Июля в 21 день присылал к посланнику алихамба ис приказу, чтоб к нему прислал толмача. И талмач в приказ ходил, а в то время в приказе были калмыки и бухарцы. И алихамба талмачю говорил, что калмыки и бухарцы людей ваших принять не хотят, также калмыки и бухарцы говорили, что им руских людей взять нельзе для того, что стоит у них война великая. И знатно то, что научили их алихамба по указу бугдыханову, чтоб руских людей с собою одноконечно не взять. А калмаки и бухарцы талмачю подлинно сказали, что они одноконечно с собою посольских людей не возмут, и то все от научения их. А прежде сего они говорили посланнику, чтоб людей с собою взять ради, только де без их ведома взять не смеют, для того: хотя де с нами и поедут, однако ж де их на рубеже задержат и с ними не отпустят.
Того ж числа посылал окупу за полоненика 2 лисицы черные с черевы и с лапы, цена китайская / л. 226 / 20 лан, 6 хребтов чернобурых, цена 20 лан, взяты из бунта, ценою по 17 рублев, 10 хребтов красных по 26 алтын по 4 деньги хребет, цена по-китайски 20 лан. А как те лисицы х калмыцкому лабе принесли, и он смотрил и говорил, что де надобно еще сверх того 200 лан серебра. Да в то ж время говорил бухаретин тому ж лабе, что даст он ему, лабе, за руского человека 3 человека полоняников калмыков, а он того полоненика вывезет к великому государю к Москве, и за того полоняника окуп возмет, для того, что он на Москве бывал многижды. И лаба на обмен бухаретину не дал же. И после того пришол к посланнику сам лаба и с посланником о полонянике договор учинил. И посланник, сверх прежних лисиц, дал лабе лисицу чернобурую целую с лапы и с хвостом да выдру, цена лисице 12 лан, а выдре 5 лан. И всего за него по китайской цене дано на 75 лан, а по московской цене на 32 рубли. И в тот день не послали. / л. 226 об. /
Июля в 23 день приходил к посланнику бухаретин и сказал, что де пришол к Большой стене караван великой, калмыки и бухарцы человек с 500, а руские товары у них есть ли или нет, того он не ведает, а есть де у них кони и есыри, а идут они от Галдана да от Учюрты тайшей. Да тот же бухаретин говорил, что он давал за руского полонянина трех ясырей калмыцких, и лаба у него не взял, а что де посылано было великого государя ис казны лисиц черных и красных на 60 лан, и те лисицы он не принял же, и служилые люди и талмач, которые посыланы были к нему, лабе, на калмыцкой двор по посланникову приказу, говорили, чтоб он лисицы принял, и он де за того руского человека лисиц не принял, и ныне, буде он, лаба, хочет того полоняника отдать, и посланник пришлет за него 100 лан серебра, и он и в том отказал же, а просил вышеписанного числа 18 лисиц черных да 200 лан серебра. / л. 227 / Июля в 24 день принесли к посланнику на двор 5 столов во всем против прежняго, и те столы розданы дворяном и служилым людем по-прежнему ж.
Июля в 26 день приехал к посланнику асканьяма и говорил, что он давно не был для того, что был болен. А ныне приехал он для того, что слышал он, что наши люди с их китайскими караульщики ссорятца, и как бугдыхан услышит, и тогда никакова добра не будет и дела де обоих великих государей не совершатся. [430]
И посланник говорил, что ссорятца для того, что великого государя служилых людей для покупки всяких товаров караульщики не выпускают, и хотя и пустят не больших, ведут они, где хотят караульщики, а не туды, где наши хотят.
И асканьяма говорил, что де еще приказали быть другому заргучею и велели выходить / л. 227 об. / для покупки человек по 20 и по 30, да сверх того, приказал выпускать, хто хочет итить на калмыцкой и бухарской дворы для покупки верблюдов. Также говорил: буде не престанут от ссор и учинитца о том бугдыхану ведомо, и тогда велит розослать по приказом памяти, чтоб руским людей ничего не продавали и у них не покупали ж, и тотчас ис царства вон бугдыхан велит выслать.
И посланник говорил, что воля бугдыхану, хотя ныне велит ехать ис царства, а естьли б великого государя служилым людей ходить была воля, и тогда бы никакие ссоры не было.
