Вертикальное, а не горизонтальное путешествие

Приходилось ли вам когда-нибудь чертить график вашей жиз­ни, отмечая на его длинной горизонтальной оси важные для вас события? Если да, тогда вы знаете, как бывает трудно понять, почему то, что случилось «когда-то давным-давно», влияет на ваши поступки в настоящем и, может быть, будет влиять в буду­щем. Я всегда прошу участников своего семинара вписать важ­ные для них события в символизирующий их жизнь большой овал. Они начинают писать снизу и постепенно поднимаются вверх. Это упражнение помогает им представить течение жиз­ни не по горизонтали, а по вертикали.

Каждое событие наслаивается на предыдущие события, при­чем не только на те, которые произошли в вашей собственной жизни, но и на события в жизни ваших родителей. В результате каждое событие в значительной мере отражает все то, что про­изошло до него. Это напоминает старую сказку «Принцесса на го­рошине», в которой, как известно, главная героиня почувствова­ла горошину через множество положенных друг на друга перин.

Применяемые в этой книге понятия, по мере того как вы со­вершаете «восхождение», наслаиваются друг на друга, словно события вашей жизни. Эту книгу можно сравнить с картой, ко­торая помогает выбрать пункт назначения и проложить к нему маршрут, что облегчает путешествие, поскольку позволяет из­бежать потенциально опасных мест, не оказаться в тупике и изыскать возможность объезда.

Но на обычную карту нанесены только линии, показываю­щие, как добраться из пункта А в пункт Б. Можно выбрать длин­ный путь, а можно короткий. Эта книга похожа на карту. В ней вы не найдете подробного описания того или иного путешествия. Пользуйтесь ею, как картой, но мыслить и чувствовать вам при­дется самим. Книга рассказывает о различных путях обретения целостности, однако путь, по которому вы пойдете, выбирать вам.

Вы уже определили цель своей жизни или еще нет? В любом случае, эта книга поможет вам добраться до места назначения.

Цель путешествия: жить настоящей жизнью

Не бойтесь смерти — бойтесь неподлинной жизни.

Бертольд Брехт (1898-1956)

Что значит «жить настоящей жизнью»? Ваше определение может меняться в зависимости от времени и обстоятельств, но ответьте на один вопрос: что из приведенного ниже переч­ня кажется вам на данный момент показателем жизненного успеха?

• просто остаться в живых;

• здоровые отношения с близкими людьми;

• счастливые дети и внуки;

• физическое здоровье;

• занятие творчеством;

• профессиональные достижения;

• признание со стороны других людей;

• власть и контроль;

• домашний очаг;

• собственность;

• деньги;

• служение окружающим.

Для одних успех — это всего лишь возможность прожить еще один день. Для других — пища и крыша над головой для себя и своей семьи. Многие считают успехом хорошие отношения с друзьями и членами семьи, многие — занятие творчеством или достижение поставленной цели в спорте, бизнесе или на во­енной службе. Люди, ориентированные на достижение цели, часто откладывают на потом самосовершенствование и/или ра­боту над отношениями с людьми. Но не исключено, что такая возможность у них никогда не появится. Они не понимают, что можно жить здоровой гармоничной жизнью, быть успешным в отношениях с людьми и в то же время добиваться каких-то дру­гих целей.

А что думаете вы? Я хочу помочь вам научиться успешно осу­ществлять путешествие, которое называется жизнь, и тогда вы сможете сказать о себе, что «живете настоящей жизнью».

Пролог

Мое исцеляющее путешествие

Не для житейского волненья,

Не для корысти, не для битв,
Мы рождены для вдохновенья,
Для звуков сладких и молитв.

Александр Пушкин (1799-1837)

«Ты едешь в Москву? В Москву — значит в Россию? А ты увере­на, что тебе это надо?»

В 2002 году, когда я заявляла, что собираюсь полгода жить и работать в Москве, окружающие меня люди почти всегда ре­агировали именно таким образом. Никто не ожидал такого от немолодой дамы, к тому времени уже давно бабушки, но после­дующие годы показали, что это было мудрое решение. Оно вы­лилось в уникальное приключение.

В России мои занятия посещали занимающиеся восстанов­лением физического и психического здоровья профессионалы (терапевты, психологи, психотерапевты, психиатры, наркологи, социальные работники), а также педагоги и священники. Семи­нары были посвящены терапии душевных травм и связанных с ними различных зависимостей.

Кроме того, последние тридцать лет я посвятила исследо­ванию того, как человек переносит травмирующие его собы­тия и как долго они сказываются на нем самом и на его семье. Поскольку трудные времена для каждого из нас неизбежны, возникает вопрос, как не только их пережить, но и с успехом двигаться дальше, развиваться и, несмотря на боль, наслаж­даться жизнью.

