49. Ирка-мунла, т. е. Ирка-мулла, бухарец по происхождению, доверенное лицо Аблая. Неоднократно приезжал в качестве его посла в Москву и Тобольск. Впервые Ирка-мулла приехал в Тобольск в декабре 1653 г. во главе первого посольства Аблая. Зимой 1654 г. был отправлен из Тобольска в Москву. Именно его рассказы: в известной мере явились толчком для организации торговой поездки Байкова. Вернувшись в Тобольск и оттуда в кочевья Аблая, он сопровождал посольство Байкова на протяжении всего пути в Китай и обратно. В 1657—1658 гг. снова приехал с Байковым в Москву как посол Аблая. В этом качестве он появляется в Москве и в 1662 г. В 1678 г. он вошел в состав посольства сына Аблая Чагана-тайши (см. ЦГАДА, ф. Сибирский приказ, стлб. 455, лл. 576-579; стлб. 535, л. 58; ф. Монгольские дела, 1662 г., д. № 2, лл. 31—33; 1668 г., д. № 2, лл. 15-18).
50. Яков Первушин Чечигин, тобольский конный казак, с окладом в 7 рублей с четью (см. ЦГАДА, ф. Сибирский приказ, кн. 353, л. ПО).
51. Ревень — лекарственное растение; копытчатый ревень — в основном даурский. В XVII-XVIII вв. был одним из главных товаров китайской торговли с Русским государством. Первоначально он поступал на тобольский и тюменьский рынки через посредников — среднеазиатских купцов, а также тобольских и тюменьских бухарцев (см. ЦГАДА, ф. Сибирский приказ, стлб. № 220, лл. 150-152; ЛОИИ, Собрание И. Я. Словцова, д. № 126, л. 1; д. № 127, лл. 2—4).
52. Сукчей-город — это город Сучжоу (Цзюцюань), в котором происходила оживленная торговля среднеазиатских купцов («бухарцев») с китайскими купцами. Отсюда китайские товары попадали в Тобольск уже в первой половине XVII в. (см. О. Н. Вилков, Китайские товары на Тобольском рынке в XVII в., — «История СССР», 1958, № 1, стр. 110-111).
53. Байков, вероятно, посчитал городами все населенные пункты на пути от Чжанцзякоу до Пекина. На самом деле городов здесь значительно меньше: Сюаньхуа, Цзиминьи, Тумэ, Хуайлай, Чадао, Нанькоу, Чанпин.
54. Боронтала (Барун-тола) — так монголы назвали Тибет. В переводе это означает страна, лежащая на юго-западе или на юге (см. А. Г. Банников, Первые русские путешествия в Монголию и Северный Китай, М., 1954, стр. 39).
55. Ф. И. Байков имеет в виду недавно введенный в Русском государстве обычай приема послов, по которому посол представлялся царю с непокрытой головой. До середины XVII в. послы на аудиенции у царя не снимали шляп (см. С. А. Белокуров, О Посольском приказе, М., 1906, стр. 93)
56. Настойчивые требования Ф. И. Байкова о соблюдении посольского церемониала согласно правилам, принятым в Москве, отражают стремление московского правительства и его дипломатов ставить выше всего честь своего государства и боязнь умалить ее чем-нибудь. Значение церемониалу придавали не только русские, но и иностранцы.
Одним из вопросов расхождения китайского и русского церемониалов приема послов был вопрос о времени и порядке вручения царских подарков. По наказу, данному Ф. И. Байкову, он должен был вручить «поминки» во время приема императором, после подачи грамоты: «Да подати бугдыхану, царю любительные поминки по росписи вежливо и остерегательно, и выбрать те поминки и поднести царю, чтоб ему годны и надобны из тех товаров, которые с ним посланы, [...] а выбрать бы такие поминки, которые б царю были любы и годны». Состав и количество подарков не были предусмотрены заранее, их выбор полностью предоставлялся послу в зависимости от ситуации: «В белом наказе оставлено место на поминки на 300 или на... рублев, или на сколько рублев пригож, смотря по тамошнему делу» («Описание Государственного разрядного архива», сост. П. Ивановым, М., 1842, стр. 407).
