Проблема социальной ответственности историка приобретает особое звучание в свете решений XXII и XXIII партийных съездов, указавших на место общественных наук в период развернутого строительства коммунистического общества. Программа КПСС сформулировала положение о том, что общественные науки “составляют научную основу руководства развитием общества”35). Это программное положение получило конкретизацию и дальнейшее развитие в работе XXIII съезда партии, где во весь голос прозвучала мысль о высокой ответственности общественных наук перед народом на современном этапе коммунистического строительства. Подчеркивая, что ни одно общество не нуждалось так в научной теории, как социалистическое общество, съезд указал на значение дальнейшего развития марксистско-ленинской теории как необходимого условия успешного строительства коммунизма, на важную роль внедрения рекомендаций общественных наук в практику.
Среди других общественных наук почетное место в решении поставленных партией задач принадлежит советской исторической науке, ибо одним из важнейших элементов научного руководства жизнью общества является глубокое осмысление исторического опыта. Исследование общественного развития во всем его многообразии, изучение конкретных форм проявления различных социальных феноменов, воссоздание многокрасочной картины прошлого человечества с помощью раскрытия специфических особенностей развития всех его отрядов—все это составляет необходимую предпосылку углубленного понимания закономерностей общественного развития и научного предвидения будущего. Но тем самым неизмеримо возрастает значение разработки теоретических проблем исторической науки. Творческое применение и развитие марксистского метода изучения общественных явлений необходимо предполагает исследование целого комплекса вопросов, связанных со спецификой исторического познания, его возможностями и условиями. Все более усиливающееся внимание советских ученых к этим вопросам будучи выражением оживления теоретической мысли в области историографии, является одной из предпосылок успешного решения исторической наукой стоящих перед ней задач.
1) См. об этом И. С. Кон. Философский идеализм и кризис буржуазной исторической мысли. М., 1969. Существенно дополненное немецкое издание этой книги. I. S. Коп. Die Geschichtsphilosophie des 20. Jahrhunderts. Kritischer Abriss. Bd. I—II. B. 1964.
2) См. Р. Ю. Виппер. Две интеллигенции и другие очерки. М., 1912, стр. 61.
3) См., в частности, Б. А. Грушин. Очерки логики исторического исследования (процесс развития и проблемы его научного воспроизведения). М., 1961; Г.М. И в а н о в. Своеобразие процесса отражения действительности в исторической науке. - “Вопросы истории”, 1962, № 2; А. И. Данилов. Марксистско-ленинская теория отражения и историческая наука.—Сб. “Средние века”, вып. 24, М., 1963;
П. Н. Федосеев, Ю. П. Францов. О разработке методологических вопросов исторической науки.— “Вопросы истории”, 1964, № 3; М. А. Б ар г. Структурный анализ в историческом исследовании. —" Вопросы философии", 1964, № 10; А. В. Гулыга. О предмете исторической науки.—“Вопросы истории”, 1964, № 3; его же. Понятие и образ в исторической науке.—Там же, 1965, № 9; А. Я. Гуревич. Общий закон и конкретные закономерности в истории.— Там же, 1965, № 8; А. И. Уваров Структура теории в исторической науке.— Сб. “Методологические и историографические вопросы исторической науки”, вып. 3—4. Томск, 1965—1966.
4) См. F. Wagner. Geschichte und Zeitgeschichte. Marburg, 1957, S. 3.
5) H.Htimpel. Der Mensch in seiner Gegenwart. Gottingem, 1957, S. 204. Ср. аналогичную мысль о громадном влиянии настоящего на изучение прошлого у английского историка Г.Барраклоу - G.Barracklough. Geschihte in einer sich wandelnden Welt. Gottingen, 1957. S. 30. Представление о современности как решающей предпосылке исторического познания доведено до логического абсурда в презентизме, растворяющем всю историческую действительность в человеческом сознании.
