Первый сеанс
Терапевт. Кто готов вынести свою проблему на обсуждение? У кого есть какие-то трудности, которые он хотел бы разрешить с помощью группы?
Сергей (участник группы). У меня сложные взаимоотношения с матерью, и я хотел бы разобраться в этом. Меня угнетает то, что она чрезмерно опекает меня, вмешивается в мои дела, ограничивает мою свободу. Это вызывает чувство раздражения, ссоры между нами.
Далее Сергей предлагается рассказать о себе и о своей жизни то, что, с его точки зрения, является важным, существенным.
Сергей рассказал следующее. Ему 27 лет, он холост и живет с мамой. Матери 53 года, у нее доминирующий характер, и она по- давляет его. Отец злоупотреблял алкоголем, родители развелись по инициативе матери, когда мальчику было 9 лет. Отец живет в другом городе, имеет другую семью. Первые четыре года после развода мальчик с отцом не встречался. Вспоминает, что тоско- вал по отцу, хотелось, чтобы он вернулся; он говорил об этом ма- тери, но мать была настроена категорически против отца, упрека- ла в том, что он испортил ей жизнь, унижала его в глазах сына:
«Твой отец ничтожество», «Слабый человек», «Безвольный пьяни- ца» и т. п. В последующие годы Сергей встречался с отцом еже- годно, приезжал к нему погостить. Мать пыталась устроить свою личную жизнь, но безуспешно. Одно время в семье наездами по- являлся «дядя Слава», но у него была своя семья.
После окончания медицинского института уехал по распреде- лению в другой город. Тосковал по матери, звонил по телефону почти каждый день, часто приезжал к ней.
Рассказал о своей интимной жизни. Встречался с женщинами, но до прочных отношений дело не доходило: или он уходил, или его ско- ро оставляли, поскольку он не решался сделать предложение. Часто не доходило и до близких отношений. О мотивах своего нерешитель- ного поведения по отношению к женщинам говорит весьма путано, пытается объяснить это наклонностью к платоническим отношениям, к идеализации любви, а также социальной неподготовленностью к вступлению в брак (отсутствие подходящих жилищных условий, низ- кая заработная плата и т. п.). Создается впечатление о том, что моти- вы недостаточно осознаются, прибегает к рационализации.
Рассказал, что отношения с матерью особенно напряжены в последние годы. Мать раздражает его тем, что не спит ночами, когда его нет дома, ждет его возвращения, постоянно спрашива- ет, где он проводит время, когда вернется домой, и т. п. Не чув- ствует себя свободным. В то же время мать не возражает против того, чтобы он женился, воспринимает это как неизбежный факт. На вопрос о том, предпринимал ли он попытку жениться, расска- зал, что, приезжая к матери, когда он работал по распределению в другом городе, встречался с девушкой и через некоторое время сделал ей предложение. Уклонился от ответа на вопрос, был ли в нее влюблен: «Она мне нравилась». Первый же вопрос девушки о том, где они будут жить, вызвал растерянность и недоумение, по- скольку считал естественным, что жить они будут у него с мамой. Получил уклончивый ответ на свое предложение, девушка просила дать ей месяц на размышление. В последующие за этим дни испы- тывал напряжение. Была неприятна необходимость прийти в ее дом для представления родителям, опасался, что придется жить в чужом доме, с чужой матерью. Мать девушки не понравилась, чувствовал ее властность, стремление во всем настоять на своем, была непри- ятной мысль, что придется подчиняться ей. Мать завела разговор об участке. Понял: они хотят, чтобы он жил у них. Особенно болезненно воспринял реплику девушки: «Я понимаю нежные отношения сына и матери и даже ценю их, но жить со свекровью я категорически отка- залась бы». Тяготился ситуацией ожидания. Решил форсировать со- бытия, чтобы освободиться от неприятных переживаний, торопился
«решить все раз и навсегда». Позвонил девушке и потребовал дать ответ. Снова девушка уклонилась от прямого ответа. После этого уехал на работу по месту распределения и больше не звонил.
Еще до этого сообщил матери о намерении жениться. Мать восприняла это внешне спокойно. Почти не говорили на эту тему. Когда через некоторое время мать осторожно спросила, как идут дела, он ответил с небрежностью о том, что говорить больше не о чем. Больше к этой теме не возвращались.
Терапевт. Сейчас у тебя есть возможность закрыть гештальт, за- кончить незавершенную ситуацию с девушкой. Вообрази, что она си- дит на стуле напротив тебя, и проведи с ней диалог. Когда будешь го- ворить от ее имени, то пересаживайся на ее стул, причем старайся перевоплотиться, стать ею, вчувствоваться в ее переживания, по- смотреть на мир ее глазами, с точки зрения ее потребностей, интере- сов. Попытайся осознать мотивы своего поступка, что двигало тобою изнутри, почему ты расстался с ней, какие внутренние преграды сто- яли, что помешало вам соединиться? Чтобы этот диалог состоялся, надо быть предельно искренним и спонтанным. Итак, твоя девушка, Оксана, сидит напротив...
