— Извините… Я была за границей. Мне делали операцию. А когда вернулась… Вот… Кажется, это я!
— Мирра!
— Меня зовут Наташа…
Булькнула «Моторола». На экранчике появился конвертик.
Она близко! Подъезжает! К черту рассказ! К черту смерть! К черту всех! Да здравствует любовь! Плотью плоть поправ! Кокотов затрепетал, как обнадеженный девственник, и вскрыл месседж:
Мой бедный, нежный герой!
Мечтала быть Вашей неотлучной сиделкой, но срочно надо лететь в Сазополь, переоформлять дом, пока Федя тайком не продал. Мне звонила соседка-болгарка: какие-то агенты водят покупателей. Мужайтесь, мой друг, я тоже боялась, когда мне вставляли титановую шейку, но уснула и проснулась здоровой. Посылаю вам молитву-оберег от отца Якова, читать ее надо постоянно вслух или про себя, в ней закодированы космические ритмы, восстанавливающие организм.
«Господи Боже, благослови! Во имя Отца, Сына и Святаго Духа, аминь. Как Господь Бог небо и землю, и воды, и звезды и сыро-матерную землю твердо утвердил и крепко укрепил, и как на той сыро-матерной земле нет ни которой болезни, ни кровавой раны, ни щипоты, ни ломоты, ни опухоли, так же сотворил Господь меня, раба Божия (имярек), как сотворил Господь, твердо утвердил и крепко укрепил жилы мои, и кости мои, и белое тело мое, так же у меня, раба Божия (имярек) не было бы на белом теле, на ретивом сердце, на костях моих ни которой болезни, ни крови, и ни раны, и ни щипоты, и ни ломоты, ни опухоли. Един архангельский ключ. Во веки веков, аминь!»
Алсу вам шлет привет! Она летит со мной. И помните, вы навсегда останетесь моим героем и спасителем!
Н. О.
Кокотов несколько минут сидел неподвижно, потом громко, долго, грязно выругался и набрал номер Жарынина:
|
|
— Я согласен.
— Отлично! — совсем не удивился соавтор.
— Но мне нужен нотариус.
— Завещание? Разумно!
— Я хочу оставить квартиру дочери.
— У вас разве есть дочь?
— Конечно. Я вам не говорил?
— Нет. Рад за вас! Нотариус будет. Но вам надо пройти краткий курс владения холодным оружием, потренироваться.
— Когда?
— Немедленно.
— С кем?
— Со мной. Все-таки в Войсках Дяди Васи нас неплохо готовили!
— Где готовили?
— В ВДВ. Жду вас!
— Един архангельский ключ…
— Что?
— Ничего.
Кокотов рывком встал из кресла и командорским шагом направился к Жарынину. Попутно он отщипнул от кактуса цветок, скатал его в мокрый шарик и зашвырнул за батарею.
КОНЕЦ ФИЛЬМА. ЭПИЛОГ
I. Нос на ввоз
История наша заканчивается в полдень, когда жизнь…
Впрочем, жизнь имеет смысл в любое время суток.
В зоне паспортного контроля аэропорта Шереметьево-2, как обычно, теснился прилетевший люд. Нетерпеливая толпа состояла из нескольких очередей, сдавленных, перепутавшихся, но тем не менее сохранивших внутреннюю сцепку и устремленных к стеклянным кабинкам, где сидели пограничницы в серых рубашечках с зелеными погонами. Одна из них, молодая крашеная блондинка с сержантскими лычками-уголками, хмуря выщипанные брови, сличала фотографию в паспорте с пассажиром весьма подозрительного вида. Куртка-аляска сидела на нем мешком, сам он был болезненно худ и бледен, отчего крупный, почти индейский нос хищно выделялся на его узком лице с обидчивым подбородком. Нервно скучая, гражданин разглядывал сержантскую грудь — такую высокую, что форменный галстучек лежал на ней ступенькой.
|
|
— Головной убор снимите, пожалуйста! — попросила пограничница и сунула развернутый паспорт с золотым двуглавым орлом в стоящий перед ней аппарат.
— Что? — не расслышал пассажир.
— Шапку, говорю, снимите!
— А-а-а… Пожалуйста!
Странный возвращенец стянул с головы черную вязаную ермолку с фирменной галочкой и предъявил лысину, покрытую еле заметной волосяной порослью, отчего сразу стал похож на рецидивиста.