Это было увлекательное путешествие. Я хочу рассказать вам о нем.

История одной семьи

О Боже, как страдать нам, смертным, Когда и слез уж не осталось?

Тимоти Клоберданц (р. 1949)

1767 год, дикое и необжитое русское Поволжье. Молодые супру­ги-эмигранты Иоганн и Анна Рей загорелись идеей поселиться и растить детей в незнакомой глуши. К несчастью, жизнь их не баловала: земля почти не давала урожая, зимы были холодны­ми, они постоянно были на грани голода, безжалостные болез­ни взимали с них тяжкую дань. Трое из шести детей умерли, и только двое из четырнадцати внуков дожили до совершенноле­тия. Они привыкли каждый день сталкиваться с горем, но они считали Россию родным домом и всем сердцем полюбили эту землю.

В конце XIX века один из их праправнуков (его тоже звали Иоганн) принял непростое решение вместе с женой Катариной и маленькой дочерью уехать в Америку, чтобы начать жить на новом месте. Однако Катарина чувствовала себя в Америке не­счастной, и они вернулись в Россию. В поволжской деревне у них родились два ребёнка, один из них умер в младенчестве. Вскоре семью постигло новое горе.

В 1891 году, в студеный ноябрьский день, Иоганн и Катарина выехали из деревни в запряженной лошадью повозке. Иоганн был нездоров, поэтому лошадью прави­ла Катарина, а он держал на руках младенца. Вдруг лошадъ, заметив в поле какое-то движение, вздрогнула, за­тем взбрыкнула, и поводья опутали оба запястья моло­дой женщины. По проселочной дороге лошадь пустилась в безумный галоп. Поводья все сильнее сжимали руки Ка­тарины, и она не могла удержать насмерть перепуган­ное животное.

Иоганн крепко прижимал к себе дитя, при этом он отчаянно пытался поймать поводья, чтобы помочь жене, но повозка бешено прыгала по камням и корням де­ревьев, и они чуть из нее не выпали. Он не мог вмешаться в происходящее. Катарина в последний раз оглянулась на мужа и сына. «Прыгай, прыгай!» — крикнула она. Смерть настигла ее в тридцатилетием возрасте. Иоганн и ребёнок спаслись, но через год малыш умер.

Иоганну было тридцать два года. Он потерял жену и трех детей (первенец умер во время родов).

Вскоре после смерти Катарины он женился на девушке из соседней деревни Анне Симон. Вместе они уехали в Америку и поселились в Нью-Йорке, в Бруклине. У Иоганна и Анны ро­дились восемь детей, правда, первая дочь и сын умерли в мла­денчестве.

Часть семьи, оставшаяся в России, перенесла немало бед: грянули революции, в стране шла Гражданская война. После образования Советского Союза деревня пережила много по­трясений. Гражданам советского государства не запрещалась переписка с гражданами других стран, и за океан летели пись­ма об ужасном голоде и репрессиях. Иоганн жил очень бедно, но собирал деньги, чтобы посылать их умирающим от голода в разоренных деревнях родственникам. К сожалению, письма и Денежные переводы редко доходили до адресатов.

Иоганн плакал, читая письма от живущих в тысячах миль от Нью-Йорка родных: «Неужели ты нас забыл? Мы умираем с голоду. Ты нас больше не любишь? Пожалуйста, помоги нам!» Постепенно письма приходить перестали: Советский Союз отго­родился от всего мира железным занавесом. Иоганн больше не мог вернуться в Россию, обнять близких и припасть к ставшей им родной земле.

Как-то раз один из живших в России братьев Иоганна отпра­вился в соседнюю деревню. Больше его никто не видел. Ходи­ли слухи, что он был избит, а затем убит. Их сестра умерла в 1922 году от истощения. Тогда, из-за безжалостной конфиска­ции зерна, в деревнях свирепствовал ужасный голод. Старший брат Иоганна, староста деревни, отказался сдавать зерно — он понимал, что, сдав зерно, крестьяне обрекут себя на голодную смерть. Его похоронили заживо, двух его сыновей убили, а до­черей сослали в Сибирь.

Все оставшиеся в России члены семьи Рей были либо убиты, либо умерли от голода, либо оказались в вагонах для перевозки скота, в которых несчастных измученных людей отправляли в лагеря на Дальний Восток. Никто не избежал страшных ударов судьбы. Потомки узнали об их злоключениях только после паде­ния железного занавеса.

