Глазея на витрины, Джулия шла по Лонг‑Эйкр. Был солнечный январский день, суббота; Джулия проснулась с острым желанием выйти на люди, прошвырнуться по магазинам, купить подарок Тео или что‑нибудь симпатичное для себя, чтобы прилично выглядеть, когда поедет к нему на выходные. Но в тот день Джулия надела неглаженые джинсы и толстовку, а сверху накинула пальто Элспет. Она чувствовала себя слишком тощей, словно ее тело не могло заполнить одежду. Джулия, как космонавт, переставляла ноги в дутых сапогах‑луноходах. Она завернула в небольшой магазинчик «Нилс‑ярд», изобилующий всякими розовыми вещицами: высокими кроссовками, боа из перьев, виниловыми мини‑юбками. «Мышка бы точно потеряла тут голову», – подумала она. Джулия представила себя и Валентину в пушистых свитерах из ангоры и неоновых зеленых чулках в сеточку. В примерочной она приложила к себе свитер, но отражение получилось непривлекательным; девчонка, выглядывающая из зеркала, смахивала на Валентину, больную гриппом. Джулия отвернулась и повесила свитер обратно, даже не примеряя.
Выйдя на улицу, она остановилась, подумывая о кафе «Прэт», оставшемся позади, и стала вспоминать, с какой стороны пришла. Мимо нее проскочила девушка. От нее повеяло таким запахом – смесью лавандового мыла, пота и детской присыпки, – что Джулия невольно обратила на нее внимание. Девушка шагала быстро, уворачиваясь от туристов. Она двигалась уверенно, не задумываясь, обходя бомжей, торгующих газетами, и уличных музыкантов. По ее плечам рассыпались упругие темно‑каштановые локоны, подпрыгивавшие в такт походке. На ней было алое платье и маленькая меховая накидка. Джулия увязалась за ней.
Чем дольше она шла следом за незнакомкой, тем сильнее волновалась. «Шерлок Холмс говорит, что спину нельзя замаскировать. Или это Питер Уимзи?[123]Неважно – со спины эта девушка выглядит точь‑в‑точь как Мышь. Хотя походка – не ее». Валентина никогда бы не стала так решительно пробиваться сквозь толпу. Девушка нырнула в картографический магазин «Стэнфордз», Джулия за ней.
– Скажите, у вас есть карта Восточного Сассекса? – У девушки был глубокий грудной голос, как у выпускницы Оксфорда или Кембриджа.
– Дорожная карта или подробная карта местности? – уточнил продавец.
– Наверное, подробная.
Джулия топталась возле прилавка с книгами об Австралии, в то время как продавец повел девушку вниз. Через несколько минут девушка вернулась, неся фирменный пакет, и Джулия смогла посмотреть ей в лицо.
Она была как Валентина – и в то же время не она. Сходство поражало точностью – и отсутствовало напрочь: у девушки были черты Валентины, но выражение лица оказалось чужим. Она была густо накрашена – темная помада, подводка. Глаза у нее были карие, лицо выражало уверенность, совершенно не присущую Валентине. Джулия сверлила ее взглядом.
Девушка устремилась к дверям; она уже была готова выйти наружу, но Джулия не могла этого допустить.
– Извините меня, – сказала Джулия.
Девушка остановилась и обернулась, догадавшись, что обращаются именно к ней. Джулия увидела, что незнакомка беременна. Их глаза встретились: была ли девушка удивлена? Боялась? Или просто испугалась, что кто‑то незнакомый схватил ее за руку?
– Простите? – произнесла девушка.
Джулия так пристально вглядывалась, что чувствовала, будто поедает это лицо. Ей хотелось стереть макияж, сорвать с нее одежду, чтобы проверить, на месте ли все знакомые родинки и следы от прививок.
– Вы делаете мне больно! – вскричала девушка.
Голос был незнакомый. Все, кто находился в магазине, притихли. Джулия услышала тяжелые шаги за спиной. Она отпустила руку девушки. Та поспешно открыла дверь, выскочила на улицу и заторопилась прочь. Джулия последовала за ней, но увидела, как девушка растворилась в толпе.
Элспет почти перешла на бег. Она тяжело дышала и уговаривала себя идти помедленнее. На ходу она ни разу не обернулась. Ей на глаза попалось кафе «Старбакс»; она зашла и села за столик. Когда сердце перестало трепыхаться, как бешеное, она пошла в туалет, плеснула в лицо водой и подправила макияж. Потом внимательно изучила свое отражение. Проверку оно не прошло. Ее внешность изменилась, но, по‑видимому, мало – несмотря на все ухищрения, Джулия заподозрила в ней свою сестру‑близняшку. Узнала ли ее Джулия? Если да, то почему перестала преследовать; откуда эта неуверенность? Элспет представила себе лицо Джулии: такое худое, такое изможденное. Она облокотилась на раковину и склонила голову. Подбородок упирался в грудь, а между рук возвышался живот, словно красный воздушный шар. Заплакав, Элспет уже не могла остановиться. Ее маленькая меховая накидка стала мокрой от слез.