6) См. отражение этого взгляда в известном Fischer-Lexikon. Mit einer Einlei-tung von Professor Dr. Hans Rothfels. Hrsg. von Professor Dr. Waldemar Besson, Frankfurt am Main. 1965, Bd. 24, S 80. Этот словарь, созданный почти исключительно учениками Г. Ротфельса и Т. Шидера, является показательным для взглядов” преобладающих в настоящее время в. буржуазной историографии ФРГ и вместе с тем — характерных для буржуазной исторической мысли вообще. Излюбленным сюжетом современной буржуазной историографии является показ того, как под влиянием современности изменяется оценка прошлого и сам подход к нему. При этом в отдельных случаях можно встретить немало ценных наблюдений о влиянии современной историку социальной и политической действительности на его отношение к прошлому. Укажем, в частности, на интересную попытку И. Фогта показать на примере Дройзена, Моммзена и Пельмана влияние современности на изучение античности в Германии XIX—начала XX вв. Фогт справедливо усматривает в немецкой действительности того времени важнейший импульс, определявший как проблематику немецкой историографии античности, так и ее главные выводы, (См. J. Vogt-Geschichte und Gegenwartsverstandnis, in-. “Geschichte und GegenwartsbewuBtsein, Festschrift iur Hans Rothfels zum 70. Geburtstag” Gottingen, 1963). Однако на примере этой же статьи легко видеть несостоятельность решения буржуазной историографией проблемы связи истории и современности в целом. Ставя перед собой задачу показать “перспективы и опасности презентизма” (S. 54), Фогт приходит к выводу о том, что “осовременивание прошлого” таит в себе становящуюся с каждым разом все большей угрозу для познания истины (S. 64). Но тем самым, во-первых, он неправомерно отождествляет признание влияния современности на историка
с презентизмом (что вытекает уже из самой его постановки вопроса), а, во-вторых, глубоко ошибочным является убеждение Фогта, что всякое влияние современности препятствует объективному отражению прошлого.
7) О серьезном внимании буржуазной историографии к этим вопросам свидетельствует уже цитировавшийся сборник “История и современное сознание”. Особенно показательна в этом отношении первая статья, являющаяся своего рода программным введением к сборнику, в которой ставится вопрос о необходимости научного обоснования политических решений, а сама историческая наука рассматривается как важнейшее средство преодоления современного духовного кризиса “за-
падного мира” (См. A. Bergstraesser. Geschichtliches Bewufitsein und Politische Bfttscheidung Eine Problemskizze).
8) P. Geyl. Die Diskussion ohne Ende. Auseinandersetzungen mit Historikern. Darmstadt, 1958, S. 1.
9) Е. Pitz. Geschichtliche Strukturen. Betrachtungen zur angeblichen Grundlagenkrise der Geschichtswissenschaft — “Historische Zeitschrift”, 1964, Bd. 199, S. 298.
10) В качестве примера сошлемся на книгу крупнейшего реакционного историка ФРГ Герхарда Риттера “Германская проблема”, сначала и до конца являющуюся воинствующей попыткой реабилитации немецкого милитаризма и пруссачества. Стремление снять с реакционных сил всякую историческую ответственность особенно ярко проявляется в заключительном разделе книги “Гиглер и современная Германия”. Риттер отрицает какую-либо закономерность победы фашизма в Германии в конкретных условиях классовой борьбы начала 30-х гг., уверяя своих читателей, что “без появления (такого же неожиданного, как и непредвиденного) загадочной личности Гитлера несомненно не было бы никакого национал-социалистического переворота в Германии и таким образом без него мир сегодня выглядел бы совсем иначе”. (G. Ritter. Das deutsche Problem. Grundfragen deutschen Staatsleben ges-tern und heute. Munchen, 1962, S. 194. Гитлер объявляется единственным человеком в Германии, хотевшим воевать, и, следовательно, единственным виновником II мировой войны (ibidem, S. 198). Характерно, что теоретической основой этих рассуждений является отрицание закономерного характера исторического развития, подчеркивание бесконечной сложности исторического процесса, неподдающейся. предвидению роли случая, свободной воли политических деятелей (ibidem, S, 194).
11) См. G. Lozek, H. Syrbe. Geschichtsschreibung contra Geschichte. Uber die antinationate Geschichtskonzeption fuhrender westdeutscher Historiker. В., 1964, S. 95—96.
