Однако только спустя пять дней, 9 октября, Ю. К. Паасикиви довел содержание этого ответа финляндского руководства до Молотова, причем всякие попытки выяснить еще что-либо у финского посланника ни к чему не приводили —Паасикиви опять пытался уклоняться от каких-либо пояснений, давая лишь обещание запросить по этому поводу свое правительство[618]. Ùåêîòëèâîå ïîëîæåíèå Ïààñèêèâè â äàííîì ñëó÷àå áûëî äîñòàòî÷íî î÷åâèäíûì. Îí îá ýòîì äàæå íå ïðåìèíóë çàìåòèòü â ñâîèõ ìåìóàðàõ: «Î òðàíçèòå íåìåöêèõ ñîëäàò ìíîãî ðàç ãîâîðèëè â Êðåìëå. Íî íèêàêèõ ïðîòåñòîâ Ìîëîòîâ íå âûäâèãàë. Îí õîòåë òîëüêî ïîëó÷èòü òî÷íûå äàííûå î ÷èñëåííîñòè ïåðåâîçèâøèõñÿ âîéñê, î ÷åì ÿ ìîã ñîîáùèòü ëèøü â îáùèõ ÷åðòàõ»[619]. Òàêèì îáðàçîì, ïðåäñòàâèòåëü Ôèíëÿíäèè â Ìîñêâå ïîä÷åðêèâàë, ÷òî â ÑÑÑÐ â ýòî âðåìÿ åùå íå çàíèìàëè ïî äàííîìó âîïðîñó êðàéíå æåñòêîé ïîçèöèè.
|
|
Все же не следует думать, будто в Хельсинки не понимали, что так долго продолжаться не может и, безусловно, догадывались какую реакцию вызовет у Москвы дальнейший процесс расширения «транзита». К тому же в МИД Финляндии поступали сведения, что имеющееся подозрение у СССР к финнам будет тем труднее преодолевать, «чем все больше станет усиливаться Германия в военном отношении», поскольку в Москве уже могли тогда предполагать, что «Финляндия начнет искать помощи у Германии, чтобы вернуть утраченные территории». Осенью 1940 г. в МИД из финляндского представительства в Москве была направлена информация о сообщениях, содержащихся в советской печати и радио, о финляндской политической линии. В ней явно отмечалась негативная реакция Москвы на те процессы, которые происходили в соседней стране[620].
Действительно, в то время в советском военном руководстве опять обратились к составлению нового общего оперативного плана на случай возникновения войны. Связано это было с тем, что в Москве пытались предусмотреть перспективы нанесения противником главных ударов по территории СССР и определить соответствующие направления в операциях советских вооруженных сил.
18 сентября 1940 г. Генеральный штаб представил новые соображения «об основах стратегического развертывания вооруженных сил Советского Союза на Западе и Востоке на 1940-1941 годы» для обсуждения советским руководством. Из сравнения этого нового плана с предшествующим видно, что в отношении перспектив развития военных действий на северо-западном направлении он мало в чем изменился — фактически слово в слово повторялся предшествующий вариант. Опять главная задача советских вооруженных сил на северо-западе должна была быть подчинена, «независимо от решения по развертыванию на Западе... в первую очередь обороне Ленинграда»[621]. Åäèíñòâåííîé ñåðüåçíîé ïîïðàâêîé, êîòîðàÿ áûëà âíåñåíà â íîâûé ïëàí, áûëî óòî÷íåíèå, ïðåäóñìàòðèâàâøåå óâåëè÷åíèå ÷èñëåííîñòè âîéñê íà ãðàíèöå ñ Ôèíëÿíäèåé. Íà Êàðåëüñêîì ïåðåøåéêå òåïåðü ïðåäïîëàãàëîñü óñèëèòü íà òðè äèâèçèè âñþ ñîâåòñêóþ ãðóïïèðîâêó âîéñê[622].