Несмотря на все невзгоды, одно в жизни Иоганна оставалось неизменным — это была вера. Ранее он принял важное для себя решение — стать пастором. Супруги пересекли страну и оста­новились в прериях штата Канзас. Они напоминали им поля с колышущейся пшеницей в русской деревне. Преподобный Ио­ганн Рей основал маленькую церковь. Ее прихожане по боль­шей части тоже прибыли из российского Поволжья. Скромное пасторское жалованье не позволяло содержать большую семью, и поэтому Джон (Иоганн) и Энн (Анна) Рей трудились на фер­ме, чтобы прокормить себя и детей.

В июне в Канзасе очень красиво. В это время там рас­цветают шиповник и пионы. Небольшой деревенский дом семьи Рей утопал в цветах. Энн чистила на кухне кар­тофель. Она посматривала в окно на младшего сына Ав­раама, которого в Америке они стали называть Эйбом. Вскоре ему должно было исполниться семь лет.

Прикрывая загорелой рукой глаза, мальчик разгова­ривал со старшим братом Биллом.

— Смотри, какая огромная туча! Наверное, скоро нач­нется дождь. Как ты думаешь?

— Не-а, — ответил Билл. — Это маленькое облачко.

Туча прошла над прерией и остановилась как раз над домом семьи Рей. Голубое небо потемнело, и пошел про­ливной дождь. Мальчикам пришлось спасаться от него на веранде.

Однако в тот день туча принесла не только воду. Из ее чрева вырвалась ослепительная молния, и раздался оглушительный грохот. Разряд ударил в печную трубу, прямиком пробежал к раковине и попал в воду, в кото­рой чистившая картофель Энн держала руки. Туча уле­тела так же быстро, как появилась. Небо вновь проясни­лось, и солнце осветило двух прижавшихся друг к другу на веранде мальчиков.

Энн погибла в возрасте сорока девяти лет. Ее млад­шие дети — семи, девяти и двенадцати лет — еще жили с родителями. Гроб украсили шиповником и пионами. Маленький Эйб взошел по ступеням церкви. В его голове звучали слова: «Будь сильным и смелым. Не плачь».

К пятидесяти шести годам Джон потерял двух жен и пяте­рых детей. Спустя шестнадцать месяцев он женился на жен­щине, которая, к сожалению, не желала заботиться об Эйбе и Других детях.

После смерти матери Эйбу, Биллу и их сестре Лидии оста­валось рассчитывать только друг на друга. Они помогали друг другу жить. Отец погрузился в церковные заботы, отношения с новой женой и работу на приусадебном участке. Он мало за­нимался детьми — лишь в свойственной ему скупой манере от­давал им распоряжения. По воскресеньям они целый день про­водили в церкви. Там не разрешалось играть — можно было только сидеть и читать Библию. От детей требовали безуслов­ного послушания.

Эйб скучал по матери и страдал от безразличия отца и суро­вости мачехи. Гнев на родителя, который отдалился от детей, накапливался, словно гной в глубокой ране, но в семье Рей мужчинам не дозволялось проявлять свои чувства. Маленький Эйб на износ работал на ферме и усердно учился в школе. Это помогало ему забывать о горе и семейных неприятностях.

Он был любознательным и способным мальчиком. Учителя его любили. К сожалению, его отец решил, что шести лет, прове­денных в школе, вполне достаточно, и двенадцатилетнего под­ростка отправили работать на поля в западной части Канзаса. Все деньги, которые он зарабатывал, отсылались им отцу.

После Первой мировой войны население Америки столкну­лось с новыми трудностями, а в 1929 году началась Великая депрессия. Все семьи, все люди — молодые и старые — оказались в отчаянном положении. В поисках работы шестнадцатилетний Эйб объездил всю Америку. К сожалению, в стране не хватало рабочих мест, тем более для подростков. В двадцать лет Эйб вы­нужденно вернулся в Канзас.

В родном городке Мэрион он познакомился с хорошенькой девушкой по имени Вэлма. Ей тоже пришлось многое пережить. Вэлма была младшим ребенком в семье Джона и Маты Бирэм. У них было пять детей. Семья жила на маленькой ферме в Кан­засе. Мод, сестра Маты, ее муж и семеро их детей жили побли­зости. Вэлма любила играть с маленькими двоюродными бра­тьями и сестрами, но в 1919 году, когда ей было всего пять лет, в семье ее тети произошла трагедия: во время эпидемии гриппа умерли двухлетние близнецы и полугодовалый младенец. Это случилось в течение всего двух недель. Мод сошла с ума от горя. Ее поместили в психиатрическую больницу, и она оставалась в ней до самой смерти.

