что я чуть не захотел сказать, что из него нет исключений, но я не могу, потому что всегда есть ис-ключения во всём (в конце концов, это язык). На моём языке камакави эта комбинация довольно прозрачна:
| ГЛАВА III // Историческое развитие языка | ||
| ka alama [ka a.Ɏla.mǨ] | alamaka [a.Ɏla.mǨ.kǨ] | |
| /два песчаный краб/ | /песчаный-краб-два/ | |
| ‘два песчаных краба’ | ‘песчаные крабы (две штуки)’ | |
| Показатели множественного числа происходят из многих ис- | ||
| точников, включая слова типа «все», «люди», «дети», через | ||
| редупликацию (удвоение всего слова или его части) и даже | ||
| через числительное «три». В старом дотракийском вы можете | ||
| видеть связь между словом, значащим «все», eghi, и окончани- | ||
| ем множественного числа, — i, хотя это отношение на данном | ||
| этапе полностью скрыто: |
| feshilh eghi [fe.ɎȒiǻ Ɏe.Dzi] | feshithi [Ɏfe.Ȓi.ˠi] |
| /дерево все/ | /дерево-все/ |
| ‘все деревья’ | ‘деревья’ |
В современном дотракийском слово eghi стало ei и теперь ис-пользуется перед изменяемым существительным, так что вы можете сказать даже ei feshithi, что значит «все эти деревья». Этимологически это распадается на «все деревья все». Этимо-логические избыточности вроде этой постоянно попадаются в естественных языках.
к Показатели перфектива/прошедшего времени: показате-ли прошедшего времени обычно происходит от показателей перфектива, который указывает на то, что какое-то действие завершилось, независимо от времени глагола. Показатели перфектива получаются несколькими разными способами. Не-которые лексемы, от которых происходят показатели перфек-тива — это глаголы, означающие «закончить», «остановиться», «прекратить», или подобные лексемы, или слова наподобие «иметь» или «получить». В каститанском языке старый глагол * pasu, значащий «закончить», стал суффиксом – ps, указываю-щим на совершенный вид, а затем отдельно стал глаголом pazu со значением «завоевать». Так что, если кто-то хотел сказать «Армия завоевала город»…