12) Т. Sсhiеdег. Strukturen und Personlichkeiten in der Geschichte.—“Historische Zeitschrif.t”, 1962. Bd. 194, S. 292-295.
13) Е.Pitz. Op. cit„ S. 293, Ср. S. 265.
14) Вот ход рассуждений популярного на Западе основателя “социология знания” Карла Маннгейма: всякая идеология носит классовый характер, поэтому она не в состоянии отражать объективную действительность; выход из положения состоит в синтезе противоположных идеологий и устранении таким образом партийности. Марксистскую критику этого взгляда см. I. S. Ко п. Die Geschichtsphilosophie des 20. Jahrhunderts. Bd. II, S. 124—125.
15) Мы здесь оставляем в стороне большой круг вопросов, связанных с отношением ученого к историческому источнику. Отметим только, что громадная роль мировоззрения проявляется уже в выборе ученым источников для своего исследования. Вспомним утверждение Ранке, что только источники официального происхождения должны составлять основу работы историка. Осуществление этого требования определяло не только отбор источников для освещения того или иного явления, но и угол зрения этого освещения. В итоге происходило неизбежное смещение исторической перспективы. Факты второстепенные нередко выходили на первый план, в то время как явления, существенно важные для понимания соответствующего исторического периода, либо совершенно игнорировались, не будучи отраженными в официальных источниках, либо отодвигались в тень. Приведем один пример. Ранке принадлежит шеститомная “История Германии в эпоху реформации”, в которой чрезвычайно обстоятельно рассматриваются всевозможные перипетии религиозно-политической борьбы в Германии того времени, мельчайшие подробности заседаний рейхстагов и т. п. И лишь одна небольшая глава посвящена крестьянской войне. Оставляя в стороне оценку Ранке крестьянской войны, ее причин и значения, отметим, что уже сама структура его книги не позволяет определить действительное место этого эпохального события в истории Германии. Так признанный выразитель идей буржуазного объективизма на практике показал цену своих принципов “беспристрастного" освещения истории. Предвзятый подбор источников для исследования особенно характерен для современной реакционной историографии. Достаточно указать на ее разработку истории II мировой войны. Но с особой силой решающая роль мировоззрения ученого сказывается в его интерпретации источников. Известны нередко случаи, когда свидетельства одного и того же источника получали в исторической науке диаметрально противоположное истолкование в зависимости главным образом от общих идейно-методологических взглядов того или иного ученого.
16) См. Основные вопросы философии истории, т. 1, М., 1883, стр. 353—354.
17) В несколько ином плане эти попытки имеют место и в современной советской историографии. Укажем, в частности, на интересную, хотя и не во всем бесспорную статью М. А. Барга “Структурный анализ в историческом исследовании” (Вопросы философии, 1964, № 10).
18) К сожалению, это обстоятельство не всегда должным образом учитывается ® нашей науке. Справедливо отрицая принципиальное различие между познанием общества и природы, некоторые советские ученые в то же время недостаточно подчеркивают момент своеобразия в отражении мира общественных явлений. Более того, встречаются попытки, практически ведущие к отрицанию специфики предмета общественных наук, в частности, истории. Так поступает Б. А. Грушин, утверждающий, что в настоящее время “объект современной исторической науки — уже не только “история людей”, но и “история природы” (Б. А. Грушин. Очерки логики исторического исследования (процесс развития и проблемы его научного воспроизведения), стр. 12). Вряд ли можно рассчитывать на раскрытие особенностей исторического познания, растворяя историю среди массы других наук, имеющих свой собственный, достаточно строго очерченный объект исследования. Объединение под одной рубрикой “исторические науки”, как это делает Б. А. Грушин, истории общества, с одной стopоны, звездной космогонии, геоморфологии и т. п.—с другой (см. стр. 4), не только не способствует нашему пониманию специфики исторического познания, но и, естественно, препятствует ему.
