Фактически шло постепенное сосредоточение немецких частей в Северной Финляндии. Эту ситуацию достаточно объективно оценивал депутат парламента К. О. Фрич: «Каждый, кто хотел, — писал он, — без труда мог убедиться в том, что происходившее в губернии Похьенмаа и Лапландии было не транзитом, а прямой оккупацией. Немецкие войска находились в стране совсем не в порядке транзитного движения, их размещали погарнизонно, они строили склады, дороги, бараки и тому подобное»[592].
Одновременно с этим начался процесс оживленных германских военных поставок в Финляндию. Первые транспорты с германским вооружением прибыли 26 сентября 1940 г.[593] Ñ ýòîãî ìîìåíòà â ñòðàíó õëûíóëî áîëüøîå êîëè÷åñòâî âîåííîãî ñíàðÿæåíèÿ, ïðè÷åì îôèöèàëüíàÿ äîãîâîðåííîñòü îá ýòèõ êðóïíûõ ïîñòàâêàõ áûëà äîñòèãíóòà ëèøü 1 îêòÿáðÿ (òîëüêî òîãäà ïîäïèñàëè ñïåöèàëüíîå ñåêðåòíîå ñîãëàøåíèå, êîòîðîå îïðåäåëÿëî êîíêðåòíûå îáðàçöû áîåâîé òåõíèêè, íåîáõîäèìîé äëÿ ôèíñêîé àðìèè). Ôèíñêîå Ìèíèñòåðñòâî îáîðîíû çàêóïèëî â Ãåðìàíèè âîîðóæåíèå è ãîðþ÷åå íà 1,5 ìëðä. ìàðîê.  ïîðòû Ôèíëÿíäèè ñòàëè ïîñòóïàòü ïîëåâûå, ïðîòèâîòàíêîâûå è çåíèòíûå îðóäèÿ — îêîëî 600, ñàìîëåòû — 53, ïðîòèâîòàíêîâûå ðóæüÿ — 200, ìèíû — 150 òûñ., ðàçëè÷íûå ñíàðÿäû — 540 òûñ. è äðóãèå âèäû îðóæèÿ è áîåïðèïàñîâ[594]. Îäíîâðåìåííî äëÿ îáåñïå÷åíèÿ ñâîèõ ñîáñòâåííûõ âîéñê íà Ñåâåðå Åâðîïû èç Ãåðìàíèè áûëî íàïðàâëåíî äî 100 òûñ. òîíí ðàçëè÷íûõ ãðóçîâ, êîòîðûå òàêæå ñòàëè äîñòàâëÿòüñÿ â ôèíñêèå ïîðòû[595]. Êàê ñïðàâåäëèâî îòìåòèë ïðîôåññîð Ì. Ìåíãåð, ýòè ïîñòàâêè «áûëè ñîñòàâíîé ÷àñòüþ ïðîãðàììû ïîäêëþ÷åíèÿ Ôèíëÿíäèè ê îïåðàöèè, êîòîðàÿ îòêðûâàëà äëÿ êàæäîé èç ñòîðîí âûãîäíûå ïåðñïåêòèâû»[596].
В этой связи возникает вопрос, что было известно советской разведке о начавшемся активном военном сотрудничестве Финляндии и Германии, а также о постепенной концентрации немецких войск на Севере? Безусловно, прежде всего выяснением характера происходившего занималось дипломатическое представительство СССР в Хельсинки. Тогда полпред Зотов лично решил отправиться на север Финляндии — «на рыбалку в Петсамо». Проехав на автомобиле по Лапландии, он натолкнулся на германскую военную колонну, состоявшую из 60 машин, которая следовала вдоль побережья Ледовитого океана[597]. Ýòî íàáëþäåíèå ÿâëÿëîñü öåííûì äëÿ Ìîñêâû, ïîñêîëüêó ïîçâîëÿëî ïîíÿòü ñóòü îñóùåñòâëÿâøåãîñÿ â Ôèíëÿíäèè «òðàíçèòà»[598]. Àðõèâíûå äîêóìåíòû ñâèäåòåëüñòâóþò, ÷òî äàëåå ñâåäåíèÿ îá ýòîì ïðîöåññå ïîñòóïàëè ðåãóëÿðíî. Èìåëàñü òàêæå àáñîëþòíî òî÷íàÿ èíôîðìàöèÿ è î ïåðåìåùåíèè íåìåöêèõ ïîäðàçäåëåíèé, áîåâîé òåõíèêè èç Íîðâåãèè íà ôèíñêóþ òåððèòîðèþ, â Ëàïëàíäèþ.  îäíîì èç äîíåñåíèé èç Ôèíëÿíäèè óêàçûâàëîñü, ÷òî èç Íîðâåãèè «áîëüøèíñòâî ñîëäàò è âîîðóæåíèÿ ïåðåáðàñûâàåòñÿ â Ôèíëÿíäèþ» è, â ÷àñòíîñòè, óæå â ðàéîíå Êèðêåíåñà ñîñðåäîòî÷åíî äëÿ ýòîãî «îêîëî ïåõîòíîé äèâèçèè è 150 òàíêîâ»[599].
