На протяжении всей истории функционирования акционерных обществ продолжались споры по поводу правомерности существования акционерных обществ, имеющих только одного участника. В частности, Г.Ф. Шершеневич отмечал, что "так как акционерное товарищество является соединением, то оно не может состоять менее чем из двух лиц. Если бы все акции сосредоточились в руках одного лица, то момент этот следовало бы считать прекращением товарищества" *(399). Однако у этого мнения были и противники, в частности П. Писемский *(400).
Западные исследователи также придерживались различных взглядов, ведя споры об имущественной независимости подобных компаний. Окончательно возможность существования акционерного общества, отдельного от своего единственного акционера, была закреплена в английском праве одним из наиболее известных судебных решений, которые являются основополагающими для акционерного права Великобритании - делом Salomon v. Salomon & Co. Ltd., засвидетельствовавшим правомерность договорных отношений между компанией и ее единственным акционером *(401).
В настоящее время в английской судебной практике установилось твердое мнение, что лицо, владеющее всеми акциями общества, автоматически не превращает его в компанию личного бизнеса и не рассматривает в качестве своего агента *(402).
В то же время нельзя не отметить, что в англо-американской системе права доктрина "снятия корпоративной маски" нередко применяется по отношению к компаниям, состоящим из одного участника. При этом суды признают, что в случае если корпорация является не чем иным, как alter ego какого-либо лица, маска корпоративной собственности должна быть снята, чтобы кредиторы этого лица получили доступ к его имуществу *(403).
Если обратиться к романогерманской системе права, то здесь можно обнаружить строгое ограничение числа учредителей акционерного общества - их должно быть не менее пяти лиц (§ 2 кн. 1 ч. 1 Акционерного закона ФРГ от 6 сентября 1965 г. *(404)).
Действующее законодательство России не содержит ограничений ни числа учредителей акционерного общества, ни количества его последующих акционеров. Наоборот, абз. 1 п. 6 ст. 98 ГК предусматривает, что акционерное общество может быть создано одним лицом или состоять из одного лица в случае приобретения одним акционером всех акций общества *(405). Единственное ограничение касается многоступенчатого контроля - общество не может иметь в качестве единственного учредителя (акционера) другое хозяйственное общество, состоящее из одного лица (абз. 2 п. 2 ст. 10 Закона об АО).
Отечественное законодательство предусматривает особый режим функционирования обществ с одним лицом. Так п. 3 ст. 47 Закона об АО предусматривает, что в обществе, все голосующие акции которого принадлежат одному акционеру, решения по вопросам, относящимся к компетенции общего собрания акционеров, принимаются этим акционером единолично и оформляются письменно. При этом положения гл. VII Закона об АО, определяющие порядок и сроки подготовки, созыва и проведения общего собрания акционеров, не применяются, за исключением положений, касающихся сроков проведения годового общего собрания акционеров.
Аналогичные правила установлены и для случаев, когда акционерами являются публично-правовые образования. Так, в случае если в государственной или муниципальной собственности находится 100% акций открытого акционерного общества, полномочия высшего органа управления общества - общего собрания акционеров - осуществляются от имени соответствующего собственника акций в порядке, определенном соответственно Правительством РФ, органами государственной власти субъектов РФ, органами местного самоуправления. При этом предусмотренные Законом об АО процедуры подготовки и проведения общего собрания акционеров не применяются (п. 2 ст. 39 Закона о приватизации).
Положение о проведении в обществе одного лица общего собрания акционеров долгое время являлось причиной споров. Одни авторы (например, Д. Пятков *(406)) обосновывали правомерность существования понятия "собрание акционеров" в подобных обществах, другие (Е. Торкановский *(407)) выступали против проведения общего собрания акционеров.
Помимо этого, к акционерным обществам, состоящим из одного акционера, который одновременно осуществляет функции единоличного исполнительного органа, не применяются требования об особом порядке одобрения крупных сделок и сделок, в совершении которых имеется заинтересованность (п. 7 ст. 79 и п. 2 ст. 81 Закона об АО).