19) Характерно, что и в наши дни, в обстановке всеобщего отрицания существования объективной истины в истории, буржуазные ученые не желают расставаться с фикцией объективизма, приспосабливая ее к современным условиям. Любопытной модификации в этой связи подверглась известная формула Ранке о задачах историка. Утверждая, что “историк никогда не в состоянии сказать, как собственно это было”, один современный буржуазный ученый продолжает: “Он может только сказать, как он по совести полагает, что это было” (J. Vogt. Ор. cit., S.51). Но такой “объективизм” вообще, лежит за пределами научной критики.
20) В. И. Ленин. ПСС, т. 1, стр. 418—4-19. Аналогичный ход мыслей В. И. Ленина см. там же, стр. 465—466, 526, 528—529, 532—533.
21) G. Ritter. Op. cit, S. 86--87.
22) К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 39, стр. 352.
23) Там же, т. 37, стр. 396.
24) См. Мulleг—Mertens. Vom Regnum Teutonicum zum Heiligen Romischen Reich Deutscher Nation, in: “Zeitschrift fur Geschichtswissenschaft”, 1963, H. 2, S. 324—325. См. также E. Mu1ler-Mertens. Die Genesis der Feudalgesellschaft im Lichte schriflicher Quellen. Fragen des Historikers an der Archaologen.—Ebenda,. 1964. H. 8.
25)Вместе с тем вряд ли можно согласиться с теми критиками Е. Мюллер— Мертенса, кто, подобно Е. Вернеру (см. Е. Werner. Einige Charakteristika des vorder-und mittelasiatischen Feudalismus, in: “Zeitschrift fur Geschichtswissenschaft”,1963, H. 6). и Б. Тепферу (см. В. Topfer. Zu einigen Grundfragen des Feudalismus Ein Diskussionsbeitrag, in: "Zeitschrift fur Geschichtswissenschaft”, 1965, H. 5), подчеркивает “классичность” западноевропейского феодализма. Признание какого-либо варианта общественного развития “классическим” вольно или невольно ведет к тому, что все остальные формы рассматриваются под углом зрения их соответствия или несоответствия данному образцу. Следствием этого неизбежного является огрубление наших представлений об историческом процессе в целом, смазывание существенных различий между конкретно-историческими проявлениями одного и того же социального феномена. Более научно-перспективным, хотя и более сложным, является другой путь, предполагающий построение общей теории известного феномена, основанной на всестороннем исследовании всех его проявлений. К аналогичным взглядам склоняется в своей последней дискуссионной статье и сам Е. Мюллер-Мертенс, выражая сомнение в научной плодотворности рассмотрения феодализма как всемирно-исторического процесса путем выделения развития развития феодальных отношений в какой-либо части света в качестве руководящего образца. (См. Е. Мuller-Mertеns. Zur Feudalentwicklung im Okzident und zur Definition des Feudalverhaltnisses, in "Zeitschrift fur Geschichtswissenschaft", 1966, M. 1, S. 64, 72
26) См. В.И.Ленин. ПСС, т. 18, стр. 363-364.
27) Пример поверхностного отношения к буржуазной историографии дает уже цитированная книга Б. А. Грушина, изобилующая в этом отношении самыми элементарными ошибками. Так, работы Ранке, Рошера, Гильдебранда рассматриваются как “результат осуществления в конкретном научном исследовании принципов, сформулированных философией Г. Риккерта и В. Виндельбанда” (стр. 24), в то время как основные взгляды этих ученых сложились значительно ранее; В. Дильтей назван в числе “новейших западных историков и философов” (стр. 25) и т. д, Вряд ли можно в критике неокантианства удовлетвориться заявлением, как это делает Б. А. Грушин, что оно является “верхом пошлости и архаизма” (стр.. 24). Положение не спасает его отказ в праве называться различным течениям буржуазной общественной мысли эпохи империализма современными и отнесение их в “лучшем случае” к уровню “истории древних” (стр. 23). Если бы дело обстояло так, то, очевидно, критика современной буржуазной методологии истории была бы очень легким делом.
28) О Маурере и его теории см. А. И. Д а н и л о в. Проблемы аграрной истории раннего средневековья в немецкой историографии конца XIX—начала XX в. М., 1958, стр. 141—213.
29) Развернутую критику общинной теории Маурера см. в письме Ф. Энгельса К. Марксу 15.XII 1882 г. (См. соч., т. 35, стр. 105).