После страшного удара судьбы муж Мод со старшей дочерью уехали на Запад. Других детей (четырехлетнюю Лиоту и двух мальчиков шести и семи лет) он оставил на попечение родите­лей Вэлмы. Им пришлось стать приемными матерью и отцом сразу для трех детей.

Вэлма по-прежнему относилась к двоюродным братьям и се­стре как к родным. Она с радостью играла с Лиотой, а тем вре­менем ее родители выбивались на ферме из сил, чтобы прокор­мить всех детей, и преодолевали множество трудностей. К тому же они горевали о том, что за короткий срок им пришлось по­прощаться с шестью членами семьи.

Прошло двенадцать лет. Старший брат Вэлмы и две ее сест­ры обзавелись семьями и уехали. В родительском доме осталась сама Вэлма, ее брат и трое приемных детей.

В начале осени листва в Канзасе разноцветная, по­этому сентябрь считается самым красивым месяцем года. Дни становятся короче. Еще довольно тепло, хотя все чаще дует прохладный ветерок. Тем сентябрем Джон много работал в поле. Ему помогали сын и двое племян­ников. Они выросли и превратились в дюжих молодых парней.

Мата, Вэлма и Лиота гладили на кухне белье, на­слаждаясь прохладой, которую приносил врывающийся в окна ветерок. По очереди они грели на печи два чугун­ных утюга. В непосредственной близости стояла сте­клянная емкость с керосином — из нее в печь поступало горючее. Постепенно банка опустела, в печи раздалось шипение... Мата попросила семнадцатилетнюю Вэлму сходить за керосином и наполнить им банку.

— Мама, я почти закончила гладить папину воскрес­ную сорочку. Боюсь, что пока я хожу, засохнет крахмал. Может, пусть лучше сходит Лиота?

Мата повернулась к девушке:

— Лиота, ты знаешь, где у нас хранится керосин'?

Шестнадцатилетняя Лиота заверила ее, что пре­красно знает, и весело выскочила за дверь. Она была рада немного прогуляться, ведь на улице стояла замеча­тельная погода. Девушка направилась в сарай, где семья держала керосин. К сожалению, когда в темноте она до краев наполняла им банку, она не прочитала надпись на этикетке: «БЕНЗИН. Осторожно! Огнеопасно».

Лиота с наслаждением вдохнула в себя осенний воз­дух. Входя на кухню, она не заметила, что край коврика загнулся, споткнулась и упала. С ужасом Вэлма увидела, что Лиота выплеснула часть легковоспламеняющейся жидкости прямо на горящую печь.

Джон и мальчики работали в поле. Услышав оглуши­тельный взрыв, они вздрогнули. Джон обернулся и, увидев вырывающиеся из кухонного окна языки пламени, похоло­дел. Послышались истошные крики несчастных женщин.

В доме разыгралась страшная сцена. Мата бросилась на обожженное тело приемной дочери. К ним обеим ки­нулась Вэлма, но мать ее оттолкнула — яростный огонь уже перекинулся на платье Маты.

Девушка истерично кричала, пока заживо горели ее сестра и мать. Вэлма считала себя виноватой в том, что происходящее в доме напоминало ад. «Почему я сама не пошла за керосином?! Зачем я сказала, чтобы его при­несла Лиота?!»

Несколько дней Вэлма оплакивала родных, однако по­сле похорон она была вынуждена вернуться к обычной жизни. Боль и раскаяние укутали ее душу в саван. Она прогоняла слезы и усердно заботилась о семье. Это по­могло ей пережить горе.

Вэлма просыпалась до рассвета и готовила еду для че­тырех голодных мужчин. Она до крови сдирала кожу рук, отстирывая их грязные комбинезоны. Она почти все вре­мя проводила на кухне, стены которой после пожара были покрыты копотью. А ведь когда-то здесь звучал веселый смех... Ремонт семья смогла сделать далеко не сразу. Смех и радость, к сожалению, так и не вернулись в этот дом.

Через два года Эйб и Вэлма поженились. Отцов обоих мо­лодоженов звали Джонами, а обеих матерей в возрасте сорока девяти лет настигла трагическая смерть. На 1933 год пришелся пик Великой депрессии. Регулярно добывать средства к суще­ствованию было почти невозможно. В 1936 году в семье родился первый ребёнок — девочка. В надежде найти работу ее родите­ли за год переехали с места на место девять раз. Наконец Эйбу повезло: он начал развозить на грузовике продукты. Порой он отсутствовал дома по нескольку дней.

