Советские Вооруженные Силы окрепли организационно. Повысилось их боевоемастерство. Возрос моральный дух воинов. К лету 1943 года в составе нашейДействующей армии было 6,6 млн. человек, а на ее вооружении — 105 тыс. орудий иминометов, около 2200 боевых установок реактивной артиллерии, 10,2 тыс. танкови САУ, свыше 10,2 тыс. боевых самолетов.
Наличие таких крупных сил и средств позволяло советским войскам, сохранявшимстратегическую инициативу, начать крупное наступление.
Еще накануне первомайского праздника ЦК партии обратился к Вооруженным Силам спризывом: «Воины Красной Армии! Вас ждут, как освободителей, миллионысоветских людей, изнывающих под немецко-фашистским игом. Вперед на Запад, заосвобождение советской земли!»
Цель нового наступления состояла в том, чтобы завершить наметившийся перелом ввойне, разгромить вражеские группы армий «Центр» и «Юг»,освободить Левобережную Украину с угольно-металлургической базой Донбассом ивосточные районы Белоруссии, изгнав гитлеровские войска за линию реки Сож,среднего и нижнего течения Днепра.
К выработке плана предстоявших действий и всестороннему их обеспечениюсоветское командование приступило сразу же после завершения зимней кампании — вконце марта 1943 года. Уже в начале апреля Генеральный штаб по поручению Ставкидает фронтам указания о том, чтобы использовать время весенней распутицы длялучшей организации обороны занимаемых рубежей, особенно противотанковой, дляразвития оборонительных сооружений и создания резервов на основныхнаправлениях, а также для боевой подготовки войск, в основу которой положитьотработку наступательного боя и наступательной операции. Как всегда, а тогдаособенно, главной заботой Центрального Комитета Коммунистической партии,Государственного Комитета Обороны, Ставки, Генерального штаба, Главныхуправлений Наркомата обороны и других соответствующих союзных наркоматов былосоздание мощных резервов и накопление танков, самолетов, артиллерии,боеприпасов, горючего и прочих материальных ресурсов, необходимых войскам дляпроведения крупных наступательных операций. Не проходило дня, чтобы Ставка незанималась этими вопросами. Ответственные работники Генштаба при своихежедневных докладах Верховному Главнокомандующему об оперативной обстановке нафронте обязаны были более подробно, чем обычно, сообщать о ходе созданиярезервов и накопления вооружения, боевой техники, боеприпасов и горючего. Повсем затруднениям ГКО немедленно принимал действенные меры.
|
|
Ставка утвердила предложение Генштаба вывести к апрелю на наиболееответственных для того периода направлениях — орловском, курском, харьковском идонбасском на укомплектование следующие войсковые объединения и соединения: 2-юрезервную армию — в районе станции Лев Толстой; 24-ю армию — в районе Воронежа;66-ю армию — в районе Бобровка; 46-ю армию и 1-й гвардейский танковый корпус —в районе Миллерово; 53-ю армию, 1-й механизированный и 4-й гвардейский танковыйкорпуса — в районе Касторного; 5-ю гвардейскую танковую армию — в районеОстрогожска; 3-й танковый корпус — в районе Алексеевки; 5-й механизированныйкорпус — в районе Мичуринска; 18-й танковый корпус — в районе Россоши. К 30апреля они должны находиться в полной боевой готовности.
|
|
На 1 апреля в резерве Ставки было до девяти армий. 6 апреля Ставка даладирективу создать к 30 апреля Резервный фронт (переименованный сначала вСтепной округ, а затем в Степной фронт). Командующим этим фронтом был назначенгенерал-лейтенант М. М. Попов, начальником штаба генерал-лейтенант М. В.Захаров.
В состав Резервного фронта были включены: 2-я резервная армия, 24-я, 53-я,66-я, 47-я и 46-я армии, 5-я гвардейская танковая армия, 1-й, 3-й и 4-йгвардейские танговые корпуса, 3-й, 10-й и 18-й танковые корпуса, 1-й и 5-ймеханизированные корпуса. Все эти войска дислоцировались в районах Касторного,Воронежа, Боброва, Миллерова, Россоши и Острогожска. Полевое управление фронтаразместилось неподалеку от Воронежа.