Как правило, ответственность акционера в обществе одного лица регулируется общими нормами об ответственности акционеров. Однако следует обратить внимание на одну недоработку действующего законодательства. В частности, говоря об ответственности основного общества по долгам дочернего, законодатель предусмотрел, что основное общество (товарищество), которое имеет право давать дочернему обществу обязательные для последнего указания, отвечает солидарно с дочерним обществом по сделкам, заключенным последним во исполнение таких указаний (абз. 2 п. 3 ст. 6 Закона об АО). Данное правило введено в связи с тем, что воля дочернего общества полностью формируется основным обществом и распространяется в том числе и на случай, когда одно общество владеет 100% акций в уставном капитале другого. Однако подобное положение наблюдается и в отношении общества, в котором все голосующие акции принадлежат физическому лицу, а также в случае когда публично-правовому образованию принадлежит 100% акций в уставном капитале акционерного общества. В то же время принцип солидарной ответственности в данном случае не действует.
В целях упорядочивания действующего законодательства необходимо внести соответствующие изменения в Закон об АО, дополнив ст. 6 пунктом 5 следующего содержания: "Требования пункта 3 настоящей статьи распространяются на все случаи, когда акционерное общество состоит из одного акционера".
2.3. Основные и дочерние общества: вопросы ответственности
Расширение видов деятельности акционерного общества приводит к усложнению его организационной структуры. Одним из этапов структурной перестройки компании в большинстве случаев становится создание дочерних обществ. Как отмечает А.Р. Горбунов, существует довольно большое число причин, подталкивающих компании к созданию дочерних структур:
- диверсификация операций компании;
- обособление лицензионных видов деятельности;
- оптимизация структуры управления;
- налоговое и финансовое планирование;
- повышение устойчивости бизнеса и управление рисками;
- конфиденциальность контроля;
- реализация отдельных функций;
- улучшение рекламного "имиджа" компании;
- развитие внешнеэкономической деятельности *(408).
Необходимо особо отметить, что дочернее общество не является какой-либо особой организационно-правовой формой или разновидностью хозяйственных обществ *(409). Само понятие дочернего общества появилось в корпоративном законодательстве сравнительно недавно. В частности, первое определение дочерней компании в английском законодательстве появилось в Акте о компаниях 1948 г. *(410)
Действующее российское законодательство (п. 1 ст. 105 ГК; п. 2 ст. 6 Закона об АО) определяет основные критерии признания одного общества дочерним по отношению к другому.
1. общество в силу преобладающего участия в уставном капитале другого имеет возможность определять решения, принимаемые таким обществом.
Разумеется, вопросов о том, является ли одно общество дочерним по отношению к другому, не возникает в том случае, если первому из них принадлежит 100% акций второго *(411).
Если же участие одного общества в уставном капитале другого нельзя назвать стопроцентным, появляется неоднозначность в понимании термина преобладающего участия. Существуют различные точки зрения по поводу трактовки понятия преобладающего участия в уставном капитале. В частности, Е.В. Рузакова полагает, что в качестве преобладающего участия выступает такой размер участия, который выражен в самом крупном проценте от уставного капитала общества и значительно превышает размер каждой иной доли (каждого иного пакета акций) участников (акционеров), в результате чего позволяет акционеру (участнику) общества путем реализации права голосовать по вопросам повестки дня общего собрания участников (акционеров) определять принятие собранием таких решений, которые соответствуют воле этого участника (акционера) *(412).
В целом соглашаясь с данным определением, все-таки необходимо остановиться на одной фразе, использованной Е.В. Рузаковой. Автор ведет речь о том, что самый крупный процент от уставного капитала общества значительно превышает размер каждой иной доли. Вряд ли можно согласиться с этим выводом. Дело в том, что один из акционеров может иметь в собственности 50,1% от уставного капитала общества, а его ближайший противник - 49,9%. Вряд ли здесь можно говорить о "значительном превышении", однако первый акционер, в силу возможности принимать подавляющее большинство решений, будет являться основным обществом по отношению к организации, акции которой ему принадлежат.
Кроме этого, при анализе определения может сложиться мнение о том, что основное общество вправе определять принятие собранием любых решений, которые соответствуют воле этого участника (акционера). Однако это также не соответствует действительности. Дело в том, что, возвращаясь к приведенному выше примеру, обладая 50,1% акций, участник общества не сможет принять решение, для которого требуется одобрение большинством в 3/4? голосов.
Существует и другая позиция по рассматриваемому вопросу, согласно которой преобладающее участие может выражаться в обладании таким пакетом акций (долей в уставном капитале), который хотя и не является контрольным в общепринятом понимании (т.е. более 50%), но достаточен для оказания определяющего воздействия на принятие решений дочерним, или зависимым, обществом в связи со значительной раздробленностью пакетов остальных акций (долей) *(413).