В это время Вэлма с ребенком оставалась в глу­ши Оклахомы. Она часто плакала, но всегда с улыбкой встречала мужа. Прошло три года, и они с Эйбом реши­ли вернуться в родной городок Мэрион, чтобы воссоеди­ниться с многочисленными родственниками.

Эйб уложил вещи в грузовик. Все их пожитки оказа­лись в одном небольшом кузове: свадебные подарки, дет­ская одежда, семейные фотографии, скромная мебель, которую они приобрели с огромным трудом. Мать же с дочерью отправились в путь на автобусе.

В Канзасе, в доме родственников, Вэлма с нетерпени­ем ожидала появления Эйба. Наконец на дороге появи­лась какая-то машина, но это не был набитый скарбом знакомый грузовик! Из машины вышел Эйб. Он горячо поблагодарил водителя за то, что тот его подвез, по­том повернулся к Вэлме: он хотел что-то ей сказать, но голос его не слушался. Наконец, всхлипывая, он про­изнес: «Пожар... в грузовике начался пожар, и все сго­рело!»

Жизнь должна была продолжаться.

Эйб и Вэлма поселились в Мэрионе, но Эйб не нашел там покоя. В поисках лучшей доли они каждый год переезжали на новое место.

Вэлма старалась сохранять спокойствие любой ценой. Из по­следних сил она сдерживала свои чувства, зная, что стоит на­рушить шаткое равновесие, боль прорвет плотину и она захлеб­нется в водовороте чувств. Плотно сжатыми губами она улыба­лась, но в ее глазах застыло горе. Вэлма страдала от мигреней и артрита.

В 1944 году в семье родилась еще одна девочка. Старшая сестра радовалась ее появлению на свет, но шла Вторая миро­вая война и семье в который уже раз пришлось переехать — на этот раз в «большой» город Вичиту. Эйб нашел работу в аэро­порту. Три месяца они прожили в маленьком домике, а затем переехали в большой дом. Вместе с ними жили постояльцы, которые работали на авиационном заводе или на соседних во­енных базах.

В тридцать лет Вэлма казалась слабой и изнуренной. Ей постоянно приходилось преодолевать физическую и душевную боль. Она недавно родила и теперь заботилась уже о двух детях. Кроме того, она обслуживала четырех жильцов и готовила им еду из купленных по карточкам продуктов. В доме была всего одна ванная комната на восемь человек, и семья не имела машины.

Однажды восьмилетиям дочь Вэлмы выразила же­лание после уроков посещать занятия церковного хора. Это означало, что ей придется ездить в церковь на ав­тобусе. Сначала Вэлма сомневалась, следует ли ей это разрешать: она беспокоилась о дочери. Но девочка была умной и самостоятельной, и наконец мать согласилась с ее доводами. Вэлма выросла в маленьком Мэрионе, где все друг друга знали. Там дети бегали по улицам без при­смотра взрослых, и никто их не обижал. Наверное, в Вичите так же безопасно, решила она.

Ее дочь пришла в восторг от того, что ей разреши­ли одной ездить на автобусе. Сначала она внимательно следила за тем, чтобы не пропустить свою остановку, но постепенно потеряла бдительность. Однажды, когда шел снег, она зачиталась... школьным учебником. На­конец девочка отложила в сторону книгу и вздрогнула: небоскребы, которые раньше она видела издалека, те­перь стояли прямо перед ней. О, ужас! Она проехала свою остановку и очутилась в центре города.

Девочка пыталась вернуться на знакомые улицы, но случилось то, что навсегда изменило ее жизнь: к ней при­стали несколько молодых солдат. Злополучная встреча закончилась изнасилованием. Девочка осталась жива. Когда насильники ее оставили, она привела себя в поря­док и вернулась домой. Матери она сказала, что просто опоздала на автобус.

В семье Рей было не принято обсуждать свои чувст­ва. Никто не объяснил девочке, как можно пережить страдания и исцелиться от боли. Само собой, родители никогда не говорили ей о том, что она может быть изнасилована. Ребёнок постарался вытеснить из памя­ти болезненные воспоминания. К сожалению, это не по­могло ей исцелиться от боли: она просачивалась наружу в виде мучительных кошмаров. Душевная боль отрази­лась на здоровье девочки, как это было и с ее матерью. Не одно десятилетие дочь Эйба и Вэлмы мучили мигрени и астма.

Ее звали Мэрилин.

Это история моей семьи.

Выживание

Неутихающая боль, капля за каплей, падает на сердце,
пока к нам, отчаявшимся, не явится мудрость
через божественную благодать.

Эсхил (525-456 до н.э.)