И асканьяма говорил, что де немало людей и так для покупки впредь станут выходить, о чем и бугдыхан не ведает, только они то делали, и чтоб ходили и купили смирно и никакие б ссоры не учинили, для того что еще и обоих великих государей дела не совершились, / л. 228 / а естьли что учинитца, и тогда в делех великого государя учинят великую спону и после того дела добром не совершатся.
И посланник говорил, что приходя служилые люди бьют челом, что де товаров им нигде не продают, а продают де только в одной лавке. И посланник спрашивал: та лавка бугдыханова или ближнего человека для того, что в-ыных лавках не токмо продавать, но и не покажут, да в той же лавке продавали камки гайки среднею руку по лану по чину, а ныне прибавили еще по чину.
И асканьяма говорил, что у бугдыхана лавок нет, а пошлет он завтра старого своего знающего человека и товары велит к себе принесть, и тогда им цену скажет. А про людей, которых хотел послать на Астрахань, сказал, что де они отпустить ради бы были для того, чтоб им было в кормех и в подводах прибыль, только де тех людей калмыцкой лаба / л. 228 об. / принять не похотел, для того что у них война великая, и могут ли они сами проехать или нет и без них, того сам он не ведает.
Того ж числа посылал посланник к лабе талмача с лисицами, чтоб полоненика взять. И как талмач на двор пришол, а лаба с караваном своим з двора съехал, и талмач того лабу сустиг на дороге и говорил, чтоб он лисицы принел, а полоняника б отдал. И лаба лисицы принел по договору, как писано выше сего, а полоняника отдал.
Того ж числа полоняник Смоленского города рейтарского строю Денисова полку Денисова сына Федор Павлов сын Александрович роспрашиван, а в роспросе сказал: в прошлом во 167 году взят де он в полон ис полку боярина и воевод князя Ивана Ивановича Хованского под Полоцким, а взяли де ево поляки, а после того у поляков отбили черкасы гетман Брюховецкой, и Брюховецкой продал ево / л. 229 / калмыком Мичаку-тайше, которой кочевал подле Волги реки, а жил он в полону у Мичака-тайши 3 годы, и после того тот калмыцкой тайша продал калмыцкому Учюрте-хану, и жил де он [у] Учюрта 15 лет, а родом де он, Федор, Мстиславского уезду села Доброго шляхецкой сын, а великому государю служил рейтарскую службу по Смоленску. Он же сказал, что де он знает астраханскую дорогу в Китай, для того что он меж Астрахани в Калмаках жил 15 лет и вместе с калмыками ходил в Китай тому ныне третей путь, а язык калмыцкой знает гораздо.
Июля в 28 день приезжал к посланнику алихамба и говорил, что де ваши служилые люди их китайских караульщиков бьют и ходят, [431] где хотят, около города для гулянья, а не для торгу, и буде о том бугдыханово величество услышит, и тогда велит выслать ис царства вон, а ныне / л. 229 об. / велено выпускать для торгу человек по 20 и больши и сколько хотят, только б ходили с караульщики и ходили б смирно, а вчерашнего де дня ходили многие люди около города кругом, которых и сам бугдыхан видел, и чтоб одноконечно своим служилым людей заказав, чтоб они с караульщики не дрались, а все они имели подзрение, чтоб не расмотрили их городы, и для того пеняли.
И посланник говорил, что он про то не слыхал, для того что от караульщиков ваших челобитья великого государя на служилых людей не бывало, а впредь им за то наказанья жестокое учнет чинить, чтоб впредь ни о чем не ссорились и без караульщика не ходили ж. И после того говорил ему, чтоб поводили купить сулемы и луки.
И алихамба говорил, что де того без ведома бугдыханова учинить не смеет, для того что у них в том, чтоб иноземцом не продавать, заказ великой и обычай у них старой, чтоб никому не продавать, и о том и доложить не смеет. / л. 230 /
Августа в 1 день преставился тобольской казак Петр Пошехонов, а похоронен в том же месте, где прежние. А ис приказу прислали камку белую да китайку да домовище против прежняго.