Сергей. Привет! Оксана. Привет! Сергей. Ну как дела? Оксана. Да ничего.
Сергей. Как успехи? (К терапевту: В тот период?)
Терапевт. Здесь и сейчас! Тебе надо завершить ту незакон- ченную ситуацию. Тогда ты не позвонил, и не было объяснений, пусть это объяснение произойдет сейчас. Вы сейчас встретились и пытаетесь понять, что произошло, почему вы расстались.
Далее идет довольно формальный разговор на общие темы: о родственниках, о работе и т. п. («из вежливости»).
Терапевт. (Прерывает) Давайте ближе к теме, так можно дол- го разговаривать. Спроси у Оксаны: «Ты не жалеешь, что так все получилось?»
Сергей. Ты не жалеешь, что так получилось?
Оксана. Жалею. Но ты же не позвонил. Ну кто же так замуж-то предлагает?
Сергей. Ну женился бы я на тебе, а потом... (Пауза, не знает, что говорить)
Терапевт. Вот и скажи, а что было бы потом.
Сергей. Наверное, все-таки я устал бы, устал бы... (Снова дол- гая пауза)
Терапевт. (Со стороны Оксаны) От чего бы ты устал?
Сергей. Бороться бы устал. Бороться с твоим стремлением под- чинить себе. Постоянно волноваться за тебя. А может быть, даже и ревновал бы тебя. Я просто ревновал бы тебя к другим мужчинам... А может быть, я просто боялся тебя потерять.
Оксана. Почему ты боялся?
Сергей. Ты же знаешь меня — я люблю сидеть дома, вообще я хочу быть дома... (Заминка, затем с мечтательной фальшивой ин- тонацией) Я хочу быть с тобой... Я хочу заняться работой, в конце концов.
Терапевт. Спроси у Оксаны: «Как ты думаешь, почему я так по- ступил?»
Сережа. (Повторяет вопрос)
Оксана. Да ты неумелый, не знаешь, как ухаживать за девушкой! Тебя ждешь, ждешь. А ты все куда-то едешь... (С досадой) А потом встречаешь холодное твое лицо.
Терапевт. Спроси у Оксаны: «И все-таки, что ты думаешь, по- чему я так поступил?»
Сережа. Почему я не женился на тебе?
Оксана. (Тихо) Не знаю... А может быть, ты испугался, а может быть, ты... (Долгая пауза) нерешительный... может быть, ты слу- шаешь своих друзей... не знаю... может быть, ты… (Тихим голо- сом, робко) слушаешь свою... маму. Я не знаю. (С готовностью) Да в общем, расскажи мне сам! Ага! Ты не хочешь говорить, не хо- чешь... Ты просто не любишь меня, скорее всего. Ведь мужчина должен ухаживать, быть рыцарем, дарить цветы, а ты так редко мне их дарил... (Далее уходит в общие рассуждения от достигну- того осознания, «заговаривает»)
Терапевт. (Настаивает со стороны Сергея) Оксана, я все-таки хочу услышать от тебя, что ты обо мне думаешь, скажи искренно.
Сережа. (Решительно) Скажи, как есть на самом деле.
Оксана. Я думаю, что ты, как и все мужчины (Говорит без за- держек, с готовностью, как будто нашел объяснение) Все вы хоти- те чего-то одного и не хотите понять...
Терапевт. (Прерывает) Сережа, я хочу, чтобы это было искрен- но. Что ты делаешь сейчас?
Сережа. Я передаю то, что она говорит.
Терапевт. Ты кокетничаешь сейчас!
Сережа. Так она всегда говорит!
Терапевт. (Настаивает с легкой досадой) Выясни, что она сей- час о тебе думает.
Сережа. (Со стороны Оксаны) (Меняет манеру, становится се- рьезным, задумчивым, после долгой паузы). Я думаю, ты слабый человек... (Обращается к терапевту) Это мои мысли, я не могу ска- зать, что она думает, я не могу знать! Это сплошь одно кокетство!
Терапевт. Представь себе, что настал момент истины, теперь не до кокетства. Вы дошли до такой черты, когда ложь становится просто нелепой и неприличной и надо говорить только правду!
Сережа. (Со стороны Оксаны) (Опустив голову, медленно, вну- шительно, с большой экспрессией.) Какая ты мразь... ты мразь... Мне действительно тебя жаль... Я ведь тебя любила, а ты... (Пауза) Сережа. Ты меня как мужчину не воспринимаешь вообще, ну не чувствовал я этого! Эти кратковременные встречи, наезды. Ты не думала обо мне... (К терапевту) Я хочу уйти! Мне нечего больше
сказать!
Терапевт. (От Оксаны) Нет, я прежде хочу знать от тебя, что произошло!
