Потенциал России делал ее притягательным центром для мно-
гих народов. Под покровительство России настойчиво просились
правители православных Грузии и Молдавии, стремясь избавить-
ся от турецких разорений. Оказывая моральную и дипломатичес-
кую поддержку грузинам и молдаванам, Москва тогда еще не была
готова к оказанию им прямой военной помощи.
В XVII веке царское правительство разрешило заселить ни-
зовья Волги калмыкам, перекочевавшим из Центральной Азии и
просившим российского подданства. В Москве рассчитывали ис-
пользовать их в борьбе против крымских набегов на южные преде-
лы России. Проблема юга оставалась острой на протяжении всего
XVII века. Крымское ханство не прекращало опустошительных
грабежей русских окраин. В течение первой половины XVII века
было захвачено и уведено для продажи в рабство более 150 тыс.
русских пленников. Особенно пагубный характер вторжения крым-
ских татар – в силу безнаказанности – носили в период Смуты.
Покончив с польско-шведской интервенцией, Россия серьезно
занялась укреплением южной границы. Увеличив гарнизоны на Туль-
ской засечной черте, с 1635 года начали строить новую – Белгород-
скую – черту. Появились города-укрепления: Козлов, Тамбов, Верх-
164ний и Нижний Ломов, был восстановлен Орел, заново построен
Ефремов. Основная тяжесть пограничной службы ложилась на ка-
зачество.
Военное столкновение России с Крымским ханством назрева-
ло. Москва удержалась от войны после взятия казаками Азова, од-
нако столкновение все-таки произошло: крымские татары в союзе
с турками вторглись на Украину. В 1677–1681 годах шли боевые
действия, где русские войска имели определенный перевес, но на-
нести решающее поражение турецко-татарской армии в этот пери-
од они были еще не в силах.
8.4. Освоение русскими Сибири
Казаки Ермака проложили дорогу на сибирские просторы энер-
гичным и предприимчивым русским людям. В XVII веке русское
продвижение в Сибирь было необычайным по темпам и размаху.
Это явилось результатом соединенных усилий казаков и госу-
дарственных служб. Первыми шли маневренные казачьи отряды.
Царские воеводы с ратными людьми и строительными артелями
представляли вторую волну колонизации.
Сибирь влекла к себе прежде всего неисчислимыми в то время
пушными богатствами, в которых были заинтересованы и «торго-
вые люди», и крепнущее государство. Государственные расходы по-
стоянно увеличивались, и нужны были новые пополнения казны.
Правительство поощряло заселение Сибири с помощью ссуд и по-
датных льгот. В Москве освоение сибирских земель рассматрива-
лось как задача первостепенной государственной важности.
Состав первых переселенцев был довольно разнообразным.
Кроме казачества, служилых людей и промысловиков, в Сибирь
«по государеву указу» шли ремесленники и пашенные крестьяне.
Заметную часть переселенцев составили ссыльные из числа уголов-
ных преступников и «иноземцы» из числа военнопленных. Пересе-
ленческая волна влекла за собой зырян (коми), казанских татар, ма-
рийцев, мордву, чувашей. Правительство вынуждено было «сквозь
165пальцы» смотреть на уход в Сибирь крепостных крестьян, кото-
рых она влекла бескрайними вольными просторами. Свой вклад
в колонизацию новых земель вносили также монастыри.
При всем разнообразии движущих сил колонизации большин-
ство переселенцев составляли жители северорусских, так назы-
ваемых черносошных, уездов, где не было боярского и помещичьего
землевладения. Природно-климатическая и географическая бли-
зость Севера и Сибири облегчала крестьянское продвижение. Се-
верорусские промышленники задолго до Ермака были знакомы
с Зауральем, интересовавшим их большими возможностями для раз-
вития пушного промысла. В северных городах – Вологде, Вели-
ком Устюге, Холмогорах, Каргополе и др. – набирали ратных лю-
дей из числа добровольцев для службы в Сибири. Поток вольных
переселенцев нарастал и постепенно превысил число тех, кто от-
правлялся в Сибирь не по своей воле. Именно вольно-народная
колонизация в конечном итоге привела к прочному вхождению
Сибири в состав Российского государства.
Вольная колонизация тесно переплеталась с правительствен-
ной. Добровольные переселенцы собирались под защиту стен стро-
ившихся воеводами городов и крепостей, которые ставились как
опорные базы для дальнейшего продвижения. Первые укрепления
возникли еще в XVI веке и в самом начале XVII века: Тюмень,
Тобольск, Пелым, Сургут, Обдорск, Томск, Туруханск, Мангазея.
