Самолет лег на крыло, и внизу с юга на север протянулась широкая лента платной автострады штата Нью‑Джерси. Внезапно Андреа почувствовала что‑то сродни отчаянию. Она выругала себя за то, что неизвестно ради чего прилетела за тридевять земель. Не лучше ли ей вернуться первым же рейсом во Флориду, чтобы работать там бок о бок с Майклом Вайссом? В вестибюле «Майами джорнел» все казалось легко и просто. А здесь, под хмурым небом Нью‑Джерси, радужные краски ее надежд заметно поблекли.
Женщина вспомнила один случай, происшедший на рыболовецком катере ее отчима лет шесть назад. Они отправились на рыбалку с вечерним отливом, вода быстро уходила между опорами одного из бесчисленных мостов, соединявших острова архипелага. Рыболову, оплачивавшему прогулку, попался на крючок большой тарпон весом более ста двадцати фунтов. Два раза рыба выскочила из воды, хлопая хвостом и мотая плавниками, а потом ее серебряный силуэт снова исчез в темной глубине. Рыба изо всех сил натянула леску, пользуясь попутным отливом. Однако рыболов не сдавался. Широко расставив ноги на палубе, он кряхтел и боролся с рыбой почти час. Тем временем тарпон вытянул почти всю леску с катушки и направлялся прямо к опорам моста.
«Какой сильный и умный!» – подумала Андреа.
Рыба словно понимала, что, доплыв до моста, она сможет перетереть леску о налипшие на его опоры ракушки. Для этого было достаточно одного касания туго натянутой лески. Рыба явно попадалась на крючок не впервые и знала, что надо делать. Она упорно и целенаправленно двигалась в сторону моста, сулившего ей спасение.
Со стороны поступок девушки мог показаться безумным, но она подбежала к рыболову, защелкнула стопор на катушке, чтобы леска больше не разматывалась, и крикнула:
– Кидайте удочку за борт!
Не веривший своим ушам рыболов разинул рот, Андреа вырвала удочку из его рук и швырнула ее за борт. Рыба быстро потащила удочку прочь.
– Ты что, спятила?! – начал было возмущаться рыболов, но тут же прикусил язык: отчим девушки включил двигатель на полную мощность, вышел на фарватер и снизил скорость только после того, как катер пролетел под мостом.
Стоя на мостике, хозяин катера долго всматривался в сгущавшиеся сумерки, пока наконец не показал куда‑то пальцем. Там, ярдах в двадцати от катера, на поверхности воды плавала удочка с пробковой рукояткой. Когда они подплыли к удочке, Андреа перегнулась через борт, схватила ее и тут же сняла стопор с катушки.
– Теперь можете тащить рыбу из воды. – Девушка подала удочку рыболову.
Начав наматывать леску на катушку, рыболов расплылся в улыбке: он почувствовал, что рыба по‑прежнему сидит на крючке. Когда крючок вновь больно врезался в челюсть тарпона, ошеломленная и негодующая рыба снова сделала свечку. Тарпон взлетел высоко в воздух, с него стекали струи черной воды, но девушка знала, что рыбе конец. Она видела, что у тарпона уже нет сил бороться. Еще через десять минут рыбу подтянули к борту катера, Андреа подцепила ее багром и вытащила на палубу. Все сфотографировались с рыбой, а потом выпустили ее. Девушка сама держала тарпона в руках, пока он приходил в себя в воде. Однако, прежде чем отпустить рыбу, Андреа оторвала одну чешуйку размером с пятидесятицентовую монету. Девушка положила чешуйку в карман рубашки и стала смотреть, как напоминающий серп хвост тарпона медленно удаляется от лодки.
«Какая сильная и умная рыба! – вновь восхитилась Андреа. – Но я оказалась умнее и поэтому – сильнее!»
Вспомнив о Фергюсоне, Шеффер подумала, что он тоже уже попадался на крючок.
Самолет наконец приземлился. Взяв свои вещи, женщина‑полицейский направилась к трапу.
