Обращало на себя внимание и то, что государственное руководство страны тоже не приняло участия в официальном подписании этого документа. Как отмечал А. Корхонен, таким образом оказалось возможным «тогда политическому руководству формально стоять в стороне от всего этого дела и утверждать, что... не было заключено никакого основополагающего договора»[570]. Îäíàêî ðåçóëüòàò òàêîãî ñîãëàøåíèÿ áûë îøåëîìëÿþùèì: âåñüìà ëåãêî è áåç ïðîáëåì íåìåöêèå âîéñêà âïóñêàëèñü íà òåððèòîðèþ Ôèíëÿíäèè. Áîëåå òîãî, ñ ôèíñêîé ñòîðîíû ñðàçó æå ïðèñòóïèëè ê ñîîðóæåíèþ äëÿ íèõ íà ñåâåðå ñòðàíû áàðàêîâ è êàçàðì[571], ÷òî óæå ïîäðàçóìåâàëî äëèòåëüíîå ïðèñóòñòâèå â Ôèíëÿíäèè íåìåöêèõ ñîëäàò è ÿâëÿëîñü îòíþäü íå ïðîñòîé ïåðåáðîñêîé êàêèõ-ëèáî ÷àñòåé âîéñê èíîñòðàííîãî ãîñóäàðñòâà ÷åðåç ñâîþ òåððèòîðèþ. Ê òîìó æå âñå ýòî ïðîèñõîäèëî âåñüìà ñêðûòíî è áåç ñîãëàñèÿ íà òî ïàðëàìåíòà. Òåì ñàìûì áûëè ïîïðàíû ñóùåñòâåííûå ïîëîæåíèÿ ôèíëÿíäñêîé êîíñòèòóöèè î ñóâåðåíèòåòå ñòðàíû è ïðèíöèïàõ äåìîêðàòèè, ïðåäóñìàòðèâàâøèå ðåøåíèå âàæíåéøèõ ãîñóäàðñòâåííûõ âîïðîñîâ â ñòåíàõ ïàðëàìåíòà ñ âåäîìà è îäîáðåíèÿ åãî äåïóòàòîâ.
21 сентября первые немецкие транспорты прибыли с войсками и оружием в финский порт на побережье Ботнического залива Вааса. Это явилось неожиданностью для населения страны, депутатов парламента, большинства министров и руководства политических партий. В весьма странном положении оказался министр внутренних дел Эрнст Борн, который впервые узнал о происшедшем из полицейского управления города Вааса, откуда запрашивали: «Что нужно делать в связи с прибытием немецких солдат?»[572]
Вообще же, требовалось как-то объяснить произошедшее населению страны, да и давать ответ за рубежом, почему немецкие войска оказались в Финляндии, поскольку в международном плане всем было весьма очевидно, что «соглашение о транзите создавало новый баланс сил на Севере»[573].