Сережа. Я придумал какую-то волю, я начитался, я придумал какую-то силу... Да, да, были запреты, самоограничения, анализ. А я... я тебя любил, любил и изменял.
Терапевт. (От Оксаны) Скажи, почему тебе лучше без меня?
Сережа. Мне не нужно ничем себя обременять, мне не нужно ни с кем бороться, ни о ком думать, я себя комфортнее чувствую. Все! А вот скажи ты мне, за что тебя так любят в семье? Почему ты так себя вела? Ты человек малоинтересный, мне часто было скучно с тобой. Мое внимание ты привлекала какими-то примитивными формами. Сплошным кокетством. Я ощутил, что ты многое взяла от своей мамы — ее директивность, догматизм. Ты часто говоришь
«мое мнение», не аргументируя... (Продолжает перечисление пре- тензий, анализируя характер Оксаны)
Терапевт. (Прерывает) Сережа, переведи на собственную лич- ность. Взаимные упреки оставим в стороне! Пусть это будут силь- ные слова. Даже если и объективно несправедливые, но чтобы они шли от сердца.
Сережа. (Громко, решительно) Я побоялся взять на себя ответ- ственность... иметь собственную семью! Постоянно сглаживать, обыгрывать конфликты между тобой и мамой. Я всего этого боял- ся. Мне стало страшно, понимаешь, просто страшно, и я не захотел этого! (Долгая пауза) Я не могу больше ничего сказать. Все!
Терапевт. Что ты чувствуешь?
Сережа. В ногах тепло. В лице жар. Боль в спине. Ощущение ка- кого-то освобождения. Сильно устал. Мышечное расслабление. Все!
Второй сеанс
Сережа. Трудности прежде всего в том, что у меня неосознанная раздражительность к своей маме. Причем, когда я ее не вижу, то хочу увидеть ее, хочу помочь ей в чем-то, чем-то поделиться... Это все уходит, как только я прихожу домой. Хотя, если она улыбается, сме- ется, я всегда искренне разделяю ее радость. Проблема в том, что мы оба понимаем конфликтность наших отношений, но ни я, ни она не склонны пересмотреть... трезво отнестись к этому конфликту...
Терапевт. Сережа, у тебя есть конкретные претензии, обиды?
Сережа. Есть, есть.
Терапевт. Вообрази, что на этом стуле перед тобой сидит мама и молчит, она не будет тебе возражать, а ты выскажи ей так искрен- не, как только ты можешь, все свои претензии и обиды.
Сережа. Понимаешь, мне не нравится то, что ты постоянно практически во всем, в любых мелочах упрекаешь меня. Мне не нравится, что ты часто косвенно пытаешься навязать мне свою точку зрения по поводу решения каких-то вопросов. Мне не нра- вится то, что ты не разделяешь моих привязанностей к людям, то есть к моим друзьям. Сейчас, безусловно, меньше, а в детстве…
Мне не нравится то, что ты не знаешь — но сейчас, слава богу, ус- воила — имена моих друзей. Мне не нравится твой прагматизм, во всем ты пытаешься искать какую-то выгоду. Мне не нравится то, что ты высказываешь свою точку зрения по поводу женщин, с которыми я встречаюсь. Мне не нравится, что ты во все лезешь и мешаешь мне принимать свои решения. Мне не нравится, что ты не пытаешься прислушаться ко мне, когда я хочу дать тебе трез- вый совет. Мне не нравится твоя нерешительность. Мне не нра- вятся твои конфликты на работе. Мне не нравится, что ты гово- ришь со мной о не волнующих меня вещах. Мне не нравится, что ты раньше читала, а сейчас забросила свою профессию. Мне не нравится твоя мелочность. Мне не нравится, что ты не скрывала от меня своего негативного отношения к отцу. Мне не нравится, что ты постоянно воспитывала во мне какое-то презрение к отцу. Мне не нравится твое отношение к родственникам, хотя формаль- но все хорошо. Мне не нравится, что ты стремишься доминиро- вать, что ты часто повторяешь: «Мать есть мать, сын есть сын». Мне не нравится, что ты не следишь за собой, мне не нравится твой бедный гардероб, ходишь в старой обуви. Для кого все это? Мне не нравится, что ты призываешь меня к выполнению какой-то нашей семейной программы, которая сплошь и рядом порочна. Мне не нравится, что ты хочешь, чтобы я занимался сельским хо- зяйством, я хочу быть врачом, я еще не оставляю надежды быть врачом. Мне не нравится то, что ты даже сейчас можешь меня уни- зить. Мне не нравится, что любое мое жесткое поведение ты рас- цениваешь как грубость.
Терапевт. Ты предъявил маме много разных претензий. Назо- ви теперь самую главную.
Сережа. (С глубоким раздумьем, тихо) Из-за тебя я не могу чувствовать себя самостоятельным человеком. Ни в чем!
