В таких мрачных размышлениях я прибывал до самого восхода. Восход был просто сказочным: на туманном, свинцовом небе вспышками, будто бы толчками, прорезались первые лучи, небо рождало солнце, а вместе с ним и новый день, новую надежду, извечную мечту о том, что наступающий день будет лучше предыдущего. Люди верили в это, хотя, конечно, раб понимал, что не станет сегодня королем, а пожилой охотник не сомневался, что грядущая погоняя за добычей, будет не проще минувшей. Прекрасно понимают, что наступающий день не станет лучшим в их жизни, и все же надеются, верят и ждут. Ждут сами не знают чего, хотя все утверждают, что ждут счастья. Проблема в том, что никто не может четко сформулировать, что это такое, счастье, но все его ждут. Люди просто не могут существовать без эфемерной надежды, которая постоянно ускользает от них, и я, к сожалению, не исключение. Разница между нами в том, что я жду чего-то реального, действительного, и прикладываю все силы к этому. Люди же надеются на нечто невероятное, к тому же не делают ровным счетом ничего, для осуществления своей мечты. Они ждут, что счастье само свалится на них, не понимают простой истины этого мира: за миг счастью нужно годами проливать кровь, да, у этой иллюзии кровавая цена.
Теперь солнце воцарилось над мрачной землей, пытаясь оживить бездыханное тело больной, искалеченной людьми дамы, пробудить ее от мертвого сна. Та нехотя отвечала ленивым покачиванием усыпанных снегом елей, да редким волчьим воем, прорезающим, вспарывающем могильную тишину. Я был больше, чем уверен, что моя юная ученица уже проснулась, она всегда была ранней пташкой. Не стоит заставлять девушку ждать, это дурной тон. Помолившись о даровании сил, чтобы перенести все тяготы наступившего дня, я направился вниз.
|
|
Юное создание не просто не спало, но было по уши погружено в работу, из трубки алхимического стола жидкость блекло-зеленого цвета стекла в мензурку, которую сжимала нежная девичья рука. Она внимательно следила за тем, чтобы не проронить ни одной капли. Лицо было напряжено, огненные волосы разбросаны по плечам.
Наконец последняя капля сорвалась в колбу и она, неотразимо улыбнувшись, повернулась. Не ожидала увидеть меня, отшатнулась, положив свободную руку на грудь. Глубоко вздохнув, проговорила.
— Ты напугал меня.
— Телепортация бесшумна, извини. А ты, как я погляжу, практикуешься в алхимическом искусстве?
— Да нет, вот, выпей, — протянула она мне колбу, с чем-то мерзко болотного цвета.
Я взял ее, поглядел на жидкость и скривился.
— Выпей, — беспрекословно проговорила она.
— Что это? Яд? — усмехнулся я.
— Как ты можешь? — обида отразилась на ее лице.
— Ну, если вспомнить, кем твоя бабка была...
Она обиженно опустила глаза. Поняв, что я перегнул палку, не стал извиняться, лишь, шумно выдохнув, отпил из колбы. С большим трудом мне удалось сохранить нормальное лицо, горечь жуткая.
— И что это было? — спросил я.
— Целебный отвар, он поможет твоему сердцу, всю ночь готовила.
— Спасибо, прости мою черствость. Ты бы поспала лучше.
— Помогать людям, безумно приятно!
— Особенно, когда в ответ они тебе в душу гадят, — ядовито ухмыльнулся я.
— Далеко не все и не всегда!
— Частенько и большая часть. Впрочем, этот спор не имеет смысла, отдохни, и мы продолжим обучение.
|
|
— Я совсем не устала! Пока он варился, я все же немного поспала, этого достаточно.
— Ты понимаешь, что если не сможешь подчинить очередное создание, ушибленной коленкой не отделаешься?
— Да, я, правда, в порядке.
— Ну, смотри. Хорошо, приступим. Думаю, осталось три занятия, сегодня мы призовем людской остов, человеческий скелет, в следующий раз ты попробуешь подчинить своей воле демона, а потом займемся материализацией предметов, тем, что больше всего тебя некогда поразило.
— А не мог бы ты объяснить поподробнее, что за материализация предметов? Примерно понимаю, но не уверена, что правильно.
— Проще говоря, кровати из воздуха вытаскивать будем.
— Здорово! — усмехнулась она.