Когда она наконец вышла из туалета, за дверью уже собралась очередь из трех женщин, каждая из которых проводила Элспет неодобрительным взглядом. Элспет решила отложить все дела. Она нырнула в метро и через двадцать минут вышла на станции «Кингз‑Кросс Сент‑Панкрас». Пока она стояла на пороге крохотной квартирки, роясь в поисках ключей, Роберт успел открыть ей дверь.
– Где ты была? – спросил он. – Я уже начал волноваться.
– Нам придется уехать из Лондона, Роберт. Я встретила Джулию.
– Она тебя видела?
Элспет все ему рассказала.
– Не думаю, что она уверена на все сто. Но она чуть с ума не сошла и меня напугала. Да, надо срочно уносить ноги.
Они прошли в запущенную кухню. Элспет села за стол, подперев голову руками, а Роберт начал расхаживать туда‑сюда. Кухня была такой тесной, что он мог сделать лишь несколько шагов в каждую сторону. Это хождение раздражало Элспет. И возвращало ее к мыслям о Джулии.
– Будь добр, перестань.
Роберт сел.
– Куда нам ехать?
– Америка. Австралия. Париж.
– У тебя даже нет заграничного паспорта. Мы не сможем улететь в другую страну.
– Тогда в Восточный Сассекс.
– Почему вдруг? – спросил Роберт.
– Там хорошо. Мы могли бы жить в Льюисе, а по воскресеньям гулять в дюнах. Почему бы и нет?
– Мы там никого не знаем.
– Вот именно.
Роберт вскочил и стал опять расхаживать из угла в угол, забыв, как Элспет только что его одернула.
– Может, нам стоит открыться. Тогда мы сможем жить у меня в квартире, и со временем все наладится.
Элспет посмотрела на него без всякого выражения. «Ты спятил». Через мгновение Роберт одумался:
– Нет, лучше не рисковать.
– Поселимся где‑нибудь в маленьком домике. Ты закончишь свою работу.
– Это, каким же, черт возьми, образом я закончу диссертацию, если не смогу посещать кладбище? – Он сорвался на крик.
– А что тебе мешает посещать кладбище? – тихо спросила Элспет. Она почувствовала, как толкается ребенок.
– Джессика тебя видела, – ответил он. – Что я ей скажу?
Элспет нахмурилась:
– Скажешь ей ровно столько, сколько сочтешь нужным. Пусть она сама рассудит. Даже врать не придется – просто опусти некоторые детали.
Роберт смотрел сверху вниз на ее воздетое к нему лицо, взятое напрокат. «Так вот как ты добиваешься своего. Кто бы мог подумать».
– И давно ты собираешься переехать в Сассекс? – спросил он.
– О, с самого детства. Родители возили нас на фестиваль в Глайндборн,[124]и мы сходили с поезда в Льюисе вместе с разодетой публикой. Всегда хотела купить домик в деревне, именно там. На самом деле я бы хотела жить прямо в оперном театре,[125]но вряд ли такое возможно.
– Ну, не знаю, – досадливо бросил Роберт. – Я бы сказал, если ты смогла восстать из мертвых, то и жить могла бы, где пожелаешь.
– Но в твоей квартире мы жить не сможем, – возразила Элспет.
– Не сможем.
– В таком случае, – продолжала Элспет, – почему бы нам не съездить в Восточный Сассекс – просто осмотреться? Пригласив с собой агента по недвижимости?
– Ладно, – согласился Роберт. Схватив со стола ключи, он взял куртку.
– Ты куда?
– На улицу. – Надевая куртку, он повернулся к Элспет; ее лицо выражало такое смирение, какого он прежде у нее не замечал. – В библиотеку, – смягчился он. – У меня заказано несколько книг.
– Увидимся позже? – спросила она, словно не была в этом уверена.
– Ага.
Роберт шел по залитой солнцем Юстон‑роуд и твердил себе: «Надо поговорить с Джессикой». У входа в библиотеку он подумал: «Не могу представить, что уеду из Лондона». Заперев вещи в шкафчик камеры хранения, Роберт поднялся в читальный зал. «Что я там буду делать?» Он сидел и ждал, пока разгорится лампа у него на столе; решение пришло само собой, и он громко рассмеялся его очевидности.
Роберт и Джессика закрылись в конторе. Рабочий день кончился; все работники кладбища ушли домой. Он рассказал ей все без утайки. Не выгораживая себя, постарался очертить все факты и причины. Джессика терпеливо слушала. Она сидела в сумерках, сцепив пальцы домиком, подавшись вперед и ловя каждое слово. Наконец он умолк. Джессика потянулась к цепочке настольной лампы и зажгла свет, создав аккуратное желтое пятно, не коснувшееся ни одного из них. Он ждал, что она скажет.