В 1618 году построен Кузнецкий острог, в 1619 году – Енисейский
острог. В 1628 году был основан Красноярск, оставшийся главным
оплотом России на Верхнем Енисее и в последующее время. В го-
родах и острогах располагались гарнизоны и резиденции местной
администрации, они служили центрами обороны и ясачного сбора.
Местными сибирскими племенами ясак выплачивался в основном
пушниной и почти весь направлялся в государственную казну.
Если в Западной Сибири продвижение проходило в соответ-
ствии с определенными правительственными планами, то в Вос-
точной Сибири, в силу ее удаленности от центра, оно становилось
более стихийным. Отряды служилых и промышленных людей, опе-
режая друг друга, за короткий срок преодолевали огромные рас-
стояния, находя новые неясачные и богатые соболем земли. Дух
166предпринимательства разгорался с новой силой, когда по следам
первопроходцев двигались следующие экспедиции, рассчитываю-
щие на большее, по сравнению с их предшественниками. Царская
администрация во время походов не сковывала волю служилых.
Казаки и стрельцы сами решали многие важные вопросы, касавшие-
ся целей и маршрутов похода. Воеводы снабжали служилых оружи-
ем, боеприпасами, продовольствием, а после завершения походов
строили и заселяли новые остроги, организовывали местное управ-
ление, ясачный и таможенный сборы, казенную пашню, связь и т. п.
В продвижении от Енисея к Лене и Тихому океану выделялись
отряды под руководством промышленников Пенды, Добрынского,
Васильева, Ерофея Хабарова, казачьих десятников Василия Бугра
и Владимира Атласова, атаманов Перфильева, Василия Галкина,
Дмитрия Копылова, воеводского помощника Пояркова. Широкий
размах приняло полярное мореходство, позволившее резко расши-
рить масштабы освоения новых земель, проникая туда с севера и
востока. Наиболее крупные морские походы возглавляли казаки
Михаил Стадухин и Семен Дежнев.
В 1632 году стрелецкий сотник Бекетов основал Якутск.
В 1639 году отряд Ивана Москвитина вышел на побережье Тихого
океана. Спустя год-два русские попадают на Сахалин и Курилы, ус-
тановив дружественные контакты с местными айнами. Мирно
складывались отношения русских с остяками, вогулами, ненцами,
эвенками, коряками, бурятами, якутами. Трения возникли при со-
прикосновении с енисейскими киргизами. В Приамурье казакам
Хабарова пришлось воевать с маньчжурами.
Процесс вхождения сибирских народов в состав Российского
государства завершился в течение XVII века. Многие племена при-
няли российское подданство добровольно. Большую часть тайги и
тундры малочисленные русские отряды прошли, не встретив серьез-
ного сопротивления. Местные народы рассчитывали на выгодную
торговлю с русскими и на защиту от разорительных вражеских на-
бегов. Еще Семен Дежнев мирил тунгусские племена на р. Оле-
нек, предотвратив войну между ними. Русское продвижение в Си-
бирь сравнивали с открытием Нового Света, однако при освоении
Сибири русскими не было того, чем отличалось заселение Амери-
ки испанцами и англичанами: массового уничтожения аборигенов.
167С. М. Степняк-Кравчинский считал, что «нет ни одного наро-
да на земном шаре, который столь добросердечно относился бы
к чужеземцу, как русские мужики. Они мирно живут бок о бок с сот-
нями народностей, различных по расе и религии» [20, с. 123]. Ис-
тория ясно свидетельствует о том, что русские переселенцы в Си-
бири никогда не были проникнуты духом нетерпимости по отно-
шению к автохтонному населению. Оседая на сибирских землях,
русские крестьяне располагали свои деревни рядом с селениями
аборигенов. Нередко возникали смешанные (русско-вогульские,
русско-тунгусские, русско-бурятские и др.) поселения, где шло слия-
ние пришельцев и аборигенов. На Индигирке, Колыме, в Иркут-
ском крае, Забайкалье и других местах вследствие смешения с си-
бирскими народами сильно менялись и внешний облик, и язык,
и быт осевших там русских.
