Некоторые экспериментальные модели либидо




Чрезвычайная сложность природы полового влечения, вклю­чающего широкий круг явлений, от самых элементарных, ма-шинообразных рефлексов, протекающих на уровне тазовых сегментов, до тончайших воздействий внешней среды, застав­ляла исследователей привлекать для его изучения все доступ­ные методы, от биографическо-монографических описаний и клинических наблюдений до физиологического и психологиче­ского экспериментов. Ниже будут изложены некоторые экспе­риментальные данные, которые [Способствовали формированию современных научных взглядов на системную природу либидо.

Феномен Тарханова. «С появлением первых теплых весенних дней наступает, как известно, и весьма горячая' половая жизнь у лягушек; в пору любви самцы этих животных, побуждаемые половым инстинктом, приближаются к самкам, обхватывают их своими передними лапками и судорожно держат их в этом положении в течение нескольких дней. Самец выжидает в та­ком положении момента выхода яиц из заднепроходного от­верстия самки и тут же оплодотворяет их выбрасываемой им семенной жидкостью. По выведении самкой всех яиц закан­чивается, по-видимому, половой акт самца и он, сходя с самки, освобождает ее совсем и уже к ней более не возвращается».

Так начинается работа выдающегося отечественного физио­лога И. Р. Тарханова [242]. Акт совокупления у лягушек длится 4—10 дней. Приведя эксперименты своих предшествен­ников 8ра1апгаш (1786) и Оо11г (1865, 1869), которые пока­зали, что в период спаривания у самца можно отрезать голо­ву или перерезать на определенных уровнях спинной мозг и даже сделать то и другое одновременно, без того чтобы акт совокупления прекратился, а также показавших, что самцы, «разведенные от самок путем пережигания или отрезывания целых конечностей, через короткий промежуток времени вновь сближаются с самками и обхватывают их», И. Р. Тарханов задается вопросом—«в чем заключается „сущность" толчков, исходящих от самки и вызывающих в самце половое влечение?» Из опытов 'Гольтца было известно, что разрушение головного и спинного мозга у самок, обездвиживание их путем хлоро­формирования и кураризации, вырезывание яичников, сдира­ние кожи со спины и т. п. не оказывали отрицательного воз­действия на рефлекс обхватывания у самцов, тогда как самцы с искусственно набитым брюхом или зашитые в кожу самки всегда отталкивались самцом. Все это заставило Гольтца прий­ти к заключению, что каждая часть тела самки в пору любви оказывает притягательное действие на самцов, приводящее их в половое возбуждение. Для выяснения же вопроса, через по­средство каких органов чувств самца передается ему это при­тягательное действие самки, у самцов путем перерезок ис­ключалась деятельность тех или других органов чувств — слуха, зрения, обоняния — и наблюдалось, при каких условиях в самцах исчезает половое влечение и при каких нет. Из опы­тов этого рода оказалось, что самцы при своем влечении к самкам «руководятся не одним каким-либо специальным ор­ганом чувства, а всеми чувствующими аппаратами».

В связи с вопросом об источнике импульсов, питающих реф­лекс обхватывания и поддерживающих в соответствующих мы­шечных группах и управляющих ими двигательных центрах продолжительные тонические разряды, представлялась крайне вероятной мысль, что эти влияния исходят из яичек. Гольтц вырезал яички у самцов-лягушек во время совокупления и, к удивлению своему, нашел, что подобная операция не только не обусловливает разлучения пар, но что изувеченные таким об­разом животные «при первой возможности сближаются с сам­ками и обхватывают их подобно нормальным самцам».

И. Р. Тарханов, повторив опыты своих предшественников и подтвердив их выводы, отметил, что «различные "самцы в пе­риод половой жизни относятся не одинаково страстно к сам­кам; так, одни из них с гораздо меньшим усилием могут быть разъединены от самок и, будучи насильственно разлучены, относятся к этим последним гораздо более вяло и индиффе­рентно, нежели другие самцы, отличающиеся в обоих отноше­ниях крайней горячностью».

В первой фазе собственных экспериментов И. Р. Тарханов удалял у самцов, находящихся в периоде совокупления, раз­личные внутренние органы и установил, что удаление сердца, легких, печени, селезенки, желудка, тонких кишок или почек вовсе не прекращает ни акта совокупления, ни самого поло­вого влечения. Подобный результат был получен и при удале­нии обоих яичек.