Капитан из управления Ньюарка, ответственный за сотрудничество с полицией других штатов, предоставил в распоряжение Шеффер двоих полицейских в форме, чтобы они сопровождали ее домой к Фергюсону. Познакомившись с Андреа и немного поговорив о том о сем, коллеги повезли ее по нужному адресу.
Улицы, которые мелькали за окном автомобиля, напоминали фильм ужасов. Все здания были построены из закопченного кирпича или темного бетона. Грязь на стенах производила удручающее впечатление. Даже солнечный свет на таких улицах казался серым. Они проезжали мимо маленьких забегаловок, магазинов одежды, бакалейных лавок, точек, где давали займы под низкий процент, магазинов бытовой техники и мебельных магазинов, выстроившихся рядами вдоль заплеванных и заваленных мусором тротуаров. На всех окнах были толстые железные решетки. На каждом углу толкались подозрительные типы, хулиганистого вида подростки или вызывающе накрашенные проститутки. Даже закусочные со знакомыми вывесками, обычно сверкающие чистотой, казались здесь обшарпанными и замызганными. Город выглядел так, словно он вот‑вот рассыплется в прах и существует до сих пор лишь потому, что по собственной глупости упорно не желает уйти в небытие.
– Говорите, этот человек учится в университете? – спросил один из сопровождавших Андреа полицейских – сдержанный чернокожий мужчина с проседью в волосах. – Вряд ли студент университета станет жить в таком районе.
– Так мне сказал его адвокат, – ответила Шеффер.
– Здесь живут только те, кто учится проституции, воровству и разбою!
– Думаю, ты не прав, – возразил его напарник, сидевший за рулем, – светловолосый молодой человек с длинными усами. – Здесь живут и приличные люди.
– Они сидят здесь за железными решетками и трясутся от страха! – пробормотал немолодой чернокожий полицейский.
– Не обращайте внимания, – посоветовал женщине водитель, – он безнадежный пессимист. Кроме того, он почему‑то забыл упомянуть, что сам родом отсюда и выбился в люди только благодаря вечерней школе. Поэтому все может быть. Не исключено, что человек, который вас интересует, каждый день ездит на поезде в Нью‑Брунсвик и посещает там лекции в Рутгерском университете.
– А я все равно не понимаю, как можно добровольно жить в этих трущобах! – пробормотал чернокожий полицейский. – Если у него есть деньги, он может жить рядом с университетом. Здесь живут только те, кому больше некуда деться.
– Или те, кому нужно как следует спрятаться, – добавил его молодой напарник. – Поселитесь здесь, и никто в жизни вас не найдет. Посудите сами, – добавил он, показывая рукой на какое‑то заброшенное здание. – Эта часть города – настоящие джунгли или непроходимое болото. Например, никто не знает, что творится внутри этого дома, заброшенного после пожара. Там нет электричества, отопления и водопровода, но именно там скрываются банды, именно там бандиты прячут свое оружие. В этом доме могут гнить горы трупов, и никто никогда их не найдет… Это идеальное место для того, чтобы затеряться. Здесь вас будут искать только в самом крайнем случае!
– Вы абсолютно правы! – согласилась Андреа.
– А зачем вам этот человек?
– Он может что‑то знать о двойном убийстве, которое я расследую.
– А он не откроет по нам стрельбу? Может, стоит вызвать подкрепление? Это убийство связано с наркотиками?
– Нет, это больше похоже на заказное убийство.
– Даете слово? Меня что‑то не тянет знакомиться с вооруженным до зубов обкурившимся психом.
– Нет, он не такой.
– Вы подозреваете, что убийца именно он?
– Пока не знаю, – немного подумав, ответила женщина. – Сначала мне надо с ним поговорить, а там видно будет.
– Ну хорошо, будем считать, что вы нас успокоили, хотя все это мне по‑прежнему не по душе. А какие у вас против него улики?
– Почти никаких.
– Надеетесь на то, что он случайно проболтается?
– Да.
– Это все равно что ловить рыбу в незнакомой реке. Может, рыба там есть, а может, никакой рыбы и в помине нету!