|
|
Этот план 5 октября был доложен непосредственно И. В. Сталину в присутствии некоторых членов политбюро ЦК партии. Он рассматривался в течение нескольких часов[623]. Ïîñëå ïîëó÷åíèÿ «äîïîëíèòåëüíûõ óêàçàíèé» íàä ýòèì ïëàíîì ïðîäîëæàëè ñîîòâåòñòâóþùóþ ðàáîòó, è 15 îêòÿáðÿ ãëàâíûé âîåííûé îïåðàòèâíûé äîêóìåíò áûë óòâåðæäåí. Âûçâàííûå çàòåì â Ãåíøòàá êîìàíäóþùèå âîéñêàìè, ÷ëåíû âîåííûõ ñîâåòîâ è íà÷àëüíèêè øòàáîâ îêðóãîâ çàíÿëèñü ðàçðàáîòêîé êîíêðåòíûõ îïåðàòèâíûõ äîêóìåíòîâ ïî ñîîòâåòñòâóþùèì íàïðàâëåíèÿì. Îñîáîå âíèìàíèå óäåëÿëîñü ìåðàì, ñâÿçàííûì ñ çàùèòîé ñòðàíû ñ âîçäóõà è ìîðÿ[624].
|
|
Важно заметить, что в оперативном плане противовоздушной обороны Ленинграда указывалось следующее: «Наиболее вероятным противником в будущей войне с СССР на северо-западном театре войны явится Германия в возможном союзе с другими капиталистическими странами, с использованием малых Скандинавских стран — Норвегии, Швеции и Финляндии — как плацдарма для нападения на СССР»[625]. Òî, ÷òî ñêðûâàëîñü çà òàê íàçûâàåìûì «òðàíçèòîì» íåìåöêèõ âîéñê ÷åðåç ôèíñêóþ òåððèòîðèþ, óáåæäàëî, êàêàÿ îïàñíîñòü ìîæåò èñõîäèòü ñ ñåâåðíîãî íàïðàâëåíèÿ, ïîñêîëüêó ãåðìàíñêèå âîåííî-âîçäóøíûå ñèëû òîãäà åùå íå áûëè â ñîñòîÿíèè äåéñòâîâàòü ïðîòèâ Ëåíèíãðàäà è íå èìåëè ñîîòâåòñòâóþùèõ áàç íà ñåâåðå Åâðîïû.
В целом советское военное командование весьма чутко реагировало на изменение оперативной обстановки на севере Европы. Подтверждением тому явилось рассмотрение возможных новых активных военных действий на территории Финляндии. Наряду с общим планом «стратегического развертывания» в случае начала отражения нападения на территорию СССР вооруженных сил большой коалиции государств командование Красной Армии приступило к разработке целой системы мер превентивного характера. Исходя из вероятности очевидного участия в войне против СССР на стороне Германии финских войск советское военное руководство также перешло к планированию активного варианта ведения боевых действий на северо-западном направлении.
С этой целью, за подписями наркома обороны и начальника Генерального штаба, в сентябре 1940 г. в адрес Сталина и Молотова была направлена записка «О соображениях по развертыванию вооруженных сил на случай войны с Финляндией»[626].  îáîñíîâàíèè èçëîæåííîãî â çàïèñêå îáðàùàëîñü âíèìàíèå íà ñóùåñòâîâàíèå íà ôèíñêîé òåððèòîðèè êðóïíîé ãðóïïèðîâêè âîéñê, íàëè÷èå êîòîðîé íå èñêëþ÷àëî ñî ñòîðîíû ôèíñêèõ âîéñê â ïåðâûå äíè âîéíû âîçìîæíîñòè çàõâàòà Âûáîðãà, à òàêæå âûõîä ê Ëàäîæñêîìó îçåðó ó Êåêñãîëüìà è Ñîðòàâàëû ñ öåëüþ ðåøèòü ðÿä îïåðàòèâíûõ çàäà÷ è, â ÷àñòíîñòè, «ñîçäàòü óãðîçó Ëåíèíãðàäó»[627].  ïðåäëîæåííûõ «ñîîáðàæåíèÿõ» ó÷èòûâàëñÿ óæå âàðèàíò íàñòóïàòåëüíûõ âîåííûõ äåéñòâèé íà ôèíñêîé òåððèòîðèè è ïðåäïîëàãàëàñü âîçìîæíîñòü «âòîðãíóòüñÿ â öåíòðàëüíóþ Ôèíëÿíäèþ, ðàçãðîìèòü çäåñü îñíîâíûå ñèëû ôèíñêîé àðìèè è îâëàäåòü öåíòðàëüíîé Ôèíëÿíäèåé». Êðîìå òîãî, íàðÿäó ñ ýòèì ãëàâíûì óäàðîì ñîâåòñêîå êîìàíäîâàíèå ðàññ÷èòûâàëî íà÷àòü íàñòóïëåíèå ñ òåððèòîðèè Êàðåëèè è Ìóðìàíñêîé îáëàñòè ñ öåëüþ «îòðåçàòü ñåâåðíóþ Ôèíëÿíäèþ è ïðåðâàòü íåïîñðåäñòâåííûå ñîîáùåíèÿ öåíòðàëüíîé Ôèíëÿíäèè ñî Øâåöèåé è Íîðâåãèåé». Äëÿ ïðîâåäåíèÿ âñåé ýòîé îïåðàöèè ïðåäïîëàãàëîñü ñêîíöåíòðèðîâàòü âåñüìà çíà÷èòåëüíîå êîëè÷åñòâî âîéñê íà ãðàíèöå ñ Ôèíëÿíäèåé (îáùåé ÷èñëåííîñòüþ äî 46 ñòðåëêîâûõ äèâèçèé), ñîçäàâ ñðàçó äâà ôðîíòà[628].