Казалось, для организации нашего наступления мы сделали все. Однако вскоре внамеченный Ставкой план летнего наступления, предусматривавший нанесениеглавного удара на Юго-Западном направлении, были внесены существенные поправки.Советской военной разведке удалось своевременно вскрыть подготовку гитлеровскойармии к крупному наступлению на Курской дуге и даже установить его дату.
Советское командование оказалось перед дилеммой: наступать или обороняться?Были внимательнейшим образом проанализированы все возможности, изучены всеварианты действий. Принять единственно правильное решение помог коллективныйразум, творческий труд опытных, умудренных двумя годами войны военачальников иштабов, от фронтовой ступени до Верховного Главнокомандования. Анализируяразведывательные данные о подготовке врага к наступлению, фронты, Генеральныйштаб и Ставка постепенно склонялись к идее перехода к преднамеренной обороне.Этот вопрос в конце марта — начале апреля многократно обсуждался в ГКО иСтавке. Тщательно, со всех сторон обсуждали мы этот вопрос по телефону сзаместителем Верховного Главнокомандующего Г. К. Жуковым, который находился наКурской дуге, в войсках Воронежского фронта. В результате 8 апреля Г. К. Жуковнаправил Верховному Главнокомандующему обстоятельный доклад с оценкойобстановки, в котором изложил соображения о плане действий в районе Курскойдуги. Там, в частности, отмечалось: «Переход наших войск в наступление вближайшие дни с целью упреждения противника считаю нецелесообразным. Лучшебудет, если мы измотаем противника на нашей обороне, выбьем ему танки, а затем,введя свежие резервы, переходом в общее наступление окончательно добьемосновную группировку противника»[51].
|
|
Я как раз находился у И. В. Сталина, когда он получил этот доклад. Верховномубыло известно, что Генеральный штаб придерживается точки зрения Жукова.Прочитав доклад Жукова, Сталин сказал:
— Надо посоветоваться с командующими войсками фронтов,— и распорядилсязапросить мнение фронтов. Генштабу он поручил подготовить специальное совещаниедля обсуждения плана летней кампании 1943 года. Н. Ф. Ватутину и К. К.Рокоссовскому он позвонил сам, просив их к 12 апреля представить соображения пооценке фронтовой обстановки и по плану предстоящих действий фронтов. В своихдонесениях командующие сообщали, что в отношении сил противника и его намеренийих мнение совпадает с мнением Г. К. Жукова и Генерального штаба. Что касаетсяплана действий войск, командование и штаб Центрального фронта высказывались зато, чтобы объединенными усилиями войск Западного, Брянского и Центральногофронтов уничтожить орловскую группировку врага, пока она еще не подготовилась кнаступлению, и тем самым лишить противника возможности использовать ее длянанесения удара через Ливны на Касторное одновременно с ударом отБелгорода[52].Руководство Воронежского фронта высказалось только по поводу намеренийврага[53].
12 апреля вечером в Ставке состоялось совещание, на котором присутствовали И.В. Сталин, прибывший с Воронежского фронта Г. К. Жуков, я и заместительначальника Генерального штаба А. И. Антонов. Было принято предварительноерешение о преднамеренной обороне. Сталина беспокоило, и он не скрывал этого,выдержат ли наши войска удар крупных масс фашистских танков.
Однако шел уже не 1941 год. Красная Армия закалилась в сражениях, приобрелаогромный боевой опыт, имела отличное вооружение и прекрасную боевую технику.Теперь уже фашисты боялись нас. И колебания были отброшены. Тщательный анализобстановки и предвидение развития событий позволили сделать правильный вывод:главные усилия надо сосредоточить к северу и югу от Курска, обескровить здесьпротивника в оборонительном сражении, а затем перейти в контрнаступление иосуществить его разгром. В дальнейшем имелось в виду развернуть общеенаступление Красной Армии, нанося главный удар в направлении на Харьков,Полтаву и Киев. Между прочим, на совещании был предусмотрен и другой вариантдействий: переход советских войск к активным действиям в случае, еслифашистское командование не предпримет наступления под Курском в ближайшее времяи оттянет его на длительный срок.