Терапевт. (Обращает внимание на то, что пациент во время монолога постоянно притирает ладони одну к другой) Что ты сей- час делаешь руками?
Сережа. Я тру пальцами ладонь. Я не знаю...
Терапевт. Попытайся усилить это движение рук и понять, что за этим стоит.
Сережа. (Усиливая движение рук) Я вижу ее взгляд. Я ощущаю материнский взгляд... Это, может быть, там глубоко отец... Я пере- даю отношения между нами, между мной и матерью. То она при- жмет меня к себе, то она меня унизит, накричит на меня, оскорбит. У нее это часто бывает. С детства. Я ненавижу ее за это. За то, что она с самого начала воспитывала меня какого-то особенного, по- стоянно во мне отмечала какие-то достоинства и сама тут же могла унизить меня. Все запрещала. (Далее обращаясь к матери) Ты за- прещала поздно приходить домой, встречаться... с девушками:
«Надо сначала окончить школу, поступить в институт». Да, ты вся- чески противилась моим встречам с девушками. Я запомнил один момент, когда ты сказала: «До окончания института жениться не смей!» Ты часто называла меня мразью. Очень часто. Стоило мне в 24 года поздно прийти домой — все! (Размышляет вслух, медлен- но) А может быть, те мужчины, которые... я часто их не принимал... с которыми она встречалась. Она часто советовалась со мной, мне было уже 14–15 лет. Советовалась со мной, будто сама чего-то бо- ялась... (Снова к матери) Мне надоели твои упреки в том, что ты мне все дала, а я такой неблагодарный. Мне надоело твое постоян- ное желание, чтобы я все время был с тобой. Мне надоели твои сле- зы... Я так хорошо себя чувствовал, когда тебя не было рядом. Хотя иногда я хочу тебя видеть. Мне надоело постоянно себя сдержи- вать. Я не могу с тобой серьезно поговорить ни о каких своих про- блемах. Ты не принимаешь мои слова на веру либо полностью их отвергаешь. Мне надоело — если я прихожу утром, ты закатываешь мне истерики. Мне надоели твои постоянные укоры и стремление... женить меня, хотя знаешь, что при таком отношении я этого не сде- лаю. Мне надоело твое притворство, когда я вижу, когда ты с кем- нибудь встречаешься, ты формально интересуешься человеком. Ты думаешь, я этого не замечаю. Вообще, у тебя формальные отноше- ния. Мне надоели твои упреки в отношении бытовых проблем. Ког- да я начинаю чинить сантехнику, ты лезешь туда, когда я берусь чи- нить утюг — ты опять лезешь! Мне надоело видеть тебя постоянно рядом. На-до-е-ло! Вот я сейчас... тебя нет — и я прекрасно себя чувствую! Великолепно! Я не вижу тебя десять дней, и я отдыхаю! Ты думаешь, что когда ты уезжаешь, то я обязательно кого-то при- веду. Мне надоели вот эти твои постоянные подсматривания. Где не так тапочки стоят, где не так еще что-нибудь такое. Не дай бог я чашку забуду вымыть — это же кошмар! «А кто у тебя был?» Я что, не могу пригласить кого-нибудь? Мне все это надоело! Во всем ты вы- бираешь! Ты решаешь! Мне это надоело!
Терапевт. Тебе не надоело продолжать эти обвинения?
Сережа. Да какой-то след остается, еще что-то...
Терапевт. Видимо, ты не проговариваешь самого главного. Ты буксуешь, понимаешь? Потому и след... Надо сделать тот самый тол- чок или рывок, о котором мы вчера говорили. Прорыв надо сделать. (Долгая пауза)
Терапевт. (Предлагает сесть на стул мамы) Пусть теперь мама скажет тебе.
Сережа. (От имени матери) Ты ведь знаешь прекрасно, твой отец испортил мне жизнь. Ты ведь знаешь, чего стоило мне поста- вить тебя на ноги, чего стоило получить эту квартиру. Я хотела, чтобы ты не испытывал тех трудностей, которые испытала я. Ты же знаешь прекрасно, что я жертвовала своей личной жизнью, чтобы
ты стал на ноги. Я хотела, чтобы ты получил образование. Ты его получил — я довольна этим. Я сделала для тебя все, и вот теперь ты отвечаешь мне черной неблагодарностью! У всех дети как дети, а ты неблагодарный сын. Я знала это. Неблагодарный сын. Я зна- ла, что ты захочешь от меня уйти, что ты захочешь самостоятель- ности, что эти девки тебя до хорошего не доведут. Я знала это пре- красно. И вот я получила. Я получила по заслугам. За то, что я всегда себе во всем отказывала! Ты же знаешь, что я одна, я оди- нока. Я переживаю, когда тебя долго нет.
Терапевт. (Просит занять прежнее место) Посмотри теперь на маму и скажи, что ты чувствуешь к ней?
