— Ты это не серьёзно.
— О, я очень серьёзно, — почувствовав себя уверенно, я изложила ему свои доводы. — С тобой невозможно работать, Эзра. Я не могу продвигаться вперёд, когда ты вмешиваешься во все дела. Большую часть времени я трачу на то, чтобы убедить тебя, что я знаю, как лучше. На работу над проектом в этом случае остаётся совсем мало времени. Если ты хочешь, чтобы я нарисовала тебе фреску, тогда тебе придётся отойти от графического дизайна и предоставить мне полную автономию.
Мышца на его челюсти начала пульсировать.
— Что ещё?
— И ты также не можешь вмешиваться в проект по рисованию фрески. Если ты будешь постоянно заглядывать мне через плечо, я буду слишком нервничать и ничего не сделаю. Я не профессионал и не хочу, чтобы ко мне так относились. Если ты и правда хочешь, чтобы я что-то нарисовала для тебя, ты должен доверять тому, что я делаю. И делать я это буду одна. Я работаю в одиночку. Ты не можешь приближаться к моей картине, пока я не закончу.
— И сколько ты хочешь, чтобы я тебе заплатил?
Он серьёзно обдумывал это? Мой живот наполнился сердитыми бабочками, которые махали своими ядовитыми крылышками. Я не могла поверить, что он воспринял меня серьёзно, но сейчас я оказалась посредине переговоров, из которых могла и не выйти. Особенно, если Эзра согласится оставить в покое меня и его проект.
Я отмахнулась от вопроса цены моей работы.
— Я не знаю, — честно призналась я. — Я никогда ничего такого не делала. Я уверена, что есть какие–то расценки или типа того, но мне надо сначала изучить этот вопрос.
Он приподнял одну бровь.
— Ты дашь мне знать, если это дороже десяти тысяч? Я закатила глаза, воспринимая всю эту идею как бред.
— Да, Эзра, если я решу взять с тебя больше десяти тысяч долларов, я предупрежу тебя.
Перед тем как соглашусь на работу. Не будь смешным.
Уголки его полных губ подпрыгнули вверх в улыбке, которую он сдерживал.
— Подозреваю, что уже слишком поздно, Молли Маверик. В тебе есть что–то такое, что заставляет меня терять здравый смысл.
Это не должно было прозвучать как комплимент. Но прозвучало. Именно как комплимент.
— Спасибо, что подвёз, Эзра. Не беспокойся о том, что не удалось поработать сегодня вечером. Я займусь этим.
В этот раз он улыбнулся, и это была идеальная улыбка. Уверенная, настоящая и такая ослепительная.
— Ты хотя бы будешь держать меня в курсе?
— Ты имеешь в виду, до того, как я загружу все материалы на твои сайты и переверну твой бизнес и привычный для тебя образ жизни?
Его улыбка сделалась шире, и моё сердце попыталось выпрыгнуть наружу.
— Да, до того, как всё это случится.
— Давай договоримся, что я буду делать это за хорошее поведение. Можем придумать систему поощрений. Например, систему с золотыми звёздами.
— Я думаю, вся эта власть может ударить тебе в голову, — пробормотал он низким бархатным голосом.
Я втянула нижнюю губу и подавила победоносную улыбку.
— Это вообще не про меня.
Его глаза заблестели, и он рассмеялся.
— Судя по тому, что я про тебя знаю, это как раз про тебя.
Его слова затронули что-то скрытое во мне. Неужели это правда? Мог ли он каким-то образом разглядеть во мне что-то, о чём я не догадывалась.
Но, честно говоря, рядом с ним я чувствовала себя не так, как рядом с большинством людей. Я была решительной и упрямой и... откровенной. Я не скрывала свои мысли и не сдерживалась в разговоре. Я спорила с ним. И я даже специально провоцировала столкновение.
Но это было связано с ним, а не со мной. Он вытаскивал из меня сильную личность своим хамским, доминирующим поведением.
Из-за него я была такой.
