Чтобы осмотреть маленький дом и понять, чем жили его обитатели, Тэнни Брауну много времени не требовалось. Жизнь матери Блэра Салливана и его отчима была пуста. Они проводили время в молитвах и в ожидании смерти от старости, не подозревая, что смерть посетит их в ином обличье. У маленького шкафчика в спальне детектив заметил шеренгу туфель и тапок, выстроившихся на полу, как солдаты на плацу. Отец Тэнни так же аккуратно расставлял свою обувь: старость любит порядок. В корзинке в углу лежали клубки ниток, длинные блестящие спицы и неоконченное вязанье. «Что можно вязать там, где так жарко?! – удивился полицейский. – Ведь не свитеры же!» На секретере стояли две фаянсовые фигурки – поющие синенькие птички с разинутыми клювами.
«Вы видели его! – мысленно обратился к птичкам Браун. – Вы видели убийцу! Скажите, кто он, или закройте клювы, раз не умеете говорить!» Лейтенант прошел обратно на кухню, и Кауэрт, не сводивший глаз с пятен крови на полу, обернулся на звук шагов.
– Что‑нибудь поняли? – спросил у полицейского журналист.
– Да.
– Что? – оживился Кауэрт.
– Я понял, что хочу умереть в уединенном месте, где после моей смерти никто не будет разглядывать мои вещи. – Браун уставился на пол, где белело выведенное мелом слово «одежда», и спросил: – Что за одежда?
– Старуха сидела голой. Ее одежда была аккуратно сложена, так, словно перед смертью она намеревалась убрать ее в комод.
– Аккуратно сложена?! Помните то место, где мы нашли тело Джоанны Шрайвер?
– Помню.
Кауэрт представил себе прогалину на краю болота. Он вспомнил пятно крови там, где зарезали девочку. Вспомнил, как лучи солнца проникали сквозь густую листву и переплетенные лианы. Он вспомнил черную неподвижную болотную воду и корни, под которые запихали труп Джоанны Шрайвер. А сбоку на месте преступления была обнаружена аккуратно сложенная одежда Джоанны Шрайвер!
|
|
Журналист упомянул об этом в своей первой статье, оживив ее маленькой грустной деталью. Кроме того, это был намек на то, что убийца девочки был со странностями. От этого его фигура стала и правдоподобнее, и страшнее.
– Это кое о чем говорит! – воскликнул он.
– Мне тоже очень хотелось бы, чтобы это о чем‑нибудь говорило! – процедил сквозь зубы пришедший в ярость полицейский.
– Вы нашли там еще что‑нибудь, что может указать на?.. – начал Кауэрт, кивнув внутрь дома.
– Нет, ничего, – оборвал его Тэнни Браун. – Теперь я многое знаю об убитых, а об убийце свидетельствует только эта маленькая деталь. Хотя вы, конечно, предпочли бы счесть ее случайным совпадением, – добавил он, покосившись на журналиста.
Лейтенант перешагнул через пятна крови, не оглядываясь, вышел из дома на залитую солнцем улицу и двинулся к машине.
– Что вы можете сказать обо всем этом как профессионал? – поинтересовался Кауэрт.
– Видите ли, иногда на месте преступления живо ощущаешь все, что там произошло. Чувствуешь злость, ненависть, страх, боль. Их чувствуешь, как витающий в воздухе запах. А здесь я ничего не почувствовал. Вероятно, убийца тоже ничего не чувствовал. Он просто выполнял заказ, делал свою работу, как мы с вами или тот почтальон, вместе с которым вы обнаружили трупы. Кроме того, убийца знал свое дело. Он умел убивать. Он ничего не боялся и не отличался алчностью. Ему было важно только сделать свое дело. Согласны?
|
|
Кауэрт кивнул.
Усаживаясь за руль, лейтенант Браун обратился к журналисту.
– В этом доме нет ничего, что однозначно указывало бы на то, что это был Фергюсон. Однако убийца позаботился о том, чтобы аккуратно сложить одежду, и ловко обращался с ножом, а мы с вами хорошо знакомы с одним мастером им орудовать.