– Совершенно верно! – Детектив Шеффер улыбнулась: не только она думает о рыбалке.
Они проезжали мимо небольшой толпы перед маленьким бакалейным магазином. Люди сразу перестали болтать и уставились на полицейскую машину. Андреа хотела получше разглядеть лица людей, но они слились перед ее глазами в одну темную массу.
– Нам вон туда, – показал молодой полицейский, – он живет в том квартале.
Через минуту он остановил машину между почти новым вишневым «кадиллаком» с бархатным салоном и остовом другого автомобиля, с которого уже давно сняли все представляющее собой хоть какую‑то ценность. На тротуаре рядом с «кадиллаком» сидел маленький мальчик.
– Приехали. – Водитель распахнул дверцу. – Какой у вас план действий, детектив Шеффер?
– Сначала я поговорю с консьержем, если он тут вообще имеется. А может, мне попадется сосед человека, который меня интересует, поговорю и с ним тоже. Потом я просто постучусь в нужную дверь.
– Хорошо, – сказал чернокожий полицейский. – Мы будем поблизости, пока вы не окажетесь в его квартире. Там вам придется действовать самостоятельно.
Фергюсон жил в обшарпанном шестиэтажном доме из красного кирпича. Шеффер направилась было к входной двери, но внезапно остановилась и повернулась к сидевшему на тротуаре мальчику. Его спортивные штаны были грязными и рваными, но на ногах красовались новехонькие дорогие кроссовки.
– Привет! – поздоровалась Андреа с мальчиком.
– Привет, – угрюмо пробормотал тот.
– Что ты тут делаешь?
– Смотрю на машины. А вы из полиции?
– Да.
– Но вы не из этого города, правда?
– А ты знаешь человека по имени Роберт Эрл Фергюсон?
– Это который из Флориды? А он вам нужен?
– Да, он дома?
– Не знаю, он ни с кем не разговаривает.
– Почему?
– Он хитрый, – ответил мальчик и отвернулся.
Кивнув, Андреа в сопровождении обоих полицейских поднялась по ступенькам к входной двери в дом. На одном из почтовых ящиков она заметила нацарапанное имя Роберта Эрла Фергюсона. Шеффер записала фамилии нескольких соседей, нашла табличку «Консьерж», позвонила в звонок под ней и поднесла ухо к динамику. Ей никто не ответил.
– Домофон не работает, – пояснил пожилой полицейский.
– В этом районе вся такая техника давно сломана, – добавил его молодой коллега.
Женщина взялась за ручку двери. Та поддалась настолько легко, что Андреа даже опешила.
Внутри здание напоминало подземелье. Стены коридоров были испещрены надписями, пахло мочой и отбросами. Женщина поморщилась, и полицейский помоложе заметил:
– Это еще ничего, бывает гораздо хуже, особенно если где‑то живут алкоголики.
Шеффер обнаружила квартиру консьержа под лестницей и громко постучала в дверь. Через несколько мгновений изнутри послышался голос:
– Чего надо?
– Откройте! Полиция! – Андреа приложила к дверному глазку свой жетон.
Защелкали многочисленные замки, дверь отворилась, и появился худой пожилой негр в рабочей одежде.
– Это вы консьерж мистер Вашингтон?
– Чего надо? – кивнув, повторил старик.
– Впустите нас немедленно! – отрезала Шеффер.
Консьерж открыл дверь, и Андреа в сопровождении полицейских вошла внутрь. Окинув взглядом обшарпанную мебель и потертые ковры, она спросила:
– Роберт Эрл Фергюсон у себя?
– Откуда я знаю? – пожал плечами консьерж. – Я не обязан следить за тем, кто входит и выходит.
– А кто же за этим следит?
– Моя жена. – Старик кивнул куда‑то себе за спину.
Присмотревшись, Шеффер разглядела в коридоре опиравшуюся на алюминиевый костыль толстую низкорослую негритянку.
– Вы миссис Вашингтон?
– Да.
– Роберт Эрл Фергюсон у себя?
