Глава 96
Рован стоял неподвижно в течение тех часов, что Дорин и Аэлина замерли, глядя в пространство невидящим взором. Рядом стоял Шаол.
Ночь уже прошла, на небосводе бледнели звезды.
Вдруг Дорин выгнулся, глотая воздух, и упал на колени. Аэлина продолжала стоять неподвижно, лишь отпустив руку Дорина.
Дыхание Рована прервалось от дурного предчувствия.
— Нет! — прошептал Дорин, поднимаясь к Аэлине и пытаясь взять ее за руку.
Но рана на руке Аэлины затянулась.
— Нет, нет! — в панике закричал Дорин.
Вот теперь Рован понял. Понял, что она совершила последний обман. Заключительная ложь.
— Что случилось? — Шаол нагнулся к Дорину, чтобы помочь ему встать.
Король всхлипнул, отстегнул древний меч и отбросил его подальше. Дамарис глухо звякнул, ударившись о землю.
Рован во все глаза смотрел на Аэлину.
На своего мэйта, которая солгала ему. Солгала им всем.
— Этого было недостаточно — нас то есть. Мы погибли бы оба, — не стесняясь, заплакал Дорин. — Но Дамарис как-то вызвал моего отца, и он занял мое место.
Он предложил, и она согласилась.
Дорин потянулся вперед, к руке Аэлины, но это было бесполезно: он покинул круг Вэрда.
Теперь они не пускают его.
Стена, которая запечатала Аэлину.
Связь мэйтов становилась все тоньше и тоньше.
— Они вместе собираются положить этому конец, — дрожа, сказал Дорин.
Рован не слышал его.
Он должен был предвидеть. Кто, как не он, должен знать ее лучше всех? Почему он не догадался, что она не станет жертвовать другом? Даже если бы ей это помогло, жизнь друзей для нее священна.
А вот она знала, что он помешал бы ей подделать Замок, если все пойдет в ад. Он согласился на помощь Дорина только для того, чтобы в нужный момент быть здесь. Рован убрал бы руку Дорина, заменив ее собой. Собирался, если бы не появился его отец.
Она так много раз говорила: «Это должно закончиться», а он не услышал.
Шаол поднял Дорина, и молодой лорд прошептал:
— Прости.
Она солгала. Его Огненное Сердце солгала.
И теперь он вынужден смотреть, как она умирает.
...
Взяв за руку своего врага в прошлом, Аэлина позволила магии течь. Позволила ей свирепствовать.
Сила безымянного короля была ничем по сравнению с силой Дорина. И все же, этого было достаточно, чтобы помочь.
Она не собиралась позволить Дорину умереть. Достаточно той силы, что он мог дать, а после она в любом случае собиралась отправить его обратно. И закончить это в одиночку.
Такова плата за десять лет эгоизма, десять лет вдали от Террасена, десять лет бегства.
Агония стала ошеломляющим ревом. Старый король задыхался от боли.
Круг нужно было закрыть сейчас. Золотые замки и петли твердели.
Но ей требовалось приложить еще больше сил. Чтобы соединить все миры.
Он никогда не простит ее — ее мэйт.
Но ей нужно, чтобы он отпустил и простил ее. Ведь она никогда не смогла бы совершить это, если бы он просил ее остаться. Она едва не отказалась от плана, когда целовала его — в последний раз.
«Вернись ко мне», — сквозь миры услышала она его голос.
Она знала, что он будет ждать столько, сколько потребуется. Пока не исчезнет в загробном мире — будет ждать.
Магия Аэлины вырвалась из нее. Такая важная часть ее самой. Аэлина пошатнулась. Только сила короля удержала ее от падения.
Замок был практически закончен. Два пересекающихся круга Глаза почти завершены.
Ее магия корчилась, умоляя ее остановиться. Но Аэлина не могла. Нужно было закончить.
— Уже скоро, — прошептал король.
Мужчина улыбнулся.
— Мне передали для тебя сообщение, — заторопился он, тая в воздухе. Его края размылись, но он все еще улыбался. Его силы исчезали. — Твои родители… Так гордятся тобой. Они просили сказать, что очень сильно любят тебя.
Король был едва различим, а слова теперь напоминали шепот ветра.
— И что долг был выплачен достаточно, Огненное сердце.
Он ушел. Ушел в Замок. Стерся с лица земли.
Она едва ощутила на своем лице слезы. Аэлина упала на колени, продолжая отдавать свою силу и саму себя.
Меня зовут Аэлина Ашерир Галантия.
Когда был запечатана последняя часть Замка, из ее горла вырвался крик.
Когда Замок снова стал кованым, таким же реальным, как ее собственная плоть, тогда ее магия исчезла.
Глава 97
Она едва могла двигаться. Мысли тоже пробивались, словно сквозь плотный туман.
Все исчезло. Там, где внутри нее раньше были свет и жизнь, вдруг образовалась пустота.
Одна капля воды. К ней она прильнула, прикрыла ее, когда появились двенадцать фигур. Они прошли через портал позади нее. Проникли в этот перекресток вечности.
— Значит, все готово, — сказал тот, у кого было много лиц. Он подошел к Замку, зависшему в воздухе.
Легкая, призрачная, меняющая очертания рука подтолкнула Замок к Аэлине. Сверкающий золотом предмет остановился перед ней.
— Призови нас в наш мир, девочка, — сказала фигура со скрипучим, как скрежет стали, голосом. — И наконец-то мы пойдем домой.
Аэлина приготовилась к финальному разрыву. Чтобы запечатать ворота и отправить эти фигуры обратно, ей потребуется использовать последнюю крупицу себя. Последнюю каплю, чтобы запереть ворота с помощью Замка.
Давным-давно на землях, давно сгоревшей дотла, жила молодая принцесса, любившая свое королевство...
— Сейчас! — приказал голос, похожий на раскат грома. — Мы достаточно ждали!
Аэлина сумела поднять голову и посмотреть на их мерцающие фигуры. Существа из другого мира.
Среди них ее взгляд выхватил тоненькую фигурку, словно зажатую остальными…
У Элианы были красивые большие глаза. Но в них жила агония.
Та, кто любила ее королевство.
Одна из фигур нетерпеливо щелкнула призрачными пальцами.
— Довольно!
Аэлина узнала фигуру. То была богиня Дэнна.
Еще раз Аэлина посмотрела на существ. Нашла ту, что мерцала, будто рассвет, с огненным сердцем.
Мэла не смотрела на нее или на Элену — ее собственную дочь.
Аэлина опустила голову и, обращаясь сразу ко всем, сказала:
— Я хотела бы заключить сделку.
Боги потрясенно затихли. Дэнна прошипела:
— Ты смеешь просить о сделке?!
— Я бы послушала, — сказало существо с добрым голосом.
Что-то корчилось в ее руке и Аэлина пожелала раскрыть то, что они искали. Портал в ее королевство. Солнечный свет над зелеными холмами почти ослепил ее. Фигуры повернулись к нему, восторженно вздыхая.
Но Аэлина охладила их пыл. Слова давались с трудом, но все же она сумела их произнести:
— Сначала сделка, прежде, чем вы уйдёте, и выполнение обещания.
Боги недовольно нахмурились. Но Аэлина смотрела только на Элену. Мягко улыбнулась ей.
— Ты поклялась взять с собой Эравана, чтобы уничтожить его, — сказала Аэлина.
Тот, чей голос был похож на голос смерти, озадаченно посмотрел на нее. С неприязнью вспомнив, что они действительно пообещали столь возмутительную вещь.
— Вот мое предложение: душа Эравана за душу Элианы, — Аэлина призрачной рукой указала на фигуру.
Мэла повернулась к ней. Но промолчала. Аэлина продолжила:
— Оставьте Эравана в Эрилее, но отдайте Элену. Пусть ее душа перейдет в загробный мир к любимым.
— Аэлина! — воскликнула Элена, роняя серебряные слезы.
Аэлина улыбнулась древней королеве.
— Долг был достаточно уплачен.
Больше всего Аэлина хотела бы обсудить этот шаг с друзьями. Провести голосование, чтобы точно понимать: они уверены в своих силах и смогут победить Эравана. Неизвестно, но вполне возможно, у Ирэн Тауэрс имеется шанс на победу.
Тогда она могла бы заключить эту сделку, не испытывая мук совести.
Но она не могла сейчас спросить у друзей. В этом измерении их не было.
— Не делай этого, — попросила Элена. Она повернулась к богам:
— Не соглашайтесь на это.
Но Аэлина была непреклонна.
— Оставьте ее и уходите.
— Аэлина, пожалуйста, — всплакнула Элена.
Аэлина мягко улыбнулась.
— Ты купила мне дополнительное время, и я смогла пожить. Позволь же мне помочь тебе.
Элена закрыла лицо руками, рыдая.
Некоторое время боги вели свой молчаливый диалог. Затем Дэнна, грациозная как лань, вышла из строя.
Аэлина вздохнула, склонив голову, когда богиня подошла к Элене.
Никому, кроме себя, Аэлина не собиралась позволить пожертвовать собой в этом последнем задании.
Дэнна положила руки на призрачные щеки Элены.
— Я надеялась на это.
Она сжала руки, направляя кисти друг к другу. Секундная вспышка света, глаза Элены расширились, словно от боли. И в тот же миг Элена разлетелась на тысячу мерцающих осколков, которые исчезали при падении.
Крик застрял в горле, и от ужаса Аэлина не могла пошевелиться.
Дэнна вытерла призрачные руки и хладнокровно сообщила:
— Мы не заключаем сделок со смертными. Теперь нет. Но Эравана оставь себе, если хочешь.
С этими словами богиня гордо прошла через арку в свой собственный мир.
Аэлина смотрела на пустое место, где еще минутой назад стояла призрачная Элена.
Ничего не осталось.
Даже мерцающего теплого огонька, чтобы отправить его в загробный мир к оставленному мэйту.
Ничего не осталось.
Глава 98
Она сломалась. Связь мэйтов.
Упав на колени, Рован задыхался, положив руку на грудь, пока связь истончалась.
Он цеплялся за нее своей магией, всей душой, как будто это вернуло бы ее, где бы она не была.
Он не мог смириться. И никогда не смирится. Никогда.
Где-то в стороне Шаол и Дорин что-то обсуждали. Ровану было все равно. Он не вникал.
Связь мэйтов разрушалась, а он ничего не мог сделать.
...
Друг за другом боги уходили через арку в свой собственный мир. Кто-то поглумился над ней, проходя мимо.
Они бы не взяли Эравана. Но слишком поздно она это поняла. Не будут, не буду они ничего делать.
Ее душа была опустошена. Но все же…
Аэлина вцепилась в окутанную туманом землю, которой не станет, когда исчезнет последний из богов.
Перед ней остался лишь один бог. Столп света и пламени, сияющий в тумане.
На пороге мира задержалась Мэла, будто что-то вспоминая.
Будто помнила Элену и Брэннона, и тех, кто когда-то стоял перед ней на коленях. Кровь от ее крови. Тот, кто получил ее силу по наследству рождения.
— Закрой ворота, Огненосица, — сказала Мэла, но при этом не уходила. Колебалась.
Откуда-то издалека Аэлина услышала женский голос:
— Убедись, что когда-нибудь они будут наказаны. Все, до последнего.
Кальтэна.
— Они будут, — прошептала клятву Аэлина.
Они солгали. Предали Элену и Эрилею, но даже не заметили этого.
Залитый солнцем мир богов задрожал.
Застонав, Аэлина поднялась на ноги.
Она не будет агнцем! И жертвой на алтаре всеобщего блага тоже не будет!
И она еще не закончила!
Аэлина встретила горящий взгляд Мэлы.
— Сделай это, — мягко попросила она.
Но Аэлина смотрела мимо нее. На тот первозданный мир, к которому они так отчаянно стремились вернуться. И вдруг поняла, что Мэла знала — читала мысли в ее голове.
— Разве ты не собираешься остановить меня?
В ответ Мэла протянула руку.
На раскрытой ладони лежало ядро сияющей силы. Падшая звезда.
— Возьми этот последний дар моим потомкам, — Мэла печально улыбнулась. — За твою отвагу, за стремление спасти ее и остальных даже ценой своей жизни.
Нелегко дались Аэлине несколько шагов вперед.
— Я помню, — тихо сказала Мэла, и в тоне ее звучали и радость, и боль, и любовь. — Я помню.
Богиня переложила ядро в ладонь Аэлины.
Оно сияло, словно маленькое солнце, мечтающее стать большим.
— Запечатай ворота и подумай о доме. Знаки отведут тебя.
Аэлина растерянно моргнула, не понимая, о чем говорит Мэла. Но в следующий момент сила стала наполнять ее существо, и мысли потекли в другом направлении.
Через некоторое время Мэла снова протянула руку. А в ней Аэлина увидела изображение татуировки, что красовалась на ее спине.
Самая последняя татуировка, с расправленными крыльями, повествовала об их отношениях с Рованом. Древние буквы поместились меж легчайшими перышками.
По щелчку пальцев Мэлы на картинке проступили слова и знаки, скрытые в перьях.
То были знаки вэрда.
Рован спрятал их, когда наносил татуировку.
— Карта к дому, — сказала Мэла, и изображение исчезло. — К нему.
Аэлина не понимала, откуда Рован мог знать? Что подсказало ему исход?
Получается, он попросил научить его знакам, чтобы помочь ей вернуться.
Аэлина оглянулась назад, на арку в свой собственный мир. И на секунду ей показалось, что она почувствовала…
Как будто знаки Вэрда, что Рован нанес на ее спину, были веревкой. Привязывали ее к дому.
Спасительный круг из небытия.
Его обман во спасение.
Затем она услышала голос, что однажды слышала на крыше в Рафтхоле.
«Что, если мы пойдем дальше и это принесет нам лишь боль и отчаяние?».
Это не конец!
Сила втекала в тело Аэлины. Ее губы изогнулись в упрямой улыбке.
Это не конец! Она еще не закончила!
Но они…
— В лучший мир, — Мэла вошла в свою арку.
Лучший мир. Мир без хозяев.
Мир без богов.
Мир свободы.
Аэлина решительно подошла к арке мира богов. Впереди шла Мэла по мерцающей под лучами солнечного цвета нежной траве.
Леди Света обернулась и подняла руку в знак прощания.
Аэлина улыбнулась и поклонилась.
Далеко на холмах стояли остальные боги, поджидая последнюю богиню.
Улыбка Аэлины превратилась в усмешку.
Она не испугалась, когда обнаружила нужный мир. Когда погрузилась в эту вечную, ужасную силу.
Однажды она уже была рабыней и пешкой. Но такому больше не бывать.
Ни за что.
Слишком поздно боги сообразили и кинулись к ней. На их безупречном разверзлась пропасть. Дыра в мир, который она видела однажды, случайно открыв портал в каменном замке.
Ужасные крики обрушились на глазированный мир богов из серого, мрачного пространства.
То был портал в адское царство. И Аэлина широким жестом ненависти раскрыла эту дверь. Подарок богам.
Улыбаясь, она закрыла арку в мир богов. Оставила их, испуганно кричащих.
Теперь перед ней стояла последняя задача: навсегда запечатать ворота.
Аэлина посмотрела на Замок, что она выковала своей силой. Отпустила его, позволяя ему уплыть в самое сердце этого туманного пространства, заполненного дверьми.
Страха не было. Она распахнула вторую ладонь, снова отдавая силу.
Последний подарок Мэлы. Знак неповиновения.
Словно тысячи маленьких солнц разорвались на ладони Аэлины.
«Замок. Близко. Закрыть», — крутились мысли в голове.
Она убеждала себя, что мечтает закрыть портал. Ей приходилось убеждать себя.
Но она не собиралась отдавать всю силу до последней капли. Ведь долг уже достаточно заплачен.
Карта дома; карта, написанная словами вселенной, укажет путь.
Сила утекала из нее. Ей нужно лишь вовремя остановить поток.
Она не сдастся. Не в ее это характере.
Свет протекал через Замок, заполняя все дверные пространства. Словно капли росы, словно маленькие призмы, создавая неповторимое сияние.
«Закрыть и запечатать, закрыть и запечатать», — словно мантру, повторяла Аэлина.
Они не уничтожат ее. Им не позволят сделать это.
Она услышала далекий голос: «Вернись ко мне».
Но уже не могла реагировать. Все больше силы утекало, поглощаемой Замком.
Они не победят. Они не получат ее — не смогут.
Она отказывается.
Она закричала. От эмоций, и в знак неповиновения.
Луч света выстрелил в арку позади нее. Начав запечатывать.
Она будет жить! Будет жить, а они пусть убираются в ад!
Лучший мир. Без богов и без судеб.
Мир, который они создадут сами.
Аэлина кричала, и звук разносился по всем мирам.
Они не победят, потому что не смогут забрать самое важное, что у нее есть. Ее душа.
Давным-давно, на земле, давно сгоревшей дотла, жила молодая принцесса, которая любила свое королевство…
Она найдет путь к ее королевству, увидит свой дом.
Ее мир не исчез.
Арка позади нее неумолимо закрывалась.
И Аэлина понимала: шансы невелики. Слишком ничтожны. Вряд ли она сможет просто жить после выполнения миссии.
Аэлина опустила руку на грудь — туда, где билось сердце.
Когда-то давно ее мать сказала, что именно эта сила — самая важная. «Куда бы ты ни зашла, Аэлина, как бы далеко не ушла, верь — эта сила приведет домой».
И неважно, как далеко она была.
И неважно, где она была.
Даже если она находилась за пределами все миров.
Аэлина надавила на грудь, сжимая пальцы, чувствуя каждый удар сердца. «Оно приведет тебя домой».
Арка в Эрилею медленно закрылась.
Странник. Путник. Вот кто она теперь.
Но ведь другие делали это раньше. Она тоже найдет способ. Найдет дорогу домой. С этого момента она не была королевой, что должна сесть на трон. С этого момента она стала королевой, потерявшейся меж миров.
Но она не боялась. Она не сгинет.
И так размышляя, Аэлина выпустила силу, что дала ей Мэла. Выпустила, чтобы выровнять мир. Бросила последний кусок в сторону Замка.
Последнюю частицу.
А после прыгнула в ворота.
Глава 99
Она падала.
Падала.
Врата Вэрда закрылись позади нее, но она не оказалась дома.
Когда они закрылись, все миры стали не доступны.
И сейчас она падала мимо них.
Один за другим, один за другим. Миры воды, льда, тьмы.
Она врезалась в них быстрее падающей звезды, быстрее света.
Дом.
Она должна была найти дом...
Миры огней, миры башен, которые простирались до небес, миры тишины.
Так много.
Там было так много миров, таких чудесных, таких роскошных и идеальных, что даже падая мимо них, ее сердце сжималось при взгляде на них.
Дом. Дорога к дому...
Она нащупала нить, связь душ. Покрывающую ее плоть.
Возвращайся ко мне.
Аэлина падала через миры, мир за миром, мир за миром.
Слишком быстро.
Она ударила волной силы по своему миру слишком сильно и быстро, и промахнулась.
Но она не могла замедлить падение. Не могла остановиться.
Кувыркаясь, переворачиваясь, она пролетала мимо них, один за другим.
Сила имеет значение. Куда бы ты ни пошла, Аэлина, как бы далеко ты не была от дома.
Аэлина рычала, выплескивая искры магии в небо.
Связь становилась сильнее. Прочнее. Обволакивая ее.
Слишком быстро. Ей необходимо замедлить падение...
Она нырнула в себя, в то, что еще осталось, борясь за любую каплю силы, которая могла замедлить ее падение.
Она прошла через границу мира, где был построен огромный город вдоль изгиба реки, здания невероятно высокие с мерцающими огнями.
Попала в мир дождя, зелени и ветра.
Рыча, она попыталась замедлиться.
Она прошла через мир океанов, где не было видно суши.
Рядом. Дом был так близко, что она почти чувствовала запах сосны и снега. Если она пропустила его, если она прошла мимо него...
Она прошла через мир заснеженных гор под сияющими звездами. Пролетела над одной из тех гор, где крылатый мужчина стоял рядом с беременной девушкой, глядя на те самые звезды. Фэ.
Они были Фэ, но это был не ее мир.
Она протянула руку, словно она могла подать им сигнал, словно они могли как-то помочь ей, когда она была всего лишь невидимым пятном силы...
Крылатый мужчина, необычайно красивый, склонил голову, когда она появилась на его звездном небе.
Он поднял руку, словно приветствуя.
Волна темной силы, словно нежная летняя ночь, врезалась в нее.
Не атакуя, а замедляя ее падение.
Стена, щит, который она разрушила.
Но это замедлило ее движение. Сила крылатого мужчины замедлила ее, этого было вполне достаточно.
Аэлина бесшумно исчезла из того мира.
И попала...
Туда где были они, сосны и снег, извилистые хребты гор. Земля многих народов, многих существ.
Она видела их всех, знакомых и чужих, сражающихся и живущих в мире, гуляющих в городах или скрывающихся глубоко в лесах. Она видела так много людей. Эрилеа.
Она сама себя в это втянула. Ухватилась за связь и потянула, потянула еще сильнее.
Дом.
Дом.
Дом.
Но на этом все не закончилось.
Она хотела чтобы мир остановился, закрылся, как врата Вэрда захлопнулись с оглушительным грохотом.
И Аэлина снова нырнула в себя.
...
Врата Вэрда исчезли и солнце поднялось над Эндовьером.
Рован стоял на коленях перед Аэлиной, готовясь к ее последнему вздоху, к концу, который, он надеялся, каким-то образом постигнет и его.
Он сделает это своим концом. Если уйдет она, уйдет и он.
Но потом он почувствовал это. Когда взошло солнце, он ощутил, как запульсировала изношенная связь мэйтов.
Взрыв тепла и света, который опалил кончики волос.
Он боялся дышать. Надеяться.
Даже когда Аэлина рухнула на колени рядом со знаками Вэрда.
Рован мгновенно оказался там, потянувшись к ее израненному телу.
Биение сердца отозвалось эхом в его ушах, в его собственной душе.
И это ее грудь поднималась и опускалась. И это ее глаза медленно открывались.
Запах Дорина и Шаола, сменился слезами, солеными как соль Эндовьера, когда Аэлина взглянула на Рована и улыбнулась.
Рован прижал ее к груди и заплакал в свете восходящего солнца.
Слабая рука коснулась его спины, татуировки, которую он дорисовал. Словно отыскивая символы, спрятанные, в отчаянной, дикой надежде.
— Я вернулась, — прошептала она.
Она была теплой, но... холодной, так или иначе. Незнакомка в собственном теле.
Аэлина села, кряхтя от боли в костях.
— Что случилось? — спросил Дорин, которого поддерживал за талию Шаол.
Аэлина сложила ладони вместе. Маленький листок пламени появился над ними.
Больше ничего.
Она посмотрела на Рована, затем на Шаола, потом на Дорина... их лица выглядели измученными под восходящими лучами солнца.
— Она пропала, — тихо сказала она. — Сила. — она повернула руки, пламя перекатывалось по ним. — Остались только угольки.
Они молчали.
Но Аэлина улыбнулась. Улыбнулась отсутствию этого колодца силы, тому бурлящему морю огня в ней. Тому, что осталось... это был значительный подарок, да, но ничего сверх обычного.
Все, что осталось от того, что дала ей Мэла, в благодарность за Элену.
Но...
Аэлина потянулась внутрь, к тому месту внутри ее души.
Она приложила руку к груди и почувствовала, как бьется сердце.
Сердце Фэ. Цена.
Она отдала всю себя. Она отказалась от своей жизни.
Человеческой жизни. Смертности, которая сгорела, превратилась в пыль между мирами.
Никаких превращений. Только это тело, эта форма.
Она рассказала им об этом. И рассказала им, что произошло.
И когда она закончила, Рован продолжал обнимать ее, Аэлина снова протянула руку к своей силе, просто чтобы посмотреть.
Возможно, это и был последний подарок Мэлы. Этот кусочек, который сейчас образовался у нее в руке — эта капелька воды.
Подарок ее матери.
Что Аэлина сохранила до конца пути к замку, к вратам Вэрда.
Глава 100
Киллиан разбудил Эдиона до рассвета.
Он застонал, растянувшись на койке в Большом зале, вокруг все было тускло.
Бесчисленное количество солдат спали вокруг него, их тяжелое дыхание заполнило комнату.
Он покосился на маленький фонарь, который Киллиан держал над ним.
— Время пришло, — сказал Киллиан с усталыми и покрасневшими глазами.
Они все выглядели не лучше. Всем было не лучше.
Но они были еще живы. Через неделю после того, как Тринадцать пожертвовали собой и отбросили войска Мората, они были живы. Жизнь ведьм купила им целый день отдыха. Пока, а затем Морат снова пойдет на стены Оринфа.
Эдион накинул на плечи тяжелый меховой плащ, который использовал вместо одеяла, поморщился от пульсирующей боли в левой руке. Неосторожная рана, когда он на мгновение выглянул из-под своего щита, а пехотинец Валгов поранил его.
Но, по крайней мере, он не хромал. И, по крайней мере, рана, которую нанес ему принц Валгов, зажила.
Накинув свой щит через то же плечо, он поднял меч и пристегнул его к поясу, пробираясь сквозь лабиринт спящих, изможденных тел. Кивок Киллиану, и тот зашагал к городским стенам.
Но Эдион повернул налево, покинув Большой Зал, направляясь к северной башне.
Это была одинокая холодная прогулка в комнату, которую он искал. Как будто весь замок был могилой.
Он тихо постучал в деревянную дверь возле вершины башни, и она тут же открылась и закрылась, а Лисандра проскользнула в коридор, прежде чем Эванджелина зашевелилась в своей кровати.
В мерцающем свете свечи Эдиона, тени на лице Лисандры после недели борьбы от восхода до заката были еще более суровыми и глубокими.
— Готова? — тихо спросил он, поворачиваясь к лестнице внизу.
Это стало их традицией — он встречал Лисандру ночью на верху лестницы, а утром приходил к ней на встречу. Единственный яркий момент в их долгих, ужасных днях. Иногда Эванджелина сопровождала их, рассказывая о том, как она разносила сообщения и поручения Дэрроу. Иногда они были только вдвоем.
Лисандра молчала, ее изящная походка становилась все тяжелее с каждым шагом, пока они спускались.
— Завтрак? — спросил Эдион, когда они почти спустились.
Кивок. Яйца и вяленое мясо сменились кашей и горячим бульоном. Две ночи назад Лисандра улетела в форме виверны после того, как битва прекратилась днем, и вернулась через час с оленями, зажатыми в когтистых лапах.
Это драгоценное мясо ушло слишком рано.
Они достигли нижней части лестницы башни, и Эдион направился в столовую, когда она остановила его, схватив за руку. В темноте он повернулся к ней.
Но Лисандра, с таким красивым лицом, таким уставшим, только обняла его за талию и положила голову на его грудь. Она прислонилась к нему почти всем весом и Эдион поставил свою свечу на ближайший уступ и крепко обнял ее.
Лисандра осела, оперившись на него. Как будто вес истощения был невыносим.
Эдион опустил подбородок на ее голову и закрыл глаза, вдыхая ее постоянно меняющийся аромат.
Ее сердцебиение билось вместе с его, когда он провел рукой по ее позвоночнику. Длинные, успокаивающие прикосновения.
Они не делили постель. В любом случае, негде было это сделать. Но это, держаться друг за друга — она начала это в ту ночь, когда Тринадцать пожертвовали собой. Она остановила его на этом самом месте и просто держала его тут в течение долгих минут. До тех пор, пока боль и отчаяние не утихли настолько, что они смогли подняться наверх.
Лисандра отстранилась, но оставила руки.
— Готов?
...
— У нас мало стрел, — сказала Петра Синекрованая Маноне в сине-сером свете незадолго до рассвета. Они прошли сквозь импровизированную воздушную зону на одной из башен замка. — Мы могли бы рассмотреть вопрос о назначении командования некоторых из меньших ковенов, чтобы остаться сегодня тут и сделать побольше.
— Сделай это, — сказала Манона, рассматривая все еще незнакомых виверн, которые делили пространство с Абрахасом. Он уже проснулся. Одиноко и холодно смотрел на поле битвы за городскими стенами. На взорванный участок земли, который ни один снег не смог скрыть полностью.
Она часами смотрела на это. Едва смогла пройти через это во время бесконечных боев каждый день.
Ее грудь, ее тело были опустошены.
Только двигаться, — так, как обычно, могло удержать ее от того, чтобы свернуться калачиком в углу и никуда не вставать.
Она должна была продолжать двигаться. Должна была.
Иначе она вообще перестанет функционировать.
Ей было все равно, если это было очевидно для других. Ансель Бриарклайф искала ее в Большом зале прошлой ночью из-за этого. Рыжеволосый воин скользнула на скамейку рядом с ней, ее глаза цвета вина не пропустили, что Манона едва ела.
— Мне жаль, — сказала Ансель.
Манона смотрела только на ее почти нетронутую тарелку.
Молодая королева осмотрела торжественный зал вокруг них.
— Я потеряла большую часть своих солдат, — сказала она, лицо с веснушками побледнело. — До того, как вы приехали. Морат убил их.
Манона попыталась посмотреть на Ансель. Встретила ее тяжелый взгляд. Она моргнула один раз, единственное подтверждение, которое она была способна сделать.
Ансель потянулась к ломтику хлеба Маноны, смяла кусок и съела его.
— Знаешь, мы можем этим поделиться. Потерями. Если ты сломаешь это проклятие.
Внизу за длинным столом некоторые из ведьм напряглись, но не посмотрели на них.
Ансель продолжила:
— Я буду соблюдать старые границы Королевства Ведьм, но оставлю себе все остальное. — королева поднялась, взяв с собой хлеб Маноны. — Просто подумай, если появится такая возможность.
Затем она ушла, направляясь к своей собственной группе оставшихся солдат.
Манона не смотрела ей вслед, но слова, это предложение звучало в ее голове.
«Разделить землю, вернуть то, что у них было, но не всю Пустошь... Верни наших людей домой, Манона».
Слова не переставали звучать в ее ушах.
— Ты могла бы остаться вне поля битвы и сегодня, — сказала Петра Синекровная, положив руку на свою виверну. — Используй этот день, чтобы помочь другим. И отдохни.
Манон уставилась на нее.
Даже с двумя мертвыми Матронами, с Искарой и без каких-либо признаков матери Петры, Железнозубые сумели остаться организованными. Манона, Петра и Крошанки были заняты.
С каждым днем все меньше и меньше уходило с поля битвы.
— Никто не отдыхает, — холодно сказала Манона.
— Всем остальным удается поспать, — сказала Петра. Когда Манона посмотрела на ведьму, Петра сказала немигаючи:
— Ты думаешь, я не вижу, что ты не спишь по ночам?
— Мне не нужно отдыхать.
— Истощение может быть таким же смертельным, как и любое оружие. Отдохни сегодня, потом возвращайся к нам завтра.
Манона обнажила зубы.
— Последний раз, когда я видела тебя, ты не была главной.
Петра даже не опустила голову.
— Тогда борись, если ты этого хочешь. Но учти, что многие жизни зависят от тебя, и если ты упадешь потому что устала, стала невнимательной, они все пострадают из-за этого.
Это был мудрый совет. Здравый совет.
И все же Манона посмотрела на поле битвы, море тьмы становилось все заметнее. Примерно через час костяные барабаны снова будут бить, и крик войны снова возобновится.
Она не могла остановиться. Не остановится.
— Мне не нужен отдых.
Манона повернулась, чтобы разыскать Бронвен в ковене Крошанок. У нее, по крайней мере, не было таких нелепых суждений. Пусть даже Гленнис поддерживает Петру.
Петра вздохнула, и этот звук прошелся вниз по спине Маноны.
— Тогда я увижу тебя на поле битвы.