30) См. известную рецензию К. Маркса на книгу Ф. Гизо. “Почему удалась английская революция?” (Соч., т. 7).
31) См. его произведения “Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г.” (Соч., т. 7) и “Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта” (Соч., т. 8).
Этого “никак не могут (и не хотят) понять многочисленные буржуазные критики Маркса, метафизически разрывая и противопоставляя друг другу эти принципы. Так, П. Шгадлер утверждает, что “материалистическое “понимание историк представляет для. Маркса только вспомогательную конструкцию, которую после постройки остова здания можно вновь легко убрать”. В соответствии с этим и работы Маркса по истории Франции 1848—1851 гг являются для Штадлера лишь “самокритикой и самооправданием” (См.Р. Stadler Wirtschaftskrise und Revolution bei Marx und Engels Zur Entwicklung ihres Denkens in den 1850—er Jahren, in: “His-torische Zeitschrift”, 1964, Bd. 199, S. 115. Такой взгляд игнорирует диалектическое единство, существующее в марксизме (и блестяще проявившееся в трудах Маркса по истории революции и контрреволюции во Франции) между изучением прошлого, оценкой настоящего и научным предвидением будущего.
В особенности это относится к изучению современной истории, где на путиисследователя существуют объективные трудности, которые подчеркивал еще Энгельс, указывая, что “при суждении о событиях и цепи событий текущей истории никогда не удается дойти до конечных экономических причин” (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 22, стр. 529)
34) См. L. v. Muralt. Der Historiker und die Geschichte. Zurich. 1960. S. 4.
35) Материалы XX11 съезда КПСС. М., 1962, стр. 417.
5. Международное сотрудничество ученых в исследовании актуальных проблем истории.
Актуальность темы исследования определяется ролью международного сотрудничества в области культуры в современном мире. Оно обеспечивает прогресс человечества, являясь формой реализации коммуникативной функции культуры в международных отношениях. Значение международных обменов в области культуры постоянно возрастает по мере того, как сокращаются объемы ресурсов человеческого развития, предоставляемых природой и не связанных с творческой деятельностью человека. Сегодня трудно представить себе самый удаленный уголок Земли, который был бы полностью отрезан от общения с окружающим миром, в той или иной степени не испытывал бы на себе влияния мировой культуры. Благодаря тому, что достижения человеческой мысли и духа могут быть использованы для блага всего человечества, возможно разрешение самых сложных проблем мирового сообщества и ускорение темпов прогресса.
Реализация такой возможности зависит от того, насколько быстро и эффективно будет налажено международное сотрудничество в области культуры. Интеграция в интеллектуальной и*-духовной сфере значительно ускоряет процесс решения жизненно важных проблем, встающих перед человечеством. Более того, международное сотрудничество, как правило, ведет к интенсивному и широкому внедрению результатов научного поиска, других общепризнанных проявлений творчества в повседневную жизнь. В XX веке в значительной степени усложнился процесс творчества. Деятельность в этой сфере требует значительных капиталовложений и слож5 ной организации, затрагивающей общественные структуры в национальном и межнациональном масштабах. Это и эффективная организация экономической жизни общества, которая позволяет неуклонно увеличивать инвестиции в сферу культуры, и современная система образования, обеспечивающая высокий уровень подготовки специалистов на всех стадиях, непрерывность повышения квалификации, и многогранная культурная жизнь, регулирующая гармоничное развитие всех элементов духовного мира человека. Все это неизбежно требует сложения усилий специалистов многих областей знаний и представителей различных направлений культуры, зачастую из разных стран. Организация такой работы сопряжена с необходимостью координации усилий на международном уровне, преодолением узконациональных интересов, привлечением значительных ресурсов мирового сообщества. Международные обмены в области культуры способствует интенсификации творческих процессов, обеспечивая включение значительного духовного потенциала представителей многих народов, повышая уровень соревновательности между ними, усиливая роль моральных стимулов. В исторической перспективе, благодаря международному культурному обмену, появляется возможность преодолеть раскол мира на так называемые «цивилизованные» и «нецивилизованные» народы. Это обеспечивает разрешение проблем человеческой цивилизации на демократической основе, что позволяет надеяться на устойчивый характер прогресса в мире.