Сережа. Я чувствую какую-то опустошенность... Сейчас пере- до мной ее глаза. Я ощущаю какую-то усталость в теле, хотя со- знание ясное. Мое состояние изменилось, оно совсем другое...
Терапевт. После того, как вы высказали претензии друг к дру- гу, не возникает желания просто поговорить с мамой, попытаться понять, в чем дело, что такое происходит с вами, почему порознь вам плохо, а вместе еще хуже?
Сережа. (Обращаясь к матери) Я не чувствую, чтобы ты сей- час хотела этого.
Терапевт. Наверное, это зависит еще и от тебя.
Сережа. (Медленно, трудно, подавленно) Давай сейчас с по- зиции взрослых людей обсудим эту проблему. Вот ты говоришь, что я часто забываю о тебе в различных ситуациях. Почему ты так гово- ришь?
Мама. Ты же знаешь, я боюсь. Когда ты рядом, я чувствую себя спокойнее. Мне страшно оставаться одной. Ты — единственное, что у меня осталось, ты единственный человек, который мне нужен.
Сережа. (Тихо, с нежностью) Мама, я же не собираюсь уез- жать. Ты же знаешь прекрасно, что я часто думаю о тебе. Когда я уезжал, ты же помнишь, я звонил тебе каждый день. Ты же чув- ствовала мое присутствие, ты знала, что я рядом, что я о тебе вол- нуюсь. Я бы хотел, чтобы мы сообща решали все наши семейные дела, ставили бы друг друга в известность. Может быть, тогда я женюсь... и будут дети, внуки...
Терапевт. Спроси у мамы: «Мама, ты хочешь, чтобы я женился?»
Сережа. Ты хочешь, чтобы я женился?
Мама. Да, я хочу, но я хочу... (Пауза) чтобы тебе попалась та- кая жена, которая бы уважала и ценила тебя. Я хочу, чтобы ты же- нился. Я хочу тебе счастья, хочу... я тоже устала от всего этого.
Терапевт. Спроси от имени мамы: «Ты сам-то жениться хочешь?»
Сережа. (От имени мамы) Ты хочешь жениться?
Сережа. (Долгая пауза) Нет!
Терапевт. (От имени матери) Так чего же ты хочешь?
Сережа. (Тихо, после паузы) Я тоже хочу быть с тобой. Хочу жить так, как и жили... Довольствоваться тем, что есть... (Громче,
более живо, как бы приходя в себя) Меня удовлетворяет все это... Все прекрасно!
Мама. (Тихим, упавшим голосом) А как же дети?
Сережа. (Более живо): Что дети? Что сейчас дети? Их прокор- мить даже нечем сейчас. Ты же знаешь, что я всегда создавал себе идиллический образ, какой-то любви... хотя сам в этом практичес- ки... Но я вспоминаю, как ты препятствовала нашим встречам с Ма- риной. (С сарказмом) Редчайшее зрелище! Тебе все не нравилось, все абсолютно! Ты все эмоции во мне давила. Все давила. Все!
Терапевт. Еще раз, глядя на маму, мог бы повторить, что ты хочешь?
Сережа. Я хочу, чтобы мы понимали друг друга и с уважением относились друг к другу.
Терапевт. А по поводу дальнейшей жизни, по поводу женить- бы? Повтори то, что ты уже сказал.
Сережа. Я хочу, чтобы мы понимали друг друга и уважали друг друга. Я хочу, чтобы ты не мешала мне в выборе женщины. Чтобы ты не мешала мне в выборе моего пути. Хочу, чтобы ты мне не на- вязывала...
Терапевт. (Прерывая) Сережа, я хочу, чтобы ты повторил толь- ко то, что ты уже ответил на вопросы, хочешь ли ты жениться и чего ты хочешь.
Сережа. Я хочу, чтобы ты... (Пауза) не давила мои эмоции, я хочу, чтобы ты не высказывала в таких формах своего отношения.
Терапевт. (Настойчиво) Сережа, скажи еще раз то, что ты уже сказал здесь на вопросы мамы о том, хочешь ли ты жениться.
Сережа. (Небрежно) Да нет, наверное, не хочу.
Терапевт. Так скажи это маме еще раз. Чего ты хочешь, еще раз скажи.
Сережа. (Упавшим голосом, тихо) Я хочу... чтобы мы были вме- сте... Я хочу, чтобы ты решала все за меня. Все делала, а я жил бы вот так... В принципе, меня все устраивает, я на все готов. (С дет- ской обидой в голосе и с протестом) Мне ничего не надо! Ничего! Работа есть — все! Этого вполне достаточно. Хочу, чтобы все оста- валось на своих местах. Я только одного хочу, чтобы ты не сильно на меня кричала, — и все. Чтобы наша семья была вместе. Все. Боль- ше я ничего не хочу.