Покинув острова архипелага Флорида‑Кис и миновав оставшуюся часть округа Монро, Браун и Кауэрт оказались в округе Майами‑Дейд, где журналист сразу почувствовал себя как дома. Они проехали мимо огромных указателей, направлявших туристов в Долину акул и в национальный парк Эверглейдс, и двинулись в сторону Майами. На полпути детектив предложил где‑нибудь перекусить. При этом от гамбургеров лейтенант решительно отказался и не стал останавливаться до тех пор, пока они не доехали до городка Перрин, где Браун свернул с шоссе и поехал по каким‑то убогим улочкам с выщербленным асфальтом. Кауэрт разглядывал дома по обе стороны дороги – маленькие квадратные одноэтажные сооружения из шлакобетонных блоков, с узкими, как бойницы, щелями жалюзи на окнах и плоскими красными черепичными крышами, украшенными телевизионными антеннами устрашающих размеров. Так называемые лужайки перед домами представляли собой пятачки бурой земли, из которой торчали пучки сорняков. Автомобили здешних обитателей стояли на вечной стоянке – без колес, в окружении груд ржавых железяк. Кое‑где в пыли копошились ребятишки, все они были чернокожими.
– Вы когда‑нибудь бывали в этих местах, Кауэрт?
|
|
– Конечно.
– Наверняка вас посылали в качестве репортера на место преступления?
– Совершенно верно.
– Не сомневался: здешние дети не добиваются стипендий для учебы в колледже и здесь не попадаются образцовые родители.
– Ошибаетесь, мы здесь и таких встречали.
– Но, наверное, довольно редко.
– Да.
– А ведь во Флориде сотни таких мест, а может, тысячи, – подытожил Браун.
– Каких «таких»?
– Ну, где люди живут на грани нищеты. Трудно даже определить, к какой категории относится местное население. Наверное, это поселения чернокожих, которые так и не добились современного благосостояния, но и не оказались за чертой бедности и не были расселены. В семьях, живущих в этих домах, работают и муж и жена. Только оба зарабатывают копейки. Например, муж работает на городской свалке, а жена – посудомойкой. И тем не менее здесь они нашли свое воплощение американской мечты – у них есть дом, их дети ходят в местную школу. Они прекрасно себя здесь чувствуют, потому что не собираются хватать с неба звезд. Они просто хотят жить как живут и надеются, что со временем их жизнь станет хоть чуточку лучше. У них тут чернокожий мэр. Городской совет тоже состоит из чернокожих. Начальник полиции тоже наверняка такой же чернокожий, как и десять его подчиненных.
– Откуда вы знаете?
– Видите ли, время от времени меня отправляют в командировки. Я ведь считаюсь перспективным полицейским и занимаю должность начальника убойного отдела всего округа Эскамбиа. Наверное, полицейское начальство штата Флорида меня не очень хорошо знает, но все‑таки кое‑что они обо мне слышали. Поэтому иногда меня посылают в разные места, особенно в такие, как этот Перрин.
Они миновали еще несколько кварталов, и Кауэрт поймал себя на мысли о том, что земля здесь выглядит бесплодной. А ведь на юге Флориды все растет как на дрожжах. Достаточно не обработать какой‑нибудь кусок земли, как на следующий год он весь покрывается лианами, папоротниками и травами. В Перрине все было не так. Земля здесь напоминала сухую пыль, как, например, в Аризоне, или в Нью‑Мексико, или где‑нибудь еще на юго‑западе США. Перрин больше напоминал пустыню, а не болото…
Браун вырулил на широкий бульвар и наконец остановился напротив торгового центра. Справа находился огромный, как склад, продуктовый супермаркет, а слева – напоминавший пещеру магазин детских игрушек. Между ними разместилось несколько забегаловок и ресторан.
– Вот! – сказал полицейский. – Давайте поедим по‑человечески – терпеть не могу блюд, приготовленных по химическим формулам, составленным в штаб‑квартирах транснациональных корпораций.