— Откуда прилетели? — еще раз сверив снимок с оригиналом, ласково спросила она.
— Из Дюссельдорфа.
— Вы что ж, там полгода пробыли? — удивилась сержантка, листая паспорт.
— Да.
— Работали?
— Лечился. А в чем, собственно, дело?
— Не волнуйтесь, гражданин, все нормально! — успокоила пограничница и незаметным движением нажала кнопку, вызывая старшего. — Как погода в Дюссельдорфе?
— Тепло…
Пассажиры, томившиеся у красной черты, огорчились из-за внезапной задержки и зароптали, с завистью наблюдая, как соседние очереди бодро идут вперед: только и слышен радостный лязг штемпельных машинок да веселый щелк металлических калиток, выпускающих на волю счастливцев. Они сердито смотрели на лысого в «аляске», устроившего затор, и с таким нетерпением поглядывали то и дело на часы, словно могли непоправимо опоздать — выйти наружу и не найти России, отчалившей черт знает куда.
Тем временем появился старший — молодцеватый майор, затянутый в форму, явно сшитую на заказ, а не выданную со склада. Он по-хозяйски зашел в кабинку и, склонясь к плечу полногрудой сержантки гораздо ближе, чем предполагает устав, исследовал подозрительный паспорт. Затем майор окинул бдительным взором проблемного пассажира, обменялся с подчиненной осведомленными гримасками и спросил:
|
|
— Что же вы так долго делали в Дюссельдорфе-то?
— Я уже объяснял: лечился!
— Не надо волноваться!
— Я не волнуюсь…
— Вот и хорошо! Какой-либо еще документ с собой имеется?
— Да, вот, возьмите… — лысый обиженно вынул из бокового кармана и просунул в щель под стеклом удостоверение в красных корочках.
— Угу… Вот оно что! — проговорил майор, одним глазом изучая «ксиву», а другим — ступенчатый галстук подчиненной. — Кокотов Андрей Львович. Член Союза писателей. Во как! Не слышал я что-то про такого писателя…
— Я пишу под псевдонимом.
— Под каким же?
— Не важно.
— Как раз — очень важно! — в голосе стража государственных рубежей послышалась державная строгость. — Под каким псевдонимом?
— Аннабель Ли…
— А разве? Надо же… — удивилась сержантка. — Это вы, значит, написали «Плотью плоть поправ»?
— Я… — сознался автор, смущаясь.
— Ты читала? — с удивлением спросил старший.
— Читала… — Полногрудая прыснула и, краснея, шепнула что-то на ухо начальнику.
— Да ладно! — не поверил тот.
— Честное слово!
Майор с уважительным любопытством, словно заново, оглядел Кокотова и поинтересовался уже гораздо добродушнее:
— Допустим, вы сильно похудели из-за болезни. Бывает. Но что у вас… с носом-то, Андрей Львович?
— С носом?! Ах, с носом! — обрадовался писодей, догадавшись, чем вызвал подозрение. — Мне же сделали пластическую операцию.
— И справка у вас имеется?
— Имеется! — послышался строгий женский голос.
— А вы кто? — снова посуровел майор, рассматривая женщину в лисьей шубке, дожидавшуюся Кокотова по другую сторону барьера.
— Жена.
— Паспорт ваш можно?
— Я уже прошла контроль…
— Паспорт, пожалуйста!
Женщина вздохнула, пожала плечами и вынула из сумки документ.
— Валюшкина Нина Владимировна, — прочитал пограничник. — Ясно. Жена значит. Почему фамилии разные?
— А. Что. Нельзя?
— Можно. И какая же у вас справка?
— Вот… — бывшая староста протянула длинный фирменный конверт, украшенный стилизованной готической надписью.
Майор вынул из него листок веленевой бумаги, сложенный по-европейски втрое, развернул, просмотрел, показал подчиненной и вернул:
— Все в порядке! С возвращением! Всего доброго! Пишите еще!
Сержантка как по команде лязгнула штемпелем и, возвращая паспорт, робко спросила:
— А что там у Аннабель Ли новенького?
— Она умерла… — грустно улыбнулся автор «Роковой взаимности». — До свиданья! — и толкнул коленом металлическую калитку.