В подростковом возрасте я сильно страдала от астмы, поэтому после окончания школы переехала на север Аризоны, который славится чистым горным воздухом. Перемена климата избави­ла меня от астмы, но, к сожалению, у меня начались мигрени, которые с возрастом только усиливались. Многие люди пытают­ся избавиться от боли при помощи никотина, алкоголя, нарко­тиков или еды, а я горела работой. Я превратилась в энергично­го амбициозного трудоголика. Кроме того, я излишне опекала окружающих — классический случай созависимости. Я часто жертвовала собственным здоровьем ради благополучия других людей.

Знакомые не сомневались в том, что моя жизнь удалась. У меня была чудесная семья и успешная карьера. Я активно участвовала в общественной жизни города Скоттсдейла, по­сещала местную церковь, но люди понятия не имели о моих проблемах со здоровьем. Когда мне исполнилось сорок четыре года, мне перестали помогать лекарства. Я принимала двад­цать пять таблеток экседрина, 125 мг элавила и от двенад­цати до пятнадцати таблеток алка-зельтцера в день. За не­делю я выпивала пузырек фиоринала — сильнодействующего болеутоляющего средства. Мне ничего не помогало. Никто не подозревал, что невыносимые боли наводят меня на мысль о самоубийстве. Точнее, об этом знала только моя близкая по­друга Кей, которая настояла на том, чтобы я обратилась в от­деление интенсивной терапии одной из калифорнийских кли­ник. Я долго упиралась, потому что консервативные жители маленького городка, в котором я жила, считали, что в такие клиники обращаются только психически больные и невменя­емые люди. Я все время повторяла: «Со мной все в порядке. Мне это не надо. Я нормальный человек». Но я верю, что Гос­подь все делает вовремя: Он меня спас. Подруга настояла на терапии, и я обратилась в клинику. Предполагалось, что курс терапии продлится недели две. Однако я провела в клинике семь месяцев.

Признание боли

Во время терапии я почувствовала, что нахожусь в безопас­ном месте и могу выплеснуть сдерживаемую долгие годы боль. Я стала вспоминать тот снежный день, когда зачиталась в авто­бусе и проехала свою остановку. Мне казалось, я снова превра­тилась в изнасилованную солдатами восьмилетнюю девочку. Я все пережила заново. Раньше я никогда не сталкивалась с насилием, и этот удар сокрушил меня физически и эмоциональ­но. Когда насильники ушли, я не могла понять, как определить случившееся и как его пережить. Это не поддавалось никако­му объяснению. Я похоронила воспоминания в глубинах своего подсознания, затем привела себя в порядок, отыскала дорогу домой и сказала маме, что опоздала на автобус.

Я сознательно отрицала произошедшее, но тело и подсозна­ние помнили все. У меня начались приступы астмы. Я задыха­лась и чувствовала тяжесть в груди. Я испытывала те же ощу­щения, что и при оральном изнасиловании. (Разумеется, это во­все не значит, что все случаи заболевания астмой имеют такое же происхождение.) Мне снились кошмары о том, что я умираю от удушья. Мама говорила, что я часто просыпалась, крича от ужаса. Проснувшись, я рассказывала ей, что во сне «тонула в белом клее» и что на лице у меня была «липкая гадость». Дело было в 1944 году, и родителям не приходило в голову, что меня изнасиловали.

Во время терапии все эти воспоминания выплыли наружу. Эффект был подобен извержению вулкана. Он привел к тому, что в течение шести недель я чувствовала себя восьмилетней девочкой. Я читала и писала, как третьеклассница. Я перестала носить лифчик и дорогие украшения. Я не делала себе макияж. Даже волосы на моем теле замедлили рост. При необходимости я могла заставить себя вернуться во взрослое состояние, но одна мысль об этом вызывала у меня такое напряжение, что врач по­советовал мне, пока это необходимо, «оставаться восьмилетней».

Метод Мюррей открыл ребёнок

Помощи и спасения можно ожидать только от детей, потому что они — создатели взрослых людей.

Мария Монтессори (1870-1952)

Я была очень любознательным ребенком. Мама вспоминала, что я постоянно донимала ее вопросами «что?», «почему?», «кто?» и «как?». С возрастом мой интерес к различным областям жизни только усилился. Меня занимало все, начиная от способа созда­ния бронзовой скульптуры и заканчивая разницей в реакции женщин из группы психологической поддержки на травмирую­щие ситуации.