Терапевт. Теперь попытайся ответственно сказать маме, что из твоих признаний тебя больше всего напрягает в отношениях с ней. Сережа. Больше всего меня напрягает, наибольший диском- форт я испытываю тогда, когда говорю тебе, что сегодня я не при- ду ночевать домой. И вот этот момент, когда я ухожу, доставляет мне массу неприятностей. Слышать твои внутренние упреки — я их ощущаю. Я это чувствую всеми фибрами. (Тяжело вздыхает) Находясь в постели с женщиной, я могу встать чуть свет и уехать, формально объяснив это какими-то причинами. Я возвращаюсь
к тебе, чтобы ты чувствовала себя спокойно... (Пауза) И еще. Ког- да ты меня слишком опекаешь, это мне мешает. Все.
Терапевт. Ты сказал самое главное что тебя напрягает?
Сережа. Да, это главное. Другие моменты, другие картины, ко- торые возникают сейчас в моем сознании, успешно решаются. Два самых главных момента... (Убежденно) …и, возможно, первый — самый главный, потому что с другими я нахожу силы бороться. Пер- вый момент самый важный. Она ведь понимает все! И еще… (Обра- щаясь к матери с горечью и ожесточением) я не хочу, чтобы ты меня оскорбляла. Называла меня дрянью и мразью. И это с детства — как будто тебя хлещут по лицу. Потом у меня возникают проблемы, почему у меня с женщиной какая-то неуверенность. Сперва вгоня- ют в детстве вот так вот, как молоток вгоняет гвоздь.
Терапевт. Ты закончил работу?
Сережа. Да, все.
Терапевт. Мама услышала сегодня от тебя что-нибудь нового? Сережа. Да, в общем, мама услышала много нового. Обычно наши разговоры, если они носили серьезный характер, принима-
ли форму слез или хлопанья дверью.
Терапевт. А ты услышал что-нибудь нового для себя?
Сережа. Нет, ничего. Все это уже проигрывалось.
Терапевт. Ну хорошо, а когда ты сказал маме, что ты хотел бы остаться с ней и больше тебе ничего не надо, — ты так всегда ду- мал или это сейчас пришло?
Сережа. (Тихо) Нет, это сейчас.
Терапевт. Какое чувство у тебя возникло в тот момент?
Сережа. Ощущение сброса, сброса... с языка. В затылке появи- лась боль какая-то, я сразу попытался посмотреть внутрь себя. Это было чувство, похожее на вчерашнее, но с легким туманом каким-то.
Третий сеанс
Сережа. После первого сеанса, на котором я разговаривал с Оксаной, я понял, что темой следующих сеансов будет взаимо- отношение с мамой. Несмотря на то что я действительно чув- ствовал значительное облегчение после первого сеанса, все- таки какая-то неудовлетворенность еще была. После второго, вчерашнего, сеанса — разговора с мамой — я действительно... ну, я просто ни о чем не думал, я великолепно спал, я встал от- дохнувшим, я чувствовал просто какое-то удовлетворение, даже если я и вспоминал занятие, то это все же был какой-то индиф- ферентный поток мыслей.
Терапевт. (Обращаясь к группе) До сих пор мы работали боль- ше «здесь и сейчас». А вот нет ли такой потребности перебросить мостик от того, что мы наблюдаем «здесь и сейчас», к тому, что было «тогда», в прошлом, с тем чтобы попытаться выяснить про- исхождение вот этих взаимоотношений с матерью, отчего они так
сложились, кто в этом повинен? Какова предыстория, что вызвало такую прочную связь с матерью? Что так привязало?
Сережа. Я субъективно не чувствую такой потребности.
Терапевт. А тебе эта связь понятна?
Сережа. Да!
Терапевт. С чем ты это связываешь?
Сережа. Я связываю наличие своих проблем... Это прежде всего любовь и привязанность к матери. С моей стороны — неже- лание уходить от нее под любым предлогом... Я, скорее всего, мог себе объяснить, словами какими-то, выводами, рассуждениями, но не признать это нежелание уходить от нее. В дальнейшем это привело к комплексу...
Терапевт. Мне кажется, ты сейчас пытаешься анализировать не причины, а следствие. А нас причина интересует. Вот я хочу спро- сить тебя, Сережа. Взять других мальчиков — у них тоже мама есть, и они тоже любят свою маму и привязаны к ней, но вот такой привя- занности, которая лишает возможности человека эмансипировать- ся, создать свою семью, нет. Вот эти причины — ты пытался их ана- лизировать, есть у тебя какая-то версия?
Сережа. Да. Мои какие-нибудь, может быть, сексуальные при- вязанности к матери, причем возникшие очень рано. Я вспоминаю о том, как часто говорил бабушке о том, что я люблю свою маму, это я точно помню, о том, что я хотел бы... нет, я сожалел... что я не смогу жениться на моей маме. Вот это было.
Терапевт. Это в каком возрасте было?
Сережа. Ну лет пять.