В Берлине, в свою очередь, пытались придумать объяснение для Советского Союза относительно вступления войск Германии на финскую территорию. 30 августа, после возвращения Велтьенса из Финляндии был подготовлен специальный документ, в котором говорилось, что «факт оказания Германией помощи Финляндии должен стать известен русским, поскольку фюрер полагает, что тогда русским будет сложнее предпринять ответные шаги»[574]. Îäíàêî ïðåäàâàòü ãëàñíîñòè òàêîãî ðîäà èíôîðìàöèþ âñå æå íå ñïåøèëè, ïîíèìàÿ, ÷òî ýòî íàðóøàëî ñåêðåòíîå ïðèëîæåíèå ê ñîâåòñêî-ãåðìàíñêîìó ïàêòó î íåíàïàäåíèè 1939 ã. È òîëüêî êîãäà óæå çàêàí÷èâàëàñü ïîäãîòîâêà ê âûñàäêå íåìåöêèõ âîéñê â Ôèíëÿíäèþ, 16 ñåíòÿáðÿ óøëà â Ìîñêâó ñîîòâåòñòâóþùàÿ èíñòðóêöèÿ ïîñëó Øóëåíáóðãó.  òåëåãðàììå Ðèááåíòðîïà äàâàëàñü óñòàíîâêà, ÷òîáû òîò âî âòîðîé ïîëîâèíå äíÿ 21 ñåíòÿáðÿ ïîñåòèë Ìîëîòîâà è ñîîáùèë åìó, «êàê áû ìåæäó ïðî÷èì», ÷òî íåìöû âûíóæäåíû «óñèëèòü îáîðîíó íåêîòîðûõ îáúåêòîâ, ïðåæäå âñåãî íà ñåâåðå Íîðâåãèè» â ñâÿçè ñ ïðîäîëæàþùèìñÿ ïðîíèêíîâåíèåì àíãëèéñêîé àâèàöèè â âîçäóøíîå ïðîñòðàíñòâî Ãåðìàíèè. È äàëåå, ÷òîáû ïðèäàòü áåçîáèäíûé õàðàêòåð ãåðìàíñêîé àêöèè, òðåáîâàëîñü ñîîáùèòü, ñêîëü íåñóùåñòâåííîé áóäåò òðàíñïîðòèðîâêà â Íîðâåãèþ íåìåöêèõ âîéñê ÷åðåç Ôèíëÿíäèþ. «×àñòüþ òàêîãî óñèëåíèÿ, — ñîîáùàëîñü ïîñëó, — ÿâëÿåòñÿ ïåðåáðîñêà òóäà àðòèëëåðèéñêîãî çåíèòíîãî äèâèçèîíà âìåñòå ñ åãî îáåñïå÷åíèåì. Ïðè èçûñêàíèè ïóòåé ïåðåáðîñêè âûÿñíèëîñü, ÷òî íàèìåíåå ñëîæíûì äëÿ ýòîé öåëè ÿâèòñÿ ïóòü ÷åðåç Ôèíëÿíäèþ. Äèâèçèîí áóäåò ïðåäïîëîæèòåëüíî 22 ñåíòÿáðÿ âûãðóæåí îêîëî Õààïàðàíòû, à çàòåì òðàíñïîðòèðîâàí â Íîðâåãèþ, ÷àñòüþ ïî æåëåçíîé äîðîãå, ÷àñòüþ ïî øîññå. Ôèíñêîå ïðàâèòåëüñòâî, ïðèíèìàÿ âî âíèìàíèå îñîáûå îáñòîÿòåëüñòâà, ðàçðåøèëî Ãåðìàíèè ýòó òðàíñïîðòèðîâêó. Ìû õîòèì çàðàíåå èíôîðìèðîâàòü ñîâåòñêîå ïðàâèòåëüñòâî îá ýòîì øàãå...»[575]
Таким образом в Германии постарались максимально исказить содержание достигнутого с финляндской стороной соглашения. Как затем заметил по этому поводу профессор А. Корхонен, в немецкой «информации правда была дана с такой бережливостью, что это скорее вызывало желание посмеяться»[576].
Одновременно германский МИД решил уведомить и финское руководство о той информации, которая была направлена в Москву. 16 сентября И. Риббентроп направил своему посланнику в Хельсинки инструкцию: «Пожалуйста, сообщите министру иностранных дел Финляндии, в полдень 21 сентября, о том, что мы информировали Москву по этому поводу (т. е. по вопросу переброски немецких войск в Финляндию. — В. Б.)»[577]. Òàêèì îáðàçîì, ñ ôèííàìè â ðåéõå îñîáåííî íå öåðåìîíèëèñü: èõ òåïåðü ñòàâèëè ïðîñòî â èçâåñòíîñòü.
Но было понятно, что советское руководство не удовлетворится подобного рода объяснениями. Поэтому пришлось также дать указание, исходившее от штаба оперативного руководства верховного главнокомандования Германии, управлению военной разведки и контрразведки, где говорилось о необходимости «создавать впечатление, что... концентрация войск сравнительно невелика»[578].