– Бедный Роберт, – произнесла она. – Все так прискорбно. Хотя, насколько можно судить, ты получил то, чего желал.
– Это и есть самая жестокая кара, – ответил Роберт. – Будь у меня такая возможность, я все бы вернул назад.
– Правильно, – согласилась она. – Но такой возможности у тебя нет.
– В том‑то и дело. – Он вздохнул. – Ладно, пойду. Мы завтра уезжаем. Надо еще собраться.
Они встали. Джессика спросила:
– Вы вернетесь?
– Надеюсь.
Он включил верхний свет и медленно пошел за ней вниз по лестнице. Когда они уже стояли у ворот кладбища, она сказала:
– До свидания, Роберт.
Он расцеловал ее в обе щеки, выскользнул в приоткрытые ворота и зашагал в темноту. «Полюбуйтесь на него», – думала Джессика. Она смотрела ему вслед, пока он не скрылся из виду. Заперев ворота, она еще постояла в неосвещенном дворе, слушая ветер и поражаясь человеческому безрассудству.
КОНЕЦ
Был первый день весны. Валентина сидела на диванчике у окна, выходившего на Хайгейтское кладбище. Косые лучи утреннего солнца заливали старый голубой ковер, проходя прямо сквозь нее. Птицы кружили над верхушками деревьев, усеянных набухшими почками; Валентина слышала шорох автомобильных колес на парковке у церкви Святого Михаила. Внешний мир сегодня был светлым, чистым и шумным. Валентина грелась на солнышке. Котенок вспрыгнул ей на колени; она гладила белую шерстку и наблюдала за голубями, вьющими гнездо на крыше мавзолея Юлиуса Бира.
Джулия спала, разметавшись на кровати, словно пыталась захватить как можно больше места. У нее приоткрылся рот. Валентина встала, держа на руках Котенка, и подошла к кровати. Остановилась и стала смотреть на Джулию. Потом сунула палец ей в рот. Та не шелохнулась. Валентина вернулась к окну и села на прежнее место.
Через час Джулия проснулась. Валентины уже не было; приняв душ, Джулия оделась и в одиночестве выпила кофе. Ее беспокоила тишина в доме. Роберт съехал; квартира наверху никак не продавалась (возможно, потому, что все еще была битком набита коробками). «Собаку, что ли, завести? А как в Лондоне заводят собак?» У англичан пунктик насчет животных; может, здесь нельзя просто явиться в приют для бездомных собак и выбрать, какую захочешь. Может, требуется какое‑то разрешение? Она представила, какие лица будут у людей, пристраивающих собак в хорошие руки, когда они увидят, что она живет как сирота в этом огромном и пустом доме под названием «Вотреверс». «Не проще ли уподобиться старым девам‑кошатницам. Пусть гуляют сами по себе. Запущу их в квартиру Мартина, там у них будет парк аттракционов, „Диснейленд“. Они с ума сойдут от радости».
Джулия сидела в столовой за кружкой кофе. Обеденный стол скрывали завалы бумаг и ручек; листы были исписаны почерком Валентины. Сотрудники приюта, чего доброго, решат, что она не в себе. Джулия принялась собирать листы. Отнесла их на кухню и выбросила в мусор. Когда она вернулась в столовую, Валентина с Котенком на плече стояла у французского окна. Джулия вздохнула.
– Терпеть не могу беспорядка, – сказала она. – Жуткий вид.
Валентина проигнорировала это замечание и показала, будто пишет на ладони, – таким жестом обычно просят официанта принести счет.
– Ясно, – отозвалась Джулия. – Хорошо.
Она отхлебнула остывший кофе – пусть Мышь не думает, что перед ней тут будут ходить по струнке. Валентина терпеливо стояла около ее стула, Джулия опять села за стол, придвинула к себе чистый лист, взяла ручку и занесла ее над бумагой.
– Давай, – скомандовала она.
Валентина склонилась над столом, Котенок спрыгнул с ее плеча и встал на бумагу. Валентина согнала его и накрыла руку Джулии своей ладонью.
Я ПРИДУМАЛА
– Придумала что?
КАК ВЫЙТИ
– О. – Джулия не стала спорить, – Ну, хорошо. Как?
ВОЙТИ В ТЕЛО. ОТКРОЙ РОТ ИДИ НА УЛИЦУ
– Выйти на улицу и открыть рот?
Валентина покачала головой:
ОТКРОЙ РОТ ЗАКРОЙ РОТ ПОТОМ ИДИ
Джулия открыла рот, будто в кресле у стоматолога, потом закрыла его, сжав губы, и указала на окно.
– Так, что ли?
Валентина кивнула.
– Прямо сейчас?
Валентина кивнула опять.
– Дай хотя бы туфли надеть.