Во время нахождения в медицинском центре я вновь почув­ствовала себя ребенком, но тем не менее постоянно соотносила свои воспоминания с позицией взрослого человека. Мой врач, доктор медицинских наук Питер Данильчук (кстати, фамилия досталась ему от украинских предков), попросил меня описать переживаемый мной разлад. Я сказала: «Мне кажется, при рождении я была Изначальным ребенком, каким создал меня Бог. После изнасилования я превратилась в Плачущего ребёнка, который страдал от боли. Я не знала, как от нее избавиться, и наконец просто “положила” боль в “коробку”, которую закопа­ла. Но вместе с болью исчез и Изначальный ребёнок. Его похо­ронил мой защитник — Контролирующий ребёнок.

Для того чтобы боль и Изначальный ребёнок оставались в тайнике, мне пришлось навсегда превратиться в Контролиру­ющего ребёнка. Он много работал, общался с другими людьми, заботился о них и старался, чтобы с его лица не сходила улыбка. Он был все время занят, чтобы у меня не возникло возможности задуматься о том, что спрятано в той “коробке”».

Кто бы мог подумать, что эти «ребячьи» термины однажды станут основой моей теории — созданной ребенком теории!

Проходили дни, недели, месяцы. Постепенно я превращалась в обычного взрослого человека, но я понятия не имела, как со­вместить и уравновесить составляющие моей личности. Снача­ла я хотела полностью избавиться от Контролирующего ребёнка и Плачущего ребёнка, но потом поняла, что у них важные функ­ции. У Контролирующего ребёнка появились новые задачи: он Должен был меня защищать, помогать мне держать себя в ру­ках и проявлять ответственность. Плачущий ребёнок появился из Моря боли (так я обозначила свою беду)— он воплощал собой сочувствие и сопереживание. Он помогал другим людям, кото­рые страдали от боли.

Но самую важную роль играл Изначальный ребёнок — он воплощал собой мой образ при рождении. Ему свойственны да­рованные мне способности, характер и ум. У него моя душа, ко­торая жаждет единения с Богом.

Смена парадигмы

В конце 1980-х годов популярный писатель и общественный деятель Джон Брэдшоу писал о «внутреннем ребенке». Он вы­ступал перед людьми с теми же соображениями, которые прихо­дили в голову и мне, когда в 1980-1981 годах я проходила курс терапии. Проблему «расщепления» личности обсуждали такие известные теоретики, как Фрейд, Фэйрбейрн, Гантрип, Кляйн и Винникотт, однако, насколько мне известно, они никогда не рассматривали ее с точки зрения самого ребёнка.

Когда я поняла, что моя личность состоит из трех частей, я постаралась соединить их в цельную Здоровую уравновешен­ную личность. Новый взрослый человек получился очень уяз­вимым. Он появлялся от случая к случаю, но я навсегда запом­нила эти чудесные минуты. Я понимала, что не успокоюсь, пока не узнаю, что он хочет мне сказать.

Доктор Данильчук осторожно вел меня к исцелению. Дело было не только в избавлении от последствий сексуального на­силия — он помог мне раскрыть душу и укрепить разум, заду­маться о своих жизненных принципах и вере. Господь готовил в моей душе перемену.

Когда я вскрыла глубокую гнойную рану, долгие годы отрав­лявшую мне дух и тело, то поняла, что пустоту должен запол­нить целебный бальзам. Если оставить рану открытой, мне гро­зит ее инфицирование и новое нагноение. Наконец я осознала, что мое исцеление зависит от моих отношений с Богом.

Меня поразила взаимосвязь эмоционального и физического состояний. Когда я освободилась от душевной боли, стало вы­здоравливать мое тело. Я всегда буду помнить один апрельский день 1981 года, когда я проснулась со странным ощущением, которое трудно описать. Десятилетиями я мучилась от силь­ных головных болей, потому что всю жизнь подавляла отри­цательные эмоции, связанные не только с изнасилованием, но и с другими неприятными ситуациями в своей жизни, потому что опасалась проявлять свои истинные чувства. С годами боль становилась все более сильной и изматывающей. Я перепробо­вала все традиционные и нетрадиционные методы лечения, но безуспешно. Помнится, что перед началом терапии в калифор­нийской клинике несколько врачей мне сказали: «Мы не можем избавить вас от боли. Вам нужно научиться ее терпеть и как-то жить дальше». Но в то солнечное апрельское утро я проснулась и поняла, что у меня не болит голова! Впервые за двадцать пять лет у меня не болит голова!

Я не только избавилась от мигрени и астмы — в целом улуч­шилось мое физическое состояние. Я совершала длительные прогулки по холмам Сан-Франциско (не менее трех миль, а по выходным и все восемь) и не чувствовала боли, а ведь раньше я с трудом преодолевала даже короткие дистанции и никогда не поднималась в горы. Я похудела на тридцать фунтов. Я ста­ла лучше выглядеть. Я чувствовала себя бодрой и энергичной. Я начала понимать, что значит быть Здоровой уравновешенной личностью. Поверьте мне: это прекрасно!