Отмечая позитивные моменты данного определения, следует отметить, что оно также не может претендовать на охват всех возможных случаев, ведь пакеты остальных акций могут быть раздроблены и не значительно.
Наиболее подходящим кажется несколько иной подход к рассматриваемой проблеме. В частности, в соответствии с ним преобладающая доля участия признается наличествующей у основного общества (товарищества), когда решение органов управления дочернего общества заведомо не может быть принято, если голоса, принадлежащие основному обществу (товариществу), поданы против соответствующего решения *(414).
Следует подчеркнуть, что отечественные компании предпочитают устанавливать контроль над дочерними обществами именно при помощи создания условий преобладающего участия в уставных капиталах иных обществ.
2. Одно общество имеет возможность определять решения, принимаемые другим обществом, в соответствии с заключенным между ними договором.
Рассматриваемый способ не так распространен в отечественный практике, как указанный выше. Тем не менее он также применяется для установления отношений между основным и дочерним обществом. В качестве подобного договора могут выступать различные договоры, например, договоры ипотеки, кредита, коммерческой концессии. Известно, что, заключая кредитный договор, акционерное общество часто должно следовать определенным предписаниям, ограничивающим его деятельность, и направленным на то, чтобы гарантировать уплату заемщиком процентов и погашение долга. В частности, ограничение может касаться финансовой политики, а также распределения прибыли *(415).
Немаловажная деталь - несмотря на то что дочернее общество зависимо от основного, тем не менее оно является самостоятельным субъектом права. Поэтому условия договора, порождающего экономико-правовую связь между основным и дочерним обществом, не должны ограничивать правоспособность последнего *(416).
Кроме того, в практике российских компаний встречается заключение так называемых генеральных договоров между основным и дочерним обществами *(417).
Необходимо отметить, что в российской предпринимательской практике не получили распространения характерные, например, для германского законодательства договоры подчинения, согласно которым одна организация на определенный период времени соглашается подчиняться другой в связи с какими-либо обстоятельствами или для достижения каких-либо преимуществ. Вероятнее всего это связано с положениями отечественного акционерного законодательства о возмещении убытков, причиненных основным обществом дочернему *(418).
Остается дискуссионным вопрос о том, является ли договор о передаче полномочий единоличного исполнительного органа, заключаемый с управляющей организацией, основанием для возникновения отношений подчинения между юридическими лицами. Многочисленные представители одной точки зрения (Е.А. Суханов, В.С. Белых, П. Филимошин и др.) выступают за возникновение подобных отношений *(419). Однако существует и иная точка зрения по рассматриваемому вопросу. В частности, К.Я. Портной отмечает, что между управляющей организацией и хозяйственным обществом не возникает отношений экономической зависимости *(420).
Предпочтительней все же кажется второе приведенное мнение. Дело в том, что действительно, сам факт исполнения полномочий единоличного исполнительного органа еще не говорит о том, что управляющая организация приобретает право оказания влияния на принятие основных решений акционерным обществом. В частности, она не в состоянии влиять на решения, принимаемые советом директоров, и тем более общим собранием акционеров.
3. Одно общество имеет возможность определять решения, принимаемые другим обществом, иным образом, нежели отмечалось в предыдущих пунктах.
Законодатель, осознавая, что в действительности между обществами могут возникать отношения экономической субординации посредством способов, отличных от перечисленных в законодательстве, не стал четко определять все возможные способы возникновения подобных отношений (в качестве примера можно привести ситуацию, когда одно общество является доверительным управляющим контрольным пакетом акций другого акционерного общества).
Некоторые исследователи называют подобные отношения подчинения организационной зависимостью *(421). Другие специалисты называют эту зависимость "фактической" *(422).
Как известно, дочернее общество не отвечает по долгам основного общества (абз. 1 п. 2 ст. 105 ГК и абз. 1 п. 3 ст. 6 Закона об АО). Режим же ответственности основного общества намного отличается от режима ответственности дочернего.
Одним из основных правовых последствий признания общества дочерним по отношению к другому является особая конструкция ответственности основного общества *(423). Целесообразно выделить следующие основные разновидности ответственности.
1. Солидарная ответственность основного общества по сделкам, заключенным дочерним обществом.