После принятия решения о преднамеренной обороне с последующим переходом вконтрнаступление развернулась всесторонняя и тщательная подготовка кпредстоящим действиям. Одновременно продолжалась разведка сил и намеренийпротивника, в результате чего советскому командованию стали достаточно точноизвестны сроки начала вражеского наступления, которое трижды переносилосьГитлером. Рассказывая здесь о плане Курской битвы, мне хотелось бы подчеркнутьдва момента. Во-первых, то, что этот план являлся центральной частью общегостратегического плана, принятого Ставкой на летне-осеннюю кампанию 1943 года;во-вторых, что решающую роль в разработке плана сыграли высшие органыстратегического руководства — Ставка Верховного Главнокомандования иГенеральный штаб. До недавнего времени вопрос о планировании и подготовкеКурской битвы в военно-исторической литературе, как научной, так особенномемуарной, освещался не совсем точно,— вольно или невольно принижалась большаятворческая и организационная деятельность Ставки и ее рабочего органа —Генерального штаба, преувеличивалась роль фронтовых инстанций, и прежде всеговоенного совета Воронежского фронта. Эти искажения, на мой взгляд, явилисьрезультатом того, что в распоряжении авторов, выступавших по этой проблеме,долгое время не было документов, которые всесторонне освещают ход планированияКурской битвы. К тому же ряд важных деталей вообще не нашел отражения ни вкаких документах, так как обсуждались они в самой высокой инстанции в узкомкругу лиц, руководивших подготовкой Курской битвы. Это относится, помимо И. В.Сталина, к Г. К. Жукову, А. И. Антонову, к автору этих строк и некоторым другимтоварищам, работавшим в годы войны в ГКО, Ставке и Генштабе.
Трудно описать весь круг крупных мероприятий, которые были проведены ГКО,Ставкой, Генеральным штабом и управлениями Наркомата обороны в ходе подготовкик битве на Курской дуге. Для этого потребовался бы специальный труд. Это былапоистине титаническая государственная работа. Она, в частности, включала в себятакие мероприятия, как создание многополосной обороны на курском направленииобщей глубиной в 250—300 км; выдвижение в район восточнее Курска мощногостратегического резерва Ставки — Степного фронта; осуществление крупнейшего завсе время войны сосредоточения у Курска материальных средств и войск;организация специальных воздушных операций по нарушению вражеских коммуникацийи завоеванию господства в воздухе; активизация действий партизан с цельюосуществления массовых диверсий в тылу врага и получения важнейшихразведывательных данных; проведение большого комплекса мероприятий пополитическому обеспечению предстоявших действий Красной Армии.
В середине апреля Ставка через Генеральный штаб и руководящий состав Наркоматаобороны проверила на местах подготовку к летней кампании на фронтах курскогонаправления. К тому времени, по имевшимся у нас данным, враг сосредоточилпротив войск Центрального и Воронежского фронтов до 16 танковых дивизий, хорошоукомплектованных боевыми машинами. Наиболее мощная группировка фиксироваласьперед Воронежским фронтом. Здесь, по данным разведки, насчитывалось 11 танковыхи до 20 пехотных фашистских дивизий. Это особенно беспокоило ВерховногоГлавнокомандующего, и он решил заслушать отчет непосредственно командующегоВоронежским фронтом о том, как идет подготовка войск и в чем фронт нуждается.Мне было приказано предупредить об этом военный совет фронта, а затем вызватькомандующего в Ставку.