Однако это были именно только предложения, которые отражали лишь обеспокоенность советского военного командования складывающейся общей обстановкой на севере Европы. Нет оснований в этой связи для появившегося в периодической печати утверждения о том, что уже тогда «Сталин рассчитывал повторить нападение на Финляндию»[629]. Áåç äîïîëíèòåëüíîãî èññëåäîâàíèÿ äîêóìåíòàëüíûõ èñòî÷íèêîâ îòíîñèòåëüíî ïîñëåäóþùèõ óêàçàíèé ñîâåòñêîãî ðóêîâîäñòâà ïîêà íåâîçìîæíî ñêàçàòü, íàñêîëüêî âîîáùå ðåàëüíûì ÿâëÿëîñü òî, ÷òî â Ìîñêâå, êàê ýòî áûëî íà ïîðîãå çèìû 1939 ã., îïÿòü ðåøèëè íà÷àòü ñîñðåäîòà÷èâàòü âñå ñâîè óñèëèÿ äëÿ ïîäãîòîâêè íîâîé âîéíû ïðîòèâ Ôèíëÿíäèè. Îñåíüþ 1940 ã., ïî êðàéíåé ìåðå, ñòàëî î÷åâèäíî, ÷òî Ñîâåòñêèé Ñîþç åùå ïðîñòî íå áûë â ñîñòîÿíèè ìãíîâåííî ïðèñòóïèòü ê ðåàëèçàöèè ñòîëü ìàñøòàáíûõ ïðåäëîæåíèé áåç èõ ñîîòâåòñòâóþùåé ïðîðàáîòêè.
Представленные в сентябре Сталину «соображения» являлись фактически лишь доказательством того, что в Генштабе действительно рассматривались различные версии возможного начала войны. Также из этого документа следует и то, что финско-германские военные связи вызывали обеспокоенность советского руководства. Более того, само появление указанной «записки» только в начале осени 1940 г. свидетельствовало о том, что до этого Финляндия вообще обособленно не «разрабатывалась» высшим советским командованием, хотя оперативные варианты различных планов боевых действий обычно заблаговременно готовятся и существуют в штабах любого государства с учетом «потенциального противника». Безусловно, и само появление обращения высшего командования к руководству страны отнюдь еще не означало, что здесь обязательно и немедленно возникнет война. Тем не менее факт более пристального внимания Москвы к северо-западному региону был, несомненно, показателен.
Обеспокоенность уязвимостью позиций на границе с Финляндией проявляли и на флоте. На это указывает внимание, с которым тогда относились в Главном морском штабе к проблеме обеспечения защиты дальних подступов к Ленинграду с моря. Переброска через Ботнический залив в Финляндию немецких войск и военных грузов не могла не вызывать соответствующих ответных контрмер. В частности, советское командование обращало особое внимание на необходимость укрепления обороны входа в Финский залив и предотвращения возможности использования Аландских островов в агрессивных целях. Оперативным планом, составленным штабом Краснознаменного Балтийского флота в сентябре 1940 г. предусматривалась возможность в случае возникновения войны десантирования одной дивизии на Аландские острова и овладения ими. Как теперь уже хорошо известно, в таком подходе к оценке перспектив действий КБФ чуть ли не угадывались противоположные замыслы, поскольку в ноябре 1940 г. Р. Рюти сделал предложение Германии оккупировать Аландские острова[630].