Только я поняла, что не хочу во всём отдавать ему должное. Мне нравилась эта сторона меня. Я даже, наверное, гордилась ею. Мне хотелось отдать должное и себе тоже. Мне хотелось верить, что я сама способна на это.
— Спасибо, что подвёз, Эзра. Можешь отправить мне по почте детали по поводу фрески, как будет возможность.
Моя рука нашла ручку двери, и я заставила себя покинуть тёплое и на удивление интимное пространство его машины.
— Я провожу тебя внутрь, — предложил он.
— Не стоит, это...
Но он уже выпрыгнул из машины со своей стороны и направлялся ко мне. Я выбралась из машины через пассажирскую дверь, прежде чем он успел сделать что-то слишком крутое, что уничтожило бы для меня всех остальных мужчин до конца моей жизни — например, опять открыть мне дверь.
Мы молча прошли короткое расстояние до двери в вестибюль моего дома. Он оставил свою машину без присмотра, и по какой–то непонятной причине я нервничала из-за того, что кто–то может подбежать к ней, запрыгнуть внутрь и уехать.
— Если из-за меня кто-то украдет твою машину, мне придётся продать почку, чтобы рассчитаться с тобой.
Уголок его рта приподнялся в удивлении.
— Это просто вещь, Молли. Она не стоит почки.
— Не говори это Киллиану, — предупредила я его. — Я почти уверена, что он считает её дороже большинства внутренних органов.
Он наклонился и приблизил ко мне своё лицо, наши тела тоже стали ближе. Мой взгляд упал на его губы, всего на секунду. Хорошо, может быть на пять секунд. Возможно, что и на все десять секунд.
— Это останется между нами.
Его голова опустилась вниз, и он оставил на моих губах тёплый и очень быстрый поцелуй, остановивший мне сердце.
— Спокойной ночи, Молли Маверик.
Он отступил назад и побежал к своей машине, а я стояла, и внутри у меня всё колотилось, пока я всё падала и падала, и падала вниз, в бездонный колодец неизвестности.
Я вошла в дом и сразу направилась в свою студию. Если у меня и была когда-либо причина рисовать, то нежный поцелуй Эзры Батиста определённо был такой причиной.
И я рисовала. Пока у меня не начали слипаться глаза. Пока мои пальцы не задеревенели, и спина не начала болеть. Пока, хотя и без каких-либо точных деталей, я не придумала идею для фрески Эзры.
ГЛАВА 15
В воскресенье всё пошло совсем не так, как я хотела. Пока я не начала планировать список дел для всех своих проектов на неделю вперёд, я не осознавала, как много у меня работы.
Эзра, как и обещал, отправил письмом детали будущей фрески, включая размеры изображения и фотографии зала. Теперь было понятно, что он понимал под "нелепой" стеной в своём модном ресторане. Те изображения, что он выбрал, не нравились мне, когда я смотрела на них своим творческим взглядом. В них как будто чего-то не доставало. Но было довольно сложно понять, чего. Несмотря на размеры всех этих изображений, они выглядели маленькими на большой стене.
Он включил одно изображение с дизайном, которое он уже пробовал использовать ранее, и которое представляло собой картину, призванную заполнить все пространство. Но она слишком перенасыщала его, и стена выглядела вычурно.
Но надо было отдать ему должное, фреска на этой стене смотрелась бы идеально. Она бы заполнила её всю и не выглядела бы хаотично и избыточно. Он хотел что-то, что привлекало бы внимание, но при этом делало это ненавязчиво. И у меня была отличная идея. Ну... если бы мне удалось её грамотно воплотить.
Я почти весь день рисовала наброски, всё ещё не веря, что я вообще согласилась.
Особенно, учитывая то время, что мне пришлось бы провести в "Бьянке" до и после работы.
Эзра хотел, чтобы проект был закончен как можно раньше, понимая, что у меня есть ограничения связанные с моей работой и перерывами на обед. Мы собирались установить экраны до окончания работ, но это было не лучшее решение.