В ходе первой фазы эксперимента внимание И. Р. Тархано­ва привлекли два мешковидных расширения, лежащих глубо­ко в самой нижней части брюшной полости, в области таза по бокам и кзади от прямой кишки. Пузырчатые расширения эти

с довольно плотными стенками, с резким беловатым оттен­ком представляют семенные пузырьки, служащие резервуа­рами для скопления притекающего к ним сверху семени. Раз­меры этих пузырьков у различных самцов лягушек варьиро­вали по величине, начиная от чечевичного зерна и до размеров тутовой ягоды. Стенки этих пузырьков представля­лись крайне растяжимыми, из чего И. Р. Тарханов заключил, что различный объем этих пузырьков обусловливается боль­шим или меньшим содержанием в них семени. Из семенных пузырьков, переполненных семенем, после надреза их стенок удавалось получить от 6 до 10 крупных капель семени с боль­шим количеством энергично двигающихся «семенных живчи­ков». В то свремя как вырезывание других внутренних органов никак не сказывалось на половом поведении самцов, искусст­венное опорожнение семенных пузырьков обусловливало в большинстве случаев быстрое расторжение пар, причем разъ­единенные самцы относились к животным другого пола совер­шенно индифферентно и не обнаруживали вслед за этой опе­рацией никаких признаков полового влечения в течение двух или более суток.

В результате И. Р. Тарханов сделал естественное допуще­ние, что «семенные пузырьки и суть по преимуществу орга­ны, в которых в периоде половой жизни лягушек возникают центростремительные импульсы, повышающие возбудимость нервных элементов полового аппарата этих животных».

И. Р. Тарханов установил, что индивидуальные различия между самцами «страстными» и «индифферентными» коррели­руют со степенью заполнения семенных пузырьков: «Очевид­но, что степень полового влечения у самцов лягушек и сила полового обхватывания находятся в зависимости от степени переполнения семенных пузырьков семенем, которое, растяги­вая стенки этих органов и возбуждая окончания в них цент­ростремительных нервов, приводит в усиленную рефлекторную деятельность все звенья полового механизма у самцов лягу­шек».

В (заключительной фазе эксперимента И. Р. Тарханов после предварительного опорожнения искусственно растягивал се­менные пузырьки инъекцией в их полость индифферентной жидкости (молока или воды) и наблюдал при этом, как «ля­гушка, бывшая перед тем крайне индифферентной в половом отношении, после операции начинает обнаруживать признаки полового влечения».

В связи с этим И. Р. Тарханов высказывает следующее пред­положение: «Не играют ли семенные пузырьки и у млекопи­тающих животных какой-нибудь выдающейся роли в половой жизни, кроме той, которая признается уже за ними как за простыми резервуарами для семени, и не служат ли эти орга­ны и у этих животных при растяжении их семенем или каким-нибудь другим секретом исходной точкой особых центростре­мительных импульсов, приводящих в отраженную деятель­ность различные звенья сложного полового механизма?»

Эксперименты, проведенные в 1963 г. Бичем и Уилсоном, показали, что на крыс действие феномена Тарханова не рас­пространяется {308]. Что же касается человека, то клиниче­ские наблюдения над динамикой спонтанных подъемов поло­вой возбудимости у мужчин дают основания предполагать, что изученный И. Р. Тархановым феномен у человека выражен и определяется интенсивностью заполнения семенных пузырь­ков секретами вспомогательных желез (главным образом са­мих семенных пузырьков и простаты).

Опыты Харлоу с сотрудниками. В противоположность пси­хоаналитической концепции либидо, согласно которой психи­ческие механизмы, обеспечивающие гетеросексуальную на­правленность полового влечения, формируются аутохтонно, а внешние воздействия лишь задерживают это развитие или при­водят к регрессии, отбрасывая индивидуум к ранним, более примитивным стадиям (орально-каннибалистской, анально-садистической и т. п.), Гарри и Маргарет Харлоу из лабора­тории по изучению поведения приматов (Висконсинский уни­верситет) показали, что формирование у макак-резусов пове­денческих навыков, завершающихся способностью к нормальному спариванию, требует активных воздействий оп­ределенных факторов внешней среды, что факторы эти имеют социальный характер и что исключение этих социальных фак­торов приводит к грубой инвалидизации особи.

Если опыты И. Р. Тарханова на самцах лягушек обнажили роль и значение соматического компонента либидо, то экспе­рименты Харлоу с сотр. [375—381] без преувеличения можно назвать исследованиями по моделированию любви.