Согласно общему принципу, закрепленному в абз. 2 п. 2 ст. 105 ГК и абз. 2 п. 3 ст. 6 Закона об АО, основное общество, которое имеет право давать дочернему обществу обязательные для последнего указания, отвечает солидарно с дочерним обществом по сделкам, заключенным последним во исполнение таких указаний.
Казалось бы, этот принцип понятен и логически вытекает из отношений подчинения дочернего общества основному. Однако абз. 2 п. 3 ст. 6 Закона об АО содержит дополнительные условия ответственности основного общества: основное общество считается имеющим право давать дочернему обществу обязательные для последнего указания только в случае, когда это право предусмотрено в договоре с дочерним обществом или уставе дочернего общества. Именно это положение делает нежизнеспособным институт солидарной ответственности основного общества *(424). Дело в том, что внесение в устав или договор подобного условия - экономически нецелесообразно для основного общества. На практике закрепление подобных условий встречается довольно редко.
Кроме того, двусмысленная ситуация, сложившаяся в связи с тем, что два нормативно-правовых акта по-разному регулируют ответственность, негативно отражается на регламентации взаимоотношений между основными и дочерними обществами, создает нестабильность в применении законодательства. Например, если обратиться к разъяснениям положений части первой ГК, сделанным высшими судебными инстанциями, то там четко отмечается, что взаимоотношения двух хозяйственных обществ могут рассматриваться как взаимоотношения основного и дочернего общества, в том числе и применительно к отдельной конкретной сделке в случаях, когда основное общество (товарищество) имеет возможность определять решения, принимаемые дочерним обществом, либо давать обязательные для него указания *(425).
К сожалению, высшие судебные инстанции при обобщении практики применения Закона об АО обходят стороной решение вопроса сочетания двух существующих правовых норм *(426).
Многие исследователи выступают за то, чтобы разрешить двусмысленную ситуацию путем такого изменения действующего законодательства, чтобы ответственность основного общества по долгам дочернего, возникшая в результате исполнения указаний основного общества, наступала независимо от записи в уставе и (или) договоре о праве основного общества давать такие указания *(427).
Некоторые авторы предлагают еще более ужесточить ответственность основного общества путем дополнения правового статуса дочернего хозяйственного общества следующими нормативными положениями: головная организация (лицо) обязана до конца хозяйственного года компенсировать убытки, возникшие у дочернего хозяйственного общества в результате выполнения обязательных указаний головной организации (лица), или дать письменное обязательство возместить в определенный срок дочернему хозяйственному обществу указанные убытки, или гарантировать дочернему хозяйственному обществу право на какие-либо эквивалентные преимущества, если иной порядок возмещения убытков не определен в договоре между дочерним хозяйственным обществом и головной организацией (лицом) *(428).
Однако решение возникшей проблемы лежит в иной плоскости. Дело в том, что ужесточение ответственности основного общества приведет к стремлению акционерных обществ всяческим образом маскировать наличие дочерних отношений, а также послужит основанием для снижения предпринимательской активности в связи с опасениями быть привлеченным к ответственности по долгам дочернего общества.
Необходимо, отменив спорное положение абз. 2 п. 3 ст. 6 Закона об АО, изменить и сам подход к сути ответственности основного общества по сделкам дочернего. Ю.А. Метелева совершенно верно отмечает, что в действующем законодательстве установлена слишком широкая ответственность основного общества по сделкам дочернего общества, заключенным во исполнение обязательного для него указания основного общества. Это приводит к тому, что основное общество несет солидарную ответственность за исполнение таких сделок дочерним обществом и в том случае, когда у последнего вполне достаточно собственных средств для исполнения сделки. В связи с вышеизложенным Ю.А. Метелева и предлагает внести в законодательство уточняющую норму о том, что ответственность основного общества наступает только в том случае, если у дочернего не хватает средств для исполнения сделки, т.е. ввести субсидиарную, а не солидарную ответственность *(429).
Следует отметить, что похожее правило встречается и в законодательстве иностранных государств, в частности США. Так, в случае осуществления основной корпорацией полного контроля над хозяйственно-финансовой деятельностью дочерней компании последняя признается инструментом для достижения целей первой, что влечет возникновение субсидиарной ответственности основной корпорации по обязательствам контролируемой ею компании (правила инструментальности (the Instrumentality Rule)) *(430).