– Вы здесь уже обедали?
– Нет, но я был в нескольких похожих ресторанах и теперь безошибочно их узнаю по внешнему виду. Ведь я все‑таки полицейский, – улыбнулся Тэнни Браун.
– А я как‑то бывал здесь, – заявил Кауэрт, указав на магазин игрушек. – На выходе из этого магазина похитили женщину с ребенком. Они просто выходили из дверей, а преступник взял их и сцапал. Потом он полдня возил их в своей машине. Иногда он останавливался и лапал женщину. Наконец патрульный полицейский, возвращавшийся домой после окончания смены, заметил что‑то неладное и остановил его машину. Так он спас жизнь женщине и ребенку. Похититель выхватил нож, и полицейский пристрелил его на месте. В магазине женщина покупала двухлетнему сыну игрушки на день рождения – красные и синие воздушные шарики, яркие колпачки с клоунами. Полицейский, спасший их, нашел пакет с шариками и колпачками в машине и отдал его женщине.
Кауэрт вспомнил, как судорожно женщина вцепилась в этот пакет, другой рукой обнимая ребенка, когда их сажали в машину «скорой помощи». Дело было в мае, стояла страшная жара, но женщине накинули на плечи одеяло – от таких ужасов кровь стынет в жилах.
– А почему патрульный остановил эту машину? – поинтересовался Браун.
– Он сказал, что водитель вел себя подозрительно. Полицейскому показалось, что он пытается от него скрыться.
– На какой полосе газеты была опубликована ваша статья?
– На первой, – порывшись в памяти, ответил журналист.
– Тогда я знаю, почему полицейский остановил эту машину, – заявил лейтенант. – Потому что водитель был чернокожим, а сидевшая рядом женщина – белой. Так ведь?
Это было правдой, но Кауэрт ответил вопросом на вопрос:
– А почему вы об этом спрашиваете?
– Не валяйте дурака, мистер репортер, ведь вы же знаток статистики. Вы же спрашивали меня, знакомы ли мне статистические данные ФБР о том, какой процент изнасилований совершают чернокожие по отношению к белым женщинам. Кстати, мне тоже известна эта статистика и я знаю, что такое преступление – редкость. Поэтому‑то ваша статья и попала на первую полосу газеты. Если бы этот чернокожий похитил чернокожую женщину, ваша статья оказалась бы на шестой полосе.
– Возможно. – У журналиста не было сил спорить.
– Не «возможно», а совершенно точно! – фыркнул Браун. – Неужели редактор послал бы в эту дыру такого журналиста, как вы, если бы не рассчитывал на статью для первой полосы? В противном случае он отправил бы вместо вас какого‑нибудь новичка… Знаете, почему здесь нелегко жить, Кауэрт? – спросил лейтенант, направившись к ресторану. – Потому что местные жители знают: чуть что – и они окажутся в гетто, и ужасно этого боятся. И дело не в том, что они живут далеко от центра Майами, а в том, что субсидий здесь гораздо меньше, социальные программы урезаны, а их школы гораздо хуже. Поэтому они отчаянно цепляются за то, что у них есть, как за соломинку. Они прекрасно знают, что такое гетто, и чувствуют, как оно тянет к ним свои липкие щупальца. Поэтому они встают ни свет ни заря, чтобы не опоздать на работу, получают мизерную зарплату, чтобы тут же ее потратить, но любят свои маленькие домики.
– А как с этим у вас, на севере Флориды, в Пачуле?
– Примерно так же. Только там боятся, что нас снова засосет «старый Юг» с его грязью, нищетой, невежеством и отхожими местами на дворе.
– А чего боится Фергюсон – гетто или отхожего места на дворе?
– Думаю, и того и другого. Однако он сумел вырваться из этого порочного круга.
– Так же, как и вы.
Тэнни остановился и медленно повернулся к журналисту:
– Да, так же, как и я, но на вашем месте я бы поостерегся сравнивать меня с Фергюсоном, мистер Кауэрт.