Мы запланировали встретиться на неделе, чтобы я могла лично оценить пространство. Но зная, что работа заняла бы несколько недель, он хотел, чтобы на следующей неделе я уже приступила.
Когда я рассказала Вере, о чём Эзра попросил меня, она не выглядела встревоженной. — Конечно, он нанял тебя, — сказала она. — А почему бы и нет?
— Это странно, разве нет? — надавила я. — Он преследует меня в профессиональном смысле.
— Ты лучшая, Моллс. Он осознает это. Он хочет лучшее для своего бизнеса. Ты должна быть польщена.
Она была права. И я была польщена. Но также я чувствовала себя возбуждённой и не могла дышать от нервного напряжения, и меня, вероятно, могло бы стошнить в любую минуту.
Работа с Эзрой Батистом представлялась мне странной дихотомией. С одной стороны здесь открывались огромные возможности, с другой — появлялись гигантские шансы всё испортить самым кошмарным образом и перед самой большой аудиторией из всех возможных.
Я всё ещё не могла поверить, что потребовала, чтобы он не вмешивался в проект ЭФБ. Чем я думала? Я серьёзно собиралась проделать весь этот проект в одиночку?
Мой компьютер издал звук, сообщая мне о том, что мне пришло новое письмо. Я подпрыгнула, испугавшись, что Эзра меня уже увольняет. Что он пришёл, наконец, в чувство.
Только это был не Эзра, это был крошка-Такер. Он предлагал встретиться рано утром. Нам надо было обсудить кое-что. Ему нужны были новости по проекту "Блэк Соул". Мы встречались с ним один на один впервые на этой неделе, и должны были подумать над стратегией.
Осознав, что я ещё не сделала всё, что должна была по этому проекту, я ненадолго предалась панике. А потом отправила письмо, полное напускной бравады, и согласилась на встречу. Затем я забыла о фреске Эзры, чтобы заняться своей настоящей работой.
Проект "Блэк Соул" должен был изменить для меня всё, напоминала я сама себе. Именно он мог бы стать основой для моей карьеры на всю оставшуюся жизнь. Именно на нём мне надо было сконцентрировать своё внимание.
Я поиграла с графикой, шрифтами и размерами для каждой детали. Это было утомительно и требовало точности, и в итоге я свела себя с ума своим чрезмерным перфекционизмом. Но неправильный шрифт мог изменить судьбу проекта, и дикий успех мог бы смениться полнейшим провалом. То же касалось и правильного расположения элементов. Смещение всего на один градус в одну или другую сторону могло привести к тому, что графика, над которой я билась, вкладывала всю себя и на которую возлагала все свои надежды, могла просто рассыпаться.
Важным элементом графического дизайна был не природный талант, а терпение, которое заставляло до самого конца, с отвратительной дотошностью, разбираться с каждой мелкой деталью. Не только дьявол крылся в деталях. Дизайнеры тоже там прописались.
Моя графика была настолько идеальна, насколько это было вообще возможно, потому что я не оставляла места для ошибки. Я могла часами разбираться с движущимися элементами, градус за градусом, или искать нужный оттенок определённого цвета.
Точно так же дело обстояло и с рисованием. Я не могла просто накидывать что-то на холсте. Я смешивала краски, пока они не становились того цвета, который я представляла. Я придирчиво добавляла детали и цвета, и медленно и мучительно вдыхала жизнь в то, что когда- то было плоским, белым пространством.
Я брала ничто и создавала что-то.
Когда мои глаза уже начали косить, я решила, что пора сделать перерыв. Я встала, распрямила плечи и с беспокойством подумала о том, что у меня скоро вырастет горб.
Именно поэтому я буду одна всю мою оставшуюся жизнь. Дайте мне ещё пять лет, и я превращусь в ходячий косплей горбуна Собора Парижской Богоматери. Ещё одна отсылка к Диснею? Это я могу.
Я пошла в кухню и взяла бутылку воды из холодильника. Я поискала что-нибудь поесть, но там не было ничего кроме греческого йогурта и морковных палочек.