Как же выглядела вся наша полоса преднамеренной обороны? Накануне вражескогонаступления картина была следующей. По Дону, от Лебедяни через Задонск,Хлевное, Семилуки, Лиски и Павловск к Верхнему Мамону, шла линия укреплений«государственного рубежа обороны» (ГРО). Перед ней располагалисьстратегические резервы советских войск. Севернее, в тылу левого крылаЗападного, а также Брянского фронта, они охватывали 11-ю (у Калуги), 4-югвардейскую (у Тулы) и 3-ю гвардейскую танковую (у Верхоупья) армии и помимотого ряд соединений возле Мосальска, Мещовска, Плавска и Ефремова. Западнее ГРОнаходился Степной фронт (между Красной Зарей и Ливнами — 27-я армия, уКасторного — 53-я армия, между Средней Апочкой и Гнилым — 5-я гвардейскаяармия, а также ряд соединений западнее Воронежа и у Старого Оскола).
Южнее расположились стратегические резервы в тылу Юго-Западного фронта: 47-яармия между Лимаревом и Кривоносовкой, 5-я гвардейская танковая армия междуОстрогожском и Россошью, ряд соединений у Павловска, Новой Калитвы, Марковки иВалуек. От Ливен по реке Кшень и далее к верховьям Сейма тянулся оборонительныйрубеж Степного фронта. По линии Верховье — Ливны — Евланова — Долгая — Тим —Скородное — Чернянка — Буденное проходил третий фронтовой рубеж обороны, почтистягивавший собою Курскую дугу. Второй фронтовой рубеж шел западнее, отЕвлановой поворачивая к 1-й Воробьевке, затем.огибая с запада полукругомКурск, через Солнцево к Мантурову, оттуда к Гнилому, Волоконовке и Валуйкам.Первый фронтовой рубеж пересекал Ольховатку, Фатеж, Любимовку, Марьино, Корочу,Шебекино и Купянск. Еще ближе к линии фронта, примерно повторяя ее очертания,тянулись третья, вторая армейская и главная полосы обороны. Во втором эшелонефронтов находились 1-я и 2-я танковые, 69-я армии. Резервы фронтов составляли2-й, 5-й гвардейские, 9-й, 19-й танковые, 35-й гвардейский стрелковый корпуса,артиллерийские части и соединения у Понырей, Ольховатки, Курска, Белого, Ивни,Обояни, Ржавы, Прохоровки, Александровского, Скородного и Корочи.
Из одного этого перечисления видно, сколь серьезно относилось руководствостраны к проблеме планирования и обеспечения преднамеренной обороны. Даже еслибы враг прорвался (что ему не удалось), он встретил бы на своем пути неоперативный простор, а труднопреодолимые преграды и крупные войсковые заслоны.
Принимая непрерывное и самое активное участие в подготовке войск фронтовкурского направления к отражению удара врага и к переходу их вконтрнаступление, Генеральный штаб продолжал заниматься одновременноразработкой другой операции, тесно связанной с планом действий на курскомнаправлении и получившей условное наименование «Кутузов». Ее цельзаключалась в том, чтобы усилиями левого крыла Западного и всего Брянскогофронтов (50-я, 11-я гвардейская, 61-я, 3-я, 63-я армии) в тесной увязке сдействиями Центрального фронта, в наиболее выгодный для нас момент нанести ударпо орловской группировке противника, овладеть городом Орел.