Полицейский и журналист вошли в ресторан. Обеденное время уже прошло, а ужин еще не начинался. Поэтому, кроме них двоих, в ресторане больше никого не было. Они уселись в кабинке у окна с видом на стоянку. Официантка выслушала Кауэрта и Брауна и передала заказ одинокому повару в заднем окошке. Через несколько секунд еда зашипела на плите и по ресторану распространился ее запах.
На десерт Тэнни Браун заказал лимонный пирог и чашку кофе. Съев кусок пирога, он тут же взялся за другой и воскликнул:
– Это настоящий домашний пирог, Кауэрт, попробуйте! Такого не сыскать даже у нас в Пачуле!
Журналист покачал головой.
– Что с вами, Кауэрт? Неужели вы питаетесь одними химическими салатиками? Наверное, вы такой худой и мрачный как раз потому, что существуете на этом кроличьем корме.
Кауэрт пожал плечами.
– А еще вы, наверное, запиваете эту дрянь дерьмовой водичкой, которую привозят в бутылочках из самой Франции!
Пока лейтенант разглагольствовал, журналист наблюдал за официанткой. Та направилась в другую кабинку у окна и отодрала прилепленный к стеклу клейкой лентой листок бумаги. Кауэрт пригляделся и увидел детскую фотографию. Официантка уже собиралась удалиться, но журналист под действием какой‑то интуиции подозвал ее.
– Тоже хотите пирога? – спросила женщина.
– Нет, спасибо, покажите‑ка мне лучше эту бумагу.
Официантка положила лист на стол, и он увидел фотографию улыбающейся чернокожей девочки с косичками. Под фотографией большими буквами было напечатано: «ПРОПАЛА ДЕВОЧКА». Еще ниже, чуть мельче, шло описание пропавшей: «Дона Перри, 12 лет. Рост – пять футов два дюйма, вес – 105 фунтов. Пропала днем 12.08.1990 г. Была одета в синие шорты, белую футболку и кроссовки. При ней был портфель. Видевших ее или знающих о ее местонахождении просят звонить по телефону 555‑1212 детективу Говарду». В самом низу, опять большими буквами, было напечатано: «ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ ГАРАНТИРУЕТСЯ».
– Что случилось? – спросил у официантки Кауэрт.
– Не знаю. – Та явно хотела дать понять, что в ресторане она должна подавать посетителям еду, а не рассуждать с ними о мало интересующих ее вещах. – Пропала какая‑то девочка.
– А почему вы сняли это объявление?
– Оно висит тут уже несколько месяцев, а девочку так и не нашли. Наверное, от этого объявления нет больше проку. Хозяин велел мне снять его еще вчера, но я позабыла.
– А полиция что‑нибудь узнала об этой девочке? – вмешался Тэнни Браун.
– Не знаю. Ничего не слышала. Будете еще что‑нибудь заказывать?
– Нет, спасибо, счет, пожалуйста. – Лейтенант аккуратно сложил листок бумаги и сказал официантке: – Я сам его выброшу.
Женщина удалилась, и полицейский пробормотал:
– Удивительное дело, Кауэрт, стоит только заняться одним преступлением, как другие начинают расти вокруг тебя как грибы. Когда имеешь дело со смертью, внезапно начинаешь понимать, что все вокруг только тем и занимаются, что друг друга убивают. Обычные люди этого не замечают.
Журналист кивнул.
– С пылу с жару! – Браун доел лимонный пирог. – Очень вкусный. – Он внезапно подался вперед и помахал перед носом журналиста сложенным вдвое объявлением. – Какое удивительное совпадение на десерт! Могу поспорить, вам грозит несварение желудка… Впрочем, это может быть простой случайностью. Ну пропала девочка, ну и что? Возможно, Фергюсон был в это время совершенно в другом месте. Однако эта девочка пропала рядом с шоссе, которое ведет на архипелаг Флорида‑Кис. Интересно, эту девочку тоже похитили сразу после уроков?