— Но, всему свое время. Сейчас вызовем скелет человеческий. Ты готова?
— Да.
— Хорошо, отрешись от мира, и представь, как можно четче скелет человека в не бытие, в пустынном черном месте. Представь все сцепления костей, но теряй общей картины, знаю, что не просто, но все же попытайся.
— Удалось.
— Отлично! Оживи его своей мыслью, заставь двигаться.
Она напряглась, я заметил, что на гладком лбу выступили капельки пота. Да, не просто ей это дается. Однако, она и сама в какой-то мере понимает, что дерзнула соприкоснуться с такими силами, с которыми «просто» быть не может. Она попросила меня научить ее справляться с потусторонними созданиями, но как это возможно, если не знать каким образом и откуда появилось это создание? Освоив призыв, она сможет не просто убить враждебное создание, но даже подчинить его своей воле. Бывает ведь и нежить, которой не один век. Дело в том, что, когда умирает сильный маг, его сила не исчезает вместе с ним, но разливается струями от его тела и остается на земле, подпитывает все, что было ему дорого, включая его созданий, правда за всю историю земли подобной силой могли похвастаться лишь четыре человека, думаю, их создания и поныне ходят по земле.
|
|
Со лба девушки струями стекал пот, давненько я такого не видел.
— Я пытаюсь позвать его, но он не слышит.
— Слышит, просто слова твои не достаточно вески для него.
— Что? В каком смысле?
— Чем выше создание, тем труднее его уговорить, скелет — еще ничего, попробуй сказать ему, что, если исполнит твои приказы, то сможет закончить то, чего не успел закончить в земном житии.
— Неужели он в это поверит? — удивилась Анна.
— А ты говори поуверенние и поверит.
Она скептически наморщила брови и все же продолжила беседу с сущностью небытия.
Вдруг в алой вспышке возник скелет человека, вооруженный неплохим двуручником. Он выхватил меч и двинулся на Анну, та зажмурилась, одними губами проговорила что-то, и он остановился.
— Что ты ему сказала?
— Что он не смеет поднять руки на девушку... — растерянно проговорила она.
Я не смог сдержать смеха.
— Тебе повезло, джентльмен попался... Ладно, ты его подчинила, хотя и весьма странным способом, но все же подчинила. Теперь прикажи ему, пусть сделает что-нибудь для тебя. Только помни одну вещь: команды должны быть предельно однозначными, иначе он может сделать нечто совсем неожиданное
— В каком смысле? — не поняла она.
— Не должно быть двусмысленности. Например, нельзя повелеть созданию убраться в комнате, оно просто не поймет, что от него требуют. Бывали печальные случаи, когда заклинатели приказывали созданиям «отпустить пленника», и вместо того, чтобы развязать человека, они хватали его, поднимались, как можно выше и отпускали, — лицо девушки потемнело от ужаса и печали, — Нельзя, к примеру, попросить слугу убрать со стола, он не поймет и может просто покидывать все на пол. Также бессмысленно просить его принести коронное растение, скелет с этим явно не справится.
— Почему?
— Ну, как бы это сказать... думаю, если ты заглянешь в его черепушку сквозь глазницы, то вряд ли увидишь нечто, хотя бы отдаленно напоминающее мозги. Скелет, тем не менее, не так уж бесполезен, как может показаться, он незаменим в массовых сражениях. Проворность лисы сочетается с прекрасным владением всеми вилами холодного оружия, кстати, скелеты — потрясающие стрелки, практически никогда у них промахов не бывает. Впрочем, в массовом бою предпочтение обычно отдают големам, они хоть и неповоротливы, зато смертоносны, да и справиться с ними не так уж просто, сама знаешь. Если выставить в узком проходе трех големов, олицетворяющих силы разных стихий, то вряд ли хоть одно живое существо сможет миновать такую преграду, сохранив при этом жизнь.
— Впечатляет! Но, судя по твоим словам, их мы призывать не будем...
— Да, ты верно заметила. Мы не станем призывать их, так же, как и зомби.
— Но почему? — с некоторым возмущением спросила она.
— Что касается големов — слишком опасно, с ними практически невозможно совладать. Когда мне приходилось призывать их, но и тогда все было рассчитано, мне помогал уже известный тебе демон, в случае чего, он легко расправился бы с взбесившейся тварью, сейчас его нет, а я не уверен, что смогу быстро уничтожить это порождение ада, к тому же он запросто может разнести мою башню.