Многое перенимали и аборигены от русских: рубленые избы,
орудия труда, одежду, кулинарию, верования, обычаи, лексику. Уже
к концу XVII века отдельные местные племена мало чем отлича-
лись от обитавших по соседству русских и жили тем опрятнее и
зажиточнее, чем ближе к ним находились. Многие сибирские наро-
ды со временем частично обрусели (шорцы, алтайцы, манси, буря-
ты, камчадалы), а некоторые ассимилировались в составе русско-
го этноса: енисейцы в районе Туруханска, теленгеты на Алтае, чу-
ванцы и ламуты на Камчатке, карагасы в районе Томска, гольды
на Амуре и др.
8.5. Церковный раскол
XVII век стал временем крупных перемен в культурной жизни
России. На протяжении всего столетия росла грамотность населе-
ния, чему способствовал перевод книгопечатания с дорогого перга-
мента на более доступную бумагу. Невиданным для тогдашней
Европы тиражом было издано Соборное Уложение. Печатались бук-
вари, азбуки, грамматики, другая учебная литература. Сохранялись
и рукописные традиции. В Посольском приказе с 1621 года со-
ставлялись «Куранты» – первая газета в виде рукописных сводок
168о событиях в мире. Рукописная литература продолжала преобла-
дать на Севере и в Сибири.
Были написаны сотни сочинений. Выходили книги, содержав-
шие различные научно-практические сведения. Шло накопление
естественно-научных знаний, выпускались пособия по математи-
ке, химии, медицине, астрономии, географии, сельскому хозяйству.
Усилился интерес к истории: события начала века – Смута, утверж-
дение во главе государства новой династии – требовали осмысле-
ния. Появились многочисленные исторические повести, где пред-
ставленный материал служил извлечению уроков на будущее.
Немало новых тенденций проникло в литературу: появились
вымышленные персонажи и сюжеты, стали распространяться са-
тирические сочинения, произведения философского плана. Новым
явлением в литературе стало стихосложение. В это время усили-
лись процессы оформления общего великорусского языка и стира-
ния диалектных различий в нем.
Некоторые новые веяния проявились в зодчестве: проникно-
вение «мирских» мотивов в строительство храмов, распростране-
ние архитектурного стиля «московское барокко»; в живописи: по-
явление элементов психологизма в изображении святых; в приклад-
ном искусстве, в музыке. При дворе Алексея Михайловича появился
театр.
В XVII веке Россия установила постоянное общение с Запад-
ной Европой, завязала с ней весьма тесные торговые и дипломати-
ческие отношения, использовала европейские достижения в науке,
технике, культуре. До определенной поры это было именно общени-
ем, взаимной связью, о бездумной подражательности речи не шло.
Россия развивалась вполне самостоятельно, усвоение западноевро-
пейского опыта происходило естественным путем, без крайностей,
в рамках спокойного внимания к чужим достижениям.
Русь никогда не страдала болезнью национальной замкнутос-
ти. До середины XV века происходил интенсивный культурный об-
мен между русскими и греками, болгарами, сербами. У восточных
и южных славян существовали единая литература, письменность,
литературный (церковнославянский) язык, которым, кстати, пользо-
вались также молдаване и валахи. Западноевропейское влияние
169проникало на Русь через своеобразный «фильтр» византийской куль-
туры. Во второй половине XV века в результате османской агрес-
сии Византия пала, южные славяне потеряли государственную не-
зависимость и полноту религиозной свободы. Условия культурно-
го обмена России с внешним миром существенно изменились.
Хозяйственная стабилизация в России, развитие товарно-де-
нежных отношений, интенсивное складывание общероссийского
рынка на протяжении всего XVII века – все это объективно требо-
вало обращения к техническим достижениям Запада. Правитель-
ство Михаила Романова не делало проблемы из заимствования ев-
ропейского технологического и экономического опыта. При этом
русская духовная культура оберегалась от западнохристианских
воздействий. Слишком свежи были в памяти людей события Смут-
ного времени и роль в них иностранцев. Политические и экономи-
ческие решения принимались с учетом реальных возможностей
страны, и ее развитие не стояло на месте: были достигнуты нема-
лые успехи в военном деле, дипломатии, строительстве дорог и
т. д. Положение Московской Руси после Смуты оказывалось во мно-
гих отношениях лучше, чем ситуация в Европе. XVII век для За-
падной Европы – это время кровопролитной Тридцатилетней вой-
ны, принесшей народам разорение, голод и вымирание. Наиболь-
ший урон был нанесен Германии, где погибло 5 млн человек: шведы
сожгли треть немецких городов и большинство деревень.