– Но до Тарпон‑драйв отсюда добрых пятьдесят миль! – возразил Кауэрт. – И ничто не указывает на связь исчезновения этой девочки с интересующими нас преступлениями.
– Тогда зачем вы попросили официантку показать вам это объявление? – Тэнни Браун сунул объявление в карман и встал из‑за столика.
На улице Кауэрт снова взглянул на магазин игрушек. Там, рядом с дверями, сидел человек в голубой рубашке, с резиновой дубинкой на поясе. Охранник! Удивительно, но сразу он его не заметил! Наверняка его посадили туда вскоре после того похищения, словно снаряд мог попасть еще раз в ту же воронку. Журналист вспомнил, что даже в тот день, когда магазин был весь окружен полицейскими машинами, взрослые и дети продолжали входить в него и выходить из него с большими полиэтиленовыми пакетами в руках, не обращая ни малейшего внимания на происходящее.
– Итак, – журналист обернулся к Брауну, – мы побывали на Тарпон‑драйв, но не нашли там ничего, кроме новых вопросов. Что будем делать теперь? Поедем к Фергюсону?
– Нет, – покачал головой детектив, – сначала съездим в Пачулу.
– Зачем?
– Чтобы узнать, сказал ли Салливан вам хоть несколько слов правды.
Вскоре стемнело, но жара не спадала. Майами словно окунулся в горячие черные чернила. Кауэрт высадил Тэнни Брауна возле гостиницы «Холидей‑Инн» в центре города. Гостиница находилась напротив здания уголовного суда округа Майами‑Дейд, на полпути между стадионом «Майами орандж боул» и районом Либерти‑сити. Эта часть города была своего рода нейтральной территорией, застроенной больницами, офисами и тюрьмами, и здесь можно было встретить разного рода подозрительных типов из городских трущоб.
В номере лейтенант сбросил пиджак, скинул туфли, плюхнулся на кровать и взялся за телефон.
– Южный отдел управления шерифа округа Дейд. Слушаю вас!
– Могу я поговорить с детективом Говардом?
В трубке что‑то щелкнуло, и через несколько мгновений раздался строгий мужской голос:
– Говорит детектив Говард. Слушаю вас.
– Это лейтенант Браун, округ Эскамбиа…
– Здравствуйте, лейтенант! Чем могу быть вам полезен? – Тон мужчины сразу стал более дружелюбным.
– Извините за беспокойство, но мне тут в голову пришла одна мысль. Это просто догадка, но все‑таки… Не могли бы вы рассказать мне о девочке по имени Дона Перри, которая пропала несколько месяцев назад?
– Она возвращалась домой из городского бассейна. Вот и все, что мы о ней знаем… А у вас есть какие‑то сведения? – заинтересовался детектив Говард.
– Честно говоря, никаких. Я просто увидел объявление о ее пропаже и вспомнил об одном деле, которое однажды расследовал. Поэтому‑то я и решил узнать побольше об этой Доне Перри.
– Как жаль! А я‑то уж понадеялся, что вы нам поможете!
– Помог бы, если бы знал как. Расскажите‑ка мне о ней поподробнее.
– Ну, рассказывать тут особенно нечего. Обычная девочка. Пошла после обеда на занятия по плаванию в городской бассейн. Были еще каникулы, и чтобы дети не болтались на улице, для них организовали занятия спортом. В последний раз подруги видели ее, когда она пошла домой.
– И никто ничего не видел и не слышал?
