Киевляне проводили мнение, что образование на Украине по-
ставлено лучше, чем в Московии, а потому западнорусская культу-
ра должна быть принята россиянами в качестве образца. Менталь-
ный и религиозный опыт выходцев с территории, находившейся
под властью Польши, был неоднозначным. С одной стороны, бо-
рясь с унией, православные Южной Руси приобрели немалые орга-
низационные навыки, наладив во всех крупных городах деятель-
ность братских кружков, являвшихся литературными и богослов-
скими центрами, при которых работали школы и типографии,
издавались книги. С другой стороны, стремясь овладеть полемичес-
ким арсеналом, защитники православия обращались к латинским
книгам, постепенно подчиняя православную традицию католичес-
кой схоластике. Дело дошло до того, что в духовных училищах,
считавшихся православными, преподавали выпускники иезуитских
коллегий по иезуитским программам.
«Культуртрегерство» киевлян, видевших себя миссионерами,
призванными «исправить московскую веру», вносило в россий-
ское православие западнохристианские влияния. Первые богослов-
ские школы в Москве открывались по киевскому образцу, и в них
распространялись католические и протестантские стереотипы. Пра-
вославие оказалось в мировоззренческом «плену» у западного хрис-
тианства. Изменился сам строй церковной жизни, когда на смену
традиционной православной духовности с ее идеей богочелове-
180чества пришел латинизированный теократизм, склонный больше
судить, чем миловать, как это проявилось в решениях Собора
1667 года: «...аще же кто не послушает, хотя во единем чесом пове-
леваемых от нас, или начнет прекословити, мы таковых накажем
духовно; аще же и духовное наказание наше начнут презирати, мы
таковым приложим и телесные озлобления» [32, с. 143].
Уверенность в своей особой миссии не давала никоновскому
окружению считаться с настроениями основной массы верующих.
До раскола аксиома «Глас народа – глас божий» была общеприня-
той и ни у кого не вызывала сомнений. Адепты западной моды эту
аксиому вывернули наизнанку. Например, Симеон Полоцкий в сти-
хе, так и названном – «Глас народа», декламировал: «Что на самом
деле от правды далеко бывает, то гласу народа мудрый муж при-
читает. Если же что-то народ начинает хвалить, то, конечно, дос-
тойно хулимым быть» [28, с. 40]. Карион Истомин насмешничал
по поводу «гласа народа»: «Мужик верещит» [Там же, с. 41].
Вера простых людей держалась на представлениях, что «спа-
сение души» открыто для всех в равной мере. Элитаризму реформа-
торов традиционалисты противопоставили идею равенства всех
перед нравственными законами – «от царя до псаря». Вождь старо-
обрядчества Аввакум проповедовал: «ныне же равны вси здесь
на земли... Да единако нам Бог распростер небо, еще же луна и
солнце всем сияют равно, чтобы друг друга любя жили, яко в еди-
ном дому» [33, с. 216]. Несмотря на свой огромный авторитет сре-
ди последователей, Аввакум не признавал формальной иерархии:
«Никого не боюся – ни царя, ни князя, ни богата, ни сильна, ни
дьявола самого!» [Там же, с. 320]. У оппонентов Аввакума иерар-
хизм напрямую смыкался с элитарной «избранностью».
Если Аввакум в отстаивании своего понимания правды не бо-
ялся обличать самого царя, то Симеон посвящал венценосцу вир-
ши, в которых воспевал его, не скрывая, впрочем, своего отноше-
ния к нему, как к источнику собственных благ: «Всех нас, яко солн-
це, царь наш согревает, блюдет, освещает, яко отец питает» [34, с. 390].
Аввакум иронизировал над таким славословием, говоря, что Алек-
сей Михайлович «чается и мнится, будто и впрямь таков, святее
его нет!» [33, с. 465].
181Никоновская реформа расколола не только Русскую церковь,
но и систему жизненных ценностей, долгое время исправно слу-
жившую русскому обществу. Сторонники и противники реформы,
пользуясь одинаковыми понятиями и формулировками, наполняли
их различными смыслами. В первую очередь, это касалось концеп-
ции «Москва – третий Рим».