Терапевт. По-моему, все мальчики в этом возрасте мечтают жениться на своих мамах, по крайней мере говорят об этом. Но потом они вырастают и женятся на других женщинах, а вот с тобой этого не происходит. Значит, у тебя такая версия, что ты был ма- леньким Эдипом и таким остался, влюбленным в свою маму.
Сережа. (С раздумьем) Это понятно, что у всех есть эдипов комплекс, но почему именно я на этом застрял? Хотите, я скажу, что мне представилось, когда вчера я усиливал то движение рука- ми, на которое вы обратили внимание, когда я разговаривал с ма- мой? Я не сказал тогда... Мне представилось, что я глажу то самое место у мамы. Когда я был маленький, я однажды подсмотрел, и это воспоминание явилось...
Терапевт. Хотел бы ты теперь поговорить с отцом о своих пе- реживаниях, чувствах, о том, что волновало тебя в детстве и о чем ты с болью вспоминаешь и теперь?
Молчание, долгая пауза...
Терапевт. А что сдерживает?
Сережа. (Тихим голосом) Ничего... я не хочу просто... Я предста- вил нашу беседу на эту тему... в общем, я не испытываю какой-то по-
требности... Конечно, мне его не хватало... но настоящей потребно- сти говорить с ним я не ощущаю... я чувствую просто какую-то пусто- ту. Вот когда я говорил о своих версиях, то, в общем, и эта возникала... версия человека, который являлся для меня примером мужчины... эпизодические мужчины, которые появлялись в жизни моей мамы... в общем-то, некоторые давали мне некий образ, но, что касается отца... именно он давал очень мало... все эти его пьянки... они меня очень раздражали. Я четко ощущаю, даже сейчас, когда я представ- ляю отца пьяным, раздражение... он напивался очень сильно.
Терапевт. Теперь ты мог бы поговорить с отцом об этих про- блемах.
Сережа. (Тихо, с сомнением) Не знаю... Я боюсь ему сказать какую-то правду, какую — не знаю...
Терапевт. Так, может быть, ты начнешь этот разговор, и ты подой- дешь к этому, поймешь, что ты боишься сказать отцу. Начни: «Отец...» Сережа. Отец, я чувствую жалость к тебе. Я думаю, что мать пра-
ва. С одной стороны, ты довольно многого достиг, тебя ценили как специалиста, к тебе многие обращались, но не более того... Посмот- ри на себя, как ты растолстел, выпиваешь и все ищешь причины вне себя... (Долгая пауза... К терапевту) Я ничего не хочу сказать.
Терапевт. Но ты уже говоришь. Говори дальше! Скажи отцу, как ты его воспринимаешь: как специалиста, как мужчину, как отца, как человека, — вот это все скажи!
Сережа. Мне не нравится, что ты в общем ничего не можешь сде- лать по дому, что ты пьешь, что ты редко навещаешь свою мать, хотя живешь с ней совсем рядом. Мне не нравится, что ты мне редко пи- шешь, хотя требуешь от меня писать чаще... Мне не нравится, что ты не следишь за собой, хотя в молодости занимался спортом. Мне не нравится, что ты живешь как отшельник. Мне не нравится то, что ты… (Более тихим голосом) не предпринимал никаких попыток... вернуть- ся в семью... Это самое страшное, чего я не могу простить тебе... Ты не виделся со мной пять лет... ты мог долго меня не видеть... и ничего о себе не писать. А во время моего приезда ты устаивал сцены, изоб- ражая человека, который так долго ждал меня. (Долгая пауза) Все! (Пауза. Затем с новым приливом сил) Ты учил меня больше плохому, чем хорошему. Ты мог дать мне рюмку выпить, но не способствовал моему образованию. Ты был от меня вдалеке, а без твоих алиментов я мог обойтись. Ты не занимался моим воспитанием! Поэтому я часто не знал, как вести себя, у меня не было отцовской поддержки, совета. Я видел только материнские слезы, истерики, запреты... Советы ма- тери не давали желанного для меня результата, носили какой-то обо- ронительный характер... Я в детстве, да и позднее стал приобретать... (С усилием и повышением голоса) женские реакции. Я плакать мог, я мог обижаться. (Долгая пауза, глубокий вздох) Наверное, все... (Дол- гая пауза. С новым порывом.) Вообще-то я хочу тебе сказать, что я ненавижу тебя за то, что ты плюнул в мою мать. Ненавижу.
Терапевт. Скажи отцу: «Ты виноват передо мной в том...»
Сережа. Отец, ты виноват передо мной в том, что ты даже не пытался... вернуть меня к себе... (Вздох) Ты виноват передо мной в том, что забыл меня на целых пять лет. Виноват.
Терапевт. Мог бы ты сказать теперь самое важное отцу?
Сережа. (Решительно) Самое важное заключается в том, что... (Проговаривает медленно, с нотками трагизма, но уверенно и твердо) тебя не было тогда, когда ты мне был нужен. (Выпрямля- ется на стуле с глубоким вздохом)
Терапевт. Сейчас ты все сказал?