Верховный Главнокомандующий придавал операции «Кутузов» важноезначение. В середине мая он дал мне указание выехать на Брянский и левое крылоЗападного фронта, чтобы на месте проверить, правильно ли понимают войскапоставленные перед ними задачи и как идет подготовка к их выполнению. Начал я слевого крыла Западного фронта и вот что докладывал Верховному в донесении от21 мая из штаба 61-й армии (генерал-лейтенанта П. А. Белова) Брянского фронта,куда я только что прибыл из 11-й гвардейской армии (генерал-лейтенанта И. X.Баграмяна) Западного фронта:
«1. В течение 19 и 20. V совместно с тт. Соколовским и Булганинымпроверили подготовку к операции 11-й гвардейской армии тов. Баграмяна. Посравнению с Брянским фронтом здесь проделана большая работа как по подготовкекомсостава, так и войск в целом, остается лишь отработать отдельные детали и пополучении распоряжения вывести войска в исходное положение. Слабо с танками иавиацией. Командованием фронта выделены для Баграмяна имеющиеся два танковыхполка прорыва и четыре отдельные танковые бригады. На восстановление 1-го и5-го танковых корпусов получено всего лишь 100 танков. Было бы крайнежелательно к началу операции подкрепить еще двумя танковыми полками прорыва. Вотношении авиации тов. Новиков сообщил, что решением Ставки последняяусиливается, но, к сожалению, лишь к 15. VI, то есть, по-видимому, после началаоперации.
2. Вечером 20. V. вернулся к Белову. Здесь, а также уКолпакчи[54]идет отработка задач и взаимодействия с командирами полков ибатальонов на местности. Готовность войск фронта задерживают слабое поступлениебоеприпасов и еще не прибывший к Белову 7-й артиллерийский корпус.
3. Считаю, что войска в целом будут готовы к занятию исходного положения 28мая. На занятие исходного положения и на развертывание артиллерии потребуетсядо пяти суток.
4. Одновременно с подготовкой операции уделено исключительное вниманиеготовности нашей обороны и особенно на направлениях спас-деменском, жиздринскоми белевском». Далее я сообщал, что, по показаниям авиационной, военной ипартизанской разведки, противник продолжает подтягивать на первые дванаправления пехоту и особенно танки. Партизаны видели на спас-деменскомнаправлении прибывшую с запада одну танковую дивизию. Хотя наличие ударныхгруппировок позволяло более или менее надежно обеспечить как калужское, так итульское направления, все же я считал целесообразным переместить 19-йстрелковый корпус из района Гжатска в Юхнов, оставив его в составе 10-йгвардейской армии. С этой же целью 4-ю стрелковую дивизию МВО я предлагалперевести из Загорска в Малоярославец[55].
В ту же ночь Верховный вызвал меня в Москву. В Ставке и Генштабе продолжаласьнапряженная работа. В первых числах июня на должность командующего войскамиБрянского фронта вместо М. А. Рейтера был назначен генерал-полковник М. М.Попов.
Маркиан Михайлович Попов был человеком большого военного дарования, умел хорошоразбираться в оперативно-стратегических вопросах. Много мне приходилось с нимвстречаться на фронте при проведении серьезных стратегических операций. Войназастала его в должности командующего Северным, а затем Ленинградским фронтом,потом его служебная карьера оказалась изменчивой, как ни у кого. Принявкомандование войсками Брянского фронта, он показал себя с лучшей стороны ивскоре был назначен командующим войсками 2-го Прибалтийского фронта. Известно ио том, что М. М. Попов являлся командующим двумя армиями и заместителемкомандующих Сталинградского и Юго-Западного фронтов.
Как видно, М. М. Попов во время войны то повышался по служебной должности, тоспускался ниже. Начав войну командующим войсками Ленинградского фронта,заканчивает ее начальником штаба того же фронта. То же самое происходило и сего воинскими званиями. В войну вступил в чине генерал-лейтенанта, в 1944 годуполучает звание генерала армии, а заканчивает войну генерал-полковником. И всеэто при его исключительных способностях, при том, что он был разностороннеобразованным военачальником, интересным собеседником и к тому же очень добрымчеловеком. Но его беда и горе — склонность к выпивке. Просто было больносмотреть, как он, волевой командир, так бесконтрольно вел себя. М. М. Поповаценило Верховное Главнокомандование, с ним не раз вели серьезный разговор вПолитбюро ЦК партии. Но строгие внушения и обещания исправиться помогали лишьна какое-то время.
Думаю, что не допущу ошибки, если скажу, что только этот недостаток помешал М.М. Попову в полной мере раскрыть свой военный талант.
Я отправился на Брянский фронт, чтобы на месте ознакомить М. М. Попова сзадачами, стоявшими перед войсками фронта. В течение четырех дней я побывал ввойсках 61-й, 63-й и 3-й армий. Вместе с новым командующим мы еще раз проверилисостояние обороны и ход подготовки к предстоящим действиям. Противникпо-прежнему никак себя не проявлял.
В ночь на 10 июня я опять вернулся в Москву, чтобы после короткой паузы поуказанию Ставки в ближайшие же дни снова отправиться на Воронежский фронт. Наменя была возложена координация действий войск Воронежского и Юго-Западногофронтов, а на Г. К. Жукова — Центрального, Брянского и Западного фронтов. Всеэто еще раз свидетельствовало о том, как обеспечивало ВерховноеГлавнокомандование четкость проведения операции. Через своих представителейСтавка осуществляла руководство войсками на главных участках.
В этот ответственный момент советское командование предъявляло особыетребования к органам разведки. И, нужно сказать, она была на высоте и неплохопомогала нам. В первые два года войны мы, руководители Генштаба, не развыслушивали справедливые упреки Верховного Главнокомандующего в адресРазведывательного управления. В 1943 году таких замечаний почти не было. Как нистремился враг держать в тайне планы своего наступления, как ни старалсяотвлечь внимание советской разведки от районов сосредоточения своих ударныхгруппировок, нашей разведке удалось определить не только общий замысел врага налетний период 1943 года, направление ударов, состав ударных группировок ирезервов, но и установить время начала фашистского наступления. Правда, втечение мая по инициативе Генштаба фронты курского направления дваждыпредупреждались о возможном наступлении врага в ближайшие дни. Между тем ни втом, ни в другом случае наступления противника не последовало. Но этопроизошло, как выяснилось в дальнейшем, не по вине нашей разведки, а врезультате того, что Гитлер, стремясь еще более усилить сосредоточенные подКромами и Борисовкой войска, переносил сроки начала наступления.
8 мая в адрес командующих Брянским, Центральным, Воронежским и Юго-Западнымфронтами Ставка направила следующую директиву: «По некоторым данным,противник может перейти в наступление 10—12 мая на орловско-курском или набелгородско-обояньском направлении, либо на обоих направлениях вместе. СтавкаВерховного Главнокомандования приказывает к утру 10 мая иметь все войска какпервой линии обороны, так и резервов, в полной боевой готовности встретитьвозможный удар врага. Особенное внимание уделить готовности нашей авиации, стем, чтобы в случае наступления противника не только отразить удары авиациипротивника, но и с первого же момента его активных действий завоеватьгосподство в воздухе». В директиве, направленной Ставкой в ту же ночькомандующему Степным военным округом, требовалось «всемерно ускоритьдоукомплектование войск округа и к утру 10. V все наличные войска округа иметьв полной боевой готовности как для обороны, так и для активных действий поприказу Ставки. Особенное внимание уделить готовности авиации встретитьвозможные удары авиации противника по нашим аэродромам и повойскам»[56].
20 мая Генштаб, на основе вновь полученных данных о противнике, направил сразрешения Верховного Главнокомандующего фронтам предупреждение о том, чтофашистское наступление ожидается не позднее 26 мая. После первогопредупреждения, когда оно не подтвердилось, военный совет Воронежского фронтаусмотрел в этом колебания, а быть может, и отказ врага от перехода внаступление и просил Верховного Главнокомандующего решить вопрос оцелесообразности нанести противнику упреждающий удар. И. В. Сталин оченьсерьезно заинтересовался этим предложением, и нам — Жукову, мне и Антонову —стоило некоторых усилий, чтобы убедить его не делать этого.
В середине июня Жуков, будучи первым заместителем наркомаобороны[57], вновь находился ввойсках на Курской дуге. В результате непрерывного и самого тщательноговойскового наблюдения за противником как на Воронежском, так и на Центральномфронтах, а также по данным, поступавшим от всех видов разведки, нам уже точнобыло известно, что фашисты полностью изготовились к наступлению. Но наступленияпочему-то не начинали. Вот это «почему-то» немало беспокоило нас, анекоторых даже выводило из равновесия. Особую нетерпеливость начал проявлятькомандующий Воронежским фронтом Н. Ф. Ватутин. Николай Федорович неоднократноставил передо мной вопрос о необходимости начать самим наступление, чтобы неупустить летнее время. Мои доводы, что переход врага в наступление против насявляется вопросом ближайших дней и что наше наступление будет безусловновыгодно лишь противнику, его не убеждали.
— Александр Михайлович! Проспим мы, упустим момент,— взволнованно убеждал онменя.— Противник не наступает, скоро осень и все наши планы сорвутся. Давайтебросим окапываться и начнем первыми. Сил у нас для этого достаточно.
Из ежедневных переговоров с Верховным Главнокомандующим я видел, что неспокоени он. Один раз он сообщил мне, что ему позвонил Ватутин и настаивает, чтобы непозднее первых чисел июля начать наше наступление; далее Сталин сказал, чтосчитает это предложение заслуживающим самого серьезного внимания; что онприказал Ватутину подготовить и доложить свои соображения по Воронежскомуфронту в Ставку. Мне же Верховный дал указание, во-первых, помочь Ватутину и,во-вторых, вызвать к себе командующего Юго-Западным фронтом Р. Я. Малиновского,чтобы тот, в свою очередь, разработал и представил в Ставку предложения посвоему фронту. Сталин добавил, что собирается говорить по этому вопросу сЖуковым в отношении Центрального фронта К. К. Рокоссовского. Я ответил, чтоуказания будут выполнены, и заметил, что для нас было бы гораздо выгоднее, еслибы враг предупредил нас своим наступлением, которого, по всем данным, следуетожидать в ближайшее же время. В конце разговора Сталин сказал, чтобы я непозднее 22 июня прибыл в Москву.
На следующий день я передал распоряжение Верховного прибывшим ко мне Р. Я.Малиновскому и члену военного совета Юго-Западного фронта А. С. Желтову. Изсостоявшегося затем разговора с Г. К. Жуковым я узнал, что с ним И. В. Сталинна эту тему пока еще не беседовал. Оба мы были убеждены, что первым в течениеближайшей недели удар нанесет противник. С такими мыслями я и покинул 22 июняВоронежский фронт. К тому времени в итоге всех мероприятий и общих усилий нахорошо подготовленных рубежах развернулась сильная группировка войскВоронежского и Центрального фронтов. В ее составе было свыше 1336 тыс. человек,19,1 тыс. орудий и минометов, 3444 танка и САУ и 2172 самолета (а с учетомсамолетов дальней авиации 17 В А, Юго-Западного фронта и ночныхбомбардировщиков По-2 — 2900). Позади сосредоточился Степной военный округ,насчитывавший 573 тыс. человек, 7401 орудие и миномет и 1551 танк и САУ. Обевоюющие стороны замерли в ожидании надвигавшихся больших событий.
В ночь на 2 июля поступившие в Генштаб от разведывательного управления данныеговорили о том, что в ближайшие дни, во всяком случае не позднее 6 июля,переход врага в наступление на курском направлении неизбежен. Я тотчас доложилоб этом Сталину и испросил разрешения немедленно предупредить фронты. Затемзачитал ему заранее заготовленный мною проект следующей директивы Ставки:«По имеющимся сведениям, немцы могут перейти в наступление на нашем фронтев период 3—6 июля. Ставка Верховного Главнокомандования приказывает: 1. Усилитьразведку и наблюдение за противником с целью своевременного вскрытия егонамерений. 2. Войскам и авиации быть в готовности к отражению возможного ударапротивника, 3. Об отданных распоряжениях донести»[58]. Ночью 2 июля Сталин утвердил текстдирективы, и она была направлена командующим Западным, Брянским, Центральным,Воронежским, Юго-Западным и Южным фронтами. В тот же день я отправился наВоронежский фронт. Вечером был на КП у «Николаева» (псевдонимВатутина. В целях маскировки с 15 мая 1943 года по 1 июня 1944 года дляруководящего состава Красной Армии псевдонимы были вновь изменены. Сталинстал Ивановым, Жуков — Юрьевым,, я — Александровым; командующие фронтами: В.А. Фролов — Валериановым, Л. А. Говоров — Леоновым, К. А. Мерецков —Кирилловым, П. А. Курочкин — Птициным, С. К. Тимошенко — Тимофеевым на севере иФедоровым на юге, А. И. Еременко — Иваненко, В. Д. Соколовский — Василенко, М.А. Рейтер — Максимовым, М. М. Попов — Марковым, К. К. Рокоссовский — Костиным,Р. Я. Малиновский — Родионовым, И. Е. Петров — Ефимовым, И. С. Конев —Степиным, Ф. И. Толбухин — сначала Федоровым, потом Обуховым).
3 июля на Воронежском и на Центральном фронтах прошло, как и все последние дни,спокойно. А с 16 часов 4 июля противник предпринял на широком участкеВоронежского фронта боевую разведку примерно четырьмя батальонами,поддержанными 20 танками, артиллерией и авиацией (около 150 самолето-вылетов).Все попытки врага вклиниться в наш передний край были отбиты. Захваченный в боюпленный, немец из 168-й пехотной дивизии, показал, что войскам розданы на рукисухой паек, порции водки и что 5 июля они должны перейти в наступление. Изтелефонного разговора с Жуковым я узнал, что то же самое подтверждают немецкиеперебежчики, перешедшие к нам 4 июля на Центральном фронте. Посоветовавшись сВатутиным, мы решили в ночь на 5 июля провести предусмотренную планомартиллерийско-авиационную контрподготовку, которая, как выяснилось позднее,дала исключительный эффект. Противник, находившийся в исходном для наступленияположении, понес большие потери в живой силе и технике. Дезорганизована былаподготовленная им система артиллерийского огня, нарушено управление войсками.Понесла потери и вражеская авиация на аэродромах, а связь с нею уобщевойскового командования также нарушилась. Многими фашистскими командирамисильная контрподготовка была принята за начало нашего наступления. Даже не знаядеталей результатов контрподготовки, мы испытывали чувство большогоудовлетворения ее общими итогами. Гитлеровцы с трудом смогли начать наступлениевместо 3 часов утра 5 июля тремя часами позже.
Так развернулось великое сражение на Курской дуге. В этот день, одновременно ссевера и юга, перешли в наступление на Курск обе вражеские группировки.Советские войска вступили в тяжелую борьбу с врагом. Общий ее ход достаточноосвещен в литературе, и я напомню лишь отдельные ее моменты.
Решением Ставки от 23 июня командующим войсками Степного военного округа былназначен генерал-полковник И. С. Конев, с освобождением его от должностикомандующего Северо-Западным фронтом. Начальником штаба Степного военногоокруга стал генерал-лейтенант М. В. Захаров, членом военного совета —генерал-лейтенант И. З. Сусайков. Приказом Ставки от 9 июля Степной военныйокруг был переименован в Степной фронт. В разное время в него входили армии:27-я генерал-лейтенанта С. Г. Трофименко, 47-я генерал-майора П. М. Козлова,53-я генерал-майора И. М. Манагарова, 4-я гвардейская генерал-лейтенанта Г. И.Кулика, 5-я гвардейская генерал-лейтенанта А. С. Жадова, 69-ягенерал-лейтенанта В. Д. Крюченкина, 57-я генерал-лейтенанта Н. А. Гагена, 5-ягвардейская танковая генерал-лейтенанта П. А. Ротмистрова, 5-я воздушнаягенерал-лейтенанта С. К. Горюнова; корпуса: 4-й гвардейский и 10-й танковые,1-й гвардейский механизированный, 3-й, 5-й и 7-й гвардейские кавалерийские.