Мне стало ясно, что каждый человек — это физическое, ин­теллектуальное, эмоциональное и духовное существо. Эти ка­чества «сплетены» друг с другом, словно веревки, из которых состоит канат. Если одна из веревок ослабнет, канат станет менее надежным, и, напротив, если ее укрепить, станет креп­че канат.

Мое состояние значительно улучшилось, но я страдала из-за долгой разлуки с близкими людьми. Я скучала по домашним и понимала, что теперь они терзаются от растерянности и боли. Они не знали, что им отвечать людям, которые интересовались, где я нахожусь. В июне я собиралась вернуться домой. Я радо­валась предстоящей встрече с родственниками и друзьями, но беспокоилась о том, какой меня ожидает прием.

Пока я лечилась в клинике, мне довелось услышать истории других пациентов. Люди со всех концов света рассказывали мне о пережитых ими печальных событиях (владельцем той клини­ки был всемирно известный врач, лечиться к которому приез­жали со всех континентов). После возвращения в Аризону мне хотелось кричать: «Эй, люди, вы знаете, что происходит в мире? Детей повсеместно унижают, избивают и насилуют!» Я поняла, что большинство людей понятия не имеют, как часто дети всего мира сталкиваются с насилием дома, в школе и на улице. А са­мое печальное: очень немногие хотят это знать.

У меня было чувство, словно я оставила Канзас и Аризону и отправилась на войну. Меня взяли в плен и поместили в лагерь для военнопленных. Наконец мне удалось освободиться из пле­на, и я вернулась домой. Люди радовались моему возвращению, но не хотели слушать мои рассказы о том, где я побывала и что мне пришлось там испытать.

Другой мир, другая война

Если благодаря вам в мире началась новая жизнь,
вы должны ее защищать.
Это можно сделать, только меняя наш мир.

Эли Визель (р. 1928)

Я поняла, что стала пленницей на другой, новой войне. Я не зна­ла, что готовит мне будущее, но не сомневалась в том, что хочу сра­жаться. Я молилась: «Господи, открой мне дверь, и я в нее войду».

Я твердо верю, что Господь все делает вовремя. Пока я шла по пути к исцелению, многие люди тоже вступили на этот путь, и наконец в 1981 году в США стали открыто обсуждать тему на­силия над детьми.

Спустя четыре месяца после моего возвращения домой меня попросили выступить перед группой женщин и рассказать им о своем опыте. Я одной из первых осмелилась публично говорить об изнасиловании. В течение двух-трех лет проблема насилия над детьми, особенно сексуального, стала все чаще освещаться средствами массовой информации. Меня приглашали выступать по всей стране: в университетах, в церквах, на общественных со­браниях, на радио и телевидении. Я была поражена ответной реакцией. Так, после моего появления на телевидении мне ста­ли приходить мешки писем. Большинство людей просили меня порекомендовать специалиста, который помог бы им справиться с последствиями полученной в детстве психологической травмы.

Доктор Данильчук и мой новый врач, доктор Ральф Эрл, с которым я познакомилась в Аризоне, посоветовали мне посту­пить в университет на факультет психологии. Я сделала это по двум причинам: во-первых, мне хотелось стать психологом и помогать людям, которые отчаянно нуждались в помощи, а во-вторых, я надеялась глубже разобраться в том, что со мной происходит. Мне требовалось осмысление того, что случилось, когда в восьмилетием возрасте я себя «похоронила».

Сциндо-синдром

На первом курсе факультета психологии Университета Отта­вы (Феникс, штат Аризона) я сразу начала просить преподава­телей объяснить мне процесс «расщепления» личности, который я пыталась описать доктору Данильчуку, когда впервые встре­тилась с Плачущим ребенком, Контролирующим ребенком и Изначальным ребенком. Я услышала много версий. Некоторые считали, что я говорю о шизофрении, потому что греческое сло­во shcizo переводится как «расщепляю». Другие полагали, что я имею в виду диссоциативное расстройство идентичности[2]. Но я описывала естественное явление — «расщепление» личности, которое возникает как защитный механизм в том случае, если человек переживает психологическую травму или подвергается насилию. В ответ я иногда слышала: «Мы знаем, что так бывает, но по этическим причинам не можем воссоздавать травмирую­щее явление в лабораторных условиях, поэтому нам почти ни­чего неизвестно об этом процессе».