Слухи обо мне были чистейшей правдой, готовила я ужасно. Не то, чтобы мне никогда не было интересно научиться, но кухня была пространством моей мамы и она не часто приглашала туда посетителей. Несколько раз мне разрешалось помочь, но её так раздражал беспорядок и мои ошибки, что в итоге я слишком боялась готовить. В конце концов, я сдалась.
В последние годы я просила Веру помочь мне, но даже ей понадобилось ужасное количество времени, чтобы научить меня даже простым вещам. Больше во мне интереса к готовке не возникало. Эта возможность была для меня окончательно потеряна.
Плюс, у меня хорошо получалось заказывать еду. Не хочу хвастать, но это был один из моих самых главных жизненных навыков.
Открыв ящик для мелочей, я поискала среди листовок те фирмы, которые могли бы доставить еду в разумных временных пределах, но мне ничего не приглянулось. Я очень хотела съесть завтрак, именно это было необходимо мне в воскресенье вечером. Я не хотела сложных блюд или чего-то такого. Я просто хотела... хлопья.
Но ящики были пусты. А молоко испортилось. Мне оставалось только выйти из дома. И это было нелепо.
Я зашла в ванную, собрала свои волосы, которые были растрёпаны больше обычного, в небрежный пучок на макушке, не заморачиваясь с тем, как он выглядел. Я работала весь день, поэтому мой внешний вид был из той коллекции стилей, когда человек совсем забил на свою жизнь. На мне были надеты штаны для занятий йогой, запачканные краской, и свитер с открытыми плечами, который я украла у папы и у которого отрезала воротник. По сути, я выглядела как бомж.
Я взяла ключи и кошелёк и направилась в маленький супермаркет через пару кварталов от дома. Солнце низко висело в небе, скрытое за высокими зданиями, которые возвышались со всех сторон от меня. Я поморщила холодный нос и поспешила выйти на тихие улицы, которые уже опустели к вечеру.
Когда я вошла внутрь супермаркета, там было тихо. Я поёжилась, почувствовав тепло, и вдохнула вкусный запах, доносившийся из отдела деликатесов. Мой желудок заурчал, и я вспомнила, зачем я здесь.
Я схватила корзинку у двери и направилась к продуктам. Мандарины были главным блюдом на моей кухне, но в основном из-за моего иррационального страха перед цингой. Я была готова признать, что питаюсь не самым лучшим образом, о чём постоянно любил напоминать мне Ванн. Но я скорее умерла бы, чем заработала цингу из-за недостатка витамина С.
Я зашла за угол в отдел молочных продуктов и теперь жалела, что не взяла тележку вместо корзинки, проходя мимо молока и апельсинов. И сливок. О, и бубликов. И творожного сыра. А также йогурта, который я ещё не пробовала.
Может мне стоит ходить за продуктами чаще?..
— Молли?
Подняв голову, я лицом к лицу столкнулась с прекрасной блондинкой. Она была одета почти так же как я, потому что это всё-таки был вечер воскресенья, только она в меньшей степени выглядела как человек после десятидневного гриппа, и больше как модель спортивной одежды.
Она была словно инь по отношению к моему плохо одетому ян.
— Привет, — улыбнулась я ей, в надежде, что пахну я не так же плохо, как выгляжу.
— Диллон, — она указала на себя. — Не знаю, помнишь ли ты меня или нет, мы познакомились на помолвочной вечеринке Киллиана и Веры. Я сестра Эзры.
Я кивнула, чувствуя себя странно из-за того, что она объясняла мне, кто она такая. Мне казалось, что из нас двоих, именно меня легко было забыть. Она производила очень сильное впечатление.
— Я помню, — уверила я её. — Ты тогда хорошо провела время? Её брови опустились, что напомнило мне о её брате.
— Где?
— Эм, на помолвочной вечеринке?