По поводу транспортировки немецких войск в Финляндию через порты на побережье Ботнического залива советская военно-морская разведка сообщала: «В сутки перебрасывается один эшелон войск. 23.09.40 в порту Вааза высадилось 1500 германских солдат и некоторое количество в Оулу и Пори. Часть германских войск оседает в Финляндии с целью подготовки театра военных действий и подготовки финской армии. В Хельсинки продолжает поступать (из Германии. — В. Б.) военное снаряжение... Часть поступающих военных грузов упакована в ящики с наклейками "лимоны" и "апельсины"»[600].
Естественно, все эти сведения в обобщенном виде докладывались советскому правительству. Берия, в частности, письменно информировал Сталина, что, по агентурным данным немцы «ежедневно, начиная с 22 сентября, отправляют на север по три состава, имеющих 30-35 вагонов каждый»[601]. Ýòîìó íåëüçÿ áûëî íå ïðèäàâàòü âàæíîãî çíà÷åíèÿ. Ïî ïîâîäó ïîñòóïàþùåé òîãäà èç Ôèíëÿíäèè òðåâîæíîé èíôîðìàöèè òðåáîâàëîñü îò ïðàâèòåëüñòâà Ãåðìàíèè ïîëó÷èòü ñîîòâåòñòâóþùèå îáúÿñíåíèÿ.
В таком направлении предлагал действовать еще ранее нарком Военно-Морского Флота Кузнецов. 7 августа 1940 г. он, обращая внимание Молотова на происходивший процесс усиления «ориентации Финляндии на Германию», на факты милитаризации и военного строительства на финской территории, высказывался за необходимость прямо поставить перед Германией соответствующие вопросы[602].
Известно, что Сталин избегал каких-либо обострений отношений с Германией. В ряде случаев закрывались глаза на такие сведения, которые требовали конкретного выяснения и ответа по существу со стороны Берлина. Прежде всего они касались проблемы безопасности СССР. Как вспоминает Н. С. Хрущев об этом периоде времени, Сталин «не хотел ничего делать, что могло бы обеспокоить Гитлера»[603].
Такая линия продолжала, как и прежде, оказывать соответствующее воздействие как на высшее государственное руководство, так и на советскую дипломатическую деятельность. В начале сентября 1940 г. В. М. Молотов дал полпредству в Финляндии неожиданное указание: «Незамедлительно организовать праздничный обед с дипломатами немецкого посольства в Хельсинки по поводу годовщины подписания советско-германского договора о ненападении»[604]. Âñå òå, êòî íåïîñðåäñòâåííî áûë ñâÿçàí ñ äèïëîìàòè÷åñêîé ðàáîòîé â ôèíñêîé ñòîëèöå, áûëè ïîðàæåíû òàêèì ðàñïîðÿæåíèåì, ïîñêîëüêó ëè÷íî íàáëþäàëè, ñ êàêîé àêòèâíîñòüþ ãåðìàíñêèå ïðåäñòàâèòåëè âåäóò îáðàáîòêó ôèíëÿíäñêîãî ðóêîâîäñòâà. Àíàëèç íåìåöêîé äåÿòåëüíîñòè â Õåëüñèíêè ÿâëÿëñÿ ÷óòü ëè íå öåíòðàëüíûì â õîäå ïîâñåäíåâíîé ðàáîòû ñîâåòñêîãî ïîëïðåäñòâà. Êàê âñïîìèíàåò Å. Ò. Ñèíèöûí, «âñå ðàçâåä÷èêè ðåçèäåíòóðû è âåäóùèå äèïëîìàòû ïðåäñòàâèòåëüñòâà áûëè çàíÿòû ñáîðîì èíôîðìàöèè» î ãåðìàíñêîì ïðîíèêíîâåíèè â Ôèíëÿíäèþ[605]. Îáúÿñíèòü ðàñïîðÿæåíèå Ìîëîòîâà ìîæíî áûëî òîëüêî îäíèì: â Ìîñêâå ñòðåìèëèñü ïðîäåìîíñòðèðîâàòü Ãåðìàíèè íåèçìåííóþ äîáðîæåëàòåëüíîñòü è âåðíîñòü âñåì òåì îáÿçàòåëüñòâàì, êîòîðûå áûëè ïðèíÿòû ïðåæäå.