Августа по 6 число у посланника алихамба и асканьяма не бывали, а асканьяма не бывал для того, что был болен. А про здравие к посланнику спрашивать присылали по часту. И в тех днях, в которых они не приезжали, были дожди великие и продажа великого государя казны была зело худа. А дорогою асканьяма хвалился, что у них есть в царстве такие торговые люди, что один может откупить на 100 000 лан. А как ныне видели в царстве и приходили торговые лутчие их, и купили лан на 50 и меньше, а иные вдруг не купят и на 20, только пришли многие и еще на посмех давали против прежняго четвертую долю. И наши бранили их и вытолкали вон из подворья. / л. 230 об. /
Августа в 7 день приезжали к посланнику бугдыхановы ближние люди — один, которой прежде сего присылан был от хана посланника живописать, а другой что в начале приехал, когда спрашивал езуита, может ли с посланником по латыне говорить. И спрашивали посланника про здравье и говорили, что де асканьяма лежит болен, а их прислал бугдыхан, чтоб ты, царского величества посланник, дал, которые б умели лутче всех плавать, 6 человек. И посланник выбрал тотчас 6 человек и послал с ними вместе. И взяли кони и повели наскоро в то же место, где прежде сего плавали. И в том месте каючек был украшеной золотом, а хто в том каючке был, того они не видали, а видали на берегу только ближних людей колаев. И плавали долгое время, и опять отпустили назад на посольской двор. / л. 231 /
Августа в 8 день приехал с Науну наунской меньшой воевода, а с собою привез к хану есаку, которой они збирают з даурских. мужиков по соболю с человека по доброму, по вся годы по 100 сороков. И был у посланника и сказал, что люди, которые оставлены на Науне, все здоровы, также и скот, кони и верблюды, здоровы ж. А солгал он, потому что писали люди, которые оставлены были, что скота там пропало много.
Будучи нам в Пежине, от бугдыхана заказ был жестокой, чтоб руским людей ничево железнова и медново, — котлов, сулем, сайдаков, и луков, и стрел, и ножей, и стремян седельных, — не продавать, а служилые люди покупали втайне, и у которых находили, и тем деньги отдавали назад, а сулемы и котлы и иное, что ни есть железное, покупать не давали. А заказ был у них к своим людей под заповедью, а [432] про порох также у них заповедь под смертною казнью для того, что и у них / л. 231 об. / порох есть, только плох гораздо. Также про порох и про сулемы и про сайдаки и про всякое железное и медное заказ есть, чтоб и калмаком и бухарцом не продавали ж. А живучи в царстве в городе Пежине на посольском дворе пропажи были во всяких товарех многие, а все крали их китайские люди, и многих из них поймали и связали и били. И нет таких воров, что китайцы. И буде не побережетца человек, и пуговицы у портищ обрезывают, и мошенников зело много. И шапок добрых украли ж. Также и челядь боярская воровали и крали много ж.
Августа в 9 день посылал посланник в приказ талмача к алихамбе для того, что слышали, что посланнику отпуск будет вскоре, чтоб он, алихамба, к посланнику изволил приехать и о делех обоих великих государей переговорить для того, чтоб не был отпуск невзапно. / л. 232 / И алихамба талмачю говорил, что де то дело не ево, а говорили б о том асканьяме, потому что он у посланника приставлен. Только он, алихамба, сказал, что отпуск будет вскоре, и чтоб покупали и продавали поскорее.
И посланник того ж числа посылал к асканьяме, и асканьяма говорил, что де алихамба говорит неправду, а то де дело ево и надобно ему о всем доложить.
И в том же числе приехал езуит алихахава и говорил, что де он с асканьямою видился и ему сказал, что де еще дни 2 или 3, и после того станут бугдыхановы поминки роздавать, и после того будет вскоре и отпуск. И сказал обычай их, как они роздают поминки, что подданным своим, и о том бы была тебе ведомость, а ему асканьяме притить недосужно для того, что де дела у него в приказе многие, да и сверх того он, асканьяма болен. / л. 232 об. /
И посланник езуиту говорил, чтоб он сыскал грамматику китайскую.
И он говорил, что де сыскать китайскую грамоту здесь невозможно, для того что у них граматики нет и еще не делана; а он де, алихахава, пошлет к великому государю книгу от себя, что он делал в Китаех, мапи 71, се есть китайские чертежи, и лист к великому государю, только чтоб было в тайне и никто не знал, ни ево братья езуиты, потому что у них люди подзрительные и он опасаетца.