Таким образом, необходимо изложить абз. 2 п. 2 ст. 105 ГК и абз. 2 п. 3 ст. 6 Закона об АО в следующей редакции: "Основное общество (товарищество), которое имеет право давать дочернему обществу обязательные для последнего указания, несет субсидиарную ответственность по сделкам, заключенным последним во исполнение таких указаний".
2. Субсидиарная ответственность основного общества по долгам дочернего в случае несостоятельности последнего.
Институт субсидиарной ответственности основного общества по долгам дочернего имеет много общего с аналогичным институтом субсидиарной ответственности акционеров по обязательствам общества в случае его несостоятельности, предусмотренной п. 3 ст. 3 Закона об АО и рассмотренной выше.
Итак, согласно абз. 3 п. 3 ст. 6 Закона об АО в случае несостоятельности (банкротства) дочернего общества по вине основного общества последнее несет субсидиарную ответственность по его долгам. Несостоятельность (банкротство) дочернего общества считается происшедшей по вине основного общества только в случае, когда основное общество использовало указанные право и (или) возможность в целях совершения дочерним обществом действия, заведомо зная, что вследствие этого наступит несостоятельность (банкротство) дочернего общества.
Следует отметить, что, как и в случае с рассмотренным выше институтом солидарной ответственности основного общества по сделкам дочернего, соответствующая норма ГК (абз. 3 п. 2 ст. 105) расширена положениями Закона об АО (абз. 3 п. 3 ст. 6 Закона об АО).
Необходимо особо подчеркнуть, что вина основного общества в наступлении несостоятельности (банкротства) дочернего общества должна выражаться в умышленном доведении его до банкротства, при этом данное в законодательстве определение вины основного общества не может толковаться расширительно, и поэтому если банкротство дочернего общества будет связано лишь с неосторожными действиями основного общества либо вообще не связано с ними, последнее не может быть привлечено к ответственности по долгам дочернего *(431). Данное положение законодательства, положительно влияет на развитие акционерных правоотношений, повышая информационную открытость основных обществ. Если бы действующее законодательство связывало ответственность основного общества с неосторожными действиями, это могло спровоцировать отказ хозяйственных обществ от формирования отношений экономической субординации.
Следует отметить, что в настоящее время "практика привлечения материнских компаний к ответственности в правоприменении России по делам о банкротстве, а также по иным категориям дел практически отсутствует" *(432). Тем не менее имеются отдельные случаи привлечения к ответственности основных обществ. При этом судебные органы очерчивают круг обстоятельств, которые необходимо установить для принятия решения по подобным делам, а именно, какие действия акционеров привели к несостоятельности (банкротству) общества, в том числе следует исследовать протоколы собраний акционеров должника и другие документы, свидетельствующие о принятии акционерами решений на собраниях, а также выяснить и вопросы, касающиеся участия акционеров в управлении делами должника, исследовать материалы ревизионной комиссии акционерного общества, а также заключения аудитора предприятия о причинах его банкротства *(433).
3. Ответственность основного общества перед акционерами дочернего за убытки, причиненные по его вине дочернему обществу.
Данная разновидность ответственности основного общества вытекает из того, что основное общество имеет право самостоятельно принимать решения на общих собраниях акционеров, при этом игнорируется мнение миноритарных акционеров дочернего общества. Именно поэтому п. 3 ст. 105 ГК и абз. 4 п. 3 ст. 6 Закона об АО предусматривают право акционеров дочернего общества требовать возмещения основным обществом убытков, причиненных по его вине дочернему обществу. При этом подчеркивается именно умышленный характер поведения основного общества - в случае неосторожности привлечь основное общество к ответственности будет невозможно. Определение убытков и их возмещение акционерам дочернего общества осуществляются на основании положений ст. 15 ГК.
Вряд ли можно согласиться с Д.И. Дедовым, отмечающим, что если в дочернем обществе имеются миноритарные акционеры, это неизбежно приведет к конфликту между ними и контролирующим акционером. По мнению исследователя, это вызвано тем, что миноритарии заинтересованы в результатах деятельности только своей компании, а контролирующий акционер - в результатах деятельности всей группы компаний в целом *(434).
Наличие в акционерном обществе нескольких групп акционеров не всегда приводит к возникновению конфликтов. В ряде случаев интересы миноритарных и мажоритарных групп акционеров могут и совпадать, например, по вопросу выплаты больших дивидендов.