– Наверное. Он сегодня не выходил.
– Откуда вы знаете?
– Я двигаюсь с трудом, – объяснила жена консьержа, сделала шаг вперед, опираясь на костыль, и сразу тяжело задышала. – Целый день я сижу у окна, вяжу и гляжу. Я вижу всех, кто входит и выходит.
– А Фергюсон всегда уходит и приходит в одно и то же время?
Миссис Вашингтон кивнула.
– А куда он ходит? – Андреа достала блокнот и стала делать записи.
– Точно не знаю, но при нем всегда сумка, в которой он, кажется, носит учебники. Он уходит днем, а приходит поздно вечером. Иногда он уходит с маленьким чемоданчиком. Тогда его не бывает несколько дней. Наверное, куда‑нибудь ездит.
– Вы сидите у окна и поздно вечером?
– У меня бессонница. Я не только с трудом хожу и дышу, но и плохо сплю. Наверное, я скоро умру.
– А как у вас с памятью? – оживилась Шеффер, не обращая внимания на жалобы консьержки.
– С памятью у меня все в порядке. Что вы хотите знать?
– Фергюсон уезжал из города неделю или дней десять назад? Вы видели его с чемоданчиком? Отсутствовал ли он тогда день или два? Вел ли он себя как‑то странно?
Толстая негритянка прищурилась и задумалась, вспоминая, кто, когда и как выходил из дома и входил в него. Внезапно миссис Вашингтон выпучила свои маленькие глазки, словно перед ее мысленным взором промелькнул какой‑то определенный образ. Она открыла рот, чтобы что‑то сказать, но внезапно передумала, покачала головой и прищурилась, не сводя глаз с блокнота в руке у женщины‑полицейского:
– По‑моему, он никуда не уезжал. Но мне надо подумать. С ходу мне трудно вспомнить…
Глядя, как мнется негритянка, Андреа подумала, что та наверняка что‑то вспомнила, но не желает об этом говорить.
– Значит, сейчас вы не помните?
– Сейчас не помню, – сказала негритянка, – но могу вспомнить, если как следует подумаю… Значит, вы говорите, неделю или дней десять назад?
– Да.
– Я подумаю.
– Хорошо, подумайте. А кто‑нибудь другой это может знать?
– Нет, никто. Роберт Эрл Фергюсон ни с кем не разговаривает. Он просто уходит после обеда и возвращается вечером. Иногда поздно, иногда не очень. Он никогда не шумит и не включает музыку на всю громкость. Он очень тихий. По‑моему, у него даже нет девушки. А зачем вы спрашиваете? С какой стати полиция заинтересовалась Робертом Эрлом Фергюсоном?
– Вы знаете, чем он занимался в последние несколько лет во Флориде?
– Мы знаем, что он сидел там в тюрьме, – вмешался консьерж.
– Почти все наши жильцы сидели в тюрьме, – перебила мужа миссис Вашингтон. – А те, кто еще не сидел, скоро сядут. Такая у нас жизнь.
– Как он платит за квартиру? – спросила женщина‑полицейский.
– Наличными. Первого числа каждого месяца. Долгов у него нет.
Андреа зафиксировала этот факт в блокноте.
– Но здесь квартплата невысокая – дом в плохом состоянии.
– Вы когда‑нибудь видели у него нож? Охотничий нож?
– Нет.
– А пистолет?
– Нет. Но я думаю, что у нас почти все прячут оружие.
– Может, вспомните что‑нибудь необычное о Роберте Эрле Фергюсоне?
– Он, кажется, где‑то учится. И все время сидит за книгами. В нашем районе это очень необычно.
Кивнув, Шеффер протянула супругам Вашингтон свою визитную карточку.
– Если что‑нибудь вспомните, позвоните мне. Звонок бесплатный. А вот по этому телефону до меня можно дозвониться в ближайшие два дня, – сказала женщина‑полицейский и написала на карточке номер телефона мотеля рядом с аэропортом.
Консьерж и его жена уставились в визитную карточку, а Андреа вышла в коридор.