Она тяжело вздохнула.
— А я думала, ты меня всему научишь
— Всему необходимому. А голем потребуется, только в глобальных случаях, к примеру, если тебе в голову взбредет город захватить, или еще что-то подобного масштаба. Однако и для этих целей подойдет существо, мимо которого мы явно не пройдем.
— Демон? — подсевшим голосом проговорила она.
— Именно, но о них мы поговорим в следующий раз. Заставь скелет убраться, а то пыльно уж очень...
Она улыбнулась, вспомнив, как я некогда наорал на нее из-за того, что она попыталась навести в моей башне порядок.
— А ты меняешься, — довольно проговорила она.
— Нет, просто нежить убирается намного лучше, — ответил я с улыбкой, — только помни: никакой двусмысленности, как можно четче формулируй команды.
Она наморщила лоб и стала сверлить призванную нежить взглядом. Скелет не смог отказать ей, и я его понимаю. Быстрым шагом он направился в комнату для слуги и, спустя минуту, вернулся с метлой. Она лишь глянула, и слуга тотчас начал кропотливо выметать пыль из всех углов, все-таки существует какая-то женская магия, непонятная и оттого неподвластная мужчинам.
Гремя костями, призванный из небытия, надраивал полы, да до такого блеска, что я диву давался, когда воздвигал эту башню и подумать не мог, что в ней может быть такая чистота, а он все надраивал. Девушка наблюдала за этим с несказанным умилением, которое мне самому было непонятно. Впрочем, она не повторяла первой ошибки, не позволяла скелету усомниться в своей над ним власти. Бродячая груда костей должна вызывать ужас, омерзение, а тут... умиление. Почему? Всю жизнь задавался я этим вопросом, меня редко интересовало «как», но первее «почему» и «к чему это все приведет», лишь отыскав ответ на эти вопросы, я переходил к злободневному «как?». Почему юное создание испытывает умиление к исчадию ада, которых до этого не переносила на дух? Напрашивался лишь один ответ, и ответ этот крылся в ее женской природе. Женщины очень привязываются ко всему, что было создано с их участием, но я никогда не мог представить, что материнский инстинкт может сработать в отношении призванного скелета... впрочем, не мне об этом судить, не мне...
Она не отводила глаз от своего создания, непрерывно улыбалась. Похоже, в какой-то мере, она действительно относилась к нему как к ребенку. Конечно, головой она прекрасно понимала, что это исчадие ада, которое, к тому же долго не проживет, но все же какую-то теплоту испытывала. Впрочем, возможно, это была лишь гордость от того, что это ее создание, определенное чувство собственности, которое, увы, присуще всем без исключения. А, может быть, я чего-то не понимаю, или слишком циничен...
— Его время подходит к концу, — отчеканил я металлическим тоном.
Лучезарная улыбка тотчас сменилась скорбной миной.
— Как жаль...
— Почему? Это ведь всего лишь груда костей, призванная из ниоткуда.
— Какой ты все же сухарь! Его ведь я вызвала, к тому же у него есть личность, а значит...
— Личность? — усмехнулся я, перебив ее, — у него не было личности.
— Но я ведь с ним разговаривала!
— Сейчас? Думаю, ты скорее додумывала ответы, которые тебе очень хотелось услышать.
— Нет, сейчас он не отвечал, но когда я выманивала его из небытия — был достаточно разговорчив.
— Это совершенно другое! Пойми, что, по сути, с тобой разговаривала сущность распределителя сил ада, решая отдавать ли тебе часть себя в виде то или иное создания или нет.
— Распределителя ада?
— Это особый вид демонов, главнокомандующие темных армий. А сам скелет бездушен и безличен.
— То есть я беседовала с адскими сущностями? — слегка напугано проговорила она.
— Естественно! А ты как думала? Если учесть тот факт, что мы занимаемся черной магией, это вполне нормально. Или ты хотела призывать нежить и при этом с небесными чинами беседы вести? Согласись, это было бы, мягко скажем, странновато. Однако поспешу тебе успокоить: с демонами все общаются, просто одни более явным образом, другие — менее. Всякого они искушают, со всяким беседуют, просто одни слышат и осознают, а большинство слышит, но старается вбить себе в голову, что этого всего нет. Грань между мирами настолько зыбка и тонка, что демоны, с помощью магии, могут проникать в этот мир, а вернее могли...