Также посланник говорил, чтоб он поговорил ханову живописцу, которой ево, посланника, по указу ханову живописал, чтоб он написал ханову персону.
И езуит говорил, что де он тому рад, только опасается бугдыхана, чтоб хто про тое дело не обнес.
И посланник ему говорил, хотя хто про такое дело и обнесет, и к нему, посланнику, про то спрашивать пришлют, и он им скажет, что есть свой живописец, и чтоб он тому / л. 233 / живописцу сказал, что за такое дело ево посланник подарит, чем ему хочетца.
А про каменья, что выше сего писали, опять спрашивал. И он говорил, что опричь того каменя, иного не знает и сыскать немочно, и тот чрез толмачей буде возможно взять, а иным обычаем нельзе.
Также он, езуит, с товарищи бил челом посланнику, чтоб дал им в костел для вечного воспоминания какую-нибудь икону, и они станут молить бога за царское величество, потому что приходящие в Китай руские люди всегда ходят к ним в костел, а как не видят руские иконы, не верят им, и чают, что идолослужители, а не католики, также и те руские люди, что там живут, к ним приходят в костел, чтобы было и им чему поклонитись. [433]
И посланник им дал икону Михаила Архангела, обложена серебром и позолочена, также и пред икону 2 шандала, серебром / л. 233 об. / оправлены, медные с финифтью.
И езуит же говорил втайне посланнику под клятвою, что у бугдыхана такое есть намерение, буде царское величество не даст мужика того Гайтимура, а он станет сыскать ево войною, также хочет воевать порубежные крепости Абазинской и Нерчинской, потому что ныне от царского величества зело опасны, наипаче как ныне видели чрез нас, что подлинно тут по указу великого государя живут, а прежде сего чаели, что они живут самоволием, как прежде живали по Амуру, и когда хотят, тогда и разорят, да и ныне знают они, что в тех крепостях малолюдство, а от Москвы далеко, а от них блиско, и хотят упреждать, покамест ратные люди при их рубеже не умножатся, и не так им нужно Гайтимура взять, как видеть намерение царского величества какое, и они люди лукавые и знают, что те крепости строены для есачных мужиков; / л. 234 / и буде царское величество отдаст Гайтимура, которой начальник всех иноземцов, тогда и прочие иноземцы или за ним пойдут, или порозну розбегутца, и так царскому величеству не по что будет проторитись и держать служилых людей, как не будут при рубеже их есачные. И чает он, что еще отповедь одну чрез тебя будут от царского величества ждать, буде казаки ваши порубежные ничем не тронут их, а буде есть намерение царского величества и того Гайтимура не отдать, надобно тотчас для сбережения тех крепостей послать войска большое, потому что и сами китайцы удивляютца, как смеет такое малолюдство жить близ такого их великого государства; а они, езуиты, ради великому государю служить, аки богу, потому что они богдойцов не любят, а китайцев любят для того, что им при китайцех жить было лутче.
А продажа и покупка была худая, и товары продавали камки и отласы и бархаты / л. 234 об. / в одной лавке, а в-ыных лавках не продавали, для того что бояре и все талмачи и торговые вместе заговорились, почему у нас купить товары, также почему свои товары продать, чтоб корысть им осталось. И нихто не смел, чтоб прибавил в наших товарех цену, а в своих убавил. И так как хотели, так у нас и купили, также и свои продавали по своей цене, против прежняго с великою прибавкою. А которой руской товар они покупали и по чему, также по чему их купили, и то будет описано про все особо.
Августа в 12 день приехал к посланнику асканьяма, и посланник ему говорил, что дал им на письме давно статьи, и против тех статей отповеди никакие нет. Также говорил: как приехал я на Наун и в царство, и тогда он, асканьяма, про всякие дела спрашивал, что пишет великий государь в грамоте своей к бугдыхану, также и приехав с алихамбою, / л. 235 / и опять дал на латинском языке чрез езуита, и чтоб он, асканьяма, також де ведомость дал на латинском языке чрез езуита о чем станет бугдыхан к царскому величеству писать и что желает, о том бы было ведомо, и список на латинском же языке.
