Согласно п. 9 ст. 4 Закона о защите конкуренции недобросовестная конкуренция определяется как "любые действия хозяйствующих субъектов (группы лиц), которые направлены на получение преимуществ при осуществлении предпринимательской деятельности, противоречат законодательству Российской Федерации, обычаям делового оборота, требованиям добропорядочности, разумности и справедливости и причинили или могут причинить убытки другим хозяйствующим субъектам - конкурентам либо нанесли или могут нанести вред их деловой репутации". Далее в главе 2.1 в ст. 14.1-14.7 Закона о защите конкуренции приводится открытый перечень форм недобросовестной конкуренции. Указанная глава содержит более подробное описание форм недобросовестной конкуренции по сравнению с ранее действовавшей ст. 14, основанное на предшествующей правоприменительной практике привлечения к ответственности за подобные нарушения. При этом, по мнению специалистов, понятия недобросовестной конкуренции и ее формы не претерпели существенных изменений*(388).
Равное закрепление на конституционном уровне запретов и на монополистическую деятельность, и на недобросовестную конкуренцию предполагает их равную значимость для рыночной экономики и сопоставимую общественную опасность при осуществлении посягательств. Однако, в настоящее время в Особенной части Уголовного кодекса РФ отсутствует общая нормы, которая бы содержала угрозу применения уголовного наказания за совершение деяний, признаваемых в соответствии с антимонопольным законодательством недобросовестной конкуренцией. Именно подобный подход использовал законодатель при конструировании состава административного правонарушения, предусмотренного ст. 14.33 "Недобросовестная конкуренция" КоАП РФ*(389).
Однако, имеется возможность использования потенциала уголовного закона при защите от отдельных форм недобросовестной конкуренции, опираясь на ряд статей содержащихся в УК РФ. К сожалению, и в этом случае при анализе соотношения норм уголовного закона и антимонопольного законодательства выявляются серьезные противоречия.
Например, защита от такого распространенной формы недобросовестной конкуренции, как совершение хозяйствующим субъектом действий по продаже, обмену или иному введению в оборот товара, если при этом незаконно использовались результаты интеллектуальной деятельности, (ст. 14.5 Закона о защите конкуренции) реализуется в соответствии со статьями УК РФ: ст. 146 "Нарушение авторских и смежных прав; ст. 147 "Нарушение изобретательских и патентных прав", которые располагаются в разд. VII "Преступления против личности", что не всегда способствует их правильному пониманию их в целях уголовно-правовой защиты от недобросовестной конкуренции. В современных условиях при нарушении авторских прав правообладателей - хозяйствующих субъектов интересы непосредственного автора (личности) могут и не нарушаться, так как "применительно к коммерческому использованию произведений, например фильмов, речь не идет о нарушении прав автора, ибо сами авторы, включая и исполнителей и др., заключив договор с киностудией, не только получили свое авторское вознаграждение, но и передали на определенное время свои исключительные авторские права киностудиям, которые и обладают исключительными правами на распространение."*(390). Таким образом, можно утверждать, что расположение ч. 1 ст. 146 "Нарушение авторских и смежных прав" устанавливающая уголовную ответственность за нарушения личных прав автора в форме присвоения авторства (плагиат) в разд. "Преступления против личности" является логичным, а вот деяния предусмотренные ч. 2 и 3 названной статьи являются по сути экономическими преступлениями. Согласно ч. 2 ст. 146 подлежит уголовному наказанию "незаконное использование объектов авторского права или смежных прав, а равно приобретение, хранение, перевозка контрафактных экземпляров произведений или фонограмм в целях сбыта", совершенные в крупном размере". Не сложно заметить, что описание объективной стороны данного состава преступления, по сути, охватывается содержанием ст. 14.5 Закона о защите конкуренции. То есть данное деяние представляет собой уголовно наказуемую разновидность недобросовестной конкуренции.