— Поэтому ты избавил мир от магии?
— Ты и сама прекрасно понимаешь, что основная цель была несколько иной, но это своего рода последствия, вполне ожидаемые и логичные.
— Ты говоришь, что все общаются с адскими сущностями?
— Да, в богословии, такое общение называют искушениями, говорят, что заставить демона поработать на тебя и перехитрить его — невозможно, однако я, как, впрочем, и ты, убедился в обратном на собственном опыте.
— Демоны — распорядители? Я думала устройство темного царства намного проще: демоны командуют всем, ну а над ними сам Белиар...
— Иерархия темных миров намного сложнее, чем тебе кажется, но об этом мы, возможно, поговорим позже. Сейчас я хочу пояснить на тему големов. С этими созданиями нельзя шутить, нельзя просто вызвать их, чтобы попрактиковаться в магии. Если голем увидит, что для его призыва нет веской причины он обрушит недюжинный гнев на призывателя, и я не могу с уверенностью сказать, что успею уничтожить эту тварь до того, как он тебя убьет. Сам я лишь единожды призывал живые скалы и то, был не один. Хоть эти создания и стоят ниже демонов в иерархии темного мира, но подчинить их намного сложнее, а справиться с ними тоже не так уж и просто, в этом, собственно говоря, ты убедилась на собственном опыте. К тому же големов призывают редко, ведь сложно придумать задание, где была бы необходима тупая машина для массового убийства, для которого они и были созданы.
— В каком смысле «именно для этого»? Не хочешь ли ты сказать, что у этих мистических созданий есть своя земная история?
— У всякого существа есть земная история, ведь если они были призваны, значит, была и цель, с которой они были призваны впервые. По большому счету всякий сильный маг способен создать какую-нибудь сущность, придать необходимую форму призываемой сущности. Ведь человек призывает энергию и представляет то существо, которое должно получиться, в нашем случае, это был скелет. Чем выше существо, тем больше требуется энергии, и тем сложнее уговорить его появиться здесь. Например, к демонам нужен совершенно иной подход, а уж демонические лорды — совсем другой разговор. Кстати, есть еще создания, которых призвать практически невозможно.
Девушка слушала, затаив дыхание, и когда я сделал паузу, спросила.
— Что создания?
— Падшие паладин и маги-зомби, — коротко ответил я. Мне не хотелось говорить об этом, ведь она — служительница Инноса и подобное может сильно пошатнуть внутренние равновесие, которое она обрела не так давно. С другой стороны, я прекрасно понимал, что уйти ответа мне не удастся, а не затрагивать этой темы просто нельзя, без этого магия призыва не будет познана во всей полноте.
— Почему они особенные? Расскажи поподробнее.
— В отличие от остальных существ, они имеют личность. Так происходит, потому что они не являются сформировавшимися сгустками сущности небытий, но основой своей имеют личность.
— Какую личность? — удивилась она.
— Это падшие души, которые, по милости Инноса, получают возможность раскаяться в содеянных при жизни грехах, пребывая определенное время в обличии нежити. Если можно так выразиться, проживают жуткий отрезок жизни, чтобы тем искупить часть грехов.
На лице ее смешались ужас и удивление.
— Однако, — продолжил я, — немногие удостаиваются подобной чести. Это удел падших паладинов или священников. Дело в том, что на исходе лет они отреклись от веры, поэтому там просто не знают, что с ними делать. Вот и даются им служения, чтобы могли войти в вечность достойно.
— Это ужасно! — воскликнула она.
— Здешние боги поистине жестоки... порой случается так, что некромант призывает такую сущность, и в данном случае он не должен управлять ей, как марионеткой, но помочь заблудшей душе обрести покой. Так что, как ты видишь, мы творим не только зло.
— Я не знаю, что сказать...
— И не говори ничего, ты устала. Думаю, на этом стоит завершить сегодняшнее занятие. Как только мысли улягутся — дай мне знать и мы продолжим. — С этими словами я нащупал в кармане рунический камень и отправился наверх.