Валентина взяла Котенка Смерти и встала у входной двери, ожидая Джулию. В зеркалах ей померещилось собственное отражение, но уверенности не было.
Джулия вышла в прихожую, одетая в любимый жакет Элспет – из нежно‑голубого кашемира, с перламутровыми пуговицами. Валентина посмотрела на нее долгам взглядом, а затем наклонилась и поцеловала Джулию в губы. Для Джулии это было как призрак прежних поцелуев Мышки. Она улыбнулась; на глаза навернулись слезы.
– Готова? – спросила Джулия, и Валентина кивнула.
Джулия широко разинула рот и закрыла глаза. Она почувствовала, что рот наполнился чем‑то вроде густого тумана; она открыла глаза и постаралась не поперхнуться. «Как я буду дышать?» Вещество у нее во рту стало твердеть. Оно опускалось в горло; Джулия закашлялась и начала задыхаться. Казалось, в рот набился мех или волосяной ком. Она закрыла рот и постаралась восстановить дыхание; тут она почувствовала, что сгусток делается все меньше и тяжелей, освобождая пространство у нее во рту, умещаясь между языком и нёбом. У него был металлический привкус; он слегка подергивался, как егозливый ребенок, вынужденный сидеть на месте. Джулия осмотрелась. Валентина с кошечкой исчезли.
«Ну, вперед, подружки». Джулия вышла на лестницу. Валентина и кошечка съежились у нее во рту. Джулия сбежала по ступенькам и вышла из «Вотреверса»; непонятный сгусток все еще подрагивал у нее на языке. Обогнув дом, она побежала к зеленой двери в стене и немного повозилась с ключом. Наконец, отперев дверь, она ступила на кладбище и открыла рот.
Оттуда вылетела Валентина. Она ненадолго зависла в воздухе, разворачиваясь в утреннем ветерке, словно радужная струя из садового шланга. Котенок Смерти перемещался вместе с ней, а потом, на глазах у Джулии, они разъединились и исчезли.
Валентина и сама чувствовала, как ветерок ее расправляет и уносит все дальше от Котенка. Поначалу она ничего не видела и не слышала, но потом к ней вернулись и зрение, и слух. Джулия стояла, прижав руки к груди, и с печальной улыбкой смотрела на Валентину снизу вверх.
– Прощай, Валентина, – выговорила Джулия. По ее щекам бежали слезы. – Прощай, Котенок.
Прощай, прощай, Джулия. Котенок вывернулся из рук Валентины, спрыгнул на крышу Катакомб и побежал в глубь кладбища. Развернувшись, Валентина последовала за ним.
Ее чувства были распахнуты настежь, точно окна и двери. Все говорило и пело для нее одной – трава, деревья, камни, насекомые, кролики, лисы; все замирало, когда мимо пролетал призрак; все приветствовало ее радостными возгласами, словно она побывала далеко от дома, а теперь совершала триумфальный полет. Она проплывала сквозь надгробные камни и заросли, наслаждаясь их плотностью и прохладой. Котенка она догнала под Ливанским кедром. Вместе они поплыли над Египетской аллеей, заклубились над центральным проходом. Если там и были другие призраки, Валентина их не увидела; ее приветствовала сама природа, а не ангелы на могилах – те были просто камнями. Валентина проникала взглядом сквозь предметы, заглядывала внутрь. Она видела склепы, заполненные гробами; видела в гробах тела, неловко скрюченные, с молитвенно сложенными руками, – тела, давно превратившиеся в прах и тлен. Валентину охватило похожее на голод нутряное, исступленное желание отыскать собственное тело. Теперь они летели быстрее; мимо проносились неразличимые пятна зелени и камней; и вот наконец показался небольшой каменный домик с надписью «Ноблин»; маленькая железная дверь не представляла для Валентины никакой преграды; внутри была тишина, здесь находились гроб Элспет и ее тело, гробы и тела родителей Элспет, ее дедов и бабушек. Она увидела свой гроб и, еще даже не коснувшись его, поняла, что он пуст. Так значит, это правда. У нее на глазах Котенок Смерти нетерпеливо терся мордочкой о белый угол. Валентина приложила руки к лакированной поверхности гроба Элспет, точь‑в‑точь как сделал когда‑то Роберт. Что же дальше? Забрав Котенка, она выбралась наружу. В сомнении остановилась на дорожке.
Мимо шла маленькая девочка. Она что‑то напевала себе под нос и размахивала в такт походке своей шляпкой, держа ее за ленточки. На ней было лавандовое платье, по моде конца девятнадцатого века.
– Здравствуйте, – вежливо поздоровалась она с Валентиной. – Вы идете?
– Куда? – не поняла Валентина.
– Там созывают ворон, – ответила девочка. – Собираемся полетать.
– А зачем нужны вороны? – удивилась Валентина. – Неужели вы не можете летать сами?
– Это совсем другое дело. Разве вы не знаете?