– Что‑нибудь узнали? – спросил пожилой полицейский. – Я слышал ваш разговор. По‑моему, эта женщина соврала, когда сказала, что не помнит о том, что было неделю назад.
– По‑моему, тоже, – добавил его напарник.
– Значит, вам это тоже показалось?
– Это было трудно не заметить, но я не знаю, что из этого следует. Может, вообще ничего… Что теперь будем делать?
– Пойдем к Фергюсону, – ответила Андреа. – Пора с ним познакомиться.
Глава 18
Козел отпущения
Шеффер вздохнула, чтобы успокоиться, и постучала в дверь. В коридоре было темно. Окно в его дальнем конце было настолько грязным, что почти не пропускало дневной свет. Андреа гадала, что за человек предстанет сейчас перед ее глазами. Убийца? Или нет? Кто же он на самом деле такой? Какова его роль в треугольнике Салливан‑Кауэрт‑Фергюсон? Что это за студент, который периодически срывается с места и отбывает в неизвестном направлении на несколько дней? Шеффер постучала во второй раз, и наконец послышался голос:
– Кто там?
– Полиция! – Это слово прогремело в узеньком коридоре как выстрел.
Из‑за двери снова спросили:
– Что вам надо?
– У меня к вам несколько вопросов. Откройте дверь.
– Каких еще вопросов?
– Откройте дверь, – повторила Андреа, чувствуя, что ее и Роберта Эрла Фергюсона сейчас разделяет только тонкая коричневая дверь.
Переминавшиеся с ноги на ногу полицейские попятились и посторонились, чтобы не оказаться прямо перед открывшейся дверью. Шеффер снова постучала:
– Откройте! Полиция!
Она не представляла себе, что ей делать, если Фергюсон откажется открывать.
– Сейчас.
Шеффер не успела почувствовать облегчение. Ей показалось, что она уловила в голосе Фергюсона неуверенность и сомнение, как у ребенка, которого уличили в какой‑то проказе. Андреа надеялась на то, что, прежде чем заговорить с ней, Фергюсон на мгновение отвернется и у нее появится возможность быстро оглядеть его квартиру, хотя она и сама не знала, что рассчитывала там увидеть. Улики? Улики чего?
Послышался лязг отодвигаемого засова и снимаемой цепочки. Потом дверь чуть‑чуть приоткрылась, и женщина увидела Роберта Эрла Фергюсона. Он был в джинсах, кроссовках и темно‑красной футболке с длинными рукавами, которая висела на нем как на вешалке, потому что была на несколько размеров больше. Фергюсон был разгневан и смерил Шеффер таким злым пронзительным взглядом, что она чуть не попятилась.
– Что вам от меня нужно? – спросил он. – Я ничего не сделал.
– Мне нужно с вами поговорить.
– У вас есть жетон?
Детектив предъявила жетон.
– Вы из округа Монро во Флориде?
– Да, меня зовут Андреа Шеффер. Я работаю в отделе по расследованию убийств.
По лицу Фергюсона пробежала какая‑то неуловимая тень.
– Округ Монро южнее округа Майами‑Дейд, да? Он южнее Эверглейдса?
– Да.
– Что вам от меня нужно?
– Можно мне войти?
– Сначала скажите, что вам от меня нужно.
Фергюсон молча рассматривал женщину. Он был почти одного роста с ней и, судя по всему, весил практически столько же. Однако, когда имеешь дело с такими людьми, как Фергюсон, их рост и вес не играют большой роли.
– Вы приехали издалека. – Фергюсон бросил злобный взгляд на полицейских в форме, стоявших поодаль. – А это еще кто?
– Они из местной полиции.
– Значит, вы побоялись идти сюда без сопровождения? – прищурившись, спросил Фергюсон.
Полицейские шагнули вперед, но Фергюсон, скрестив руки на груди, по‑прежнему загораживал вход в квартиру.
– Нет, – поспешила ответить Андреа, но Фергюсон лишь презрительно усмехнулся.
– Я ничего не сделал, – повторил он как заезженная пластинка.