Из германских княжеств, Голландии, Шотландии и других
стран шел поток переселенцев в Россию. Эмигрантов привлекал
громадный земельный фонд. Жизнь российского населения в прав-
ление первых Романовых становилась размеренной и сравнитель-
но упорядоченной, а богатства лесов, лугов, рек и озер делали ее
достаточно сытой. Тогдашняя Москва – златоглавая, с византий-
ской пышностью, бойкой торговлей и веселыми праздниками – по-
ражала воображение европейцев. Многие переселенцы доброволь-
но переходили в православие, брали русские имена.
Часть эмигрантов не хотела рвать с прежними привычками и
обычаями. Немецкая слобода на р. Яузе под Москвой стала «угол-
ком Западной Европы в самом сердце Московии». Многие инозем-
ные новинки – театральные представления, балы, наряды, кулинар-
170ные блюда – вызывали интерес у русской знати. Вельможи из цар-
ского окружения – Нарышкин, Артамон Матвеев, Василий Голи-
цын, Головин – устроили свои дома на «заморский манер», стали
носить западное платье и брить бороды. При этом, однако, они ос-
тавались патриотами, чуждаясь слепого поклонения западной моде
и полного неприятия русской жизни. От них отличались такие ярые
западники, как Иван Хворостинин, принявший в Польше католи-
цизм и заявивший, что «в Москве народ глуп» [21, с. 113], и Григо-
рий Котошихин, сбежавший в 1664 году за границу, где написал
мрачный антирусский пасквиль.
Начальник Посольского приказа Афанасий Ордин-Нащокин и
ближайший советник царя Алексей Ртищев полагали, что в России
не мешало бы переделать на западный манер кое-что, но далеко
не все. Ордин-Нащокин говорил: «Доброму не стыдно навыкать
со стороны у чужих», однако стоял за сохранение русской самобыт-
ной культуры: «Иноземное платье... не по нас, а наше не по них»
[Там же, с. 110]. О необходимости совершенствования российской
жизни с учетом не только лучшего в Европе, но и недостатков и
пороков, имевшихся в европейской действительности, писал хор-
ват Крижанич, живший в России. Он предостерегал от некритич-
ного перенимания чужих образцов.
Вопросы, касавшиеся соотношения между западным влияни-
ем и национально-культурной самобытностью России, вставали
также и перед Церковью. Не отрицая задач восполнения недостат-
ка светской культуры, развития науки и техники, наиболее даль-
новидные представители православного духовенства призывали
к усилению нравственного начала в русском обществе и русском
человеке. Они ратовали за такой вариант развития страны, кото-
рый вел бы ее к достижению политической и экономической мощи
при сохранении своеобразия русской духовной культуры. Русский
народ ими представлялся хранителем подлинной христианской
нравственности, поэтому они протестовали против распространяв-
шихся из Немецкой слободы нравов, нередко переходивших грань
дозволенности, выступали против действий правительства, кото-
рое содействовало курению табака – «дьявольского зелья», рас-
ширяло сеть кабаков, разлагавших традиционную мораль. Церковь
171призывала к искоренению пьянства, а кабак представляла «исча-
дием ада», неким антихрамом и антиобщиной умерших при жиз-
ни. «Оне упиваются, а дьявол радуется» [22, с. 103], – писал страст-
ный сторонник традиционных ценностей протопоп Аввакум Петров.
Традиционная нравственность русских людей тесно связыва-
лась с их религиозностью, которая в то время не имела ничего об-
щего с фанатизмом или начетничеством. Религия для православ-
ных верующих тогда являлась не столько обрядом, сколько высо-
кой нравственной дисциплиной. Их главное стремление выливалось
в спасение души, для чего им и нужны были христианские запове-
ди. Православная мораль не сводилась к отвлеченным правилам,
а направлялась на ясное понимание житейского смысла нравствен-
но-этических норм: человеколюбия, благочестия, великодушия
и т. п. К тому времени религиозные установки прочно впитались
в русский быт. Религиозно-нравственное подвижничество русских
поражало приезжавших в Россию иностранцев.
Русская церковь в это время стремилась влиять на все сторо-
ны общественной жизни. Духовенство в России не было замкну-
той кастой, пополнялось за счет наиболее образованных и уважае-
мых мирян. Монашество представляло все слои народа – от князей
до бездомных. Воздействие царской власти на Церковь не было од-
носторонним: для Церкви царь был только самым высокопостав-
ленным из мирян, для которого требования христианской этики
обязательны в первую очередь.