— А, поняла! Да, конечно, — выражение её лица сделалось расслабленным, улыбка стала шире. — Я всегда хорошо провожу время на вечеринках. Вечеринки — это моё. Если бы я могла сделать их своей профессией, я бы так и поступила. Хотя у Эзры от такого, вероятно, голова бы взорвалась.
Мы засмеялись с ней вместе, и тут я поняла, что это хорошая возможность украдкой подглядеть за жизнью Эзры. И вообще, если он мог преследовать меня по работе, небольшой шпионаж с моей стороны никому бы не повредил.
— Он всегда так ревностно относится к работе? — тут же спросила я.
— Да. Он всегда был таким. Наш папа тоже был трудоголиком. Готова поклясться, это что-то наследственное, хотя я их полная противоположность.
— Ты же в кулинарной школе, верно? Киллиан упоминал об этом в пятницу вечером, когда мы встречались.
Она кивнула и, похлопав по корзинке, висящей у неё на руке, сказала:
— Вообще-то, я почти закончила. Остался только один семестр.
— Где ты учишься?
— Шарлотт. Кулинарная академия.
— О, моя подруга Вера там училась. Ей очень нравилось.
себе.
Диллон улыбнулась.
— По правде говоря, Вера мой герой. Я её уже люблю.
Я улыбнулась ей. Каждый, кому нравились те же, люди, что и мне, располагали меня к
— Я тоже, — я поставила корзинку на пол, когда она стала слишком тяжёлой, и
продолжила вынюхивать. — Так что, тебе достанется "Бьянка", когда ты выпустишься? Я слышала, Эзра не может найти шеф-повара.
Она взглянула на потолок, опять напомнив мне о своём вечно раздражённом брате.
— Я бы хотела. Но Эзра никогда не доверит мне должность шеф-повара. Или даже су- шефа. Если честно, мне бы повезло, если бы он позволил мне быть посудомойкой в одной из трёх сучек.
— Трёх сучек?
— Его рестораны, — пояснила она. — Я так их называю, потому что он назвал их в честь трёх ужаснейших ведьм, которых я когда-либо встречала.
У меня округлились глаза, но я ничего не могла сделать, чтобы скрыть удивление.
— Ты серьёзно?
— Ты даже не представляешь. Это были ужасные женщины. Их интересовали только его деньги.
Проглотив смешок, я призналась:
— Я всегда представляла такие замечательные и страстные любовные истории. Он же почему-то назвал свои самые известные рестораны в честь них! И имена такие... экзотичные.
Она закатила глаза.
— Я тебя умоляю. Жизнь Эзры не настолько увлекательна. Он слишком много работает для того, чтобы ввязываться в эротические приключения. Серьёзно, это были всего лишь жадные до денег тусовщицы с попами после липосакции, которые не могли разглядеть хорошего человека.
В Диллон идеально сочетались высокомерие светской львицы и настоящее дерзкое очарование. Мне она действительно нравилась.
— Если они были так ужасны, зачем он назвал в честь них рестораны? Она пожала плечами.
— Месть? Чтобы напомнить себе обо всех тех ошибках, что он совершил? Я, честно, не знаю. Он странный.
— Согласна. Он странный. Её улыбка дрогнула.
— Но он тебе нравится, не так ли? Я имею в виду, вы же друзья?
Даже близко нет.
— Эм, может быть? Если честно, я не знаю, кто мы друг другу, но на дружбу это не очень похоже.
Её глаза прояснились, и она с энтузиазмом кивнула.
— Вы друзья, — заключила она. — Он очень хорошо о тебе отзывается. Он всё время говорит что–то типа, Молли это, Молли то, ты должна видеть, что Молли сделала с веб-сайтом. Если честно, мне кажется, что мы с тобой друзья, потому что я очень много слышу о тебе, — она указала пальцем на себя, потом перевела его на меня.
Я нервно засмеялась, не зная, что и думать.
— Можно задать тебе вопрос?
Диллон уронила свою тяжёлую корзинку рядом с моей. Она была заполнена различными продуктами, и я с трудом представляла, для чего их можно было использовать.