Однако трудно было надеяться, что подобные действия могли иметь хоть какой-либо успех. Более того, в ходе проведения в полпредстве приема глава советской резидентуры в Финляндии узнал сенсационную новость. Полковник Бонин, бывший немецкий военный атташе в Москве, в ходе конфиденциальной беседы сообщил тогда совершенно секретную информацию государственного значения: Гитлер «поручил генштабу начать разработку плана подготовки Германии на случай войны с Советским Союзом». Эта информация сразу же, естественно, была передана в Москву[606].
Такие сведения приобрели для Советского Союза особую значимость в контексте реализовывавшегося германо-финляндского соглашения о «транзите». Осуществление этого «транзита» являлось для СССР именно таким звеном в разведывательной деятельности, которое привлекало особое внимание. На основе анализа уже имевшихся фактов в Наркомате иностранных дел сделали вывод о «прогерманской ориентации Финляндии» и считали, что «политика финляндского правительства по отношению к Германии выглядит крайне заискивающей и лакейской»[607].
По вопросу о «транзите» с советской стороны дипломатическим путем были переданы Финляндии соответствующие запросы, адресованные Виттингу и Паасикиви[608]. Ïîëó÷åííûå îòâåòû íè÷åãî íå ïðîÿñíèëè. Ïîêàçàòåëüíûì â äàííîì ñëó÷àå ÿâëÿëîñü òî, ÷òî ñîäåðæàíèå áåñåäû, ïðîèçîøåäøåé ìåæäó Ïààñèêèâè è Ìîëîòîâûì îòíîñèòåëüíî «òðàíçèòà», ñðàçó æå òåëåãðàôèðîâàëîñü â ôèíëÿíäñêèå ïðåäñòàâèòåëüñòâà â Ñòîêãîëüìå è Áåðëèíå[609]. Ýòî ñâèäåòåëüñòâîâàëî î òîì, ÷òî ôèíñêèå ïîñëàííèêè â Øâåöèè è Ãåðìàíèè äîñòàòî÷íî ïîäðîáíî áûëè îñâåäîìëåíû ÌÈÄîì ïî âîïðîñó î «òðàíçèòå» íåìåöêèõ âîéñê.
Вместе с тем советское руководство все же никак не могло в официальном порядке получить интересовавшие его сведения относительно «транзитной проблемы». Тогда 26 сентября Молотов запросил об этом временного поверенного в делах германского посольства в Москве В. Типпельскирха. Сразу же немецкий дипломат телеграфировал Риббентропу: «Советское правительство получило сообщение, относящееся к высадке германских войск в Ваасе, Оулу и Пори, без того чтобы быть информированным Германией. Советское правительство желает получить текст соглашения о проходе войск через Финляндию, в том числе и секретные части»[610].
Подозрения Молотова о возможном существовании секретных пунктов соглашения между Германией и Финляндией можно понять, поскольку в процессе заключения советско-германских договоров 23 августа и 28 сентября 1939 г. были подписаны дополнительные секретные протоколы. Но если это через уже несколько десятилетий в конце концов стало известно, то с германо-финляндским соглашением о «транзите» и предполагаемыми в нем секретными положениями до настоящего времени вопрос остается не ясным. Может быть они и были?
Размышления по поводу возможно существовавшего, но оставшегося неизвестным, соглашения Финляндии с Германией, высказывал в своих мемуарах премьер-министр Финляндии периода 1943-1944 гг. Э. Линкомиес. «О возможном соглашении между Финляндией и Германией у меня в настоящий момент (1948 г. — В. Б.) нет никаких сведений. Вполне вероятно, что имелась какая-то предварительная договоренность о присоединении Финляндии к войне. Это соглашение, которое, естественно, не имело характера обязывающего государственного договора, не было заключено только между военными должностными лицами, а об этом знало и руководство внешней политикой. Свидетельством тому является, во всяком случае, весомое доказательство, что Виттинг заблаговременно сказал мне об этом»[611].