– Никто вас ни в чем не обвиняет.
– Так зачем же вы проделали такой путь из самой Флориды в это райское местечко? – усмехнулся Фергюсон, подумал и посторонился. – Ну ладно, заходите. Я отвечу на ваши вопросы. Скрывать мне нечего.
Последние слова он произнес нарочито громко, чтобы их услышали местные полицейские.
Андреа вошла в квартиру, и Фергюсон тут же снова встал в дверях:
– Вас я не приглашал. И пока у вас не будет ордера, вас я к себе не пущу.
Местные полицейские нахмурились. Они не привыкли к запретам со стороны простых обывателей.
– Пропусти‑ка нас! – приказал пожилой полицейский.
– Ни за что. У нее есть ко мне вопросы, поэтому она может войти и задать их.
Молодой полицейский поднял руку, чтобы толкнуть Фергюсона в грудь, но Шеффер поспешно сказала:
– Не надо, я сама. Подождите меня здесь.
Полицейские колебались.
– Так не положено, – заявил чернокожий полицейский. – Ты, кажется, пытаешься оказать сопротивление органам охраны правопорядка, ублюдок?
Фергюсон и бровью не повел.
Андреа замахала полицейским руками, стараясь их успокоить.
– Ладно, – сказал пожилой полицейский, отойдя от двери. – Мы подождем здесь. Имей в виду, мразь, я тебя запомнил!
– И я тебя запомнил, – усмехнулся Фергюсон и стал закрывать дверь, но молодой полицейский тут же схватил ее за ручку:
– Дверь будет открыта!
– Как прикажете, – сказал Фергюсон и повел женщину внутрь квартиры. – Не на того напали, – пробормотал он себе под нос, – видел я таких надзирателей в тюрьме. Они считают себя сильными, а сами и понятия не имеют о том, что такое сила…
– А что такое сила, мистер Фергюсон?
– Сильный только тот, кто может жить, точно зная день и час своей смерти. Сильный человек устоит даже тогда, когда его, совершенно здорового, государство заразило смертельной болезнью. Сильный человек не сломается, даже если знает, что каждая секунда приближает момент его казни… А вы, детектив, вы тоже считаете себя сильной?
– Я достаточно сильна, когда в этом есть необходимость, – ответила Андреа.
Фергюсон смерил ее недоверчивым презрительным взглядом:
– Садитесь. – Он уселся на край потертого дивана.
– Спасибо, – сказала Шеффер, но садиться не стала.
Медленно перемещаясь по комнате, она осматривала ее, не выпуская из поля зрения Фергюсона. В академии их учили всегда стоять на ногах перед сидящим подозреваемым. В присутствии стоящего полицейского сидящий человек нервничает: стоящий кажется ему сильнее.
Фергюсон не сводил глаз с Андреа.
– Вы что‑то ищете? – спросил он.
– Нет.
– Тогда скажите, что вам нужно.
Шеффер выглянула из окна и увидела красный сутенерский «кадиллак» и пустынную улицу.
– Довольно унылый вид, – проговорила она. – Почему люди живут в таких районах, если могут жить в другом месте?
Фергюсон промолчал, и детектив продолжила:
– На углу проститутки, в соседнем доме притон наркоманов. Кто тут еще живет? Воры? Бандиты? Убийцы? И вы!
– Совершенно верно.
– Так к какой же категории относитесь вы, мистер Фергюсон?
– Я студент.
– Тут живут другие студенты?
– Насколько я знаю, нет.
– Почему же вы живете в этом районе?
– Он мне подходит.
– Вы чувствуете себя здесь как дома?
– Я этого не говорил.
– Так почему же вы здесь живете?
– Здесь безопасно, – едва заметно улыбнулся Фергюсон. – Это самое безопасное место на свете.
– Ответ не принят.
– Человек живет прежде всего в своем внутреннем мире, – пожал плечами Фергюсон. – Внешний антураж – дело второстепенное. Впрочем, вам этого не понять. Для этого нужно посидеть в камере смертников. Это первое, чему там учат, там учат и другим полезным вещам… А теперь говорите, что вам от меня нужно!