И асканьяма говорил, что про статьи, которые дал на письме, отповедь будет вскоре после подарков, а что изволит ханово величество писать к великому государю и что желание ево, о том он, асканьяма, и сам не знает.
Также посланник ему говорил про подводы, до которого места дадут.
И он говорил, что он и сам о том не знает же для того, что то дело в Мунгальском приказе. И спрашивал асканьяма: столь тяжеле будет прежняго подъем? [434]
Также посланник ему говорил, что тяжеле будет прежняго горазда для того, что служилые люди, покупают / л. 235 об. / китайки, а не камки.
И он про подводы сказал, что де до которого места будут подводы, у них обычай таков: от которого места на хановых подводах ехали, и опять будут до того ж места ехать.
И асканьяма ж говорил, чтоб посланник был готов завтра к подаркам, а подарки роздавать будут, почитая царское величество, в том же месте, где принели его, великого государя, грамоты и поминки, а иным послом роздают все в Мунгальском приказе, и то учинят для царского величества чрезвычайной обычай.
И посланник у асканьямы спрашивал: сколько дней после подарков бугдыханово величество жить поволит?
И асканьяма говорил, что де после подарков еще дадут жить дней з 10.
И посланник ему говорил про беглых якутов, которые к ним бежали из Якуцкого острога, / л. 236 / собрались человек с 50 бежали на Амур и оттуду по Шингалу и на Наун з женами и з детьми, а из Якуцкого острога посыланы сын боярской и казаки, и те якуты многих казаков переранили и не могли удержать, а из нерчинских сел взяли двух человек и послали в царство, и они там говорили, что послали их князцы якуцкие к бугдыхану, чтоб он их принел в подданство, для того что им от руских людей утеснение великое и есак берут паче силы, и тех двух якутов послали назад к своим товарыщем с асканьямою на Наун; и слыша про них, посланник говорил асканьяме на Науне про них, и он сказал, что указ о том будет и назад отдадут.
И асканьяма говорил, что о том доложит бугдыхана.
Также ему, асканьяме, посланник говорил, про вожа тунгуса Токултая, и тот тунгус племянник Гантимура, а жил он в Таргачинах с подданными китайскими и убил трех человек и бежал / л. 236 об. / в Нерчинской к Гайтимуру, и как приехал посланник в Нерчинской и просил у Гайтимура вожа, и Гантимур дал того Токултая. А как приехали на Наун, и воеводы пеняли, что он вор великой и убил многих людей, а был подданной бугдыханов и бежал в Нерчинской, а как асканьяма приехал на Наун ис царства теж речи говорил, что он, Токултай, вор великой и изменник и надобно таких людей повесить.
И посланник им говорил, хотя он и неведомо какое великое воровство учинил, однакож де ныне он доброе дело зделал, потому что был вож царского величества посольству, которое идет от царского величества к бугдыханову величеству со всякою з дружбою и любовью, и мочно бугдыханову величеству для царского величества вину ево отдать; и асканьяма и воеводы говорили, что они без указу бугдыханова простить ево не смеют, а возмет ево, Токултая, асканьяма с собою / л. 237 / в царство; и как посланника в царство взяли, и тогда и Токултая взяли ж. И для того бил челом ему, чтоб бугдыхан пожаловал ево.
И он говорил, что с-ыными делами и про него доложит.
Также асканьяме посланник говорил, что с Науну писали наши люди, которые оставлены для береженья скота, что верблюды и кони померли многие, а купить по дороге, как он сам знает, негде, и надобно здесь купить в царстве. Также и про оружие говорил, чтоб он доложил бугдыхана, чтоб поволил купить сулемы и луки и котлы. И он сказал, что о том доложит о всем. И после того асканьяма поехал вверх к хану.
А в Китайском царстве в городе Пежине верблюды покупали добрые по 40 лан, средние по 30 и больши, меньшая статья по 20 и 25 лан верблюд. / л. 237 об. / [435]
Августа в 13 день приезжал к посланнику заргучей за полчаса до света и говорил, чтоб ехали к хану в Красной город к подарком не мешкая.