— Конечно.
— У него есть одна странная черта. Он хочет, чтобы я надевала пальто. Что это значит?
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, на улице холодно. Он всё время хочет, чтобы я надела пальто. Он как будто одержим этим.
Она закатила глаза, но выражение её лица потеплело, и на нём отразилась сестринская любовь.
— Он привык заботиться о людях. Так он демонстрирует свою любовь. Поверь мне, я знаю, насколько это может раздражать, но лучше с ним не спорить. К тому же, ему сложно это контролировать. Его мама сильно болела, когда он был ещё ребёнком, и ему пришлось ухаживать за ней, пока она не умерла. После этого у него никого не осталось, и он с ранних лет научился заботиться о себе сам. Потом он заботился о папе, когда тот умирал. Хотя наш папа — эгоистичный ублюдок и не заслуживал этого. А теперь он заботится обо мне. Может быть, я тоже этого не заслуживаю, если честно, — она посмотрела на свои туфли и искренне улыбнулась. — И ты знаешь, слава Богу. Ты могла бы представить меня саму по себе? Я бы без него пропала.
Что-то тёплое и бурлящее подпрыгнуло у меня в груди. Я чувствовала себя, как растаявший шоколад, как мягкие тапочки, и ощутила, что прониклась этим мужчиной, который всегда был для меня загадкой. Это ощущение потрясло всю меня, и удивило своей прочностью. Я попыталась найти этому причину. Неужели это был тот самый деспотичный маньяк, который фактически заставил меня поехать с ним вчера вечером. Ни тебе вежливого "пожалуйста". Ни чуткого отношения. Лишь агрессивные попытки заставить меня делать то, что он считает нужным. Я не должна была чувствовать ни симпатию, ни сострадание, ни спокойствие, ни все эти тёплые и бурлящие эмоции.
— Думаю, теперь понятно, почему он всегда такой... ответственный.
— О, чёрт! — ахнула она. — Уже столько времени! Я сильно опаздываю! Прости, мне надо идти.
— Ничего страшного.
Она сделала шаг вперёд и неожиданно обняла меня.
— Была очень рада поболтать с тобой. Нам надо как-нибудь пообедать вместе. Я возьму у Эзры твой номер.
— О, э, хорошо, — я откашлялась, чувствуя неловкость от затянувшегося объятия. — Звучит здорово.
Диллон отпрянула и одарила меня ослепительной улыбкой.
— Ура! Скоро увидимся.
Она удалилась, забрав с собой свою живую энергетику. Я с минуту смотрела ей в след, удивляясь тому, насколько разными они были с Эзрой. Она просто лучилась энтузиазмом, улыбаясь своей широкой улыбкой. В то время как личность Эзры была мне непонятна, она по- разному проявлялась в различных ситуациях общения и всё время оставалась скрытой. Диллон врывалась как ураган. Он же был похож на тихое ночное небо.
Или грозовые облака перед тем, как они сбрасывали на землю свой дождь.
Но опять же, Эзра отличался от всех, кого я знала. И это было очень привлекательно и абсолютно неожиданно.
Я закончила с покупками, добавив в корзину хлопья, мороженое и Скитлз. Факт: Мне не следовало закупаться на голодный желудок. Факт номер два: Я говорила это всегда, когда покупала мороженое.
Когда я вышла из супермаркета, небо уже потемнело, начинались сумерки. Я поспешила домой, мой голод заставлял меня двигаться быстрее.
Я разобрала продукты, и включила новости, пока ела свой ужин, который составили две миски хлопьев и апельсин. Да, всё верно. Молли Маверик, двадцатисемилетняя независимая женщина, графический дизайнер, имела пищевые привычки ребёнка.
Взяв свой телефон, я нашла номер Веры и написала ей сообщение.
Я только что поела хлопьев на ужин. Я забила на свою жизнь. Может тебе следует научить меня готовке?
Вера: Ни за что. Ты безнадёжна. Я: Это может быть весело.
Вера: Это может быть опасно.