– Я новенькая, – объяснила Валентина.
– А‑а. – Девочка пошла дальше, Валентина за ней. – Скажите, пожалуйста, вы американка? Откуда у вас такая кошечка? Тут ни у кого нет кошек, а при жизни у меня была кошечка Мейзи, но ее тут нет…
Валентина последовала за ней до диссентерского некрополя, где уже собралось множество призраков: они держались небольшими группами и мирно болтали. Здесь недавно произвели вырубку: участок был открыт небу, и только пни торчали между могилами. Призраки, взглянув на Валентину, отворачивались. Она подумала: может быть, нужно представиться? Девочка куда‑то ушла. Теперь она возвращалась, ведя за собой грузного мужчину, одетого как для охоты на лис.
– Это мой папа, – представила его девочка.
– Весьма польщен, – обратился он к Валентине, – Не изволите ли к нам присоединиться?
Валентина колебалась; она боялась высоты. А почему бы и нет, подумала она. Я ведь уже мертвая. Мне теперь все нипочем. Могу делать что захочу.
– Да, – ответила она. – Я с удовольствием.
– К вашим услугам, – откликнулся мужчина.
Он поднял руку; жирная ворона спикировала прямо к ним и стала, каркая, расхаживать с важным видом. Валентина подумала: Прямо как такси поймать. Вскоре над ними кружили сотни ворон. Все призраки ужались до таких размеров, чтобы без труда запрыгнуть на ворону. Валентина поступила так же. Крепко сжав ворону коленями, она бесплотной правой рукой обняла ее за шею, а в левой удерживала Котенка.
Огромная стая ворон в один миг поднялась в воздух над Хайгейтским кладбищем, унося с собой призраков; их темные одежды и развевающиеся саваны хлопали на ветру не хуже крыльев. Они пронеслись над парком Уотерлоу, покружили над Хэмпстед‑хит, но не стали задерживаться, чтобы поскорее достичь Темзы и лететь по ее течению на восток, мимо зданий парламента и Вестминстерского моста, мимо набережной Виктории, Лондонского моста, Тауэра, и дальше, и дальше. Валентина крепко держалась за свою ворону. Котенок мурлыкал у нее под ухом. Я так счастлива, с удивлением подумала она. Солнечный свет беспрепятственно проходил сквозь призраков, и только тени ворон омрачали речную гладь.
Потеряв из виду Валентину, Джулия еще немного постояла у стены, слушая птичий щебет. Потом она захлопнула зеленую дверь. Вернувшись в квартиру, сделала себе очередную чашку кофе. Она села на диванчик у окна и стала смотреть, как раскачиваются на ветру кладбищенские деревья, а среди зелени мелькают белые камни надгробий. Она слушала тишину дома, гул холодильника и щелчки, сопровождавшие смену цифр на старых радиочасах. «Точно: заведу собаку», – подумала Джулия. Она провела день за уборкой, а после ужина потрепалась по телефону с Тео. Довольная и одинокая, она улеглась в постель, и в эту ночь ей ничего не снилось.
Бывают же такие яркие дни: поля вокруг дома были изумрудно‑зелеными, а небо Сассекса сверкало синевой, да так, что слепило глаза. Ближе к вечеру Элспет отправилась с ребенком на прогулку. У ребенка были колики, и, когда уже ничего не помогало, прогулки иногда его успокаивали. Аккуратно спеленатый, он мирно сопел, прижатый к ее груди. Элспет прошлась по длинной подъездной дороге, ведущей к их тесному домику. Уже стемнело, но луна была почти полной, так что она могла видеть свою тень, скользящую перед ней по гравию. Со всех сторон ее окружало жужжанье летних насекомых – приглушенный хор, накрывший поля звуковым покровом.
Не одну неделю она пристально наблюдала за Робертом. После переезда на них обрушилась долгая череда неудач. Роберт не мог привыкнуть к простору и тишине; он скучал по кладбищу и под любым надуманным предлогом отправлялся на поезде в Лондон. С Элспет он почти не разговаривал; можно было подумать, он свил вокруг себя невидимый кокон своего собственного Лондона, где и обитал без нее. Необъятная рукопись так и лежала нетронутой у него на столе. Потом родился ребенок, и Элспет погрузилась в пучину повседневности: сон стал труднодостижимой роскошью, а кормление грудью оказалось сложнее, чем ей помнилось. Ребенок плакал, она обливалась слезами, в конце концов Роберт вроде как проснулся и заметил ее присутствие. Казалось, его удивило появление ребенка, будто раньше он считал, что Элспет просто шутит насчет своей беременности. К изумлению Элспет, рождение ребенка совершило то, чего не смогла добиться она сама: Роберт вернулся к работе над диссертацией.
Месяцами напролет он сосредоточенно корпел над рукописью посреди неизбежного хаоса. Элспет ходила на цыпочках, боясь разрушить это чудо, но он уверил ее, что в этом нет никакой необходимости. Объяснил, что шум, как ни странно, ему даже полезен.