То же самое можно обнаружить, анализируя содержание ст. 147 УК РФ "Нарушение изобретательских и патентных прав". Данная норма предоставляет уголовно-правовую защиту правообладателям исключительных прав на изобретения, полезную модель или промышленный образец. В специальной литературе используется общее название данных объектов, а именно: "объекты промышленной собственности"*(391), что уже указывает на их хозяйственное, экономическое применение. Предприятия, вкладывающие средства в финансирование научно-исследовательских и опытно-конструкторских разработок (НИОКР), безусловно, рассчитывают на получение известных конкурентных преимуществ от их дальнейшего внедрения, и незаконное их использование третьими лицами представляет собой типичный пример недобросовестной конкуренции. Однако, в силу расположения ст. 147 УК РФ "Нарушение изобретательских и патентных прав" в разделе, посвященном преступлениям против личности, данное деяние обычно не относят к экономическим преступлениям*(392). Поэтому представляется возможным также разделить нормы, предусматривающие ответственность за деяния по нарушению имущественных прав обладателей объектов промышленной собственности, объединив уголовно-правовой запрет на нарушение личных прав авторов объектов промышленной собственности*(393) с другой нормой по охране личных интересов обладателей авторских и смежных прав, как это сделано, например, в КоАП РФ (ст. 7.12). Что же касается уголовно наказуемого незаконного использования изобретения, полезной модели или промышленного образца в экономической деятельности, то в силу прямого упоминания об этом в Законе о защите конкуренции, это деяние следует относить к преступным актам недобросовестной конкуренции. Связь правовых институтов по охране исключительных прав на интеллектуальную собственность и задач по защите от недобросовестной конкуренции неоднократно отмечалась в работах специалистов*(394). С целью повышения системности внутри Особенной части Уголовного кодекса представляется возможным объединить в одной статье, расположенной в главе 22 "Преступлений в сфере экономической деятельности", запреты различных форм недобросовестной конкуренции, включая незаконное использование всех объектов интеллектуальной собственности в хозяйственной деятельности.
Неоднозначно решается вопрос и с уголовно-правовой защитой от недобросовестной конкуренции в форме дискредитации конкурента, т.е. распространения ложных, неточных или искаженных сведений, которые могут причинить убытки хозяйствующему субъекту и (или) нанести ущерб его деловой репутации (ст. 14.1 Закона о защите конкуренции). В Особенной части УК РФ имеется ст. 128.1, ставящая под уголовно-правовую охрану репутацию от распространения заведомо ложных сведений, однако расположение указанной нормы в главе 17 "Преступления против свободы, чести и достоинства личности" не позволяет полноценно использовать ее в полной мере в качестве меры уголовной ответственности при защите деловой репутации юридического лица. В литературе неоднократно указывалось на огромный вред для добросовестных хозяйствующих субъектов от так называемого "черного PR" и на неэффективность существующих мер гражданско-правовой и административной ответственности*(395). Представляется, что адекватная защита от намеренного подрыва деловой репутации хозяйствующего субъекта возможна только в рамках уголовного права.
Определение деловой репутации как предмета уголовно-правовой охраны связано с ее исключительно высокой значимостью в конкурентных отношениях. На это обратил внимание также Верховный Суд РФ, который в своем Постановлении от 24 февраля 2005 г. N 3 "О судебной практике по делам о защите чести и достоинстве граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц" в п. 1 отметил, что "право граждан на защиту чести, достоинства, деловой репутации является их конституционным правом, а деловая репутация юридических лиц - одним из условий их успешной деятельности"*(396). Необходимость уголовно-правовой охраны деловой репутации признается и в отечественной науке уголовного права. Отмечается, что: "Подрыв деловой репутации лица в условиях рыночной экономики способен причинить ему существенный вред"*(397). Нелишним будет отметить, что зарубежное законодательство экономически развитых стран также предусматривает уголовную ответственность за данное правонарушение. Например, Закон о борьбе с недобросовестной конкуренцией ФРГ допускает наступление уголовно-правовой ответственности за распространение заведомо ложных или вводящих в заблуждение сведений (ст. 4), клевету в деловых взаимоотношениях (ст. 15)*(398).