Конечно, если оперативный план КБФ относительно Аландских островов рассматривать изолированно от той обстановки, которая складывалась в связи с концентрацией немецких войск в Финляндии и превращением ее в трамплин для нанесения удара по Советскому Союзу, то можно представить все так, будто СССР имел особые агрессивные замыслы против Финляндии, а также и Швеции. Именно такое представление можно было составить из опубликованной в феврале 1992 г. газетой «Хельсингин Саномат» беседы с профессором О. Манниненом, который ознакомился с указанным оперативным планом в Российском государственном архиве Военно-Морского Флота в Санкт-Петербурге. Это интервью Маннинена было опубликовано под заголовком «Советская Армия готовила захват Аландских островов в 1940 году», что не оставляло сомнений в спланированной со стороны СССР агрессии[631].
Утверждения о захватнической политике СССР могли появиться, скажем, и по поводу принимавшихся мер в области повышения боеготовности на советской военно-морской базе в Ханко. Тогда на заседании Главного военного совета ВМФ докладывалось о представлении высшему советскому военному руководству двух вариантов планов ее сухопутной обороны. Но в конечном счете был принят план, подготовленный командованием самой базы в ноябре 1940 г. В соответствии с ним, наряду с решением чисто оборонительных задач, предусматривалось взаимодействие гарнизона базы с частями Красной Армии при необходимости поддержки ее в наступлении[632].
В тех условиях, что совершенно очевидно, все эти варианты планов были вполне естественными. Объективно сами оперативные разработки советского военного командования являлись прежде всего результатом имевшихся предположений, что СССР может подвергнуться нападению с финской территории, как и вообще с территории северной Европы, где уже начался процесс размещения германских войск.
Об обострении в это время ситуации красноречиво свидетельствуют и донесения советских дипломатов. В документе, подписанном исполняющим обязанности заведующего отделом Скандинавских стран НКИД П. Д. Орловым и адресованном своему руководству, он отмечал, что немецкая активность в соседней с Финляндией Норвегии несет прямую угрозу СССР. Орлов предлагал, в частности, в оборонительных целях «занять... частями Красной Армии на все время войны» норвежскую часть архипелага Шпицберген[633]. Ïðåäëîæåíèÿ ïîäîáíîãî ðîäà ñâèäåòåëüñòâîâàëè òîëüêî î òîì, íàñêîëüêî â Ìîñêâå áûëè îáåñïîêîåíû ãåðìàíñêîé âîåííîé àêòèâíîñòüþ íà ñåâåðå Åâðîïû è ñòðåìèëèñü îáåçîïàñèòü ñîáñòâåííûå ãðàíèöû.
Оценивая принимавшиеся советским командованием меры, нельзя сказать, что они не соответствовали складывавшейся обстановке или были ошибочными. В Финляндии и Германии в это время уже целеустремленно велась подготовка к новой войне. В результате весь отрезок времени — с конца августа до начала октября 1940 г. — был периодом, когда уже окончательно определилось будущее противостояние Финляндии и СССР в готовящейся Германией войне. Финскому руководству оставалось только окончательно выяснить ту роль, которую Берлин отводил вооруженным силам Финляндии. С другой стороны, перед Советским Союзом стояла задача воспрепятствовать процессу германо-финляндского военного сближения, но в то же время быть в должной боевой готовности на случай возникновения боевых действий на северном и северо-западном направлениях.
ПОЕЗДКА МОЛОТОВА В БЕРЛИН И «ФИНСКИЙ ВОПРОС»
Изменившаяся вокруг Финляндии ситуация уже совершенно определенно указывала на то, что на севере Европы возникла новая расстановка сил и позиции Германии еще более укрепились, а положение СССР стало ослабевать. Это означало, что как Советский Союз, так и Германия стоят на пороге новой политической конфронтации вокруг проблем стран северной Европы, которая неминуемо могла повлечь за собой втягивание этого региона в войну. Очевидно при этом, однако, было то, что политика финляндского руководства являлась немаловажным фактором в обострении обстановки в Скандинавии.