Однако Андреа продолжала мерить шагами квартирку Фергюсона. Она заглянула в спальню с узкой односпальной кроватью. Кроме нее и обшарпанного коричневого деревянного комода, в комнате ничего не было. В гостиной был стенной шкаф с какой‑то одеждой. На кухне стояли маленький холодильник и плита, рядом с раковиной сохло несколько дешевых тарелок со сколотыми краями.
В углу гостиной на журнальном столике стояла портативная пишущая машинка, вокруг были разбросаны листы бумаги. Рядом со столиком находились самодельные стеллажи из шлакобетонных блоков и неструганых досок. Подойдя поближе, Андреа стала рассматривать книги и сразу же узнала некоторые из них – книгу по судебной медицине, написанную бывшим медэкспертом из Нью‑Йорка, официальное руководство по идентификации, выпущенное ФБР, и книгу о преступности и средствах массовой информации, написанную профессором Колумбийского университета. Все эти издания она штудировала во время учебы в полицейской академии. На полках были и другие книги по криминалистике. Обложки были потрепанными, Фергюсон явно приобретал подержанные книги. Сняв с полки одну из книг, Шеффер открыла ее и заметила на страницах пометки желтым фломастером:
– Это ваши пометки?
– Нет… Говорите, что вам нужно!
Поставив книгу на место, женщина стала рассматривать лежавшие рядом с пишущей машинкой бумаги. На одном листе было записано несколько адресов, в том числе адрес Мэтью Кауэрта. Кроме того, там были какие‑то адреса в Пачуле и адрес неизвестного ей адвоката из Тампы. Андреа показала Фергюсону листок и спросила:
– Кто эти люди?
– Это люди, которые поддержали меня, когда я боролся за свое освобождение. Я пишу им благодарственные письма.
Детектив обратила внимание на стопку газет, здесь была периодика из Нью‑Джерси, из Флориды, номера «Майами джорнел», «Тампа трибьюн», «Сент‑Питерсберг таймс» и другие. Ее взгляд упал на заголовок «Семья обещает вознаграждение за сведения о пропавшей дочери».
– Вас интересуют такие вещи? – Шеффер показала Фергюсону статью.
– Так же, как и вас. Скажите, детектив, разве не такие статьи вы ищете в первую очередь, когда к вам в руки попадает газета?
Андреа снова взглянула на газеты и заметила на каждой странице сообщения о том или ином преступлении. Заголовки гласили: «Полиция изучает улики, чтобы установить личность нападавшего», «По делу о похищении пока нет никаких улик».
– Откуда у вас эти газеты?
– Я время от время езжу во Флориду, – недовольно покосившись на Андреа, ответил Фергюсон. – Там я выступаю в церквях и в других общественных местах. Моя аудитория полностью состоит из чернокожих. Эти люди понимают, что в нашей стране ни в чем не повинного человека очень легко упрятать в камеру смертников. Эти люди знают, что полиция часто избивает чернокожих. Эти люди знают, что любой задрипанный детектив, неспособный раскрыть убийство, будет пытаться повесить его на ни в чем не повинного чернокожего. Между прочим, я изучаю криминалистику, – заявил Фергюсон. – Я слушаю курс под названием «Преступность и средства массовой информации». Его читает профессор Морин по средам с полшестого до полвосьмого вечера. Поэтому‑то я и покупаю такие газеты. Думаю, по итогам этого курса мне поставят очень хорошую оценку, – издевательским тоном добавил он. – Говорите же, зачем явились!
– Ладно. – Андреа поежилась под пристальным взглядом Фергюсона. – Когда вы в последний раз были на островах архипелага Флорида‑Кис? Когда вы в последний раз были в Исламораде, Марафоне и Ки‑Ларго? Когда вы в последний раз выступали там перед общественностью?
– Я вообще не бывал на этих островах, – спокойно ответил Фергюсон.
– Никогда?
– Никогда.