Сережа. (С облегчением и чувством радости): Да! Некоторые вещи явились для меня более осознанными. То, что мне не хвата- ло отца, я мог подозревать это и раньше, — «было бы неплохо, если бы ты был здесь», но я всегда давал себе такую установку:
«отец есть отец, мать есть мать. И с этим ничего нельзя сделать». А в сегодняшнем эксперименте эта мысль... отца не было тогда, когда он был нужен... казалось бы, такая простая... вся суть имен- но в этом... стала мне очень понятной и значительной, я только теперь по-настоящему это осознал.
Групповая дискуссия
Терапевт. Теперь мы можем обсудить проблему Сережи, по- зволить себе выражение и чувств и мыслей.
Нина. Сережа, отец не приезжал к тебе. Ты как-то это объяс- нял? Что это значило для тебя?
Сережа. (Со вздохом) Я не нужен... Я ему не нужен! Он меня бросил! Он меня не любит...
Надя. У тебя к отцу, как и к матери, двойственное отношение: люблю и ненавижу. Ненавижу за то, что бросил, не любит...
Зиновий. Ты ведь и сказал, что ненавидишь его. Кстати, я это- го ждал. Когда ты это сказал, признаться, мне хотелось пнуть но- гой тот стул, на котором он сидел!
Валя. (Запальчиво) А у меня такое желание... Я вся издерга- лась. Я не могу. Вчерашний разговор... как ты говорил, с какой ин- тонацией обвинял маму в том-то и том-то. Ты обращаешься к отцу, к человеку, который, по сути, виноват во всем, в твоих несчастьях, в том, что мама осталась одна, в том, что по сути дела... прожита жизнь, и ты так к нему относишься, это ужасно!
Нина. Валя, такое впечатление, что ты себя чувствуешь Сере- жиной мамой.
Валя. (Нервно смеется) Ладно, пусть будет так...
Терапевт. (К Вале): Ты полностью на стороне мамы. Вчера ты защищала маму, а сегодня ругаешь отца. Это значит, что ты отож- дествляешься с матерью. И защищаешь, по сути, себя.
Валя. Ну, может быть... (Смеется) Да, конечно. Да нет! Ну, это же... Да, ладно! Вы хотите сказать, что это мои проблемы...
Нина. Именно. Нас здесь несколько человек примерно одного возраста, и у нас взрослые дети, но у нас нет таких чувств, значит, они твои. (К Сереже) Сережа, когда ты нападаешь в этом разгово- ре на отца, обвиняешь его, как ты думаешь, на кого ты похож?
Сережа. Наверное, на маму...
Терапевт. Хватит уже задавать вопросы Сереже. Пора Сереже услышать, как мы воспринимаем его, что чувствуем и что думаем о нем и его проблеме.
Сережа. Нина, скажи ты мне.
Нина. У меня к тебе большое сочувствие. Вчера, когда ты закон- чил работу, ты сидел в такой свободной позе, так красиво разва- лившись на стуле, и выражение лица у тебя было заинтересован- ным, ты просто слушал нас, и я любовалась тобой. А что касается моих чувств на протяжении всей твоей работы, то я прямо кипела и клокотала. Гм, я бы выпорола твою мать, вот какие у меня были чув- ства! Я сейчас, конечно, поостыла, я понимаю, что она по-своему, конечно, несчастная женщина. Я негодовала. Мне так показалось, что к тому времени, когда вы расстались с отцом, она уже тогда сфо- кусировалась на тебе, она уже тогда хотела остаться с тобой вдвоем, она уже тогда неосознанно стремилась к тому, чтобы ты теперь ска- зал: «Я хочу быть с тобой». Вот тогда. А дальше, что бы она ни делала, она бессознательно делала так, чтобы удержать тебя рядом с собой. Надя. Причем, она играла на твоих лучших чувствах. Она вы- зывала жалость, сочувствие, сострадание. У тебя это хорошо про- звучало в диалогах. «Я всю жизнь отдала тебе, все ради тебя, не
вышла замуж, а ты — неблагодарный человек!»
Нина. Собственно говоря, она культивировала в тебе чувство вины. Этим удерживала. А если принять, что ты почувствовал себя брошенным отцом, — это ужасно! У ребенка невольно возникает вопрос: в чем я провинился? Может быть, я плохой, если отец ушел от меня? Я не знаю, задавал ли ты себе такой вопрос, но ты это как бы подспудно чувствовал. Это еще добавка к твоему чувству вины. А что делает человек, который чувствует себя виноватым? Он, с од- ной стороны, и ведет себя так, чтобы как бы искупить свою вину, с другой стороны — от этого тяжелого чувства хочется как-то изба- виться. А как избавиться от чувства вины? Надо сделать виноватым другого, который пытается возложить на тебя это чувство. И ты за- щищаешься тем, что нападаешь. Вот та