Поводом к проведению экспериментов послужило наблюде­ние, очень далекое от сексуальной сферы. Изучая развитие способностей к научению, Харлоу изолировал молодых обезь­ян от взрослых, с тем чтобы исключить влияние последних на формирование навыков. Детенышей отнимали от матерей че­рез несколько часов после рождения и держали в индивидуаль­ных клетках. Сравнивая затем животных, полностью изоли­рованных в течение 3, 6 и 12 мес, исследователи установили факт инвалидизации, углублявшейся пропорционально дли­тельности пребывания в одиночестве. Если обезьяны, изоли­рованные на 3 мес, будучи выпущены в вольеру, проявляли признаки сильнейших эмоциональных расстройств, но все же в конце концов адаптировались к жизни среди сородичей, то обезьяны, изолированные на 6 мес и выпущенные к сверст­никам, уже не могли оправиться до конца своей жизни: они сидели, сжавшись в комок, обхватив себя руками и раскачи­ваясь, полностью уйдя в себя. За 8 последующих месяцев они

так и не смогли войти в контакт со своими нормальными ро­весниками, и лишь немногие иногда проявляли интерес друг к другу и пытались вступить в игру между собой. Что же ка­сается 12-месячной полной изоляции, то у таких животных полностью отсутствовали какие бы то ни было зачатки иссле­довательской или игровой активности. Через 10 нед пришлось прекратить наблюдения над содержанием этих животных в об­щем вольере, так как нормальные обезьяны буквально разры­вали 12-месячных изолянтов на части, а те не делали никаких попыток защищаться. Бросающиеся в глаза различия отмече­ны в мастурбаторной практике этих животных: в группе 6-ме­сячных изолянтов мастурбация, хотя и была редкой, все же наблюдалась, а у 12-месячных изолянтов она практически от­сутствовала, в то время как в контрольной группе отмечалась частая и регулярная мастурбация.

С указанными наблюдениями ассоциировались наблюде­ния над другой серией животных, которые с момента рожде­ния содержались в отдельных клетках, могли видеть и слы­шать друг друга, но не имели физического контакта. Эта фор­ма изоляции была обозначена как «частичная социальная изоляция». По окончании опытов по «интеллектуальному» на­учению животные этой группы, достигшие физической зрело­сти, были переведены в стадо производителей. «И вот тут-то мы заметили, что с ними творится что-то неладное... проходи­ли недели, месяцы, а эти животные не спаривались... И тогда мы поняли, что вырастили стадо обезьян, ненормальных в по­ловом отношении».

Почему же даже частичная социальная изоляция, которая кажется сравнительно мягким видом воздействия, сказывается на поведении животного столь разрушительно? Обезьяна, воспи­тывающаяся в частичной социальной изоляции, не знает мате­ринской любви. Поскольку она живет в клетке, у нее не мо­жет возникнуть чувство привязанности к сверстникам, кото­рое для своего развития требует физического общения'с дру­гими молодыми обезьянами. И, наконец, в условиях проволочной клетки не формируются адекватные проявления полового влечения (рис. 38).

Часть самок, воспитывавшихся в полной изоляции, были затем искусственно оплодотворены, и тогда Харлоу с сотр. обнаружили, что ими создан новый вид животного, который получил у них название «безмамной мамы». Такая обезьяна-мать, выросшая без матери и не знавшая материнской любви, и сама не испытывала любви к своим детям. Многие подоб­ные обезьяны-матери не обращали на своих детенышей ника­кого внимания, но были и такие, которые обращались с ними необычайно жестоко — придавливали малыша лицом к полу, откусывали у него пальцы и кисти, а одна из них даже вло­жила голову младенца себе в рот и раскусила ее.На основании этих фактов Харлоу с сотр. пришли к, выводу, что для нормально­го становления основных форм социального и полово­го взаимодействия между от­дельными взрослыми обезь­янами необходимо начиная с младенчества обеспечить им специфическое эмоцио­нальное воздействие, носите­лем которого на самых ран­них стадиях онтогенеза яв­ляется мать.