И посланник к хановым подарком поехал со всеми служилыми людьми. И не доходя до ворот, у которых великого государя грамоты отдали, и тут были поставлены и поминки, и на правой стороне в полате небольшой велели сесть. А в то время был дождь и сидели часа с пол 2. И пришол алихамба и с посланником повитался и опять пошол вверх. И поноровя с час призвали на то место, где грамоты великого государя отдали, и поминки на то место принесены были. И будучи посланник против поминков, алихамба стоя посланнику говорил, чтоб он припал на колени (на том месте были и грязи) и принел бы поминки, которые посылает бугдыхан к великому государю, потому что у них обычай таков, что всех государей послы припадают на колени и так принимают поминки к своим государем. / л. 238 /
И посланник говорил, что то невозможно делать, потому что от того учинитца позор великому государю, а принимают так поминки подданные от государей своих, а которые равны, принимают, как ведетца во всем свете друг от друга и сосед от соседа как отдал и от страны царского величества поминки ему, алихамбе, а не велел никому пасти на колени и принять.
И алихамба, слыша то, ничего не говорил, только велел давать поминки, а поминки были в жолтых хватах, и объявил преже, что подарки дают ис приказу против поминков.
А что дано, и то писано ниже сего: седло китайское со всею збруею, легень 72 с рукомойником, весом 80 лан, 30 камок и отласов черных и золотных и иной цвет, и бархат были ж, 5 кож нерпечьих, 5 бабров, 5 барсов / л. 238 об. / 4 лукошка чаю. А после того говорил, что бугдыхан посылает к великому государю в подарках леген серебреной с рукомойником, весом 120 лан; 80 камок и отласов и бархатов розными цветы, из них 10 камок гаек большей руки; 2 седла китайские со всей збруею; 10 лоскутов кож нерпечьих черных; 14 бабров; 14 кож нерпечьих изопрелых, 8 лукошек чаю.
А как те поминки отдали и приняв переписали и хотели послать на подворье, а послали в то число для телег, и алихамба присылал заргучея. И спрашивал ево: как станешь от хана принимать поминки? / л. 239 / И посланник говорил, что про свои поминки, которые будут от бугдыхана, рад принять, как изволят они, и будет челом ударить, потому что и то есть, что иное принимает про себя, а иное, что царского величества имянем.
И после того велели посланнику подаждать на площаде, а он пошол вверх для того, что сказал: будут сверх тех, к великому государю иные поминки. А посланнику приготовлена была лошаденка маленькая с седлом простым, да камок небольшое и чаю. И дожидались там часов с 6 до самого поужинка, и не дали никакой отповеди, также и пить и ни есть весь день.
И после того пришол к посланнику втайне асканьяма и выслал всех, только остался с талмачом и говорил: посылал де по него хан для того, что де меж тобою и алихамбою учинился спор, а ево де, асканьямы, в городе не было, потому что было недосужно. / л. 239 об. /
И посланник говорил, что алихамба стал к великому государю отдавать от хана подарки, а велел пасть на колени в грязь, и я ему говорил, что так поминков не приму для того, что от того учинитца великому государю позор и так принимают холопи от государей своих или подданные; и он, алихамба, поминки стал роздавать по росписи, [436] и те поминки у него принел и в роспись себе написал, и послал по телеги и хотел послать на подворье; и после того он, алихамба, присылал заргучея и говорил, как стану принимать от хана себе подарки, и я ему сказал, что про свои поминки рад принять, как прикажете, и после того он, алихамба, пошол вверх и по се число не бывал.
И асканьяма говорил, что лутчи бы принять так и великому государю поминки по их обычаю, пав на колени, как и свои для того, что то дело пойдет ныне в задор и хан станет кручинитца и добра / л. 240 / никакова от того не учинитца.
И посланник говорил, что ведает он и сам, что так принимают подарки, пав на колени, подданные, а равные государи так отнюдь не принимают, как о том обычай есть и у нашего великого государя и у них, как жалуют подданных, и те принимают подарки, пав на колени ж, а что равен государь к равному государю посылает, никогда, пав на колени, не принимают, как и о подарках великого государя, которые посланы были со мною к хану, не просил я, чтоб подарки принели, пав на колени, а так подданные ваши мунгальские тайши принимают, а то позор вели великой учините, что подарки, пав на колени, велите принимать; и как великий государь о том услышит, что подарки принел так, и тогда великий государь учинит мне жестокое наказанье, а здесь воля бугдыханова, а что к чести великого государя прикасается, и того мне делать нельзе, потому что то не мое дело, а дело государское, / л. 240 об. / и о том бы они сами помышляли, что он, посланник, только что принимает от них, а никакое дело мне нет, потому что государь к государю посылает равным обычаем и любовью, и для то не повелось бы понудить ево, посланника, пасть на колени, потому что от того царскому величеству позор, да и бугдыханову величеству никакие чести ас того не учинитца, и не ведетца на свете насильствовати посланника, чтоб они зделали от которого государю своему учинитца позор.