– А что бы вы сказали, если бы кто‑нибудь стал утверждать обратное? – с таким видом, словно это заявляли все вокруг, спросила Андреа, но Фергюсон и бровью не повел:
– Я бы сказал, что на меня клевещут.
– Вы бывали на улице под названием Тарпон‑драйв?
– Нет.
– Вы были в доме номер тринадцать по этой улице?
– Нет.
– Между прочим, ваш друг Кауэрт был там.
Фергюсон никак не отреагировал.
– Вы знаете, что обнаружил там Кауэрт?
– Нет.
– Два трупа.
– И поэтому вы здесь?
– Нет, – солгала Шеффер. – Я здесь потому, что кое‑чего не понимаю.
– Чего именно вы не понимаете, детектив? – ледяным тоном поинтересовался Фергюсон.
– Вас, Блэра Салливана и Мэтью Кауэрта.
– Ничем не могу вам помочь. – Он развел руками.
– Неужели? – проговорила Андреа. Фергюсон просто выводил ее из себя своим молчанием. – А может, все‑таки расскажете, чем вы занимались как раз перед тем, как вашего дружка Блэра Салливана посадили на электрический стул?
На лице у Фергюсона промелькнуло удивление, но он быстро ответил:
– Я был здесь, учился, ездил на занятия в университете. Расписание занятий висит на стене прямо у вас перед носом.
– А вы куда‑нибудь ездили за день‑другой до того, как его казнили?
– Нет. – Фергюсон указал на расписание.
Достав блокнот, Шеффер переписала названия предметов, время начала занятий, номера аудиторий и имена преподавателей. Значился в расписании и курс «Преступность и средства массовой информации» профессора Морина.
– А вы можете это доказать? – спросила детектив.
– А мне придется это доказывать?
– Возможно.
– В этом случае я, наверное, смогу это доказать… Кроме того, мы с Салливаном никогда не были друзьями. Наоборот, он ненавидел меня, а я ненавидел его.
– Неужели?
– Представьте себе!
– Что вам известно об убийстве матери и отчима Салливана?
– Вы расследуете это убийство?
– Отвечайте на вопрос!
– Ничего, – улыбнулся Фергюсон. – Впрочем, это не совсем так. Я читал об этом в газетах и видел по телевидению. Я знаю, что они были убиты накануне казни Салливана и что Салливан заявил мистеру Кауэрту, что он сам организовал их убийство. Это писали в газетах. Даже в «Нью‑Йорк таймс»! А больше мне ничего не известно! – Он заметно повеселел.
– Объясните мне, как Салливан мог организовать это убийство, – попросила женщина‑полицейский. – Вы же хорошо знаете эту тюрьму!
– Увы, слишком хорошо, – вздохнул Фергюсон и, злорадно усмехнувшись, продолжил: – Салливан мог организовать это убийство разными способами. На вашем месте я бы в первую очередь заинтересовался списками посетителей Салливана. Всех, кто приходит к узникам в камерах смертников, записывают – адвокатов, журналистов, друзей и родственников. Проверьте всех, кто бывал у Салливана с самого первого момента его появления в тюрьме. А его посещало немало народу! К нему приходили психоаналитики, кинопродюсеры и сотрудники ФБР. И наконец, там появился мистер Кауэрт! – сверкнув глазами, заявил Фергюсон. – А еще проверьте охранников. Вы хоть понимаете, что́ представляет собой человек, охраняющий убийц, сидящих в камерах смертников? Такой охранник – сам убийца, потому что именно он сажает нашего брата на электрический стул. Конечно, охранники попытаются убедить вас в том, что никакие они не убийцы и ничем не отличаются от других сотрудников тюрьмы, но это неправда. Да будет вам известно, в корпусах «Q», «R» и «S», где сидят смертники, охранниками работают только добровольцы. Они наслаждаются своей работой и только и ждут того момента, когда смогут прикончить одного из несчастных заключенных!.. А человеку, способному поджарить другого человека на электрическом стуле, пойти и перерезать кому‑нибудь горло – пара пустяков!