В действующем УК РФ ст. 128.1, устанавливающая ответственность за клевету, хотя и содержит в своей формулировке запрет на "распространение заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство другого лица или подрывающих его репутацию"*(399), но в силу своего расположения в структуре УК РФ применима только в случае подрыва деловой репутации гражданина, в том числе индивидуального предпринимателя. При этом возможность уголовно-правовой охраны деловой репутации юридического лица, а именно они составляют подавляющее большинство от общего количества участников делового оборота, действующим уголовным законодательством не предусматривается*(400). Таким образом, круг субъектов, пользующихся уголовно-правовой охраной своей деловой репутации, существенно сужается.
Кроме этого, существует еще один аспект, который, на наш взгляд, не учитывается в действующем уголовном законе, - это особый объект правонарушений, связанных с подрывом деловой репутации именно в рамках конкурентных отношений. Если при существующем составе клеветы, посягательство направлено исключительно на нарушение личных прав потерпевшего, то дискриминация конкурента как акт недобросовестной конкуренции предполагает еще и нарушение публичного интереса, т.е. подрыв конституционно закрепленного качественного состояния рынка - снижение конкуренции, в которой заинтересовано и общество в целом и государство. Еще Г.Ф. Шершеневич в связи с этим отмечал, что если очернение конкурента направлено лишь на его личность, то это деяние должно преследоваться на основании общих норм ответственности за клевету, отдельно выделяя очернение, "которое имеет целью уронить положение предприятия"*(401). Таким образом, если исходить из самостоятельности задачи уголовно-правовой охраны отношений добросовестной конкуренции, клевета в деловом обороте, с целью получения необоснованных конкурентных преимуществ, содержит посягательство сразу на два объекта, каждый из которых подлежит защите со стороны государства, а следовательно, данный вид клеветы способен причинить качественно больший вред охраняемым уголовным законом общественным отношениям и должен образовывать отдельный состав, ответственность за который должна быть более строгой. Следовательно, вполне допустима формулировка нормы запрещающей дискредитацию конкурента наравне с иными формами недобросовестной конкуренции в рамках общего состава преступления, имеющего бланкетную диспозицию. Разграничение общего состава преступления по ст. 128.1 УК РФ и моделируемого специального состава преступления должно производится в зависимости от содержания порочащей информации. Например, направление писем, содержащих порочащую информацию, именно клиентуре конкретного дискредитируемого конкурента однозначно свидетельствует о возможности квалификации данного деяния как акта недобросовестной конкуренции, безусловно заслуживающего уголовного наказания за клевету в деловых отношениях*(402).
Из всех форм недобросовестной конкуренции, наиболее полное отражение в системе уголовно-правовых запретов имеют действия, связанные с незаконным использованием средств индивидуализации и сведений составляющих коммерческую тайну. Современное законодательство однозначно включает в сферу уголовно-правовой охраны средства индивидуализации товаров (товарные знаки, знаки обслуживания и наименования мест происхождения товаров), определив ответственность за их незаконное использование в ст. 180 УК РФ "Незаконное использование средств индивидуализации товаров (работ, услуг)". Согласно ч. 1 ст. 180 УК РФ подлежит уголовному наказанию незаконное использование чужого товарного знака, знака обслуживания, наименования места происхождения товара или сходных с ними обозначений для однородных товаров, если это деяние совершено неоднократно или причинило крупный ущерб (250 тыс. руб.). Часть 3 ст. 180 в качестве квалифицирующих признаков указывает на соучастие в форме группы лиц по предварительному сговору или организованной группы. При этом специалистами в области экономической преступности совершенно справедливо отмечается, что объектом данного преступления являются и исключительные права правообладателя и отношения добросовестной конкуренции*(403). Тем более вызывает удивление отсутствие в ст. 180 УК РФ указания на наказуемость незаконного использования фирменного наименования (ст. 1473 ГК РФ) и коммерческого обозначения (1538 ГК РФ), что можно вполне отнести к актам недобросовестной конкуренции в виде посягательств на однородные с обозначенными в ст. 180 УК РФ объекты. Это можно расценивать как "законодательный пробел, нуждающийся в устранении"*(404). При этом вызывает неоднозначные оценки включение в перечень объектов уголовно-правовой охраны согласно ч. 2 ст. 180 УК РФ предупредительной маркировки товарного знака и наименования мест происхождения товара, которая указывает на государственную регистрацию товарного знака. Как известно, схожие по функциям знаки охраны авторских и смежных прав уголовно-правовой охране не подлежат. Не представляется возможным расценивать использование предупредительной маркировки в отношении незарегистрированного товарного знака как акт недобросовестной конкуренции, поскольку само по себе это не дает реальных конкурентных преимуществ. Видимо, следует согласиться с авторами, ставящими под сомнение необходимость криминализации незаконного использования предупредительной маркировки, "так как она не является предметом охраны как один из видов интеллектуальной собственности"*(405).
Кроме того, если исходить из понимания незаконного использования средств индивидуализации как формы недобросовестной конкуренции, в которой нарушение исключительных прав выступает не целью, а средством совершения преступного деяния, то возможно объединить все преступления в сфере интеллектуальной собственности и средств индивидуализации в рамках одной уголовно-правовой нормы устанавливающей ответственность за недобросовестную конкуренцию.
Сравнительно полно отражается в уголовном законе запрет на недобросовестную конкуренцию связанную с незаконным получением, использованием или разглашением информации, составляющей коммерческую или иную охраняемую законом тайну (ст. 14.7 Закона о защите конкуренции). Статья 183 УК РФ "Незаконные получение и разглашение сведений, составляющих коммерческую, налоговую или банковскую тайну" содержит уголовный запрет указанных действий путем похищения документов, подкупа или угроз, а равно иным незаконным способом. Часть 2 указанной статьи предусматривает в качестве квалифицирующего признака специальный субъект - лицо которому информация была доверена или стала известна по службе или работе, часть 3 значительно усиливает ответственность в случае причинения крупного ущерба или наличия корыстной заинтересованности, а ч. 4 предусматривает ответственность в случае наступления тяжких последствий. Подобные нормы содержатся в законодательстве и других развитых стран*(406). При этом связь рассматриваемого состава с понятием недобросовестной конкуренции сомнений у специалистов не вызывает*(407). Хотя по поводу предмета преступления дискуссия продолжается. Например, сегодня среди юристов нет единого понимания относительно соотношения понятий "банковская тайна" и "коммерческая тайна". Следует согласиться с Л.Р. Клебановым, который, проведя глубокий анализ отечественного и зарубежного законодательства, обосновал, что "исходя из сущности банковской тайны, а также определенной в законодательстве процедуры отнесения к ней тех или иных сведений, можно сделать вывод о том, что банковская тайна является специальной разновидностью тайны коммерческой"*(408). Таким образом, мы можем констатировать, что выделение в ст. 183 УК РФ банковской тайны в качестве самостоятельного предмета уголовно-правовой охраны обосновано лишь в целях более детального информирования участников общественных отношений о возможной уголовной ответственности за ее разглашение. Следует отметить, что подобный подход прослеживается и в законодательстве ряда развитых стран общего и континентального права*(409).
Принципиально иная ситуация складывается при рассмотрении вопроса об уголовно-правовой охране налоговой тайны, также упомянутой в ст. 183 УК РФ. Пункт 1 ст. 102 Налогового кодекса РФ закрепляет определение налоговой тайны путем перечисления сведений, ее составляющих: "Налоговую тайну составляют любые полученные налоговым органом, органами внутренних дел, органом государственного внебюджетного фонда и таможенным органом сведения о налогоплательщике."*(410) Далее указывается: "Доступ к сведениям, составляющим налоговую тайну, имеют должностные лица, определяемые соответственно федеральным органом исполнительной власти". То есть вторичными обладателями информации, составляющей налоговую тайну, являются не субъекты экономической (хозяйственной) деятельности, а соответствующие должностные лица налоговой инспекции и иных государственных органов, от которых в первую очередь и исходит угроза разглашения конфиденциальной информации налогоплательщика*(411).
Поэтому следует согласиться с мнением Н. Лебедевой и М. Еремеева, которые указывают: "В отличие от коммерческой и банковской тайны, которые, несомненно, являются институтами частного права, налоговая тайна является институтом права публичного. Отсюда можно сделать вывод, что данная норма должна быть помещена в главу 30 разд. X "Преступления против государственной власти..."*(412). Так, например, Уголовный кодекс ФРГ именно в разд. 30 "Должностные преступные деяния" содержит ст. 355, которая посвящена вопросу ответственности за неправомерное разглашение или использование налоговой тайны*(413).
Далее, обратившись к объективной стороне деяния, предусмотренного ст. 183 УК РФ, можно отметить, что, по сути, в комментируемой норме законодатель объединил два различных преступления. Анализ ч. 1 и ч. 2 ст. 183 УК РФ свидетельствует о том, что на сегодня этот состав преступления носит формальный характер, так как речь идет только о преступном характере указанных деяний, без указания на необходимость установления каких-либо общественно опасных последствий. Собирание сведений, составляющих коммерческую или банковскую тайну, представляет собой деяние, выраженное в процессе поиска, обнаружения, фиксации, накопления, хранения таких сведений, совершенных незаконным способом. Деяние, являющееся собиранием сведений, должно считаться оконченным в момент начала его совершения, вне зависимости от длительности и результата его осуществления. Таким образом, для защиты от данного вида недобросовестной конкуренции законодатель избрал несколько иной вариант конструирования состава нежели в рассмотренных ранее вариантах. Представляется вполне допустимым унифицировать подходы к решению вопроса об ответственности за различные формы недобросовестной конкуренции.
Далее, если обратиться следующим формам недобросовестной конкуренции: введение в заблуждение и некорректные сравнения (ст. 14.2 и ст. 14.3 УК РФ), то возможность защиты от подобных недопустимых актов экономического соперничества традиционно связывалась с возможностью применения ст. 182 УК РФ "Заведомо ложная реклама" и ст. 200 УК РФ "Обман потребителей". Как известно, в настоящее время законодатель декриминализировал оба указанные деяния. Иных норм, применимых для охраны интересов добросовестных конкурентов от данного рода правонарушений, действующий уголовный закон не содержит. Представляется, что отношения добросовестной конкуренции должны быть равным образом защищены "со всех сторон", поскольку любые формы недобросовестной конкуренции заслуживают соответствующей реакции со стороны государства.
Отметим, что последние изменения в Законе о защите конкуренции несколько расширили содержащийся в нем открытый перечень форм недобросовестной конкуренции добавив кроме рассмотренных выше такие нарушения как "недобросовестную конкуренцию, связанную с приобретением и использованием исключительного права на средства индивидуализации юридического лица, средства индивидуализации товаров, работ или услуг" (ст. 14.4)", а так же "копирование или имитация внешнего вида товара, вводимого в гражданский оборот хозяйствующим субъектом-конкурентом, упаковки такого товара, его этикетки, наименования, цветовой гаммы, фирменного стиля в целом (в совокупности фирменной одежды, оформления торгового зала, витрины) или иных элементов, индивидуализирующих хозяйствующего субъекта-конкурента и (или) его товар" (ст. 14.6). Однако, их взаимосвязь с действующим уголовным законодательством пока остается за рамками проведенного анализа ввиду недостаточности практики применения этих новелл. При формулировке общего состава данные правонарушения вполне могут быть включены в объективную сторону состава преступления.
В заключение можно сделать некоторые выводы относительно возможности применения уголовно-правовых механизмов защиты от недобросовестной конкуренции:
Во-первых, современное уголовное законодательство предоставляет серьезные возможности для преследования актов недобросовестной конкуренции в уголовно-правовом порядке. На достижение целей обеспечения добросовестной конкуренции в настоящее время направлены ст. 146, 147, 180, 183 Уголовного кодекса РФ. Содержание названных уголовно-правовых норм, в целом, соответствует международным обязательствам России в области охраны промышленной и интеллектуальной собственности, конституционным положениям о защите предпринимательства от монополизма и недобросовестной конкуренции, а также положениям отечественного законодательства о конкуренции.
Во-вторых, на сегодняшний день не все формы недобросовестной конкуренции получают одинаковую оценку уголовного закона. Наряду с существующими запретами таких проявлений недобросовестной конкуренции как разглашение коммерческой тайны и незаконное использование товарного знака, такие формы недобросовестной конкуренции как дискредитация конкурента (юридического лица) или незаконное использование фирменного наименования, не попадают в сферу действия уголовного закона. Кроме того, наблюдаются неоднозначные решения законодателя по декриминализации деяний, представляющих собой весьма распространенные акты нарушения конкурентного законодательства и представляющих серьезную угрозу нормальному функционированию рынка.
В-третьих, развитие мер уголовно-правовой защиты от недобросовестной конкуренции возможно посредством введения в УК РФ одной комплексной статьи, предусматривающей уголовную ответственность за все формы недобросовестной конкуренции. В этом случае формулировка уголовно-правового запрета могла бы выглядеть следующим образом:
ст. 178.1 "Недобросовестная конкуренция":
"1. Недобросовестная конкуренция, т.е. умышленные действия, направленные на приобретение незаконных преимуществ в предпринимательской деятельности, запрещенные в соответствии с антимонопольным законодательством Российской Федерации, если эти деяния повлекли причинение крупного ущерба наказывается..."
В качестве квалифицирующих признаков представляется возможным использовать те же категории, что и в ст. 178 УК РФ, а также предлагается распространить на нее действие примечания к ст. 178 УК РФ.
Безусловно, проблему защиты от недобросовестной конкуренции нельзя решить исключительно уголовно-правовыми средствами. Но при этом, наличие в обществе надежных правовых гарантий (в том числе и уголовно-правового характера) в сфере экономических отношений служит обязательным условием для формирования современной экономики основанной на добросовестной конкуренции.
Глава 2. Междисциплинарный подход к ограничению конкуренции*(414)
Профессор Казанского университета Д.И. Фельдман в свое время обращал внимание на то, что "для всестороннего анализа системы права вообще, системы международного права, в частности, для верного определения его отраслей, институтов и норм и взаимосвязи между ними немаловажную роль может играть системно-структурный подход"*(415). Этот тезис может быть использован и при исследовании институтов не только международного, но и иных отраслей права.
Системно-структурный подход незаменим при обращении к анализу нашего постоянно меняющегося уголовного законодательства, особенно в экономической сфере.
Особый характер и бесспорная значимость конкуренции для экономического благополучия государства объясняет повышенное внимание к отношениям в указанной сфере, постоянную необходимость совершенствования правового регулирования и поиск оптимальных мер защиты конкуренции и противодействия монополизации рынка. Антиконкурентные деяния связаны с нарушением правовых запретов, существующих в антимонопольном законодательстве. Это достаточно сложное правовое образование с чрезвычайно высоким межотраслевым аспектом регулирования.
Антимонопольное законодательство нельзя относить только к публичному либо частному праву. "Заявление законодателя (в ст. 2 Закона о защите конкуренции о том, что антимонопольное законодательство основывается в том числе и на Гражданском кодексе РФ*(416), свидетельствует о комплексности указанной отрасли, о ее частно-публичном характере..."*(417) Возможные последствия нарушения правил, установленных в отношениях свободной конкуренции, оправдывают существование в антимонопольном законодательстве норм различного отраслевого характера и необходимость использования комплексного подхода к регулированию антимонопольных отношений.
Поэтому считается обоснованным применение к нарушителям санкций как частноправового, так и публично-правового характера. Однако, к сожалению, целостного экономико-правового анализа эффективности имеющихся и возможных мер ответственности за антиконкурентные правонарушения пока не было проведено, и не решенным остается вопрос об адекватности применения тех или иных санкций.
Традиционно принято считать, что, наряду с гражданско-правовыми и административно-правовыми санкциями, оправдано уголовное преследование антиконкурентных правонарушений. По мнению Н.А. Лопашенко, "в число принципов криминализации следует включать принципы достаточной общественной опасности криминализируемых деяний, их относительной распространенности, возможности позитивного воздействия уголовно-правовой нормы на общественно опасное поведение, преобладания позитивных последствий криминализации, неизбыточности уголовно-правового запрета, своевременности криминализации"*(418). Высказываясь об общественной опасности деяний, предусмотренных статьей 178 УК РФ*(419), К.М. Хутов справедливо отметил: "Не допуская, устраняя или ограничивая конкуренцию, преступный монополизм способен причинить экономике значительный вред. Этот вред выражается в дезорганизации цивилизованных рыночных отношений, в ограничении свободы экономической деятельности различных. субъектов, в возникновении преград на пути реализации государством публичного интереса, в лишении потребителей экономической основы их прав"*(420). Монополистическая деятельность, таким образом, является экономическим правонарушением, общественно опасным деянием, подпадающим под обозначенные выше критерии криминализации.
Необходимо отметить, что в зарубежном антимонопольном законодательстве система санкций также представляет собой совокупность санкций различной отраслевой принадлежности: административных, уголовно-правовых, гражданско-правовых*(421). Анализ европейской и американской моделей антимонопольного законодательства позволяет дифференцировать составы антиконкурентных преступлений в зарубежном праве на "монополизацию" как таковую (в США), и на "злоупотребление доминирующим положением" (в странах ЕС). Основное отличие указанных подходов заключается в определении объективной стороны преступления. Если американское право запрещает монополизацию рынка независимо от вредных последствий, то европейское право делает акцент на контроле за злоупотреблениями, не предусматривая уголовных санкций за факт доминирования на рынке. Американское законодательство отдает предпочтение уголовно-правовым нормам, которые преобладали в антимонопольном регулировании США исторически и претерпевали изменения относительно строгости санкций, а в ЕС можно отметить преобладающую роль административного воздействия, несмотря на некоторые существующие тенденции криминализации*(422).
Нужно отметить, что Россия в целом относится к европейской модели антимонопольного законодательства*(423), и, возможно, именно европейские приемы защиты от антиконкурентных нарушений у нас будут более эффективными.
Американский экономист Гэри Беккер отмечал: "Чтобы санкция создавала достаточный уровень сдерживания, необходимо, чтобы ожидаемый выигрыш нарушителя был ниже ожидаемого выигрыша не нарушающего закон"*(424). Отвечает ли уголовное законодательство, направленное на пресечение монополистической деятельности, публичным интересам, потребностям добросовестных предпринимателей и потребителей, позволяет ли уровень юридической техники уголовно-правовых антимонопольных норм обеспечивать эффективную реализацию целей этих норм? Для ответа на поставленные вопросы необходимо охарактеризовать преступления в антимонопольной сфере, провести анализ состава преступления, предусмотренного ст. 178 УК РФ, выявить существующие проблемы применения нормы соответствующей статьи.
Статистика привлечения к ответственности по ст. 178 УК РФ свидетельствует о нечастом применении данной статьи. По данным Федеральной антимонопольной службы (ФАС), в 2010 г. антимонопольным органом передано в правоохранительные органы 23 материала дел для решения вопроса о возбуждении уголовного дела по статье 178 УК РФ*(425), за период 2010 - первое полугодие 2012 г. по указанной статье было осуждено всего три лица. При этом только за 2012 г. антимонопольными органами выявлено 89 картелей. По злоупотреблению доминирующим положением приговоры судов вообще отсутствуют*(426). Таким образом, можно констатировать, что антиконкурентные преступления не так часто наказываются в уголовном порядке, хотя на практике достаточно распространены. Для выявления причин подобных явлений необходимо разностороннее научное осмысление проблемы.
Для целостного исследования антиконкурентных преступлений нужно более подробно остановиться на составе преступления, предусмотренного ст. 178 УК РФ. Так, непосредственным объектом преступления, предусмотренного ст. 178 УК РФ, являются общественные отношения, обеспечивающие установленный порядок осуществления законной предпринимательской деятельности и добросовестную конкуренцию. В качестве дополнительного объекта могут выступать имущественные интересы граждан и юридических лиц, отношения собственности (п. "б" ч. 2) и здоровье человека (ч. 3)*(427). По мнению некоторых исследователей, "дополнительным объектом являются здоровье человека или собственность, так как посягательство совершается с применением насилия или его угрозой, угрозой либо уничтожением или повреждением чужого имущества"*(428).
Можно согласиться с К.Ю. Тотьевым, который включает в структуру объекта уголовно-правовой охраны в сфере конкуренции три группы отношений: между отдельными хозяйствующими субъектами (конкурентами или потенциальными конкурентами), между хозяйствующими субъектами и государством в лице уполномоченных органов, между хозяйствующими субъектами и потребителями*(429). Помимо этого, в структуру объекта преступления можно включить достигнутые за пределами территории РФ соглашениям между российскими или иностранными лицами либо организациями, если в отношении таких соглашений в совокупности выполняются следующие условия: 1) соглашения достигнуты относительно находящихся на территории РФ основных производственных средств и (или) нематериальных активов либо акций (долей) российских хозяйственных обществ, прав в отношении российских коммерческих организаций; 2) соглашения приводят или могут привести к ограничению конкуренции в РФ*(430).
Объективная сторона преступления, о котором идет речь, выражается в самом деянии (ограничении конкуренции); последствии в виде причинения крупного ущерба гражданам, организациям или государству либо извлечения дохода в крупном размере (более 50 млн. руб.); причинной связи между ними*(431).
Способ совершения преступления носят исчерпывающий характер: заключение хозяйствующими субъектами-конкурентами ограничивающего конкуренцию соглашения (картеля).
Статья 178 УК РФ была изменена в марте 2015 г.*(432) До вступления в силу действующей редакции в статье были обозначены и иные способы совершения преступления - неоднократное злоупотребление доминирующим положением, выразившимся в установлении и (или) поддержании монопольно высокой или монопольно низкой цены товара, необоснованном отказе или уклонении от заключения договора, ограничении доступа на рынок.
Состав преступления, предусмотренного ст. 178 УК РФ, является формально-материальным, так как уголовная ответственность лица может наступить при наличии определенных последствий, выразившихся в причинении крупного ущерба гражданам, организациям или государству (более 10 млн. руб.), либо в извлечении дохода в крупном размере (также более 50 млн. руб.)*(433). В первом случае наличие количественного критерия представляется вполне обоснованным, ввиду того, что причинение вреда в небольших размерах не представляет большой общественной опасности и криминализация подобного незначительного правонарушения не будет отвечать принципу соразмерности по отношению к отрицательным последствиям. Но использование в качестве количественного показателя материальной составляющей состава преступления - дохода, представляется спорным. Можем предположить, что, вводя данный критерий, законодатель руководствовался мотивом облегчить квалификацию содеянного по ст. 178 УК РФ, так как гораздо легче установить доход, нежели чем выявлять нанесенный ущерб у значительного числа потребителей либо участников рынка. Однако подобная формулировка предусматривает криминализацию деяний только в зависимости от степени удачливости или профессионализма лица, осуществляющего предпринимательскую деятельность, полностью игнорируя принципы криминализации, общественную опасность и возможные неблагоприятные последствия деяния. Очевидно, причина появления подобного положения - стремление к пресловутому снижению стандартов доказывания и упрощению процедуры привлечения к уголовной ответственности. По нашему мнению, подобная криминализация деяний, без учета их общественной опасности и возможных неблагоприятных последствий, является необоснованной.
Принятый в марте 2015 г. федеральный закон, изменивший ст. 178 УК РФ, в значительной мере улучшил юридическую технику норм соответствующей статьи. В частности, ранее формулировка статьи позволяла сделать вывод, что для привлечения к отв