– Словно работа настоятельно требует своего завершения, – повторял он, и принтер каждую ночь со стрекотом выдавал новые порции безупречно распечатанных страниц.
В этот вечер ее почему‑то охватило тревожное ожидание: мир приспосабливался к новому течению жизни. Что‑то должно было произойти; рукопись близилась к завершению. Элспет с ребенком на руках шла сквозь сумерки среди сладко пахнущих полей и ликовала: «Я тут. Я жива». Она дотронулась до нежной детской макушки своими прохладными ладонями. На нее нахлынуло неизбывное раскаяние – перед глазами возник образ Валентины, скрючившейся на полу в спальне. От этого образа не было ни спасения, ни защиты. Элспет нечем было ответить и нечем защититься от этого образа. Он вспыхивал в ее сознании, а потом угасал. Не останавливаясь, она шла вперед.
Домишко напоминал выдолбленную тыкву, которая в Духов день светится оранжевыми прорезями. Повсюду горел свет. Элспет миновала сад и прошла через черный ход на кухню. Жужжанье насекомых почти умолкло. В доме было очень тихо.
– Роберт? – позвала она, стараясь говорить шепотом.
Она перешла в гостиную. Никого. На письменном столе Роберта лежала аккуратная стопка бумаги. «История Хайгейтского кладбища». Все папки и черновики были убраны. Это выглядело как заключительная точка. Элспет улыбнулась:
– Роберт?
Его не было дома. Той ночью он не вернулся. Шли дни, и она в конце концов поняла, что он не вернется больше никогда.
БЛАГОДАРНОСТИ
Я не смогла бы написать «Соразмерный образ твой»[126]без исключительного великодушия Джин Пейтман, председателя Общества друзей Хайгейтского кладбища. Я не только почерпнула от нее массу ценных сведений об этом кладбище, но и получила возможность поработать там экскурсоводом; она также стала мне близкой подругой и вдохновительницей.
Далее, я очень признательна сотрудникам Хайгейтского кладбища: это Хилари Дибл‑Роджерс, Ричард Кверк, Саймон Мур‑Мартин, Павел Ксытя, Анета Гомулницка, Виктор Герман и Нил Люкстон, которые познакомили меня с похоронными традициями и обрядами и отвечали на мои бесчисленные вопросы с безграничным терпением и чувством юмора.
Особенно я обязана доктору Тони Джелиффу и Джону Пейтману, чьи исследования и знания были особенно важны для этой книги.
Большое спасибо Кристине Нолан, Сьюзен Нортон, Алану Петерсу, Эдди Дейли, Трейси Шевалье, Стюарту Торберну, Яну Келли, Мэри Оупеншоу, Джастину Бикерстету, Грегу и Бекки Говард, Джину Эттингеру, Джуди Роберте, Роуэну Дэвису, Кену Картеру, Бобу Триммеру, Кристиану Джилсону, Стиву Ханафину, Мэтью Придэму, Саманте Перрин, Алексу Малеру, Джудит Юилл и всем бывшим и настоящим гидам и друзьям Хайгейтского кладбища, кто любезно позволил мне ходить за ними по пятам во время экскурсий и стоять у них над душой, пока они занимались бумажной работой. Для меня было большой честью работать вместе с ними.
Слова любви и признательности адресую Джозефу Ригалу за его отчаянную смелость, силу духа и нестандартное мышление, а также за его чрезвычайно полезную редактуру. Спасибо Лорен Шотт Пирсон, Маркусу Хоффману и Говарду Сандерсу за их добрые советы и наставления как в жизни, так и в литературе. Спасибо Барбаре Маршалл и Майклу Стронгу. Также благодарю Каспиана Денниса из агентства «Эбнер Стайн» за дружбу и умелое посредничество.
Спасибо Дэну Франклину за мудрое редактирование, нестандартный подход и за исправление моих американизмов (ну кто же знал, что застекленные двери называются французскими окнами?). Помимо этого, хочу с любовью поблагодарить Рейчел Куньони, Сюзанну Дин, Хлою Джонсон‑Хилл, Алекса Боулера, Лиз Фолей, Роджера Бретчелла и Джейсона Артура из издательства «Рэндом Хаус Англия»; спасибо Мэрион Гарнер и Луизе Деннис из издательства «Рэндом Хаус Канада». Также Dank und Liebe Гансу Юргену Балмсу, Изабель Купски и Бриджит Якобейт из немецкого издательства «С. Фишер ферлаг».
Благодарю Нэн Грэм за ее язвительные редакторские замечания и легкость в общении; буду рада поработать вместе еще. Спасибо Сьюзен Молдоу, Полу Уитлачу, Рэксу Бономелли и Кэти Монаган из издательства «Скрибнер».