По крайней мере 25 сентября, спустя три дня после подписания так называемого «политического» соглашения о транзите, Кивимяки отправил донесение в Хельсинки, из которого можно понять, что речь шла о совместных действиях, рассчитанных на перспективу. Он выражал надежды на то, что Германия не будет уже так равнодушна по отношению к Финляндии, что наблюдалось в недавнем прошлом. В частности, им конкретизировалось, что в случае возникновения новой войны между Финляндией и Россией германские войска, расположенные в Северной Норвегии (в Киркенесе), «должны будут поддержать оборону Петсамо»[612], ò. å. äåéñòâîâàòü íà ôèíñêîé òåððèòîðèè. Âïîñëåäñòâèè, êàê èçâåñòíî, ýòî òàê è ïðîèñõîäèëî.
Однако возвратимся к телеграмме Типпельскирха. Как и следовало ожидать, в Берлине не спешили с прямым ответом на запрос Молотова. Только 2 октября из Германии в посольство в Москве был отправлен текст так называемой «копии» финско-германского соглашения. Советское руководство также следовало уведомить относительно отсутствия секретных приложений к данному соглашению. Вообще МИД Германии пытался убедить советское руководство, что само соглашение носит чисто «технический характер»[613].
4 октября В. Типпельскирх встретился с Молотовым в Кремле, чтобы передать полученную из Германии информацию. Как было запротоколировано в Наркомате иностранных дел, немецкий дипломат сообщил, что между Германией и Финляндией по просьбе Хельсинки был произведен обмен нотами. Затем он зачитал копию ноты финского правительства относительно транзита немецких войск через территорию Финляндии. Немецкий дипломат при этом заверил, что «все германские войска следуют в Киркенес и не остаются на территории Финляндии»[614].
Это была заведомая неправда, и в Москве не могли ее не замечать. Поэтому спустя неделю Типпельскирх вынужден был опять отвечать Молотову на вопрос «насчет информации, которую он запросил по поводу Финляндии». Германскому дипломату ничего не оставалось делать, как уклониться от ответа, сославшись на то, «что эту информацию, очевидно, привезет с собой посол, который вернется в Москву, через несколько дней»[615]. Íî è Øóëåíáóðã íè÷åãî íîâîãî ïîñëå ñâîåãî ïðèåçäà â ÑÑÑÐ íå ñîîáùèë. Òàêèì îáðàçîì, â Áåðëèíå îãðàíè÷èëèñü ëèøü ïðåäñòàâëåíèåì, â êîòîðîì ñîîáùàëîñü îòíîñèòåëüíî òîãî, ÷òî ïîÿâëåíèå íåìåöêèõ âîéñê â Ôèíëÿíäèè íå çàñëóæèâàåò ñïåöèàëüíîãî îáñóæäåíèÿ ñ ñîâåòñêèì ðóêîâîäñòâîì.
Подобным же образом вели себя и финские дипломаты, поскольку Москва параллельно с выяснением сущности «транзита» у Германии начала также выяснять суть происходивших событий и у финляндских представителей. 27 сентября Молотов пытался добиться от Паасикиви ответа на вопрос, «сколько перевозится немецких военнослужащих и в какую местность»[616]. Ýòîò çàïðîñ ñðàçó æå áûë äîâåäåí äî ñâåäåíèÿ ïðåìüåð-ìèíèñòðà, ìèíèñòðà èíîñòðàííûõ äåë, âîåííîãî ìèíèñòðà è íàêîíåö ñàìîãî ìàðøàëà Ìàííåðãåéìà. Òîëüêî 4 îêòÿáðÿ, íàêîíåö, îòâåò áûë ïîäãîòîâëåí.  íåì Ïààñèêèâè äàâàëîñü ñëåäóþùåå óêàçàíèå: «Ìîæåòå ñîîáùèòü Ìîëîòîâó î ïîäâåäîìñòâåííîé ïåðåâîçêå äâóõ òûñÿ÷ ñîëäàò ÷åðåç Ñåâåðíóþ Ôèíëÿíäèþ, íî â êàêîé ðàéîí îò ãðàíèöû îíè òðàíñïîðòèðóþòñÿ ìû, êîíå÷íî, íå çíàåì»[617]. Èíûìè ñëîâàìè, ôèíñêîå ðóêîâîäñòâî ñòðåìèëîñü ïðèäàòü ïðîèñõîäèâøèì íà Ñåâåðå Ôèíëÿíäèè ñîáûòèÿì ÷èñòî «òåõíè÷åñêèé» õàðàêòåð, êîòîðûé íå âûõîäèò çà ðàìêè îáû÷íûõ äåéñòâèé ïåðèîäà âîéíû, çàíèçèâ ïðè ýòîì ÷èñëî «òðàíçèòíèêîâ» áîëåå ÷åì íàïîëîâèíó.