Более того, необходимо было, хотя бы задним числом, придать заключенному тайному соглашению официальный характер. Это сделали 22 сентября, т. е. на следующий день после выгрузки в Финляндии первой партии немецких войск. Финляндский посланник в Берлине Кивимяки на основании данного ему (по телеграфу) правительством распоряжения подписал так называемое «соглашение о транзите»[579]. Ñëåäîâàòåëüíî, ìåæäó Ãåðìàíèåé è Ôèíëÿíäèåé ôàêòè÷åñêè áûëè çàêëþ÷åíû äâà ñîãëàøåíèÿ ïî îäíîìó è òîìó æå âîïðîñó. Èñòîðèêàì ïðèøëîñü èçîáðåòàòü äëÿ íèõ íàçâàíèÿ. È îäíî — íåãëàñíîå — ñòàëè èìåíîâàòü «òåõíè÷åñêèì», à äðóãîå — «ïîëèòè÷åñêèì ».
Официальное подписание второго, «политического» соглашения делало его более или менее легитимным. Поэтому в Хельсинки решили уже официально сообщить об этом договоре. Посланники Советского Союза, Англии и Швеции в Финляндии получили от министерства иностранных дел короткую информацию относительно соглашения о «транзите»[580]. Êðîìå ýòîãî, èç ÌÈÄà â Ñòîêãîëüì è Ëîíäîí óøëà òàêæå âåñüìà êðàòêàÿ òåëåãðàììà, â êîòîðîé äëÿ ïîñëàííèêîâ Ôèíëÿíäèè ïûòàëèñü íåñêîëüêî ïðîÿñíèòü ïðîèçîøåäøèå ñîáûòèÿ.  íåé ãîâîðèëîñü: «Èñêëþ÷èòåëüíî äîâåðèòåëüíî: Ãåðìàíèÿ çàïðîñèëà ðàçðåøåíèå íà âðåìåííûé òðàíçèò ÷åðåç Ñåâåðíóþ Ôèíëÿíäèþ â Ñåâåðíóþ Íîðâåãèþ è îáðàòíî. Ìû ñîãëàñèëèñü. Êàñàåòñÿ ëþäåé è ìàòåðèàëîâ. Äàííîå ñîãëàøåíèå î ïåðåâîçêàõ, âîçìîæíî, óìåñòíî â ïðèíöèïå ñðàâíèâàòü ñ äîãîâîðîì î Õàíêî»[581].
Таким образом, финским дипломатам предлагалась краткая информация и давалась рекомендация, о чем следует говорить и что нужно учитывать в процессе переговоров с представителями западных стран. Более того, из содержания телеграммы следует, что в Финляндии тогда была предпринята попытка поставить знак равенства между соглашением с Германией о «транзите» немецких войск и соглашением с СССР «о пропуске железнодорожных поездов на полуостров Ханко и обратно», подписанным 6 сентября 1940 г. Движение поездов в соответствии с этим соглашением началось через 10 дней и могло стать удобным прикрытием при объяснении в Финляндии сущности событий, происходивших на севере страны, где в это время уже начался процесс сосредоточения немецких войск[582].
Однако обойтись лишь общими фразами и весьма незатейливыми аналогиями финским посланникам за рубежом было крайне сложно. Безусловно, что любые сведения о прибытии немецких войск в Финляндию и начало их размещения там не могли не вызвать крайне негативную реакцию СССР и Великобритании, причем ответ пришлось уже держать и в самом МИДе Финляндии. Советский посланник в Хельсинки лично встретился с министром иностранных дел и пытался выяснить, почему вообще финское руководство согласилось на пропуск немецких войск на свою территорию. Зотов прямо поставил вопрос о том, не выдвигала ли Германия по отношению к Финляндии каких-либо «угрожающих требований». Ответ Виттинга, естественно, носил уклончивый характер. Он лишь заявил, что «так далеко дело не зашло»[583]. ×òî æå êàñàëîñü àíãëè÷àí, òî îíè ïî äàííîìó ïîâîäó âûðàçèëè ðåøèòåëüíûé ïðîòåñò.  òåêñòå ñðî÷íîé òåëåãðàììû, ìãíîâåííî ïîñòóïèâøåé èç Ëîíäîíà, ñîäåðæàëîñü çàÿâëåíèå î òîì, ÷òî Ôèíëÿíäèÿ ãðóáî íàðóøèëà ñâîé íåéòðàëèòåò[584]. Îäíàêî âñå ýòî óæå íå ìîãëî êàêèì-òî îáðàçîì ïîâëèÿòü íà ôèíñêîå ðóêîâîäñòâî. Áîëåå òîãî, î ðåàêöèè íà ïåðåäàííîå îôèöèàëüíîå ñîîáùåíèå Ôèíëÿíäèÿ ñðàçó æå îïîâåñòèëà Ãåðìàíèþ[585].