Смута принесла в настроения духовенства и монахов элемен-
ты ратоборства, поскольку многим монастырям пришлось высту-
пать в качестве крепостей и держать оборону против захватчиков.
В представлениях русских священников Смута связывалась с идео-
логической экспансией папства и интригами иезуитов. Дух воин-
ственности сохранился и после Смуты, проявляясь в непримири-
мости к проникновению неправославных вероучений. В первые
десятилетия после Смуты эти настроения поддерживались и цар-
ской администрацией, на которую Церковь оказывала заметное
влияние. Достаточно сказать, что с 1619 по 1633 год патриархом
был Филарет – отец царя Михаила, определявший мысли и поступ-
ки сына и потому ставший фактическим правителем страны. Цер-
172ковь поставила свою проповедь на службу государственному и на-
циональному единству, формировала державную идеологию, под-
держивала концепцию «Москва – третий Рим», согласно которой
Москва объявлялась центром вселенского православия и защитни-
цей всех православных народов.
С середины XVII столетия в духовно-религиозной жизни рус-
ского общества усилилось светское влияние; споры между тради-
ционалистами и поклонниками новшеств захватили и церковный
клир. В немалой степени это связывалось с притоком в Россию ук-
раинского духовенства и греческих ученых монахов.
На Украине была развита широкая сеть православных школ.
Еще до воссоединения с Россией Украина стала поставлять сюда
кадры образованного духовенства. Многие выходцы из Украины
заняли высокое положение в московской церковной иерархии.
Пополнение православного клира киевлянами имело для Рус-
ской церкви сложные идеологические последствия. С одной сторо-
ны, на Украине в условиях господства католической Речи Поспо-
литой росло стремление сохранить православие, проявлялись ан-
тикатолические настроения. С другой стороны, Украина оставалась
в юрисдикции Константинопольского патриархата. Там закрепи-
лись изменения в обрядах, проведенные по новогреческим образ-
цам, хотя, к примеру, двуперстие среди украинцев удерживалось
вплоть до XVII века. В глазах московитов эти изменения являлись
отходом от «истинного» православия.
В 1652 году патриархом Русской церкви стал Никон – выходец
из мордовской глубинки, в миру именовавшийся Никитой Мино-
вым. Он вытребовал для себя титул «Великого государя», заявляя
о необходимости решающего значения его голоса в любом государ-
ственном деле. В следующем году была проведена церковно-обря-
довая реформа. Вместо старовизантийской вводилась новогречес-
кая обрядность: двуперстие заменялось троеперстием, символом
культа был объявлен четырехконечный крест вместо восьмико-
нечного и т. п. Никон объявил об исправлении старославянских
церковных текстов в соответствии с новогреческой редакцией.
Исправлением церковных книг занялись выходцы из Украины,
что вело к вытеснению московских образцов древнерусского языка
173киевскими образцами. Украинское влияние нарастало также в ико-
нописи и литургии.
Никоновская реформа по времени совпала с присоединением
к Московскому государству Левобережной Украины, и это совпа-
дение, конечно, не было случайностью. Помимо государственно-
политического смысла, тема воссоединения русских земель имела
и религиозную окраску, о чем Богдан Хмельницкий не преминул
напомнить на Переяславской Раде: «Единое есть мы тело церкви
с православием Великой России» [23, с. 111]. Пафос Богдана был
всем понятен, но в реалиях российская и украинская церкви в тот
момент вовсе не являлись единым структурным организмом: в Рос-
сии Церковь подчинялась собственной патриархии, тогда как пра-
вославные приходы Южной Руси находились в юрисдикции Кон-
стантинопольского патриархата, что и определило обрядовые раз-
личия в церковной жизни Московии и Украины.
Отказ Никона от старорусской обрядности в пользу греческой
объяснялся его желанием увеличить в глазах украинцев привле-
кательность соединения с Россией. При этом патриарха интересо-
вало мнение не столько рядовых украинцев, сколько украинских
иереев, которым не хотелось уходить из подчинения Константино-
польскому патриархату. Они ощущали это подчинение как необре-
менительную формальность и опасались, что переход под контроль
Москвы будет сопровождаться усилением уставной дисциплины.
Этот настрой украинских клириков патриарх взялся нейтрализо-
вать за счет максимальной лояльности к ним. Внедряя среди мос-
ковитов обрядовые «новины», он опирался на влиятельную про-
слойку выходцев с Украины. Еще до того, как Никон был избран