– Почти никто, кроме одной старушки. Видите ли, у них там в старых домах так гудят кондиционеры на окнах, что вообще ничего не слышно. А эта старушка экономила электричество и сидела на кухне под маленьким вентилятором. Вот она‑то вдруг и услышала, как кто‑то вскрикнул, а потом с места рванула машина. Пока старушка выбиралась на улицу, машина уже проехала два квартала. Женщина рассказала, что это была белая американская легковая машина. Номера и марку машины она на таком расстоянии, естественно, не разглядела. На улице возле дома она обнаружила портфель девочки с купальником. Надо отдать старушке должное, она сразу позвонила в полицию, но, пока полицейский патруль нашел ее дом и взял показания, а полиция объявила девочку в розыск, прошло немало времени. Вот и все. Представляете себе, сколько белых машин в округе Майами‑Дейд?! Но мы сделали все, что могли. Видите ли, транслировать объявление о ее пропаже согласился только один‑единственный телевизионный канал! На других, наверное, решили, что она недостаточно хорошенькая!
– Или им не понравился цвет ее кожи!
– Возможно. Я вообще не понимаю, по какому принципу эти придурки отбирают материал для своих новостей! После того как мы расклеили объявления, нам раз десять звонили. Сообщали, что видели эту девочку в разных местах, но ее нигде не оказалось. Мы как следует проверили ее семью. Ведь ее мог похитить кто‑нибудь из знакомых. Но с ними все в порядке. Отец работает клерком в автотранспортном управлении, а мать – в столовой начальной школы. У них еще трое детей. Дома никаких проблем. Что мы могли поделать?! У меня сотни других дел – драки, кражи со взломом, вооруженные ограбления. Некоторые наверняка удастся раскрыть. Вот ими‑то мы и занимаемся. Не можем же мы попусту терять время! Да что говорить! У вас наверняка все точно так же. Поэтому нам остается только ждать, когда будет найден труп этой девочки, чтобы передать дело в отдел по расследованию убийств. Но ведь его могут никогда не найти. Эверглейдс слишком близко, и быстро избавиться от трупа совсем не сложно. Обычно так убирают наркодилеров. Достаточно заехать в парк по какой‑нибудь заброшенной подъездной дороге и сбросить труп в болото, где его тут же сожрут черепахи и аллигаторы. Так можно избавиться от кого угодно, в том числе от любой девочки. Если затащить ее в машину так, чтобы этого никто не увидел, преступнику наверняка все сойдет с рук. Иногда я даже удивляюсь, почему девочки у нас пропадают так редко…
– Редко?
– Как ни странно, почти никогда. Больше никто не пропадал. В округах Монро и Броуард тоже не было таких случаев, я выяснял. Мы проверили по компьютеру всех местных сексуальных маньяков. К некоторым мы даже съездили лично, но все они были либо в отъезде, либо на работе в тот день, когда пропала Дона Перри. К этому времени со дня ее исчезновения прошло уже около надели.
– Ну и?..
– Ничего, совершенно ничего. Никаких улик. Пропала девочка, и все… Ну как? Я смог вам чем‑то помочь, лейтенант? Расскажите‑ка теперь вы о своем деле.
– Знаете ли, – прикидывая, что именно стоит рассказать детективу Говарду, проговорил Браун, – наше дело и похоже, и не похоже на ваше. У нас девочку похитили сразу после уроков возле школы. Мы подозревали одного человека, но не сумели доказать его вину.
– Обидно… А еще обидней то, что вы ничего не знаете про нашу девочку!
Поблагодарив детектива Говарда, Браун повесил трубку, встал с кровати, подошел к окну и выглянул в темноту. Окно выходило на широкий проспект, пересекавший Майами с востока на запад и переходивший в шоссе, идущее сквозь пригороды, мимо аэропорта, промышленных зон, торговых центров и близлежащих населенных пунктов прямо в болотистые дебри штата Флорида. Туда, где национальный парк Эверглейдс граничит с заповедником Биг‑Сайпрес. Там же неподалеку находятся заказники Локсахатчи и Коркскру‑Свомп, не говоря уже о лесах Витлакучи‑ривер, Оцеола и Апалачикола. Во Флориде дремучие леса и непроходимые болота на каждом шагу… Несколько минут наблюдая за тем, как огоньки автомобилей несутся по проспекту, словно следы трассирующих пуль, Браун старался отогнать тяжелые мысли, убеждая себя в том, что на этот раз речь идет просто об очередной девочке, сгинувшей в дебрях большого города. Наверняка все, кроме несчастных безутешных родителей, уже давно забыли о ней… Дона Перри. Джоанна Шрайвер. Еще какая‑нибудь девочка вчера, а другая завтра… Мысленно обозвав себя параноиком, Тэнни отвернулся от окна с его мириадами огней.