24 сентября, т. е. спустя два дня после появления первых германских солдат в Финляндии, весь состав правительства страны, наконец, был проинформирован о том, что «у немцев есть разрешение на прибытие» в Финляндию[586]. Óæå 28 ñåíòÿáðÿ îá îñóùåñòâëÿâøåìñÿ ãåðìàíñêîì «òðàíçèòå» â ôèíñêîé ïå÷àòè áûëè ïîìåùåíû ïåðâûå êîðîòêèå ñîîáùåíèÿ, õîòÿ, êàê îòìå÷àåò ïðîôåññîð Ì. ¨êèïèè, çíà÷èòåëüíî ðàíüøå «ñëóõè îá ýòîì áûñòðî ðàñïðîñòðàíèëèñü ïî ñòðàíå»[587].
Для Хельсинки было важно, как германо-финское соглашение освещалось за рубежом и прежде всего в Берлине. Кивимяки в своем обзоре прессы для МИДа передавал наиболее характерную ее информацию: «На этих днях в соответствии с ранее установленным порядком и определенным местным распоряжением, начал осуществляться негласный транзит немецких отпускников и германских материалов между Северной Финляндией и Северной Норвегией»[588]. Ïîäîáíûå ñâåäåíèÿ, êàê âèäíî, âïîëíå óäîâëåòâîðÿëè ôèíëÿíäñêîå ðóêîâîäñòâî ñâîåé íåêîíêðåòíîñòüþ è ïîëíûì ñîîòâåòñòâèåì îôèöèàëüíûì ñîîáùåíèÿì.
Тем временем в Финляндию стали прибывать части германской армии, которые высаживались в финских портах, а затем следовали по железной дороге на север до Рованиеми, губернского центра Лапландии. В течение нескольких недель — с конца сентября до середины октября 1940 г. — через Финляндию проследовало до 5 тысяч немецких солдат[589]. Áîëåå òîãî, óæå òîãäà íà ðàçëè÷íûõ ýòàïàõ òàêîãî «òðàíçèòà» â ñòðàíå îñòàëàñü ÷óòü ëè íå ïîëîâèíà ïðèáûâøèõ â Ôèíëÿíäèþ ãåðìàíñêèõ âîåííîñëóæàùèõ. Íà ðàçíûõ ó÷àñòêàõ «òðàíçèòà» «çàäåðæàëîñü» áîëåå äâóõ òûñÿ÷ íåìåöêèõ ñîëäàò, êîòîðûå äîëæíû áûëè òåïåðü îáåñïå÷èâàòü «îõðàíó» ïóòè ïåðåäâèæåíèÿ ãåðìàíñêèõ âîéñê[590]. ×óòü ïîçæå íåìåöêèå âîéñêà ñòàëè òàêæå íàïðàâëÿòüñÿ â Ôèíëÿíäèþ è èç Íîðâåãèè.  ðåçóëüòàòå, êàê ñîâåðøåííî âåðíî çàìåòèë À. Êîðõîíåí, «íåìöû òîãäà, íåñîìíåííî, íà÷àëè óæå ïîëàãàòü, ÷òî òåïåðü â õîäå ðàçâèòèÿ ïðîöåññà òðàíçèòà ìîæíî, åñëè îáñòàíîâêà ïîòðåáóåò, ïåðåáðàñûâàòü è áîëüøåå êîëè÷åñòâî âîéñê»[591].