Расположившись на кровати, погрузился в размышления. Как-то странно, мы общаемся уже достаточно долгое время, но я чувствую, что она охладевает, порой, мне начинает казаться, что я нужен ей лишь как наставник, а ведь не так давно я видел намеки на дружбу, даже близкую дружбу... я так далеко ушел от мира, что теперь не могу разобраться в отношениях, все в этом мире перевернулось с ног на голову. В общении с ней сердце мое несколько оттаяло, но пришло время снова становиться собой. Ведь какие бы слова не звучали из уст людей, я навсегда останусь отверженным заклинателем демонов, неспособным сосуществовать с этим миром. Впрочем, скоро все закончится, ведь меня ждут дивные Забытые земли, и, порой, мне становится все равно: отправится она со мной или нет. Безразличие и равнодушие владели моей душой несколько десятков лет, на время я сверг
это иго, но теперь, оно вновь бременем ложится на старые плечи, и мне совершенно не хочется сопротивляться этому, ведь это совершенно бесполезно. Такова судьба, таков путь этого и следовало ожидать. Детские сказки пишутся, чтобы привить, а точнее, навязать ребенку некоторое понятия о добре и зле. Надо признать, что в этих, порой, глупых рассказиках, упрощенных до предела, иногда просматривается горькая правда жизни: на ум не приходит ни одна сказка, где черный маг был бы положительным персонажем. Ирония, судьба — как угодно. Таков путь, путь изгнанника. Однако я не жалуюсь на судьбу, не кляну ее, покидая круг огня, я примерно представлял, что меня ожидает. Также и покидая мир, я знал, что он не простит такого вызова и обрушит на дерзкого мятежника все проклятия, которые известны ему. Дело не в этом. В мою скромную обитель на самом краю мира, где миры, порой, пересекаются, пришла девушка, которая пыталась убедить прожженного старца, что его мировоззрение неверно, пыталась показать мне, что не все люди одинаковы, что не всякий погонит меня, и что же я вижу теперь? Ничто не вечно, и огонь, горевший в ее груди, обращается в глыбу льда, я снова становлюсь чужим, едва знакомым некромантом. И мне опять остается лишь делать то, что я привык делать всегда: молчаливо наблюдать со стороны, отступая на шаг при каждом новом выпаде, с каждым шагом кутаясь во мрак и исчезая из бытия. Странные создания эти люди: им всегда что-то нужно, общество подобно огромной рыночной площади, где каждый пытается продать себя подороже, и купить что-то взамен у другого подешевле, а еще лучше бесплатно. Путь заклинателя демонов — путь разочарования и бесконечных страданий, впрочем, разве тот, чье сердце покрыто ледяной коркой, способен очаровываться или страдать?
Откупорив бутылку хорошего Нордмарского самогона, лучшую собеседницу больной души, я продолжил свои искания.
Как не прискорбно сознавать, но я еще способен что-то чувствовать, или, вернее, вновь способен что-то чувствовать. Сорок лет я умерщвлял эмоции и чувства, чтобы они не мешали разуму, и все пало прахом. Вопреки мнению людей, некромант живой, и то же способен что-то чувствовать, впрочем, думаю, что это ненадолго, ведь с каждым мигом огонь в моей груди угасает и сердце умолкает, подчиняясь холодному разуму. Всю жизнь я ступал по дороге ведущей в никуда, и, возможно, скоро она выведет меня к цели, к последнему пристанищу отверженного миром. Все пути сводятся к одному, к Забытым землям. Интересно, куда подевался избранный, надо бы наведаться к Вареку, да расспросить, не встречал ли он странного человека, желающего перевернуть весь мир. Сполох магической энергии унес меня в Монтеру. Я появился в комнате Варека, здесь ничего не изменилось с моего последнего посещения, вот только на кровати в сильном подпитии лежал не орк, а человек, облаченный в тяжелые доспехи паладина. И в чем разница? — усмехнулся я. Безусловно, был удивлен. Что здесь произошло? Неужели люди подняли мятеж, устроили революцию? Исключено, сами они бы на такое никогда не решились, вряд ли хоть один из паладинов решился бы на такое... пожалуй, революция удалась бы, если бы людей повел сам Иннос, — усмехнулся я, — или избранный Инносом... Прояснить все это сможет лишь паладин, который сейчас похрапывает в пьяном бреду.
— А ну вставай! — властно воскликнул я.
Паладин вскочил, правда, глаза оставались закрытыми, вероятно сработал вымуштрованный годами рефлекс: слышишь вопль начальника — встать, в каком бы состоянии ни был. Наконец высокий худой паладин средних лет открыл глаза. Почему-то они показались мне знакомыми. Паладин тоже пытался вглядываться в меня, правда, удавалось ему это с трудом: взгляд постоянно ускользал от цели, здорово надрался. Неожиданно я узнал его... эти глаза мальчишки, когда-то он охранял проход, ведущий в Миненталь. Да, теперь это взрослый мужчина, вероятно, генерал армии короля, хотя, возможно, я и ошибаюсь... Он, похоже, тоже уловил в моих чертах нечто знакомое.
— Стой, черный маг! Приказываю тебе именем Инноса, служителем которого являюсь, — едва удалось мне разобрать его слова.
— Ты бы проспался, а потом уже такие заявления делал...
— Что? Да как ты... — он осекся, видимо, наконец, понял, с кем говорит, — что тебе надо?
— Вот так бы сразу... Итак, что произошло? Помнится, этим городом управлял орк.
— Время их власти скоро закончится, потому что, как и предсказывали наши маги, пришел освободитель... а ты союзник врага... — с омерзением и укором произнес он.
— Мне по большому счету нет дела до ваших детских игр в войны, я свой собственный союзник, делаю лишь то, что выгодно мне.
Лицо его искривилось злобой.
— Как можешь ты так говорить?! Ведь гибнут люди...
— А мне до них какое дело?
— Постой! Ты ведь тот маг, выживший за барьером... когда я спросил о тебе Пирокара, он был в растерянности, утверждал, что никто не выжил...
— А если бы я сказал, что покинул круг огня, предал Инноса и стал некромантом, ты бы меня пропустил? — усмехнулся я, — мне не хотелось убивать тебя, как и сейчас не хочется, потому пришлось недоговорить пары маловажных деталей.
— Маловажных? Да я бы тебя, мразь, — схватился он за клинок.
— Очень не советую, поверь, мне не доставит удовольствия твоя медленная и мучительная смерть. Я узнал все, что мне было необходимо и теперь спокойно покину эту комнату.
— Думаешь, меня сможет устрашить магия тьмы?
— Тьмы, огня, воды — какая-нибудь да сможет... мне подвластны все стихии.
— Ты блефуешь...
— Отнюдь. Убери меч, и я спокойно уйду, в противном случае, здесь повторятся события, произошедшие в Фаринге.
— Что? — дрожь пробежала по его телу, — поговаривают, что там был черный маг...
— Да, туда мне тоже приходилось зайти. Убери меч! — теперь уже с угрозой произнес я.
Борьба чести и трусости отражалась на лице воина, и, как всегда, трусость одержала легкую победу. Впрочем, в этот раз, трусость была разумна. Он убрал меч, глаза налились кровью и сузились, воин гневно прошипел.
— Я до тебя еще доберусь!
— Буду ждать нашей встречи с нетерпением, — спокойно ответил я и направился обратно, в свою башню. Решил возникнуть прямо перед Анной, думаю, пришло время начать следующее занятие, хотя бы просто пофилософствовать. Когда энергия телепортации занесла меня в башню, услышал два знакомых голоса, оживленно беседовавших между собой.
— Так значит, старик изменил своим принципам и взял ученицу? А я думал, стану последним его учеником...
— Да, он согласился учить меня магии.
— Совсем на него непохоже, думал, я стану последним. К тому же пришлось пройти испытание трех стихий...
— Да, мне он тоже дал три испытания...
— Однако я был особенным.. — высокомерно произнес он.
Тут я как раз воплотился в нескольких шагах от собеседников.
— Да, гордыня у тебя всегда была особая, — ухмыльнулся я.
Мое неожиданное появление смутило обоих.
— Да, гордыня в тебе всегда была особенная, избранная... — усмехнулся я.
Отойдя от шока, он проговорил.
— Значит, пока я плыл на материк, ты все это время воевал.
— Нет, я лишь делал то, что было необходимо сделать.
— Мне, вероятно, не дано понять твоих деяний.
— Ладно, хоть это понимаешь, — усмехнулся я.
— Видимо, твоя гордыня ничуть не уступает моей.
— Как и сила. Итак, вы уже знакомы?
— Как видишь.
— Это тот самый избранный? — восхищенно спросила девушка.
— Именно, хотя и не похож. Ты не могла бы оставить нас на минутку?
— Хорошо, — тяжело вздохнув, девушка неспешно покинула мою обитель.
— Ну, вот теперь и поговорить можно, — вздохнул я.
— Почему ты помогал оркам? Как ты мог?!
— Хватит! Второго фанатичного придурка за сегодня я просто не выдержу... Люди по-любому проигрывали войну, а без этого было просто невозможно достичь моей цели.
— Твоей? Сколько людей погибло... — ярость переполняла его.
— Думать надо о другой войне? Если мы не поспешим, от этого мира ничего не останется, последний час намного ближе, чем предполагали пророки. Да, в этом моя цель, и иду я к ней с такой уверенностью, поскольку знаю, что иного пути попросту нет.
— Твоя холодная уверенность и расчетливость меня убивает! Думаешь, ты не можешь ошибаться?
— А разве такое случалось? Ведь я все приготовил для тебя. Вспомни, бой со Спящим, драконы, я вел тебя за руку через всю судьбу. Я все подготовил для тебя.
— Подготовил? Разве наша встреча не была случайной? Я ведь просто хотел вылезти из магической темницы.
— Десять лет я ждал тебя, все было готово к твоему приходу. Магическая броня из руды, мне удалось узнать и про Уризель... тебе не кажется это странным?
— Признаться, я об этом не думал.
— В древних пророчествах был написан путь, которым тебе суждено было пройти, и я приготовил все. Сейчас мы подходим к концу пути, к развилке, перекрестку трех дорог. От того, каким путем мы двинемся дальше будет зависеть судьба мироздания. Подумай, что будет, если в священной войне победит один из богов? Тысячу лет он будет господствовать, но потом вновь начнется война, так будет продолжаться до тех пор. Пока мироздание не расколется на куски. Мой план рассчитан на то, чтобы остановить это безумие.
— И что же ты планируешь?
— Принеси мне пять Божественных артефактов Аданоса, тогда и поговорим. Три из них находятся в Варранте, один в Нордмаре и последний в Миртане.
— Хочешь сказать, что мне предстоит долгое кругосветное путешествие?
— Думаю, не стоит терять времени.
Избранный сплюнул и зашагал прочь. С улицы донеслось.
— Совсем старик свихнулся, теперь еще и в кругосветное путешествие отправил!
Ему всегда не хватало смирения, чтобы принять свою судьбу и следовать начертанным путем... впрочем, что есть смирение? И когда оно нужно? Смиряться нужно с тем, что не в силах изменить, принимать это, как Волю Божью, как необходимое, пускай это даже не просто. Человек практически всегда идет против ветра, сворачивая горы, встающие на его пути, наплевав на мнение общества, движимый неутолимой жаждой чего-либо. Буйный дух не терпит отказа в чем-то, он добивается всего, несмотря ни на что. Однако порой, на пути его встают горы, которые просто невозможно обогнуть. Тогда приходится смиряться, огибать косогор, чтобы вновь выйти к заветной тропинке. Человек должен быть готов ко всему и способен на все. Порой, жертвуя всем, что у нас есть, рискуя остаться без всего, даже без жизни, мы получаем несравненно большее. Но жертвовать тоже нужно с умом, смирение — упование на Бога, а не наплевательство на собственную жизнь, не безразличное безделье и безразличие. Путник все силы свои прикладывает к тому, чтобы достигнуть своей цели, но прекрасно понимает, что исход зависит не только от него, но от Бога. Наверное, истинное смирение заключается в том, что человек борется за свою мечту, прикладывая к этому все силы, но уповает не на себя, а на Бога, верит, что Премудрый выстроит все наилучшим образом, но не сдается. Но это если дело касается настоящей мечты, а не какого-то мимолетного хотения. Это должно быть настоящей мечтой, за которую человек готов отдать все, что только у него есть. Тогда, и только тогда он может на что-то рассчитывать. Много испытаний, истязаний и опасностей поджидают путника, но если тот, даже падая с ног от смертельной усталости, даже захлебываясь кровью, даже находясь, на волоске от смерти будет думать лишь о своей мечте — он достигнет своего.
Мои размышления прервал колокольный голос воительницы.
— Что случилось?
— В каком смысле?
— Кажется, избранный был чем-то очень сильно расстроен...
— Ему еще долго придется учиться смирению. Ведь мы всегда должны быть готовы пожертвовать всем, что у нас есть, пойти туда, куда зовет нас призвание, не задумываясь о том, чего нам будет стоить этот поход.