В библиотеке «Майами джорнел», кроме Кауэрта, почти никого не было. Молодая застенчивая библиотекарша, что‑то пробормотав себе под нос, усадила журналиста за компьютер, где тот сразу набрал «Дона Перри».
В центре экрана появились слова: «Ждите. Идет поиск», а чуть позже: «Найдено соответствий: 2».
Кауэрт открыл предоставленные компьютером материалы. Сначала он обнаружил четыре абзаца в разделе полицейских новостей, опубликованных в приложении к газете для жителей южной части округа Майами‑Дейд, где находился Перрин. Здесь под заголовком «Полиция сообщает о пропаже двенадцатилетней девочки» говорилось только о том, что Дона Перри не вернулась домой с занятий по плаванию в городском бассейне. Сама «Майами джорнел» никаких известий об этом исчезновении не публиковала. Вторая статья называлась «Исчезнувшая девочка пока не найдена». Она была чуть больше первой, содержала все опубликованные ранее немногочисленные подробности, и смысл ее сводился к тому, что значилось в ее заголовке.
Распечатав обе заметки, Кауэрт понял, что, в сущности, не узнал почти ничего нового.
Решив, что Тэнни Браун прав и он действительно сходит с ума, журналист встал и огляделся по сторонам. Перед мерцающими экранами компьютерных мониторов корпело несколько репортеров. Кауэрт умудрился проскочить в библиотеку так, что дежурные сотрудники отдела городских новостей его не заметили и ему не пришлось объяснять, зачем он явился в редакцию газеты так поздно. Кауэрт снова взглянул на листки с двумя распечатанными статьями. Дона Перри, 12 лет. Одним августовским днем пошла на занятия по плаванию в городской бассейн. Домой так и не вернулась.
Решив, что этой девочки наверняка уже несколько месяцев нет в живых, Кауэрт направился было к выходу из библиотеки, но вдруг замер как вкопанный. Ему в голову пришла новая, почти безумная мысль. Вернувшись к компьютеру, он напечатал: «Роберт Эрл Фергюсон».
Поморгав, компьютер сообщил: «Найдено соответствий: 24». Кауэрт раскрыл список статей. Под названием каждой статьи стояли дата публикации и ее приблизительный объем. Почти все были ему знакомы: здесь была его самая первая статья и все остальные, которые он писал потом на эту же тему, материалы, написанные после того, как Фергюсона выпустили из тюрьмы, и статьи, написанные после казни Блэра Салливана. Еще раз пробежав глазами заголовки, Кауэрт обнаружил заметку от августа прошлого года. Взглянув на дату, журналист понял, что в то время он как раз был с дочерью в «Диснейуорлде». С момента освобождения Фергюсона из тюрьмы прошел месяц, но его дело еще не было закрыто. Заметка была опубликована за четыре дня до пропажи Доны Перри и находилась в той части раздела, посвященного религии, где перечислялись богослужения и проповеди во всех церквях округа Майами‑Дейд. Среди всего прочего значилось: «Выступление бывшего заключенного». Автор написал: «Роберт Эрл Фергюсон, недавно освобожденный из камеры смертников в тюрьме штата Флорида, где он находился из‑за несправедливого приговора суда по обвинению в убийстве, якобы совершенном им в округе Эскамбиа, выступит в 11 часов утра в баптистской церкви Новой Надежды и расскажет о том, что ему пришлось пережить, и о том, как его вера в Бога помогла ему восстановить попранную справедливость».
Баптистская церковь Новой Надежды находилась в городке Перрин.
Глава 16
Молодой детектив
Рассвет застал Андреа Шеффер за письменным столом.
Она пыталась заснуть, но сначала сон не шел, а потом ее стали мучить кошмары – лужи крови и трупы с перерезанным горлом. Она проснулась в холодном поту, встала, оделась и поехала в отдел по расследованию убийств при управлении шерифа округа Монро, в Ки‑Ларго. Из окна кабинета на втором этаже Андреа видела розовеющий горизонт и представляла себе, как тает тьма и светлеет небо над беспокойными волнами Гольфстрима.
На мгновение ей захотелось снова оказаться на рыболовецком катере отчима, готовить в полумраке крючки, привязывать стальные поводки и, расставив пошире ноги на качающейся палубе, вязать узлы на леске еще мокрыми от наживки руками. Новый день сулил знатную рыбалку. На горизонте соберутся грозовые облака, а над водой поднимутся тонкие смерчи, черные и страшные на вид на фоне светлого неба. Перед грозой у рыбы начнется жор и она будет кидаться на наживку. Будет клевать королевская макрель и, конечно же, марлин. Приманка должна шуметь и шлепать по темным волнам Гольфстрима, неодолимо привлекая крупную рыбу.
В рыбалке Шеффер больше всего нравилась не отчаянная борьба с уже попавшейся на крючок рыбой, а охота за ней. Женщина смотрела в окно, а в голове непрерывно крутилась информация о том, что́ она уже знала, и предположения, что́ ей предстояло узнать. Когда утро окончательно вступило в свои права, она оторвала взгляд от окна и снова взялась за бумаги, которыми был завален ее письменный стол.
Первым Андреа просмотрела черновик рапорта, написанный ею после опроса лиц, живших в соседних домах на Тарпон‑драйв. Никто из них не видел и не слышал ничего особенного. Затем детектив взялась за результаты медицинского обследования трупов. Причина смерти обоих стариков была одинакова – обильная потеря крови из перерезанной правой сонной артерии.
«Значит, убийца был левшой! – осенило Андреа. – Он перерезал им горло, стоя у них за спиной».
Кожа по краям ран была мало повреждена.
«Он зарезал их опасной бритвой или острым охотничьим ножом из углеродистой стали».
На трупах не обнаружено следов повреждений, полученных ими после смерти.
«Он просто убил их и ушел».
Травмы, нанесенные жертвам при жизни, ограничивались кровоподтеками на руках.
«Еще бы, убийца зверски скрутил им руки веревкой!»
Вместо кляпа была использована клейкая лента. У отчима Салливана обнаружили кровоподтек на лбу, у него была разбита губа и сломаны два ребра. Костяшки пальцев у него на правой руке были ободраны, и на них остались следы краски, а ножка стула, к которому он был привязан, явно елозила по линолеуму пола на кухне.
«Этот человек хотя бы пытался сопротивляться, – подумала Андреа. – Наверняка его убили последним и он пробовал освободиться, ободрав при этом пальцы о стул, но потом убийца ударил его по ребрам и по голове и зарезал его».
Мать Салливана не изнасиловали, хотя она и сидела голой.
«Ее раздели, чтобы унизить!.. Интересно, кто так аккуратно сложил в углу кухни ее одежду? Она сама или убийца?»
Под ногтями у убитых ничего не нашли. В морге также не обнаружили никаких отпечатков пальцев на трупах.
«Ничего не понятно!» – подумала Шеффер, в сердцах отодвинув бумаги.
Она снова принялась за описание места преступления. Ее, как обычно, поразил бесстрастный деловой тон этой бумаги: длина, ширина, вес, фотографии… Стариков связали самой обычной нейлоновой бельевой веревкой толщиной в четверть дюйма. Такие веревки продаются во всех магазинах хозяйственных товаров и в супермаркетах. От найденного возле задней двери дома мотка веревки длиной в двенадцать футов отрезали два куска – длиной сорок один дюйм и тридцать девять с половиной дюймов. Убийца сделал на веревках скользящий узел, несколько раз туго обмотал веревки вокруг запястий своих жертв, а потом завязал веревки обычным прямым узлом.