Хочу выразить признательность фонду «Рэгдейл» и корпорации «Яддо» за предоставленное жилье, что дало мне время и место для работы; Национальной библиотеке Великобритании за помощь в исследовании. Также спасибо Хайгейтскому научному и литературному институту за плодотворные дни, проведенные в его библиотеке.
Огромное спасибо Лизе Энн Гурр, Этану Лавану и маленьким Гурр‑Лаванам, Джонатану и Наталье, за их сердечное гостеприимство. Особая благодарность Лизе Энн Гурр за разрешение использовать ее историю про призраки деревьев, а также про Котенка Смерти. (Прости, пришлось его убить.)
С любовью благодарю Хейли Кэмпбелл, Нила Геймана, Антонию Роуз Лог и Дэвида Дрю за все восхитительные вечера на балете.
Спасибо Ноа Д. Фредерику за его перевод на латынь и помощь в других делах, связанных с переводом. Также благодарю Ану Риту Пирес за ее португальский перевод, использованный в сцене воображаемой поездки на такси Мартина и Марики. Спасибо Дэниелу Меллису за посредничество в организации этого перевода.
Особая благодарность Берту Менко за его помощь с голландским языком и всем остальным, что связано с Нидерландами.
Спасибо Джону Падуру за совершенно необходимый план расположения комнат в моем воображаемом доме «Вотреверс», что спасло меня от многих промахов. Спасибо Джанет Лефли за долгие дни сочинительства и болтовни в «Копи»; спасибо Джесси Томасу, Мэри Драбик, Каталине Саймон, Джезусу Мендесу и Джезусу Райесу за их чай с лимоном и симпатию.
Благодарю за вдохновение, советы, помощь в исследованиях и/или чтение рукописи: Лин Роузен, Уильяма Фредерика, Джонель Ниффенеггер, Рива Лерера, Берта Менко, Данеа Раш, Бенджамина Чандлера, Роберта Владова и Кристофера Шнебергера. Спасибо Патрисии Ниффенеггер за помощь в наведении справок, а также Бет Ниффенеггер и Лоренсу Ниффенеггеру за их поддержку.
Спасибо Шерон Бриттен‑Диттмер за ее дружеское отношение и борьбу с хаосом.
Также благодарю Эйприл Шеридан за ее выдержку и здравый смысл, за ее изумительное сочинительство и искусство, за помощь в моем творчестве.
ЗЕЛЕНАЯ КОРОБОЧКА
В конце каждой экскурсии по Хайгейтскому кладбищу один из сотрудников стоит у совершенно потрясающих кладбищенских ворот с зеленой пластиковой коробкой для пожертвований, и посетители на выходе обычно опускают туда мелочь. Средства идут на ремонт и восстановление кладбища – расходы на его содержание в 2009 году составили примерно тысячу фунтов стерлингов в день.
Если вы хотите помочь Обществу друзей Хайгейтского кладбища в его благородной деятельности, подумайте, пожалуйста, о том, чтобы сделать пожертвование. Для этого вы можете, вне зависимости от своего места жительства, зайти на сайт PayPal.com. Щелкните иконку «Send Money» и введите пэй‑паловский адрес кладбища: donations@highgate‑cemetery.org.
Спасибо,
Одри Ниффенеггер
[1] «Соразмерный образ мой» – перефразированная цитата из стихотворения Уильяма Блейка «Тигр» («The Tyger»), включенного в цикл «Песни опыта». В тексте романа внимательный читатель найдет множество аллюзий к этому стихотворению:
Тигр, о тигр, светло горящий
В глубине полночной чащи,
Кем задуман огневой
Соразмерный образ твой?
В небесах или глубинах
Тлел огонь очей звериных?
Где таился он века?
Чья нашла его рука?
Что за мастер, полный силы,
Свил твои тугие жилы
И почувствовал меж рук
Сердца первый тяжкий стук?
Что за горн пред ним пылал?
Что за млат тебя ковал?
Кто впервые сжал клещами
Гневный мозг, метавший пламя?
А когда весь купол звездный
Оросился влагой слезной,–
Улыбнулся ль, наконец,
Делу рук своих творец?
Неужели та же сила,
Та же мощная ладонь
И ягненка сотворила,
И тебя, ночной огонь?
Тигр, о тигр, светло горящий
В глубине полночной чащи
Чьей бессмертною рукой
Создан грозный образ твой?
Цит. по: Маршак С. Я. Соб. соч. в 8 т. Т. 3. М.: Художественная литература, 1969.
Как и некоторые другие цитаты, включенные в текст романа, использованная в оригинальном заглавии цитата из Блейка перефразирована: вместо «thy fearful symmetry» (букв. «твоя зловещая соразмерность») автор использует «Her Fearful Symmetry» (букв. «ее зловещая соразмерность»).