Старообрядцы, отождествляя православие с «древлим благо-
честием» и с «учением о правде», воспринимали его как отраже-
ние русской национальной идентичности. Их патриотизм имел силь-
ную сакральную подпитку, связываясь с убеждением, что чистота
православия сохранилась лишь в России и что понятия «русский»
и «православный» являются тождественными. В концепции «Моск-
ва – третий Рим» они находили особое историческое задание: так
выстраивать личную и общественную жизнь, чтобы сполна вопло-
тить в ней христианские идеалы. Невыполнение этого задания
уравнивалось с победой мирового зла, вступлением в эру истори-
ческой безнадежности, ведь «четвертому Риму не быть». Правед-
ность была главным условием продолжения земной истории, факто-
ром, сдерживающим эсхатологический провал. Взяв обет верности
святоотеческим традициям, старообрядцы искренне возмущались
предъявленным им обвинениям в раскольничестве. В челобит-
ной царю Алексею протопоп Аввакум писал: «Если мы раскольни-
ки и еретики, то таковы суть и все святые отцы наши, и прежние
благочестивые цари, и святейшие патриархи» [35, с. 531].
Обращение Никона к греческим образцам старообрядцы вос-
приняли как потворство отступникам от истинной веры. Греки,
по их мнению, войдя в унию с католиками в 1439 году, изменили
православию и тем обрекли себя находиться на задворках исто-
рии. Аввакум писал царю Алексею: «О греческих властях и вере
их нынешней сам ты ведаешь, что у них иссякло благочестие»
[Там же, с. 536]. Для Аввакума и его сподвижников православная
вера выражала полноту национального бытия. Они усматривали
в реформе Никона ущемление русского патриотизма и денациона-
лизацию Русской церкви в угоду латинству.
По-боевому защищая «древлее благочестие», старообрядцы
вольно или невольно подчинили себя «межпартийной» борьбе.
Критика Никона с их стороны была во многом оправдана, но обви-
182нять его в «прельщении латинством» было полемическим пере-
хлестом. Действия патриарха, связанные с конкретными полити-
ческими целями, не имели отношения к униатским идеям. К тому
же патриарх довольно быстро понял, что ссылки на целесообраз-
ность уступок православным Украины в восприятии россиян ма-
лоубедительны и не могут в достаточной мере оправдать его ре-
форму. Тогда он заговорил о православном единстве, о том, что все
поместные церкви нужно «собрать в единое нечто». Патриарх стал
ориентироваться не столько на греческое, сколько на вселенское
православие, по отношению к которому православие и москови-
тов, и украинцев, и греков являлось только местной разновидностью,
версией, вариантом. Никон не ставил под сомнение традицион-
ное благочестие, но он хотел придать ему программное значение
для всего православного мира. Интересы вселенского православия
патриарх возвысил над интересами Русской церкви, считая, что
защита православия требует от нее совместных и согласованных
с другими поместными церквами усилий.
Подчеркивая масштаб своих намерений, Никон воздвиг мону-
ментальный Ново-Иерусалимский монастырь и поставил там тро-
ны для патриархов всех действовавших в то время поместных церк-
вей. На место «третьего Рима» выдвигался «новый Иерусалим».
В эту идею вносился заряд теократизма: «Иерусалим», по мысли
патриарха, символизировал духовную власть, тогда как «Рим» и
у Никона, и в массовом сознании устойчиво ассоциировался с им-
ператорской властью. Стержнем концепции «нового Иерусалима»
стал тезис о преимуществе «священства» над «царством», церков-
ной власти над светской. Никон вытребовал для себя титул Вели-
кого государя, заявив о решающем значении своего голоса при об-
суждении важных государственных дел. Он отошел от старови-
зантийского идеала «симфонии» властей, утверждавшего равное
значение царя и патриарха. Идея Никона о приоритете «священст-
ва» над «царством» подрывала равновесие между духовной и свет-
ской властями, вносила импульс конкуренции между ними. Царя
и его окружение эта идея не могла не раздражать. Союзничество
царя и патриарха сменилось конфликтом, в результате которого Ни-
кон лишился патриаршего сана.
183Реальные результаты полемики о соотношении «священства»
и «царства» оказались обратными тому, на что рассчитывал патри-
арх. Соборы иерархов в 1666 и 1667 годах отвергли тезис Никона
о приоритете «священства». Защищаясь от обвинений в папоце-
заризме, Никон прибег к доводам, используемым старообрядцами
в полемике против него самого. Опальный патриарх отказался при-
нять греческие церковные нормы и заявил, что «греческие правила
не прямые, печатали их еретики» [36, с. 335]. Парадоксальным было
и то, что участники соборов 1666 и 1667 годов осудили Никона,
также прибегнув к старообрядческой лексике и приравняв никони-
анство к «папежской ереси»: «Те никонствуют и папствуют, кто
покушается уничтожить царство и поднять на высоту священство»
[Там же, с. 229].
Стремление Никона поднять «священство» над «царством»
отражало не симпатии к католицизму, а, напротив, неприязнь к не-
му: Никон хотел усиления вселенского православия для того, чтобы
оно могло успешно соперничать с католицизмом. Ошибкой Нико-
на стало то, что он развел цели реформы и средства их осуществ-
ления. Возникло противоречие: цель определялась принципом все-
единства, но средства ее достижения разрывали уже имевшийся
вариант единства. Средства вели к таким нравственным потерям,
которые во многом обесценивали цель. Борьба за истину у Никона
подчинила саму истину, поэтому ему и не удалось выстроить сба-
лансированную тактическую линию.
Следствием никоновской реформы стало поражение сторон-
ников «старой веры». Однако и Никона нельзя отнести к победи-
телям. После его отстранения от патриаршества события развива-
лись совсем не так, как он хотел, а результаты его реформы оказа-
лись совсем не такими, на какие он рассчитывал. Никон не хотел,
чтобы Русская церковь потеряла свой авторитет в обществе и проч-
ные позиции в отношениях с государством. Не хотел он и ущемле-
ния международного статуса русского православия. Но уже цер-
ковный собор 1667 года, на котором 14 епископов из 30 были пред-
ставителями восточных поместных церквей, поставил этот статус
под большое сомнение. Восточные иерархи повели себя как стро-
гие судьи, называя старорусскую обрядность «несмысленным муд-
рованием». Вместе с киевлянами они отменили решения Стогла-
184вого собора 1551 года, проведенного по инициативе митрополита
Макария и Ивана IV: «И тот собор не в собор, и клятву не в клятву,
и ни во что вменяем, якоже и не бысть, зане тот Макарий-митро-
полит и иже с ним мудроваша невежеством своим безрассудно»
[37, с. 66–67]. Многих россиян поразило бесцеремонное обраще-
ние с русской церковной историей со стороны гостей, принятых
в Москве со всеми почестями.
Государство преследовало старообрядцев. Репрессии против
них расширились после смерти Алексея, в царствование Федора
Алексеевича и царевны Софьи. В 1681 году было запрещено лю-
бое распространение древних книг и сочинений старообрядцев.
В 1682 году по приказу царя Федора был сожжен вождь раскола
Аввакум. При Софье был издан закон, окончательно запретивший
любую деятельность раскольников. Они отвечали на репрессии
акциями массового самосожжения, когда люди горели целыми ро-
дами и общинами.
После реформы история для многих старообрядцев потеряла
смысл, стала безблагодатной. Падение «древлего благочестия» они
отождествляли с победой всего самого низкого и аморального, по-
этому рвали связи с миром, уходили в недоступные, глухие места.
Настроения некоторых из них переходили в отчаяние, в апокалип-
тический надрыв, в «огненные крещения», отражавшие всю глуби-
ну брезгливости к Антихристу с его «кабалой и мучительством».
Добровольный уход из земной жизни противоречил жизнеутверж-
дающему духу православия, означал отвержение полноты бытия.
Многих старообрядцев проповедь такого ухода приводила в ужас,
но были и те, кто принимал ее как указание к действию. Ощуще-
ние «конца времен» было присуще и вождям старообрядцев, не осу-
дившим самосожжений.
После раскола старообрядцам было трудно преодолевать тра-
гические и нерадостные чувства, беспрепятственно веровать в ис-
тину, добро и красоту, в то, что благодать не покинула мир. Но часть
старообрядцев, в основном из тех, кто не отверг поповство, сумела
сохранить оптимизм, веря, что зло не одержало окончательной по-
беды. В другой части староверов раскол привел к усилению апо-
калиптических настроений, ощущению трагизма земной жизни,
унынию и пессимизму. Их религиозное чувство уклонялось в ри-
185горизм, однообразное повторение одних и тех же формул. Некото-
рых из них пессимизм толкал к сектантству, тогда как до раскола
сект на Руси не было. Религиозность сектантов сводилась к ожида-
нию «конца света», отказу от семьи и брака, бесплодным фантази-
ям, крайним формам аскетизма.
Оставшиеся старообрядцы внесли своеобразную струю в рус-
скую духовно-культурную мысль, многое сделали для сохранения
старины. Долгое время они оставались более грамотными, чем ни-
кониане. Старообрядчество продолжило древнерусскую духовную
традицию, предписывающую постоянный поиск истины и высо-
кий нравственный тонус. Раскол ударил по этой традиции, когда
после падения престижа официальной Церкви светская власть ус-
тановила контроль над системой образования. Наметилась подме-
на главных целей образования: вместо человека – носителя высших
духовных начал – стали готовить человека, выполняющего узкий
круг функций.
До никоновской реформы Церковь была консолидирующим
фактором. Раскол подорвал авторитет Церкви, что послужило глав-
ной предпосылкой для подчинения ее государством, когда Петр I
заменил патриаршество синодальной системой с ее казенным ду-
хом. Административный произвол при проведении реформы вел
к деформации религиозных чувств в народе. Те, кто принимал
нововведения, делали это зачастую вынужденно, а конформизм
не способствовал сохранению чистоты веры.
Раскол нес Руси много негативных последствий, однако сопро-
вождавшие его эксцессы не вылились в крупномасштабную религи-
озную войну, подобную тем, что сотрясали Европу в XVI–XVII ве-
ках. Раскол стал глубокой раной на органичной ткани русской жиз-
ни, но в последующее время эта ткань постепенно заживлялась.
Хотя историософия «новаторов» победила, но традиционализм вов-
се не канул в небытие. Он не мог бесследно исчезнуть: генетичес-
кая связь народного сознания с эпохой Московской Руси держа-
лась в архетипах мышления и поведения, многочисленных дета-
лях повседневного быта. На низовом уровне наблюдались переходы
из новообрядцев в старообрядцы и наоборот, разные типы религи-
озности соприкасались, взаимопроникая друг в друга, переживая
качественную эволюцию.
14. Актуальные проблемы истории России в начальный период модернизации (XVII в.).
ЭПОХА ИВАНА ГРОЗНОГО
7.1. Реформы Избранной Рады
В январе 1547 года Иван IV получил титул царя. Этот новый
для тогдашней России титул был призван подчеркнуть возросшее
значение центральной власти в стране, еще выше поднять престиж
верховного правителя. Воцарение Ивана IV состоялось, когда ему
исполнилось 17 лет. До достижения совершеннолетия он полно-
той власти не обладал. Великокняжеский престол Ивану достался,
когда ему не было и четырех лет. После смерти Василия III дела
управления страной взяла в свои руки мать Ивана Елена Глинская.
В качестве регентши она правила пять лет, а после ее смерти на-
ступил период боярского правления. Бояре не считались с малолет-
ним монархом, часто ставя собственные интересы выше интере-
сов государства. Это был период разгула боярских амбиций и свое-
волия, борьбы боярских кланов за власть и влияние, расшатывания
государственного порядка, ослабления централизованной власти. Пе-
ред молодым царем встала задача восстановления роли государст-
венного центра и завершения процесса централизации власти.
Сложной была и внешнеполитическая обстановка. Середина
XVI века стала временем «русского одиночества»: Россия не имела
надежных союзников, находясь в кольце враждебного окружения,
в состоянии круговой обороны. Еще не успев сложиться в плотное
политическое и этническое ядро, имея незначительные людские ре-
сурсы (около 7 млн чел.), страна напрягала все силы для решения
задачи выживания. Ее северо-западные, западные, южные и восточ-
ные границы были сухопутными, и по всему периметру этих гра-
ниц русским приходилось держать оборону против шведов, ливон-
119цев, литовцев, поляков, турок, Крымского, Астраханского, Казан-
ского, Сибирского ханств, Ногайской Орды. Ответом на историчес-
кий вызов должна была стать концентрация всех наличных ресур-
сов, всеобщая дисциплина и соборная солидарность.
Советники из ближайшего окружения Ивана IV – митрополит
Макарий, Сильвестр, Алексей Адашев, князь Андрей Курбский,
дьяк Висковатый – составили кружок ближайших советников моло-
дого царя – так называемую Избранную Раду, которая занялась раз-
работкой программы реформ, направленных на совершенствова-
ние системы управления страной.
В 1549 году в Москве был созван первый Земский собор – орган
сословного представительства, задачей которого являлось обеспе-
чение связи центра и периферии. Иван IV, выступая на Земском
соборе, назвал его «советом всей земли». Он осудил засилье бояр
в системе управления и объявил о необходимости провести широ-
кие государственные реформы.
В 1550 году проводится судебная реформа. Был принят новый
Судебник, по которому усиливался контроль над судами: наряду
с царской администрацией этот контроль стали осуществлять так-
же представители местных обществ в лице выбранных старост и
«ссудных мужей», выполнявших функции, подобные функциям по-
явившихся в XIX веке присяжных заседателей. В каждой конкрет-
ной ситуации «ссудными мужами» выбирались представители тех
или иных сословий. Протоколы судебных заседаний стали писать
земские дьяки. Вводился единый размер судебных пошлин. Судеб-
ник сохранял право владельческих крестьян на уход на новое мес-
то жительства.
В 1551 году церковный собор, получивший название Стоглаво-
го, принял решение унифицировать церковные обряды и устано-
вить единый иконописный канон, запретил священникам занимать-
ся ростовщичеством.
Важнейшее решение Стоглавого собора касалось распростра-
нения просвещения среди населения. В сборнике решений собора
системе образования была посвящена специальная статья под на-
званием «Об училищах книжных во всех градах», закреплявшая
решение о создании широкой сети приходских и частных школ:
120«В царствующем граде Москве и по всем градам избрать добрых
духовных священников, дьяконов и дьяков благочестивых, вла-
деющих грамотой и письмом. И у тех священников, и у дьяконов,
и у дьяков учинить в домах училища, чтобы священники и дьяко-
ны, и все православные христиане в каждом граде отдавали им
своих детей на учение грамоте и на учение книжному письму»
[1, с. 290–291].
После Стоглавого собора в стране возникло множество новых
приходских и частных школ, где обучались дети священников, куп-
цов, ремесленников. Были написаны новые специальные учебни-
ки по грамматике и арифметике. Росту грамотности в большой сте-
пени способствовало появление книгопечатания. Печатный двор
недалеко от Кремля в Москве был устроен за счет собственных
средств царя Ивана IV. Книгопечатание способствовало расшире-
нию естественно-научных, математических, технических знаний.
Распространялись и исторические знания, в чем свою заинтересо-
ванность проявлял царский двор, передававший летописцам до-
кументы из государственных архивов и деловые бумаги из прави-
тельственных учреждений. Под руководством митрополита Мака-
рия началась работа над Степенной книгой, в которой московские
цари были объединены едиными генеалогическими нитями со свои-
ми предками – великими киевскими князьями, что должно было
выражать идею единства русской истории.
Особое внимание Иван IV и его советники уделяли военной
реформе: к конному дворянскому ополчению добавлялось постоян-
ное войско в виде стрелецких полков и пушкарских рот. Создается
регулярное казачье войско, взявшее на себя охрану российского по-
граничья. Оно также должно было участвовать в военных действиях
в случае войны. Вводился военный налог. В 1556 году принято Уло-
жение о службе, по которому устанавливался единый порядок не-
сения воинской службы, вводилась должность главнокомандующе-
го армией – «воеводы большого полка», ограничивалось местни-
чество на период военных действий.
Немалое значение придавалось также реформе центрального уп-
равления. Формировалась система приказов как органов отрасле-
вого управления. Были созданы Посольский, Разбойный, Ямской
121приказы, Большой приход, Поместный (ведал раздачей земли слу-
жилым людям), Стрелецкий, Разрядный (ведал дворянским вой-
ском, назначал воевод) и другие приказы.
Особую роль в приказной системе выполняла Челобитная изба,
главным назначением которой являлось принятие и рассмотрение
жалоб со стороны рядового населения на те или иные решения го-
сударственных служащих. Эти жалобы, согласно обычаю, подава-
лись на имя царя. Дьяки Челобитной избы должны были в корот-
кий срок рассмотреть эти жалобы и либо самостоятельно найти
нужное решение, либо направить эти жалобы в соответствующий
приказ. Челобитная изба являлась гарантом обратной связи между
правительством и населением страны, играла важную контролиру-
ющую роль в правительственном механизме. Не случайно Иван IV
главой Челобитной избы поставил одного из своих приближен-
ных – Алексея Адашева, обладавшего прекрасными организатор-
скими способностями.
В рамках земской реформы боярское наместничество заменя-
лось выборными старостами, присягавшими царю и получавшими
государственное жалованье. С земской реформой была тесно связа-
на налоговая реформа, отменившая систему боярских кормлений,
когда бояре-наместники, собирая налоги на подконтрольных им
территориях, часть полученных средств оставляли себе. Вводился