О характере подарков можно судить по составу «поминков» посольства Сеиткула Аблина и И. Перфильева, которым в 1658 г. было указано: «Купя им на Москве и в городех товары, поднесть в поминках китайскому царю 40 соболей, 13 лисиц черно-бурых, да сукон добрых 4 портища, да шуб горностальих и зеркал на 200 рублев» (ЦГДА, ф. Сибирский приказ, стлб. 535, л. 89).
Маньчжурское правительство рассматривало эти подарки, так же, как и привозимые всеми посольствами соседних государств, как дань, свидетельствующую о вассальной зависимости.
Таким образом, процессуальные споры в этом случае не являлись только стремлением к соблюдению частных формальностей, но имели более серьезную основу.
57. Вопрос о порядке вручения посланной с Байковым грамоты стоял особенно остро. По этому поводу Байков получил совершенно категорическое предписание, предусматривающее различные ситуации (см. док. № 71). В этом свете становится понятным то упорство, которое проявил Ф. И. Байков. Нарушение посольского порядка рассматривалось бы в Москве как серьезная провинность. Об этом свидетельствует тот факт, что Байков из официального варианта статейного списка выбросил упоминание о нарушении посольского порядка предыдущими гонцами П. Ярыжкиным и Сеиткулом Аблиным, за действия которых Байков, по-видимому, считал себя ответственным. Цинские источники объясняют неудачу посольства Ф. И. Байкова только отказом русского посла подчиниться требованиям церемониала, так, например, запись в «Дайцин шилу» гласит: «Прежде, в 12-й год Шуньчжи, от русского белого царя приходил посланник с поздравлением, представил в качестве дани местные товары, но не имел грамоты (речь идет о Ярыжкине. — В. М.). Так как он впервые представил дань, мы сделали милость и отправили их посла обратно, приказав наградить его. Указали, чтобы они каждый год приносили дань. В 13-м году Шуньчжи от них снова пришел посланник с грамотами (Ф. И. Байков. — В. М.). Однако он подал грамоту стоя, следуя обычаям своей страны, и не стал на колени. Тогда министры, посовещавшись, решили: прибывший посол не понимает нашего церемониала при аудиенции, не следует, чтобы он был представлен императору. Отказали в приеме дани и послали его обратно» [«Дайцин шицзу чжан хуанди шилу» («Правдивые записи о правлении цинского императора Шицзу»), цз. 135, стр. 2].
58. Далее перерыв примерно в 4 месяца трудно объяснить. По-видимому, посол по каким-то причинам предпочитает умалчивать об этом времени: или ничего существенного в это время не произошло, или действия его могли вызвать неудовольствие в Москве.
59. См. коммент. 1 к док. 68.
60. Уваны — от китайского ван — наследственный титул, соответствующий русскому «князь». При Цинской династии этот титул имел несколько степеней: цинь-ван — князь 1-й степени, цзюнь-ван — князь 2-й степени и т. д. (см. И. С. Бруннерт, В. В. Гагельстром, Современная политическая организация Китая, Пекин, 1910, стр. 37).
61. Речь идет не о собственных именах, а о названиях должностей: яргучей — искаженное цзаргучей (монг. цзаргучи) — чиновник Лифаньюаня, ведавший юрисдикцией маньчжуров и китайцев в Монголии; чиндама — также искаженное наименование одного из рангов маньчжурских чиновников.
62. Великое заговенье — воскресенье перед великим постом. В 1656 г., когда Байков был в Пекине, оно приходилось на 17 февраля. В вариантах статейного списка имеется разница указываемых сроков созревания овощей и фруктов. По-видимому, это результат позднейшего уточнения во 2 варианте.
63. Корень мамрам (мамура, мамрун) — растение, корень которого употребляется для окраски холстов.
64. Байков не отличает здесь маньчжуров от монголов. Имеет в виду императора Цинской династии Шицзу. Наименование маньчжуров «мугальцами» характерно для русской практики не только XVII, но и XVIII в.
65. Царь Дайбы — император Минской династии Сыцзун (девиз годов правления Чунчжен, 1628-1644). Император Сыцзун повесился 25 апреля.1644 г., при вступлении в Пекин повстанческой армии Ли Цзы-чэна.
66. Имеются в виду районы Китая, оказывающие сопротивление маньчжурским войскам.
67. Здесь сказываются религиозные и этические воззрения людей XVII в., по которым мясо некоторых животных считалось непригодным для пищи. Особенно часто это сказывалось в сибирской практике, где в результате нехватки продовольствия в пищу нередко употреблялось конское и другое мясо. В документах служилые люди писали при этом, что они таким образом «душу свою опоганили» и т. д.
68. Первый европейский корабль прибыл в Китай в 1516 г. Это было португальское судно «Малакка» под командованием итальянца Перестрелло. Вслед за португальцами в Китай стали приходить испанские, голландские и английские корабли. В 1573-1627 гг. разрешения торговать в китайских портах настоятельно добиваются голландцы. Позже главенство в борьбе за «открытие» китайских портов переходит к англичанам.
69. Речь идет, вероятно, о бегстве мусульманского населения из Средней Азии и Восточного Туркестана в Китай при завоеваниях Тимура. В начале правления Минской династии Тимур, устремив свои походы на запад, временно поддерживал с Китаем дружественные отношения. Однако уже в 1405 г. при императоре Чэнцзу (девиз годов правления Юклэ, 1403—1424) Тимур решает предпринять поход на восток против Минской империи.
70. Имеется в виду борьба китайского народа с маньчжурскими захватчиками. В 1644 г., после смерти императора Сыцзуна, в Наньцзине был возведен на престол князь Фу-ван (Чжу Ю-сун). После падения Наньцзина Фу-ван бежал в Уху, где был схвачен. Обязанности главы государства перешли к князю Лу-вану (Чжу И-хаю), находившемуся в этот момент в Шаосине. Одновременно в Фучжоу провозгласил себя императором князь Тан-ван (Чжу Юй-цзянь). Вскоре между обоими правителями разгорелась борьба.
К этому периоду маньчжурам удалось захватить весь Северный Китай и значительную часть территории по среднему и нижнему течениям Янцзы. Правительства Лу-вана и Тан-вана не могли организовать сопротивления захватчикам.
В 1646 г. Тан-ван был пленен маньчжурами в Динчжоу (пров. Фуцзянь), войска Лу-вана были также разбиты. В Гуандуне на престол был возведен князь Гуй-ван (Чжу Ю-лан). Получив поддержку от уцелевших отрядов Ли Цзы-чэна и Чжан Сянь-чжуна, войска сопротивления Цинам развернули борьбу в Хунани, Цзянси, Гуандуне, Гуанси, Сычуани, Гуйчжоу, Юньани. В Фуцзяни антиманьчжурское движение велось базировавшимися на Тайване отрядами Чжэн Чэн-гуна, координировавшими свои действия с войсками Гуй-вана. Одновременно с Гуй-ваном в Гуанчжоу провозгласил себя императором младший брат Тан-вана Чжу Юй-юе, не пожелавший выступить совместно с Гуй-ваном против маньчжурского нашествия и вступивший в вооруженную борьбу с Гуй-ваном. Вскоре цинские войска вторглись в Гуандун, Чжу Юй-юе был разбит и погиб, а Гуй-ван бежал в Гуанси. Период, когда Байков прибыл в Пекин, был одним из наиболее успешных в деле сопротивления китайского народа маньчжурским захватчикам. В этот момент войска Чжэн Чэн-гуна угрожали Наньцзину, а отряды Ло Дин-го вели успешное наступление в Гуандуне.
71. Одновременно с Байковым в Пекине находилось прибывшее из голландских колоний в Индонезии посольство Питера де Гойера и Якоба де Кайзера, в составе их посольства находился некто Нейгоф, оставивший подробные записки о посольстве, в том числе и о пребывании в Пекине русских (см. «Die Gesandtschaft die Oost-indischen Compagney», Amsterdam, 1669). Голландские послы, чтобы добиться права торговли в Китае, не только исполнили перед императором унизительную церемонию «коутоу», не только позволили считать и сами называли поднесенные ими подарки данью, но и объявили себя представителями азиатского княжества, присягающего на верность цинскому императору как своему сюзерену (см. H. B. Morse, The International Relation of the Chinese Empire, London, 1910, vol. I, pp. 48, 59).
72. Привезенные Байковым голландские письма в делах Посольского приказа не сохранились.
73. Байков, очевидно, имеет в виду не только участки Великой китайской стены, расположенные на пути от Чжанцзякоу до Пекина, но и стоявшие там крепости (Нанькоу и др.).
74. Баянсумэ (Баян-Сума — Богатый монастырь) — так по-монгольски называется город Сюаньхуафу.
75. Бартый Матриев — индиец, житель Индийской колонии в Астрахани.
76. В 1-ом варианте ошибочно указан 166 г., как год возвращения в Тобольск. В действительности же посольство вернулось в Тобольск в 165 г. (1657 г.), в 166 г. (1658 г.) — оно прибыло уже в Москву.
№ 75
1654 г. августа между 2 и 31 *. — Отписка приказного человека Онуфрия Степанова якутскому воеводе М. С. Ладыженскому о действиях его отряда на Амуре и столкновениях с маньчжурскими войсками
(*— Датируется по упоминанию числа в тексте и наименованию 162 года как «нынешнего»)
/ л. 77 / Список с отписки слово в слово.
Государя царя и великаго князя Алексея Михайловича всеа Русии стольнику и воеводе Михаилу Семеновичю да диаку Федору Васильевичю великие реки Амура новые Даурские земли приказной человек Онофрейко Степанов челом бьет.
В нынешнем во 162 году по государеву цареву и великаго князя Алексея Михайловича всея Русии указу приежжал на великую реку Амур дворянин Дмитрей Иванович Зиновьев с государевым жалованьем, с золотыми, и государево жалованье, золотые, давал приказному человеку Ярофею Павлову сыну Хабарову и нам, холопем государевым, всем против государева указу 320 человеком. И как он, Дмитрей Зиновьев, поехал с государевою ясачною соболиною казною к государю к Москве с усть Зеи-реки, и приказного человека Ярофея Павлова сына Хабарова взял с собою же к государю к Москве. И после Ярофея Хабарова велел быть на великой реке Амуре у государева дела мне, Онофрейку, и меж служилых людей велел росправу чинить и наказную память дал в неволю. А в государеве казне, пороху и свинцу и в снарядех, и ни в какой государеве казне с приказным человеком Ярофеем Хабаровым росписку ни в чем не дал и служилым людей росписи не дал же. А которые были служилые люди розных понизовных сибирских городов с ним, Дмитреем Ивановичем, в провожатых, и тех служилых людей оставил на великой реке Амуре, а в прием их мне, Онофрейку, не дал же. А ясачные зборные белые и черные книги / л. 77 об. / он, Дмитрей Иванович, увез с собою, и аманатов, и переводчика, и ныне на Великой реке Амуре с ясачных людей государева ясаку имать стало не по чему без книг, а те даурские и дючерские князцы спрашивают переводчиков, а переводчиков и толмачей у нас нет.
И как поплыл я, Онофрейко, со всем войским с усть Зеи-реки по совету с войским для хлебной нужи и для судов на низ по великой реке Амуру до усть Шингалу, потому что по великой реке Амуру хлеба мало и лесу нет, судов стало делать не из чево, а путь позной. Для того и поплыли на низ сентября в 18 день. И в Шингале-реке я, Онофрейко, со всем войским был, и хлеба нагрузя суды, поплыл я, Онофрейко, со всем войским на низ. И зимовали мы на великой реке Амуре в Дючерской земле, не доплыв Гиляцкие земли. И аманатов поймали, и [193] под тех аманатов государева ясаку собрали вновь, и с иных дючерских неясашных людей збирал государев ясак вновь. А с которых ясачных людей збирал в прошлых годех Ярофей Павлов сын Хабаров, и с тех ясачных людей государева ясаку имать стало не по чему без книг. И как зимовал я, Онофрейко, со всем войским, и весною, поделав суды большие и струги, в нынешнем же во 162 году пошел вверх судами по великой реке Амуру. И иные дючерские люди на дороге государев ясак привозили.
И как мы пришли на усть Шингалу, и тут стоят казаки, приплыли по Амуру-реке, служилые люди Мишка Артемьев Кашинец с 50 человеки. И по их скаскам / л. 78 / и по роспросным речам, что они зимовали на великой реке Амуре на усть Торы-реки, и аманата поимали, и под того аманата собрали государева ясаку 18 соболей. И по их челобитью я, Онофрейко, у него, Мишки Кашинца, служилых людей и аманата принял и государев ясачной збор принял же.
Да он же, Мишка Кашинец, перенял против своего острожку, пловут на плотах по великой реке Амуру, двух человек служилых людей Вторку Теленка да Ивашка Юрьева, и те служивые люди роспрашиваны. А в роспросе он, Вторко Теленок, сказал, что де в нынешнем во 162 году весною с Тугирскаго волоку дворянин Дмитрей Иванович Зиновьев послал их, служилых людей 8 человек Сеньку Оверкиева с товарищи. И с ними было послано от Дмитрея Ивановича Зиновьева отписки, а государеву де казну пороховую и свинечную и никакие государевы казны на великую реку Амур с Тугирского волоку не послал. И те де служилые люди Сенька Косой с товарищи судом божиим утонули. И их де осталось только 2 человека — он, Вторко Теленок, с товарищем. И их де переняли Мишка Кашинец с товарищи, как они плыли на плотишке.
И того ж дни, как встретились с служилыми людьми с Мишкою Кашинцем с товарищи, и по совету с войским и с ясаулы, я, Онофрейко, судами пошел вверх / л. 78 об. / в великую реку Шингал майя в 20 день приводить неясачных дючерских мужиков под государеву царскую высокую руку и для ради хлеба. И по Шингалу-реке бежали парусами 3 дни. И июня в 6 день тут нас встретила богдойская большая сила ратная со всяким огненным стройным боем, с пушки и пищали. И с тою богдойскою силою дело поставили. И дралися те богдойские люди конные на конех, а пешие в стругах. И билися те богдойские люди из большево бою, из пушек и пищалей, а били оне из тех пушек по нашим судам, а дралися оне из-за туров и из-за увалов земляных. И я по совету со всем войским отпущал казаков в стругах. И божиею милостию, а государским щастьем тех богдойских ратных людей из стругов на берег выбили. И на берегу те богдойские люди стали в крепком месте, из-за валов учали с нами драться. И на том приступе многих служилых людей на том бою ранили. И нам с теми богдойскими людьми дратца стало невозможно, потому что в государеве казне пороху и свинцу нет, Дмитрей Иванович Зиновьев государевы казны с Тугирскаго волоку не прислал.
А преж того богдойскова приходу посыланы служилые люди в поход на дючерских мужиков, и те казаки в том походе поймали языков дючерских. И те языки роспрашиваны, а в роспросе сказали, что де богдойское войско послано от царя богдойскаго наскоре, а послано де их трех земель богдойские и даурские и дючерские люди.
И как у нас с теми богдойскими людьми драка была, и у них знамена всякия, / л. 79 / белые и черные и красные и жолтые, и как которые знамя пройдет, и у них у всяково знамени ротами белое знамя, где [194] стоит на тех людех под тем знаменем на белой камке и куяки биты, а у которых знамен у черных, у красных и у желтых, и у тех ротами ж стоят, каково знамя, такие на них и куяки биты на камке на тех людех 1, и та вся у них драка ученая строик.
И ис пушек мы по тому войску богдойскому били же. А хлеба нам в Шингале взять не дали. И мы выплыли из Шингалу-реки и побежали парусами на судах вверх по великой реке Амуру по совету со всем воиским.
Да в нынешнем же во 162 году приплыли на плотах по великой реке Амуру из Байкалова от сына боярского от Петра Бекетова служилые люди 34 человека и подали челобитную, что де приплыли они для ради хлебной скудости и нужи. И я, Онофрейко, по их челобитью тех служилых людей принял.
И после того я, Онофрейко, ездил в стругах, взяв служилых людей в поход по Великой реке Амуру июля в 4 день. И в том походе изымал я, Онофрейко, никанского мужика. И он в роспросе сказал, что де он полонен невелик из Никанского царства, а полонил де ево богдойской царь и продан де он в Дючеры в холопи. И того ж числа изымали в походе дючерскую женку, а та дючерская женка Тоенчина жена. И роспрашивана та Тоенчина жена, что отпущены были от Дмитрея Ивановича Зиновьева в посланники к богдойскому царю служилые люди 5 человек Тренка Ермолаев сын Чечигин, Васька Панфилов, Ивашка Щипунов, Васька Иванов, Томилко Васильев. И та Тоенчина жена в роспросе сказала про тех посланников: убили де они, дючерские люди / л. 79 об. / ево Тоенчины братья Ортоко да Есюня с своими родники и со всеми своими улусными людьми, да в том же де убойстве были с ними Килановы родники и ево Килановы улусные люди, а убили у себя в юртах, а живот де их казачей по себе розделили, а вести де к богдойскому царю не держали про них.
А в прошлых годех те Тоенчины братья государю царю и великому князю Алексею Михайловичю всеа Русии шертовали и ясак с себя давали, а тот их брат Тоенчи сидит в аманатех, а ныне государю царю изменили, посланников побили. И я, Онофрейко, по совету с служилыми людьми ходил на них в поход, на тех изменников, и тех ево братей Тоенчиных не мог сыскать. А те посланники даны были им на руки Тоенче, и ево жене, и ево братьям, а тех служивых людей государевых посланников убитых по юртам многие признаки находили: зипунные и штанные и рубашечные и чюлошные и сапожные и вершечные обрески, да их же, убитых, нашли котлы и топоры, и сковоротку, и нож, и от лядунок наконечники, и от натрусок обойки, и от поясов пряжи и запряжники и наконешники, и выбойки от пологу, и заболташи пулешные, а то все лоскутье резаное.
И того ж дни встретился Онофрейку пловут на плотах по Великой реке Амуру сын боярской Петр Бекетов из Байкалова с 20 человеки. И он в роспросе сказал, что де они поплыли сверху для хлебной скудости и нужи. И те ево служилые люди подали мне, Онофрейку, челобитную. И я, Онофрейко, по их челобитью тех служилых людей принял до государева указу. А он, Петр Бекетов, во все войское приплыв бил челом, чтоб ему жить на Великой реке Амуре до государева указу. И после того приплыли по Великой реке Амуру ево ж Петра / л. 80 / Бекетова войсково 9 человек, и по их челобитью к себе в полк принял же.
Да в нынешнем же во 162 году, как поехал Дмитрей Иванович Зиновьев к государю к Москве, и поставил мне, Онофрейку, наказную память, а в той наказной памяти написано: велено на лавкаевском острожном месте острог поставить, и быть нам велел тут до [195] государева указу, и запасов хлебных всяких для прибылых государевых служилых людей тысяч на 5 или на 6 на год времени и больше велел изготовить. Да мне ж, Онофрейку, дал другую наказную память в неволю же, а в той наказной памяти написано: велено острог поставить на усть Урки в стрелке, а другой поставить на усть реки Зеи меж реками Амуром и Зеею. И те остроги нам ставить стало нельзя, потому что стоят драки сильные с богдойскими людьми. А хлеба по Великой реке Амуру ныне мало, потому что которые иноземцы жили по Амуру, и тем иноземцам богдойской царь хлеба сеять не велел, а им, иноземцам, велел (В тексте ошибочно: велеть.) сойти к себе на Наун, а иные многие даурские люди на Наун сошли по ево веленью, а мы ныне хлебом гораздо нужны. И ведомо нам учинилось — которых языков в походах имали, и те языки роспрашиваны, а в роспросе они сказывают, что де после нас богдойские люди на усть Шингалу крепь ставят и в Шингал-реку нас для хлеба пускать не хотят. А в Шингале-реке хлеба много.
Да он же, Дмитрей Зиновьев, велел с служилых людей десятую пошлину сбирать, и я, Онофрейко, с тех служилых людей десятую пошлину прошал с погромново их живота, и те служилые люди десятую пошлину не платят, и к сказкам своим руки прикладывали, что де у них посланы челобитные к государю к Москве, / л. 80 об. / и они де до государева указу десятую пошлину не платят.
А буде государь царь и великий князь Алексей Михайлович всеа Русии изволит послать вперед своих государевых воевод и служилых людей на великую реку Амур, и им итти с великим береженьем, потому что богдойские люди их бы где на дороге не переняли; а хлеба на Амуре мало. А у богдойских людей, как они из пушек стреляют, из тех их пушек емлют версты на 2 и больше, а у нас в войском государева снаряду одна пушка, и та полковая, да 2 железных малых.
Да в нынешнем же во 162 году подавали челобитную служивые люди, которые оставлены от Дмитрея Ивановича Зиновьева, а в челобитной их написано, чтоб государь пожаловал их, велел отпустить в руские сибирские городы. И я тех служилых людей с Великия реки Амура по их челобитью не отпустил без государева указу, потому что войсково мало, драки стоят частые, некому государева служба служить. Да он же, Дмитрей Зиновьев, отпустил аманата лутчево даурсково князца Лаптая в Даурскую землю, а того князца войским поймали в походах, а доступали мы того князца 5 годов.
Да он же, Дмитрей Зиновьев, написал в наказной памяти, что де есть преж сего в государеве казне хмель, и тот хмель велел держать для иноземцов. И я, Онофрейко, в государеве казне хмель не сыскал и целовальников, которые от Дмитрея Зиновьева оставлены, и тех целовальников допрашивал про тот хмель, и те целовальники сказали, что де в приеме у них в государеве казне хмелю никакого нет. Да в нынешнем же во 162 году собрано государева ясаку после Дмитрея Зиновьева августа по 2 число с иноземцов вновь 28 сороков 36 соболей, да 6 шуб собольих, а в них 74 пластины собольих, да малахай хвостовой соболей крыт камкою цветною, да 2 лисицы чернобурых, да / л. 81 / лисья (Так в тексте.), и ту государеву ясачную казну послать стало нельзя, потому что земля вся сколыбалась, драки стоят частые, с малыми людьми послать стало невозможно, чтоб над государевою казною иноземцы какова дурна не учинили, а с большими служилыми людьми выслать надобе людей много, а у нас войсково служилых людей мало. [196]
И августа в 2 день я, Онофрейко, роспрашивал никанского мужика про Никанское царство, и он сказал, что де он полонен невелик, сказать де он не помнит. Да он же в роспросе сказал про войско богдойское, что де то войско богдойское послано на усть Шингалу на 3 годы, жить де им велел богдойской царь на усть Шингалу, а с нами де велел воеватца, и в Шингал-реку пускать не велел, а прислано де войсково 3000, и на прибавку де он хотел прислать войсково еще 2000, окроме дючерских и даурских людей.
И того ж августа во 2 день сын боярской Петр Бекетов ясачной сбор отдал 10 соболей, что де он, Петр, пловучи по Великой реке Амуру, взял государева ясаку с даурских ясачных людей, которые платили в прошлых годех. И я, Онофрейко, ясачной збор принял.
Да в нынешнем же во 162 году июня в 6 день и в розных числех ясаулом Трофимку Никитину да Симанку Захарову в кругу все войско от ясаульства им, ясаулом, отказали, а те ясаулы были написаны в наказной памяти от Дмитрея Зиновьева.
Да в нынешнем же во 162 году бил челом государю и подавал челобитную мне, Онофрейку, служилой человек Ганька Иванов Безотцов, чтоб в руские сибирские городы отпустить для ево нужи и увечья, которой приплыл из Байкалова после сына боярскаго Петра Бекетова, / л. 81 об. / и я, Онофрейко, ево, Ганку, по ево челобитью отпустил для того, что он государевы службы служить не годен.
И я, Онофрейко, со всем войском по великой реке Амуру идем вверх судами, и буде где хлеба на Амуре можем набрать, и тут мы зазимуем.
А посланы с сими отписками служилые люди Гарасимко Максимов, Пронька Григорьев с товарищи 9 человек; да с ними же, служилыми людьми, послан от сына боярского Петра Бекетова с ево Петровыми отписками Ивашко Литвинов.
Да в нынешнем же во 162 году амурские служилые люди и вольные охочие казаки, и которые служилые люди оставлены от Дмитрея Зиновьева, и с Верхоленскаго Брацкаго острожку, и вольные охочие казаки подали челобитные мне, Онофрейку, и те их челобитные принял, и подклея под сю отписку, послал к вам, государевым воеводам.
ЛОА АН СССР, ф. Портфели Миллера, оп. 4, кн. 31, № 48, лл. 77-81 об. Копия XVIII в. со списка.
Опубл.: «Дополнения к Актам историческим», т. III, СПб., 1848, № 122, стр. 523-528.
Комментарии
1. Это первое упоминание в русских архивных документах о знаменных маньчжурских войсках, которые были созданы в 1614 г. Нурхаци — основателем династии Цин. Знамен было восемь: чжэнхуанци (желтое), сянхуанци (желтое с каймой), чжэнбайци (белое), сянбайци (белое с каймой), чжэнхунци (красное), сянхунци (красное с каймой), чжэнланьци (синее), сянланьци (синее с каймой). Первые три считались более важными.
Первоначально в состав знаменных войск входили и маньчжуры, и монголы, и китайцы (из областей, отвоеванных Нурхаци у Минской империи). В 1635 г. в связи с укреплением Маньчжурского государства и ростом численности войск из общего состава было выделено 8 знамен монгольских, а в 1642 г. 8 знамен китайских войск. Позже в провинциях были созданы также войска зеленого знамени, в которые входили только китайцы.
В Маньчжурии в восьмизнаменные войска зачислялись также дауры, солоны и баргуты, а с конца XIX в. и представители других народностей. Знамена делились на полки и роты. 5 рот составляли полк, 5 полков объединялись под командованием дутуна.
№ 76
1654 г. не позднее августа 31 *. — Челобитная «охочих» амурских служилых людей Якова Никитина с товарищами, поданная приказному человеку Онуфрию Степанову, с описанием их похода по Амуру и столкновений с маньчжурскими войсками
(*— Датируется на основании док. № 75, в котором говорится о подаче челобитной)
/ л. 87 / Список с челобитной слово в слово.
Царю государю и великому князю Алексею Михайловичю всеа Русии бьют челом холопи твои государевы охочие амурские служилые [197] люди десятники и рядовые Якунька Никитин с товарищи сорок восьмь человек.