[2] Кью‑Гарденз (официальное название «Королевский ботанический сад») – одно из популярных мест отдыха лондонцев. Парк, занимающий сегодня площадь около 120 га, был основан в 1731 г. и национализирован в 1840 г. Помимо богатой коллекции растений, Кью‑Гарденз известен прекрасными образцами парковой архитектуры («Пагода», «Китайская башня» и др.).
[3] …диссентерской часовни… – Диссентеры (англ. dissenters, от лат. dissentio – «не соглашаюсь») – в Англии одно из наименований лиц, уклоняющихся от официально принятого вероисповедания (англиканской церкви). Термин появился в связи с распространением Реформации и применялся с XVI в. для обозначения тех, кто подвергался преследованиям со стороны государственной церкви. В зависимости от характера последней диссентерами в разное время назывались представители различных конфессий, чаще всего – пуритане. В Елизаветинскую эпоху диссентерами называли всех противников англиканской церкви.
[4] Дни человека, как трава… – Псалтирь 102:15.
[5] Эйнджел – часть лондонского района Ислингтон, где расположено множество пабов, баров, ресторанов, а также театров; в последние десятилетия сюда переместился центр антикварной, букинистической и художественной торговли.
[6] She's Leaving Home (англ. «Она покидает дом») – песня «Битлз».
[7] Бейлиол – один из старейших колледжей Оксфордского университета, основан около 1263 г.
[8] Криптограмма – здесь род кроссворда, в котором дефиниции даются не напрямую, а с помощью аллюзий и замысловатой игры слов.
[9] Бимиш скрывался под псевдонимом Лилибет… – Лилибет – женское имя, уменьшительное от Элизабет (королеву Елизавету II в детстве называли именно так). В Британии профессиональные составители газетных кроссвордов традиционно скрываются под псевдонимами.
[10] Дональд Александр Смит, первый барон Страткона‑и‑Маунт‑Ройял (1820–1914) – видный финансист, политический и государственный деятель Канады и Великобритании.
[11] Джордж Элиот (1819–1880) – псевдоним выдающейся писательницы Викторианской эпохи Мэри‑Энн Кросс, урожденной Эванс. В числе лучших произведений Джордж Элиот – романы «Сайлас Марнер» (1861) и «Миддлмарч» (1871–1872).
[12] Карл Роув (р. 1950) – американский политик‑республиканец, старший советник и заместитель главы администрации в аппарате Джорджа Буша‑младшего.
[13] «Hello Kitty» («Привет, Кошечка») – популярная торговая марка, используемая для множества товаров. Маленькую белую кошечку по имени Хелло Китти создал владелец японской фирмы игрушек Синтаро Цудзи. Первоначально он собирался назвать ее «Kitty White» («Белая кошечка») – по имени одной из кошек Алисы, героини книги Л. Кэрролла «Алиса в Стране чудес».
[14] Такая спальня подошла бы сестрам дез Эссент. – Жан дез Эссент – герой романа «Наоборот» (1884), принадлежащего перу французского писателя Жориса‑Карла Гюисманса (1848–1907). Последний представитель некогда влиятельного и знатного рода, он удалился от ненавистного ему мира в мир грез, где все устроено «наоборот», и замкнулся в стенах своего дома, превращенного им в царство искусств и литературы.
[15] …по Генри Джеймсу. – Имеется в виду роман «Крылья голубки» (1902), написанный американским писателем Генри Джеймсом (1843–1916), который в возрасте 30 лет покинул США, а за год до смерти принял британское гражданство. В романе описывается любовный треугольник: небогатая английская аристократка Кейт Крой, журналист Мертон и американка‑миллионерша Милли. Мертон, который всерьез так и не увлекся живой Милли, начинает испытывать к ней сильное чувство после ее смерти.
[16] «Лига плюща» – обиходное название группы старейших и наиболее респектабельных высших учебных заведений в США. «Лигу плюща» составляют университет Брауна, Колумбийский университет, Гарвард, Йель, Принстон, Корнелл и Дартсмутский колледж. Иногда этот термин распространяется и на другие престижные университеты.
[17] …гоняет самозваных охотников за вампирами, которые повадились сюда в семидесятые и восьмидесятые годы. – В 1970‑е гг. лондонская пресса распространила слухи о вампире, якобы охотящемся на Хайгейтском кладбище. Шон Манчестер, местный житель, одним из первых предположил существование «хайгейтского вампира», а впоследствии заявил, что сам уничтожил все вампирское гнездо на кладбище.
[18] …Льва, каменного пса, который не покидал Томаса Сейерса… боксера‑профессионала… – Томас Сейерс (1826–1865) – знаменитый английский боксер, первый чемпион мира в тяжелом весе. Держал пса по кличке Лев, так тосковавшего после смерти хозяина, что ему поставили памятник на могиле боксера.
[19] Рэдклифф‑Холл, Маргерита (1882–1943) – английская писательница, автор нашумевшего романа «Колодец одиночества» (1928), который до<