И асканьяма, слыша те речи от посланника, пошол к хану вверх, и в то время после нево пришли заргучей к посланнику с лукавством и говорили, чтоб он пошол гулять в нижнюю полату, и просили у посланника роспись, что записал поминки, чтоб они розодрали.
И посланник говорил, что в тот же час еще роспись розодрал, как не дали поминки, потому / л. 241 / что будет в росписи, как поминки не дадут. И они говорили, что в той росписи было написано худо и не все поминки были писаны и надобно в-ыную роспись написать. И они все то говорили лукавством.
И после того асканьяма прошел к хану вверх и замешкался с пол 2 часа. И пришли с алихамбою вместе при самом вечере и говорили, чтоб пошол посланник на посольской двор. А сидели в городе до самого вечера ни пили, ни ели. И мы поехали на подворье, а они пошли к поминкам и при самом вечере принесли пред враты посольские лист и приклеили. А что в том листу писано было, того неведомо, для того что писано было никанским письмом.
Августа в 15 день приходил к посланнику из Мунгальского приказу первой заргучей и говорил: прислали де ево ис приказу алихамба да асканьяма, / л. 241 об. / а велели сказать, чтоб готов был к подарком завтра рано.
И посланник заргучею говорил, что итить готов к подарком, хотя топерва, только б не учинили б так, как в третей день были, и поминки к великому государю отдали, и я их принел, и в роспись написал, и на двор хотел послать, и те поминки взяли опять назад; и чтоб ныне не учинили против того ж, как в третей день, весь день в дождь сидели до самого вечера ни пили, ни ели, а о том бы они и не [437] помышляли, что к царскому величеству поминки привел, пав на колени, а о том бы они ныне объявили, что без того поминков не дадут, и буде так и в город к подарком не поеду, полно и того, что и в третей день отпустили ни с чем, только з бесчестием великим.
И заргучей говорил, что де в то время поминки тебе отданы б без поклону / л. 242 / и не пав на колени, а взяты те поминки назад для того, что не все были готовы, а ныне все будет готово, а не для того поминки не даны тебе, что принел, не пав на колени, только для того, что не все были готовы, а ныне все дадут из одного места, и мочно поминки тебе отдать в одном часу, и полагаютца ныне во всем на твою волю.
И посланник говорил, что у нас великий государь наш, его царское величество, дает подданным своим калмыцким тайшам Аюкаю и Солом Сереню 73 подарки таким обычаем, как ныне вы даете, и оттого чинитца позор великой, а лутчи б вы так говорили, чтоб почитать бугдыханово величество и подарки принять с честию, потому что лутчи человек почитает словами и сердцем, нежели понуждением, а в том какая прибыль, чтоб, на колени пав, принять, а на сердце любви и радости не было? / л. 242 об. /
И заргучей говорил, что де у них обычай таков и устарел, а ныне полагаютца на твою волю. И после того отъехал. А все лукавство их было потому, что никакой прибавки к поминкам не учинили, только те все прежние дали, что писали выше сего.
Августа в 16 день приезжал к посланнику за полчаса до света заргучей и говорил, чтоб ехали к хановым подарком со всеми государскими служилыми людьми. И посланник со всеми государскими служилыми людьми к хановым подарком поехал и шли тем же местом, и не доходя до ворот, где великого государя грамоты отдали, на правой стороне в полате небольшой велели сесть. И сидели часа з 2, пришол заргучей и говорил, чтоб посланник шел к поминкам. / л. 243 / И посланник пошол. А у подарков стояли алихамба и асканьяма да ближней человек. И как пришол посланник з государскими людьми, и они говорили, что хотя ты не принимал поминки от страны бугдыханова величества, однако ж де бугдыханово величество те поминки велел тебе отдать, наипаче для служилых людей, которые многое время трудились.