Международные отношения в области культуры являются составной частью всей системы международных отношений. По мере усложнения процессов мирового развития культурное 6 сотрудничество оказывает все более существенное влияние на развитие этой системы. Разрушительные последствия мировых войн, появление оружия массового поражения привели к пониманию необходимости перестройки характера и норм международных отношений. Возросло осознание целостности современного мира, опасности его деления на замкнутые этнокультурные и военно-политические группировки. Преодоление барьеров, созданных в ходе исторического развития, стало насущной потребностью нашего времени. Международные культурные обмены являются теми мостами, которые соединяют культуры народов мира и культуры различных типов цивилизации, т. е. обеспечивают единство мировой цивилизации. С расширением масштабов и усложнением форм общения народов, демократизацией системы международных отношений возрастает значение международного сотрудничества в сфере культуры, так как оно обеспечивает наиболее широкое и углубленное взаимодействие между государствами и народами. Международные контакты в сфере науки, образования и искусства способствуют расширению представлений о культуре, образе жизни, духовном мире людей разных стран, способствует росту взаимопонимания между народами.
В процесс организации культурного обмена вовлечены государственные и международные организации, которые оказывают значительное влияние на масштабы и характер международных связей в области культуры. Сегодня ни одна внешнеполитическая акция не обходится без гуманитарной составляющей международного взаимодействия. Внешняя политика государств непосредственно формирует международный климат, разжигая конфликтные ситуации или создавая друже7 ственные отношения между народами. Масштабы, условия и характер культурных связей между странами являются одним из важных показателей состояния межгосударственных отношений. Сотрудничество в духовной области обеспечивает интеллектуальное и эмоциональное взаимодействие между народами. В силу этого государства стремятся использовать международные культурные обмены не только по их прямому назначению, но и в интересах своей внешней политики.
Проблемы культурного взаимодействия широко проявляются в современной тенденции глобализации основных аспектов развития человечества. Процессы интеграции и дезинтеграции, которые характерны для современного мирового развития, во многом определяются факторами, в основе которых лежит культурное развитие. Нередко тесное сотрудничество или разобщение народов возникают на базе культурной совместимости или несовместимости этносов. Современной альтернативой национальной замкнутости выступает процесс интеграции культурной среды народов. Этот объективный процесс иногда приобретает характер «культурной интервенции» со стороны экономически более развитых государств. Возникает соблазн включить в состав «цивилизованного мира» другие страны путем замещения национальной культуры элементами чужой культуры. Такая унификация неизбежно ведет к потере многими народами «своего лица», к размыванию глубинных корней национальной культуры и поверхностному, подражательному усвоению элементов массовой культуры. Все это чревато обеднением культурного наследия всех народов Земли в целом, ликвидацией многообразия мировой культуры, являющегося источником духовного развития человечества. 8
Нередко подобный процесс в качестве ответной реакции вызывает рост национализма и стремление к автаркии, дестабилизирует международные отношения в отдельных регионах планеты. Наиболее разумной альтернативой процессу унификации может быть взаимодействие на равноправной основе национальных культур народов. Многообразие мировой культуры является отражением специфических особенностей мышления различных народов и многостороннего взгляда на окружающий мир. Дополняя друг друга, объединив усилия, народы могут преодолеть угрозу духовной деградации, влекущей разрушение основ цивилизованных отношений. Мировая культура развивается как целостная система тогда, когда включает в свой арсенал многовековой опыт народов, обладающих гигантскими историческими пластами культуры и своеобразием духовных идеалов.