Для выяснения компонен­тов, наиболее важных для нормального психофизио­логического формирования особи, были сконструированы различные типы суррогат­ных заменителей матери, одни из которых обеспечи­вали детенышу ощущение комфорта, вызываемое при­косновением к телу «искусственной» матери, другие — удо­вольствие от сосания или чувство насыщения. В подавляю­щем большинстве- случаев младенцы предпочитали тряпочных матерей, не кормивших их молоком, проволочным суррога­там, дававшим молоко. С тех пор фотографии маленьких обезьянок, доверчиво прижимающихся к мягкой искусствен­ной матери,(рис. 39, а), обошли весь мир, наглядно проде­монстрировав, что чувство комфорта, возникающее у обезьянь­его детеныша при прикосновении к матери, и есть тот глав­ный фактор, та главная побудительная сила, которая привязы­вает его к ней. Наблюдая за поведением малышей в изоли­рованной комнате, исследователи установили основное свой­ство тряпочной матери — способность вселять в младен­цев чувства безопасности и уверенности. Если детеныша сажа­ли в изолированную комнату с игрушками, но без тряпочной матери (или с проволочным суррогатом, дающим молоко), то он обычно свертывался в комочек и визжал от страха (рис. 40). Стоило, однако, внести туда же тряпочную мать, как малыш поспешно ковылял к ней и вцеплялся в нее изо всех сил. Как только страх его проходил, детеныш начинал обсле­довать окружающую обстановку и играть (рис. 41), время от времени возвращаясь к своей неживой матери, чтобы потро­гать или крепко обнять ее и тем ослабить свое чувство страха и неуверенности (рис. 42).

 

Рис. 38. Молодой самец макаки ре­зус, пытающийся овладеть сам­кой.

 

 

Рис. 39. Обезьянка, прижимающаяся к тряпичной маме (а) и к упрощенному суррогату (б) [381].

Сравнивал искусственных матерей с настоящими, исследо­ватели пришли к выводу, что настоящие матери, разумеется, лучше: «Тряпочная мать может снабжать детеныша молоком, но ие из такой удобной посуды, как живая. Настоящая мать не дает малышу сосать после того, как он насытился, тогда как никакая искусственная мать не может остановить беспо­лезное сосание. Настоящая мать приучает детеныша помещать фекалии в одно место..., учит своего младенца понимать же­сты и голосовые сигналы других обезьян. Настоящая мать подвижна и реагирует на все нужды младенца..., а суррогат­ная может лишь пассивно все принимать.

Позднее мать играет активную роль в отторжении младен­ца от себя... и это наталкивает его... на обследование окружа­ющей... среды. Наконец (и это особенно важно для развития будущей способности к общению со сверстниками}, настоящая мать с гораздо большим успехом... может регулировать первые младенческие игры».

Обобщая свои наблюдения, Харлоу с сотр. пришли к выво­ду, что основой формирования многих типов социального и полового взаимодействия является любовь, которая у макак-резусов развивается путем последовательной смены и взаимо­действия главных видов, или «систем», любви, к которым от­носятся материнская любовь, любовь младенца к матери, лю­бовь к сверстникам, гетеросексуальная любовь, отцовская лю­бовь.


 

Рис. 40. Отчаяние детеныша, оказавшегося в полной социальной изоля­ции [381].

 

 

Рис. 41. В присутствии искусственной матери обезьянка чувствует се­бя в полной безопасности [381].

 

Важная функция материнской любви — направлять игру малышей так, чтобы они успешно играли вместе, а не порознь. Таким образом, материнская любовь оказывается эта­пом в развитии любви к сверстникам, которую вискон-синские исследователи считают самым важным видом любви с точки зрения ее роли на протяжении всей жизни животиного. Возникая на основе любопытства и исследовательской дея­тельности и развиваясь затем в процессе игр, общение со свер­стниками способствует формированию привязанности к това­рищам, развитию основных социальных ролей, торможению агрессивности и созреванию полового чувства.

Гетеросексуальная любовь в свою очередь разви­вается из любви к сверстникам.

У разных семейств животных гетеросексуальная любовь раз­личается по форме и функциям. «Если это крыса и ее половая жизнь определяется эндокринной системой — все очень про­сто. Но если перед вами обезьяна... или человек, а гетеросек­суальное поведение и здесь реализуется главным образом го­надами — тогда дело плохо... У приматов половая жизнь без предшествующей и сопровождающей ее любви искажается и нарушается» [381].

 

Рис. 42, Играя, обезьянка время от времени притрагивается к искус­ственной матери, чтобы прогнать страх и обрести уверенность [381].

 



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2016-02-13 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: