Сзади раздавалось тихое посапывание. Как безмятежен ее сон. Безмятежность эта несомненно, прекрасна, однако меня это наводит на грустные воспоминания о рудниках Хориниса. После месяца, проведенного под магическим куполом,человек невольно изучал навыки идеального солдата: он мог спать с открытыми глазами. Подобно кошке, вскакивал с постели, одновременно выхватывая оружие, терял спокойствие. За неделю от пухлого ловеласа, угодившего в рудники за разврат, оставалась груда костей, обтянутых кожей. Не то, что о женских ножках, но даже о былой жизни, хотя бы даже невинной, он думать не мог. Ломались почти все: одни сходили с ума, другие превращались в бездумный рабочий скот для рудного барона или опального генерала. Подобная обстановка стала плодородной почвой для Братства Спящего — секты фанатиков, обосновавшихся на болотах. Многие уходили туда не из-за веры в нового бога-избавителя, но от безысходности. Каждый третий на вопрос: «Неужели ты веришь во всю эту дурь?» с усмешкой отвечал: «А ты здесь поживи пару месяцев, еще не в то поверишь...». Единственные, кому хоть как-то удавалось сохранять здравый рассудок — маги. Их лелеяли, понимая, что если кто-то и сможет разрушить барьер — только они. Но и среди священников не все выдерживали... И вот сейчас я вижу перед собой это чудесное создание, ох, сколько бы я отдал за ночь такого безмятежного сна. Она и помыслить не может того, что я ощутил на собственной шкуре. Все же в неведении есть какая-то благость, многого лучше не знать... Удивительно, человек стремиться познать жизнь, но познание приносит лишь боль разочарование. Глядя в прошлое, я не могу поверить, что все это было со мной. Познав мир, я разочаровался в нем, все, что некогда казалось мне красивым — ныне выглядит уродливо и мерзко, даже природа, которую я так любил, теперь не вызывает былых чувств радости, но лишь холодное равнодушие. Я живу настоящим в прошлом и не виду своего будущего, оно слишком туманно, лишь карандашный набросок нечеткой картины. Да, я мечтаю о Забытых землях, да, я представляю себе это местечко поистине райским, однако никто не знает, доживу ли я до своего отбытия в эти места, да и земли могут оказаться далеко не райским уголком... однако другого пути мне нет: здесь за мной идет охота, рано или поздно меня выследят. Убить горстку людей, вооруженных до зубов — для меня не проблема, с моими теперешними силами они вряд ли вскрикнуть успеют, однако я зарекся не убивать без необходимости. Я устал быть причиной чьей-то смерти. Какая ирония: некромант устал от смерти, это звучит также нелепо, как если бы священник Инноса устал от жизни, впрочем, и такое было в моей жизни. Да сколько всего было... того, что другим не снилось, почти невозможное случалось со мной... однако, я не привык жалеть себя, и даже горд тем, что многое испытал, ведь все эти страдания и испытания дали мне мудрость, а ценнее нее ничего нет. Пожалуй, есть лишь одно испытание, которое я не познал — любовь. Впрочем, не все в этой жизни стоит познавать, испытание любовью я успешно миновал, прошел мимо, закрыв глаза. Впрочем, любовь выражается в нежности, а нечто наподобие нежности я все же испытываю вон к тому сопящему клубку рыжих волос. Ей удалось коснуться мое6й израненной души, пока я не могу понять, что принесет это касание: исцеление, или новую боль? Покажет время, сейчас главное увести ее с собой, кажется, она не так фанатична, и со временем сможет принять, что Иннос — не истинный бог, сможет разделить мой путь, последовав за мной в неизвестную страну. В следующей беседе, попробую затронуть тему избранников, и мягко намекнуть... ой, мне еще ей о понятии чистой силы рассказывать... у нее ж от этого голова лопнет, но другого выхода нет. Придется как-то объяснять, но начну с избранников, вот проснется... нужно как-то подвести к тому, чтобы она сама поняла, что избрана богами. Если скажу в лоб — посчитает меня безумцем и убежит, нужно постепенно намекать.
Интересно, куда подевался безымянный? Такое ощущение, что плывет он не на быстроходной королевской галлере, а на гребной лодке, да еще против течения. Если слухи о том, что я жив дойдут до Робара и Зубена — в Нордмар устремятся две армии, с одной целью — перерезать мне глотку. Правда, если они встретятся — то скорее перегрызут глотки друг другу, еще до того, как найдут мою башню. Надо спешить, ведь никто не знает, сколько времени у меня осталось... ладно, подогнать я его никак не могу, поэтому остается лишь уповать, что мой Бог даст мне достаточно времени, чтобы собраться. Орки вряд ли найдут артефакты Аданоса, Зубен не даст им пропуска в Варрант, поэтому это задача тоже ляжет на плечи избранника. Уж он-то точно везде влезет, натура у него такая, да и дружки — вор на воре... когда-то я очень любил этих людей, но теперь понимаю, что они знать не знают, куда бредут. Единственный из них, кого я еще способен уважать — Лестер, ему удается сохранять независимость и смирение, остальные... да и думать о них не хочется...
Впрочем, они неплохо поддерживают своего лидера, верности, а, возможно, расчетливости им не занимать...Хм, интересно, что будет с ними, когда мы с их предводителем оставим этот мир? В том, что безымянный последует за мной, я не сомневаюсь, его я уже хорошо изучил, и знаю, на что надавить. Сейчас меня волнует лишь воительница. За спиной послышался сладкий зевок. Удивительный человек — не успела проснуться — уже улыбается. Правда в одно мгновение улыбка ее потухла, она смотрела как-то строго, немного встревожено.
— Ты что опять не спал?! В твоем возрасте надо бы поберечь себя, да и выглядишь ты совсем неважно.
— Если бы я берег себя ничего бы не достиг. Жить каждым мигом, будто он последний, или не жить вообще. Сон — пустая трата времени, которое можно провести с пользой.
— Сон необходим для здоровья.
— Не велика ценность здоровья, познания и размышления намного ценнее сна.
— Как ты можешь такое говорить? Если человек лишает себя сна постоянно — может долго не прожить!
— А какова ценность жизни? На мой взгляд, важнее то, что ты успел сделать, а не то, сколько ты прожил...
— Это самоубийство! Ты ведешь себя очень странно.
— Меня всегда было непросто понять, но все объяснимо... Спать я разучился в Менинтале, там это занятия было одним из самых опасных: кругом уголовники, заснешь и можешь не проснуться...
— Ужасно! Тюрьма калечит души людей.
— Место не имеет значение, условия создают люди. Самое забавное, что их самих не устраивает «рай», который они создали, однако менять они ничего не хотят, ждут, пока кто-то все за них сделает.
— Чего хорошего можно ожидать от тюрьмы?
— Даже там есть честь, я знал нескольких людей, с отвагой и честью которых могли бы потягаться даже паладины, а вот скотов хватает везде, по-моему, это уже от места не зависит. На земле слишком много скотов.
— Хороших людей все равно больше! — отрезала она.
— Значит, мне по жизни не очень везло.
— Дело не в том, каков человек, а в том, как ты на него смотришь.
— Главное разглядеть, что у человека внутри. Хотя порой лучше и не смотреть...
— Согласна, однако, как ты узнаешь каков человек, если даже не попытаешься заглянуть внутрь?
— Большинство одинаково пусты...
— Но ведь всякий человек уникален!
— Они неверно понимают уникальность. Их неповторимость выражается через их греховность, а должна была бы через праведность.
— Да, мы все несовершенны, но все чем-нибудь прекрасны. Нужно просто постараться увидеть в каждом что-то хорошее...
— Не во всех оно есть.
— Во всех! — резко возразила она.
— Этот спор не имеет смысла: тебе не переубедить меня, и вряд ли ты сможешь разделить мое мнение, — тяжело вздохнул я
— Уходишь от темы? — в ее голосе слышались нотки победы. Еще бы, небось, думает, что смогла переспорить черного мага... на самом же деле я просто понимаю, что этот разговор — пустая трата времени, которого у меня осталось немного.
— Нет, перехожу к другой. Эта тема утомляет меня, мы никогда не придем к какому-либо соглашению. Тебе не дано познать то, что открыто мне.
— Что? — задохнулась она, — ты выставляешь меня идиоткой, которая в жизни ничего не понимает?! А сам-то ты что видел?
— Все. А теперь приступим к твоему дальнейшему обучению. Если, конечно, магия тьмы откроется тебе.
— В каком смысле?
— Темная магия — дело особое, лишь единицам из избранных дано постичь ее тайны, древняя мудрость завораживает мудрецов и отпугивает недостойных.
— То есть ты считаешь меня недостойной?
— А разве человек, которому простейшие вещи надо тысячу раз разжевывать и доказывать может быть достойным? Разве посмеет он себя так назвать?
— Но ты ведь говорил, что сегодня мы подчиним темную магию...
— Лишь сейчас я осознал, что ты слишком глупа для постижения этой великой стихии...
— Зачем ты так говоришь? — обида чувствовалась в ее голосе, а значит, я совсем близок к цели, главное, не перестараться, а то еще убежит.
— Неправда ли, правда может быть болезненной? Такова жизнь...
— Значит, ты не собираешься меня учить? — прямо спросила она, стараясь сохранить самообладание.
— А ты достойна этого знания? Ведь сама считала, что знание сие недостойно тебя.
— Перестань юлить! Скажи прямо: будешь ты меня учить или нет?!
— Значит ты считаешь, что достойна... ну, хорошо, докажи, я уделю тебе толику своего бесценного времени. Глаза закрой и руку вперед вытяни.
Она нервничала, мои слова задели, расстроили ее.
Ощути ярость и представь, как черный дым клубиться на твоей ладони. Она стала жмуриться, но ничего не выходило.
— А демон ведь с самого начала говорил мне, что ты — пустая трата времени, — тяжело вздохнул я, — но нет, я выдавал желаемое за действительно, придумал дар, которого у тебя отродясь не было, да и не могло быть, ты не маг, скорее деревенская простушка, которая может слегка помахать клинком, и то, благодаря бабкиному амулету...
Из-под закрытых век заблестела слеза. Она морщилась и пыжилась.
— Ну, вот видишь, даже возразить черному магу не можешь...
Лицо ее напряглось и окаменело.
— Смогу! — выкрикнула она.
Через мгновение на ее руке заклубился черный дым. Неплохо! «Дым смерти» — одно из высших темных заклинаний, ее силе действительно можно было бы позавидовать... Она открыла глаза, посмотрела на свою руку, потом перевела гневный взгляд на меня.
— Поздравляю, — все также холодно проговорил я.
— Как видишь, я тоже что-то могу, и смогу за себя постоять! — гордо и угрожающе проговорила она.
— Кто бы сомневался? — усмехнулся я.
— В каком смысле? — растерянно проговорила она.
— Неужели ты думаешь, что все эти оскорбления были искренними? — она растерялась, пытаясь что-то сказать, но не находила нужных слов, — Скажи, в чем по-твоему ключ к темной магии?
Девушка пожала хрупкими плечами. Казалось, она перестала понимать что-либо
— Хорошо, спрошу иначе: в чем чаще всего обвиняют черного мага? Почему того, или иного мага называют черным?
— Потому что он служит тьме. Да и качества имеет соответствующие: мрачный, нелюдимый, злобный, безудержный в ярости, безжалостный...
— Когда узнал Белиар, что ему предстоит сразиться с Инносом — исполнилось сердце его злобы и ярости, и воззрел он на землю черным оком. Вглядывался в людей, видя, чьи сердца полны ненависти, и лал им власть над смертью и разрушением. И сказал, что всякому, чье сердце зло, даст власть свою.
— Подожди, ты хочешь сказать, что специально вывел меня из себя?
— Именно. Если бы я стал просто говорить, что ты должна разозлиться — толку бы не было... вот и пришлось...
— Это жестоко! Как ты можешь так играть людскими чувствами?
— Другого выхода порой нет. Давай оставим эту тему?
— Нет, постой! Я хочу понять, как ты можешь, кто дал тебе право так играть чувствами людей? — в голосе ее чувствовалось негодование, подобие гнева. Она сверлила меня взглядом, если бы не закалка колонии рудников, вряд ли я бы смог сохранить спокойствие, но «сломать» меня теперь практически невозможно.
— Ну, хорошо. Пришло время поговорить об избранниках Богов.
— Ты меняешь тему!
— Нисколько. Если ты будешь перебивать меня — вряд ли я смогу хоть что-то тебе объяснить. Дослушай до конца.
— Хорошо, слушаю внимательно.
— Итак, в Писании упоминается, что каждое из Божеств выбирает своего представителя на земле, чтобы тот исполнил его волю. Это самый обычный человек, но в отличие от других он может менять ход истории. Этот человек может быть кем угодно: бродягой, магом, паладином... кем угодно. Поначалу он не знает о своем избрании, лишь прожив целую жизнь, оглянувшись назад, понимает, что все, что он делал, отражалось не только на его жизни, но на всем мироздании. Со временем, он понимает, зачем избран, понимает, к чему приведут мир его действия. Сами боги поставили его на это служение и дали абсолютную свободу выбора и действий. Он может и должен сохранить этот мир...
— Да, я читала об этом, но какое это имеет отношение к моему вопросу?
— Сейчас ты посчитаешь меня безумцем, но я и есть один из избранников...
Она засмеялась. Я смиренно опустил глаза, другой реакции не стоило и ожидать. Но вдруг смех ее сменился серьезностью, будто бы вспышка понимания озарила ее разум.
— Подожди... — она отступила назад и слегка покачнулось. Свершилось озарение, недостающая часть мозаики реальности вдруг встала на свое место, это опьянило ее, — Ведь ты единственный, кто способен колдовать после черного ритуала и знаешь то, чего ни в одной книги не прочитаешь...
— А так же единственный маг, который обладает силами всех стихий и знаниями древних...
— Какими знаниями? — она понемногу приходила в себя.
— Всем сокровищем, накопленным человечеством за всю историю мироздания.
— Но как? Как тебе удалось?
— В свое время я заполучил силу древнего дракона, существовавшего до сотворения земли, а знания и сила — очень близкие понятия. Получив знания всех времен, я обрел силу древних созданий, бывших до людей.
— Драконов? — изумилась она.
— Не только. Всего мироздания, ведь наш мир — далеко не единственный...
Ветер завывал, придавая нашей беседе большую напряженность и таинственность.
— Я не знаю, как реагировать на это... я понимаю, что ты не лжешь, все указывает на то, что ты — действительно избранник, но это слишком... я не могу... с кем я разговариваю?
— С человеком, чей разум познал все...
— Это ужасно...
— Не спорю, однако, в этом есть определенные плюсы. Ничто не может остановить меня, разве что смерть. Общайся со мной так же, как и прежде. Ничего не изменилось, да и я не изменился, когда мы впервые встретились, я уже постиг все это.. Хотя, мои знания безграничны, всего постигнуть просто невозможно...
— В каком смысле?
— Я сам не знаю, что я знаю...
— Так ведь и с ума сойти можно, мне сложно понять это, я не могу не верить тебе, но и поверить сложно.
— Нужно просто смириться с этим. Ведь, в сущности, это ничего не меняет. Да, я был избран богами, но, поверь, далеко не горжусь этим, признаться, был бы рад свалить все это на кого-нибудь другого — слишком велика ответственность.
— Я понимаю, но как ты можешь говорить, что это ничего не меняет? Ведь ты — избранник Богов, вершитель судеб всего мира.
— К тому времени, как мы познакомились, я уже был тем, кем являюсь сейчас, уже тогда ты общалась с избранником. Единственное, что изменилось — твое восприятие меня, а так все осталось по-прежнему. В глобальном смысле, ничего не изменилось.
— Для меня изменилось многое... восприятие тебя, себя, восприятие мира вокруг, теперь я понимаю, что ты отчасти тоже имеешь власть над миром, да и над всем происходящим... в твоих руках будущее всего мироздания.
— Не правда ли интересный парадокс: человек, ненавидящий мир, правит его судьбами? — усмехнулся я, — Впрочем, в этом есть определенная объективность...
— Но почему боги выбрали именно тебя? Почему не правдолюбивого добряка, который справедлив, светел, честен, любящ? — непонимающе спросила она, опускаясь в кресло.
— Об этом знают только они. Человек избирается еще до рождения, у избранников особая судьба, особое предначертание. Церковь знает массу примеров, когда святые являли высочайшую духовную силу сразу после рождения. Избрание — не награда за заслуги, не наказание за грехи, не способ для богов выделить любимчика. Скорее это особый путь, тяжкий и ужасный путь скорбей и страданий, своего рода особое служение.
— Дар и проклятие? — задумчиво спросила она.
— Именно! Две стороны одной медали! Все в мире двойственно, и служение тоже.
Неужели она понимает? Если сможет понять дуализм мира — полдела сделано, тогда можно будет думать о том, как увести ее с собой, в Забытые земли... Можно было бы прямо сейчас объяснить, что она, как и я, избранна Господом, но торопиться не стоит. Я вижу, что она не готова услышать такую новость... пусть пока переварит, что я избранный, а там видно будет.
— Подожди, а как же свобода?
— Какая именно, или, вернее, чья свобода?
Она напряглась, видимо, я стал заумствовать...
— Свобода человека, — невозмутимо и гордо проговорила она.
О, эта гордость... то, что уродует других, придает ей определенный шарм. Всегда любил непокорных, ведь сам никогда не шел прямой дорогой. Впрочем, лишь один путь прям — путь смерти, очень легко убить свою душу. Путь веры извилист. Нет, сам по себе он прям, но ни один, живущий на земле, не сможет пройти, ни разу не свернув с него, лишь бы покаянием возвращался... Она нравится мне все больше, это жесткость и мягкость, постоянная середина... она ни в чем не доходит до крайности и при этом в ней есть все.
— Свобода человека — условность. Свободен лишь тот, кто одинок. На самом деле нельзя путать свободу со вседозволенностью — это абсолютно разные вещи. Свобода человека в его выборе верного пути, но она не безгранична.
— Сколько раз я слышала, как маги, увещевая паству, говорят о том, что даже для богов человеческая свобода священна... она безгранична, да и к тому же, разве можно определить, какой путь — твой?
— Ты, видно, не очень внимательно слушала, или приняла все со свойственным твоему возрасту максимализмом. Свобода человека лишь в выборе пути, выборе между светом и тьмой.
— Как-то ограниченно, — с тенью недоверия проговорила она.
— А в чем ты видишь ограниченность? Собственно говоря, вся жизнь и состоит в этом выборе.
Ведь всякое наше действие склоняет нас в ту или иную сторону. По сути, мы свободны в действиях, но лишь до тех пор, пока они не касаются других.
— Интересно. То есть свобода абсолютна в личностных рамках? — задумчиво проговорила она.
— Именно. А говорила, не философ...
Она улыбнулась. По-моему Анна не меньше моего рада, что мы, наконец-то, начинаем понимать друг друга. Однако, с чего вдруг? Почему это случается? Что стало причиной того, что юная представительница прекрасного пола, дитя света, вдруг начала понимать дряхлого черного мага? Это кажется безумным, невозможным, чем-то немыслимым. Пожалуй, ответ на этот вопрос только один, и он прост, как всякая истина. Просто самая нестойкая материя вечности вновь сотворила чудо, иными словами, прошло время. Да, именно в этом дело, мы привыкаем друг к другу, становимся все ближе. Наверное, именно поэтому она, уходя из этой башни, всегда возвращалась в нее. Она, возможно, тоже привязалась ко мне, возможно даже ей интересен такой человек. Хотя, это, конечно, слишком смелые мысли для отверженного...
Время творит чудеса в отношениях людей: долгие годы оно сближает их и в один миг может разрушить все, что было выстроено за долгие годы. Оно незаметно играет чувствами и отношениями... да, пожалуй, именно время сблизило нас. Однако далеко не все в его власти, оно ничтожно и жалко без людей, ведь даже чтобы познакомить двоих, в этих двоих должно быть что-то общее, какая-то невыразимая близость душ, что подобна дуновению ветра и неприметна для других. Возможно, она видит во мне что-то близкое ей, что-то, что отзывается в ее сердце. Но я пока не могу понять, что именно... вижу я в ней нечто родное, какая-то теплота и доброта, которых пустые глазницы отверженного старика не видели несколько десятилетий. Меня тянет к ней, хочется общаться, и, судя по всему, это взаимно. Необъяснимая вещь: проклятый людьми тянется к человеку... хотя, когда я читал о проклятиях, там было сказано, что некоторые из них может снять лишь тот, кто наложил... неизвестно, к чему все это приведет, туман времени заволакивает картину будущего...
— Ну, хорошо, со свободой понятно, — прервала она затянувшееся молчание, — но я никак не могу понять, что значит быть избранным? В чем выражается избранность?
— А чего ты ищешь? Какого ответа ожидаешь?
— В каком смысле? — нахмурилась она.
— Я должен сейчас описать неземное сияние над головой? Или, может быть, великие чудеса, совершенные избранником?
— Ну... чем-то ведь избранники отличаются от простых людей?
— Только силой и властью, внешне это отличие не проявляется никак, потому что избранники и есть обычные люди...Ну, вот, увидев меня, могла ты подумать, что я окажусь избранным?
После секундного раздумья, она отрицательно качнула головой.
— Об этом и речь, — старался объяснить я, — Избранником может оказаться кто угодно: пахарь, паладин, маг, я... ты... — постарался я аккуратно намекнуть.
— Скажешь тоже, — рассмеялась она.
— Я говорю истинную правду, впрочем, время расставит все по своим местам...
Она вновь усмехнулась. Да, непросто будет объяснить ей, что она — избранная. Вернее, объяснять то достаточно просто, а вот убедить, доказать — вот это уже задачка не из простых. Впрочем, говорят, если человеку долго и настойчиво на что-то намекать, рано или поздно он поверит в это, сам придет к мысли, которая так долго крутилась в его ушах. Разум соберет из обрывков картину, задача убеждающего, лишь в том, чтобы картина получилась угодной ему. Чтобы цепь намеков не нарисовала в уме собеседника совершенно другое, нечто, о чем ты, и подозревать не мог. Ведь эффект может быть, мягко говоря, неожиданным...
— На что ты намекаешь? — немного напряглась она, бровь приподнялась.
— Я говорю достаточно прямо, да и вопрос ведь не в том, что говорю я, а в том, как мои слова понимаешь ты. Придет время и все встанет на свои места. А сейчас стоит подумать о твоем пути, ведь ты уже подчинила три стихии магии. Мы можем либо остановиться на этом и начать учить заклинания, либо же, пойти дальше, и начать призывать мистических созданий.
— А как лучше? — растерянно проговорила она.
— Нет понятий: хуже, лучше... есть только твой выбор. Лишь от него все зависит... так что ты выбираешь?
— Мне надо подумать, хотя бы до завтра...
— Бывают ситуации, которые требуют моментального решения... — заметив, что она подходит к точке кипения, я приостановился, — впрочем, сейчас не такая ситуация... Ты можешь подумать, но помни цену времени.
— Хорошо.
— Я не буду мешать тебе, — с этими словами я нащупал руну телепортации и направился на верхний этаж своей башни. Присев на небольшую кровать, я занялся любимым делом — погрузился в раздумья. На самом деле это блаженное состояние было доступно мне с детства. В силу недуга я редко мог куда-то выйти, да и выходить, собственно было некуда, в ледяной пустыни не много достопримечательностей. Недуг ограничивал мое тело, но дух не имел границ. В своих мыслях я уносился туда, куда другие не могли бы добраться в жизни, невзирая на всю прыткость их ног. Тайные миры открывались мне, завеса мироздания не выдерживала проницательного взгляда юного философа и стыдливо отодвигалась в сторону, представляя моему взгляду истинную картину мироздания. Творческая натура, которая позже реализуется в моем существе через магию, смотрела на это и создавала собственные миры, ведь все сотворенное человеком — становится частью мироздания, а если эта вещь имеет духовную форму, то частью всего мироздания, например, картина или книга может стать отдельным миром. Так и я облекал свою жизнь в духовную форму, придавал ей образность. Когда-то в далеком детстве вел дневник, и в последствии он стал частью мироздания. В то время, когда я решил умереть эта книга, которой материально, конечно, не сохранилась, попала мне в руки. Она исчезла материально, но перешла в иное качество, стала частью духовного мира, или же отдельным незримым миром всего мироздания. Процесс сотворения мира не закончился в начале времен. Творец дал нам, людям, способность творить и мы постоянно дополняем или изменяем этот мир... Он сотворил мир для нас, но разрешил нам достроить мир, сделать его максимально удобным. Правда люди решили, что намного лучше и проще все разрушить, изменить основы основ, стать богами... только одного не учли: Бог чист и безгрешен, всегда благ, потому и творение его благо, а мы... вот потому, даже желая что-то сотворить — мы разрушаем...
Хм, почему она сказала, что подумает? Действительно ли она понимает, что ее выбор может повлечь за собой необратимые последствия? Понимает, что одно ее слово может перевернуть все мироздание, она ведь избранная? Сильно сомневаюсь... Да и говорить об этом с ней без толку: это слишком сложно, я сам стал понимать это не так давно, а ведь за моими плечами долгие годы занятий магией, я посветил этому всю свою жизнь... Ох, если бы я мог объяснить ей всю остроту сложившейся ситуации... объяснить, что дорого каждое мгновение, что уже завтра у врат моей башни могут собраться две враждующие армии, объединенные общей целью — убить меня... я ведь всем насолил: Робар понятно, этот старый честолюбивый дурак считает меня предателем, который виновен во всех бедах Миртаны... впрочем, во все времена правители умом не блистали... Зубен, глава ассасинов, не исключение... он считает себя избранным Белиара, что, надо сказать, небеспочвенно. Однако избранный в его понимании должен быть только один... дурак! Хотя, признаться, мне бы было интересно взглянуть, что станет с его войнами, привыкшими к жаре, когда они окажутся здесь, в ледяном кошмаре. Куда запропастился избранный? По моим подсчетам «Эсмиральда» давно должна была причалить к берегам Миртаны, я бы даже отправился на его поиски, но теперь на мне лежит ответственность еще и ха то юное создание, что сейчас внизу решает каким путем она пойдет дальше...
Хм, а что я? Сколько времени у меня в запасе? Порой, я жалею, что не могу предвидеть будущее, мне бы хоть примерно просчитать, что у них там, в планах, а то застигнут врасплох, когда мы еще не будем готовы отправиться к порталу... все-таки одному быть проще: отвечаешь только за себя. Возможно, не стоило мне с этим всем связываться, ведь взявшись обучать ее, я подверг ее жизнь опасности. В силу своего возраста она просто не понимает, с чем связывается. Не может представить, какие опасности подстерегают на пути магии, она не может оценить даже лукавство внешнего мира, раз относится к нему с такой теплотой, что уж тогда говорить о реальностях, сокрытых от глаз людей? Во что я втянул ее? А если мне ничего не удастся? Ярость всех богов обрушится на меня, ну и на нее, за компанию... Нет, об этом лучше и не думать...
Хм, нужно намекать ей на избрание, с одной стороны тонко, но с другой достаточно понятно. Общение это своего рода игра, перетянешь — порвется ниточка взаимопонимания, будешь слишком прозрачен — ослабнет натяжение и взаимопонимание исчезнет. Общение людей постоянно строится на взаимной выгоде. Речь не всегда идет о торгашестве, порой нам выгодно просто быть с человеком рядом, это называется дружбой, похотью, любовью — но всегда есть выгода. Я же всегда искал общения чистого, когда человек не будет иметь какой-то выгода от моего общества, и мне, по большему счету, ничего от него не будет нужно. Однако, в нашем падшем мире такое вряд ли возможно...
Закат одарил мое окно последними лучами, еще один день умирал. Умирал ярко и свободно, с достоинством. Когда мне пришлось пожить у друидов, я заметил удивительную черту этого небольшого народца: всем нам свойственно стареть и умирать. Но делать это можно по-разному: в Миртане еще при Робаре I были открыты специальные дома для пострадавших на поле брани, в них ухаживали за израненными воинами, продлевая их муки, это у них называлось милосердием... хороша милость, ничего не скажешь... для воина три ценности: вера, честь и достоинство, а что делают эти заведения? Прикрываясь первым, отнимают последние два. Любой человек, которому хоть сколько-нибудь известно понятие достоинства, предпочтет умереть на поле брани, чувствуя теплоту родной земли, чем не пойми, сколько мучаться от смертельных ран. Мучаться он будет не столько от ран, сколько от мыслей. Страшно осознавать, что обременяешь собой кого-то, некогда гордый воин, рассекавший густую траву на боевом коне, теперь не может испить воды без чужой помощи — жуткое и жалкое зрелище... отобрана честь, отнято достоинство, забыта доблесть — воистину милосердие... Такой человек вожделенно ожидает своей кончины, мига, когда он перестанет быть обузой для всего мира, для людей, мига, в который его дух, разлучившись от тела, явит былую славу. Когда стихнет боль от чувства своей немощи и ненужности. Нет, безусловно, если бы этот гордый человек обронил хоть слово об этом, тут же подбежала милая девушка и начала утешить его, стараясь лгать как можно более правдоподобно, мол, все еще изменится, и смерти не будет, и поправишься... а ему не нужны сказки, он лишь покое мечтает, да свободе, вспоминая былую удаль...
Другое дело друиды, их обычаи потрясли меня, какое уважение к человеку, к личности, к обществу. Благодаря особой связи с природой эти люди чувствуют приближение кончины, знают примерный час своей смерти. Когда подходит час старого друида, он, не говоря ни слова, уходит умирать в лес, чтобы не доставлять хлопот своим ближним, ложится на траву и зовет смерть в обличии зверя, которого он больше всего почитал всю жизнь. Зверь приходит и, дождавшись последнего мига, насыщается свежей падалью, так смерть одного дает жизнь другому... Если же воина друидов смертельно ранят, никому и в голову не придет тащить его в лагерь, оставят прямо в лесу, давая человеку возможность уйти с честью. Прекрасный народ, высокие нравы...