Международное сотрудничество в области культуры носит характер не только творческой, но и общественной деятельности. Это определяется тем, что в ходе обмена культурными ценностями происходит процесс общения представителей национальных культур, который с течением времени становится все более массовым. Он приобретает определенные организационные формы на двустороннем, региональном и глобальном уровнях. Для многих представителей творческой интеллигенции культурный обмен становится частью общественной деятельности, возникают их национальные и международные объединения, которые ставят своей целью расширение масштабов и углубление форм международного сотрудничества. Международное общение творческой общественности прививает определенный иммунитет против агрессивной национа9 листической пропаганды, стабилизирует межгосударственные отношения, оказывая благотворное влияние на формирование стереотипов общественного сознания в области восприятия проблем международных отношений и внешнеполитических образов отдельных стран. Общественное мнение, сформированное в результате широких культурных контактов, побуждает политиков искать пути для улучшения отношений между государствами и международной обстановки в целом.
Привлечение к обсуждению острейших межгосударственных проблем интеллектуальных кругов, обладающих разнообразными знаниями, широким взглядом на проблемы мирового развития и мировое сообщество, позволяет иногда найти нетрадиционные решения вопросов, устраивающие все стороны, втянутые в переговорный процесс. Авторитет международной интеллектуальной элиты может вынудить государственных деятелей изменить систему приоритетов во внешнеполитическом курсе отдельных стран и мирового сообщества в целом. Это обстоятельство делает международное сотрудничество в области культуры фактором мировой политики.
После Второй мировой войны, когда закладывались основы нового мирового порядка, в Уставе Организации Объединенных Наций была зафиксирована необходимость содействия международному сотрудничеству в области науки и культуры. В ноябре 1966 г. XIV сессия Генеральной конференции Организации Объединенных Наций по вопросам образования, науки и культуры (ЮНЕСКО) приняла Декларацию принципов международного культурного сотрудничества. В статье IV документа определяются цели сотрудничества в области культуры с точки зрения ЮНЕСКО: распространение знаний и
10 обогащение различных культур, развитие мирных отношений между народами, содействие применению принципов ООН, обеспечение каждому человеку доступа к знаниям и возможности наслаждаться искусством всех народов, улучшение условий материальной и духовной жизни людей. В статье V провозглашается, что «культурное сотрудничество является правом и долгом всех народов и наций, которые должны делиться друг с другом знаниями и искусством». В статье VI Декларации формулируется принцип взаимодействия национальных культур: при осуществлении международного культурного сотрудничества следует уважать самобытность каждой культуры. Статья IX выражает надежду, что культурное сотрудничество должно содействовать установлению между народами прочных и постоянных связей, которые не должны страдать от напряженности, могущей возникнуть в международных отношениях. Декларация определила основные направления сотрудничества государств в области культуры.1 Поддержка всестороннего развития международного культурного сотрудничества декларируется Российским государством в Меморандуме о взаимодействии Российской Федерации и ЮНЕСКО, подписанным в Москве 25 июня 1993 г. В нем определяется и специфическая цель такого сотрудничества для Рос
1 Декларация принципов международного культурного сотрудничества Организации Объединенных Наций по вопросам образования, науки и культуры. XIV сессия Генеральной конференции Организации Объединенных Наций по вопросам образования, науки и культуры (ЮНЕСКО). Париж, 4 ноября 19 66 г. Париж. 1966
2Меморандум о взаимодействии Российской Федерации и Организации Объединенных Наций по вопросам образования, науки и культуры (ЮНЕСКО). Москва, 25 июня 1993 г. М., 1993 сийской Федерации: поддержка и развитие демократических преобразований в нашей стране.2 Взаимодействие России и внешнего мира происходит в различных сферах деятельности и зависит от взаимного восприятия культур. Однако период "холодной войны" наложил тяжелый отпечаток на процесс международного сотрудничества в области культуры, превратив эту сферу международной деятельности в поле противостояния и борьбы двух военно-политических группировок. Отголоски этой борьбы в виде "культурной экспансии" или "информационных войн", приобретая новое содержание, живут и сегодня. До настоящего времени не удается наладить эффективную систему в этой области международной деятельности. Поэтому изучение и осмысление истории, содержания, форм и методов международного сотрудничества в области культуры остается актуальным. Возрастание роли духовного взаимодействия народов стало долговременной тенденцией мирового развития. Осознание значения и специфики международного культурного обмена есть необходимая предпосылка стабилизации международных отношений и фактор использования этого весьма сложного и тонкого инструмента человеческого общения в интересах прогресса цивилизации.