И посланник говорил з благодарением, что они преразумно учинили, что объявили свои обычаи, как пишут, и не учинили так невзапно и не понудили, как прежде сего учинили, когда дали подарки, что вдруг велели пасть на колени, а прежде сего о том деле и обычае их / л. 262 / ничего не объявили, потому что так ведется во всех государствах, и такой обычай постановлен, что всем послом и посланником на письме и словесно предлагают всякие дела и трудности, и тогда он против того думает и отповедь учинить, потому что всякой знает обычай своего государя и государства и честь хранить ведает же, а иногда великие трудности смирят и спокоят меж себя договором; только то кажется чюдо великое, что наш великий государь для великой дружбы и любви посылал поминки, а вы именуете их дань, бутто поддан, а весь свет знает, что наш великий государь ото многих емлет, а сам никому не дает дань.
И колай говорил, что ведаем и мы, что твой великий государь не поддан бугдыханову величеству, только искони век так обычай наш постановлен, говорить и писати так же, и тот обычай для всего света переменить нам нельзя, однако ж де видим, что твой великий государь / л. 262 об. / в грамоте своей, что пишет к бугдыханову величеству, при конце пишет чтобы не поводил на царское величество, что имянованье и титло ево не писал против достоинства, потому что не ведал, а впредь учнет писати имянованье и титло ево по достоинству, как сам себя описует, а ис того нам кажется, что твой великий государь и тебе приказал какой-нибудь наш обычай принимать и лист бугдыханово [447] величество, каков он нибудь приняти ж, и ты от себя принять не хочешь, и мы так протолкуем грамоту твоего великого государя.
И посланник им говорил, что не отпираюсь о том, что великий государь не писал так, только не для того писал, чтоб приняти такой обычай или лист, в которых бы прикасалась что к чести царского величества, также и не пишет то в своей государской грамоте, что указал моему посланнику делати все, что укажете, и ни в чем не противится; / л. 263 / а писал великий государь те речи для того, что обычай есть во всем свете и права всех народов постановлена так, что великие государи меж себя взаим друг друга почитают, и как один пишет и почитает другого, так и другой должен взаим, как надлежит честь ево, почитать по достоинству, и тот обычай хранитца на свете от всех государей не нарушен, и то чаел царское величество и от бугдыханова величества и для того писал; а про поминки, что послал, и не именовал в грамоте своей, как обычай у всех великих государей; а ныне мы видим от вас, что объявляете такие великие и первысокие дела, что прежде сего на свете и не слыхано, которые не токмо прикасаются к чести царского величества и государству ево, но что есть и иных на свете всех великих государей, и для того дайте нам до завтрея сроку подумать, и завтра учиним подлинную отповедь, возможно ли нам ваши те 3 статьи и лист таков принимать или нет, / л. 263 об. / потому что на таких великих делах отповедь таким великим людем отнюдь дати вскоре нельзе.
И посланник нарочно им отповедь отложил до утра, чтоб видел, что они станут говорить и что от них объявитца.
И колай говорил, что мочно подождать до завтра и завтра он или алихамба отповедь возьмет. А будучи они у посланника все речи, что говорили, учтиво и тихо говорили, не с сердцем, как в городе говорили. А как отъехал от посланника, колай опять не вышел прежде посланника из полатных дверей, также покамест не возвратился посланник в полату, на коня не сел, хотя в то время и дождь был. И так отъехали.
А в то время, как колай к посланнику на двор приехал, все, что были на посольском дворе китайцы и талмачи, с великим страхом, / л. 264 / как услышали, что он, колай, едет, розбежались. И после того посланник спрашивал у талмачей: для чего они так испужались и все розбежались. И они говорили, что де в Китаех боятца больши ево, нежели хана, и после хана он другой человек, и они испужались и удивились, что он приехал к посланнику, потому что он отнюдь никуды к бояром, ни к хановым братьям не ходит, а всегда живет при хане, и то знак, что бугдыхан почитает тебя зело, потому что он ни х которым послам не ходит.
А езуит писал к посланнику чрез своего человека, что он к посланнику ехать не смеет. А писал, что де они говорили, бутто хана не докладывали, и то солгали, потому что всю ночь думали колай в ханской думе, и хан тут же был, и после того к тебе послали, и колай не очень охотник был к тебе итить, и хан ему конечно приказал ехать самому; а думали они так: буде ты примешь / л. 264 об. / те статьи и лист таков, и они еще дадут тебе жить неделю, покамест напишут лист и исправят, а буде не примешь, тотчас велят тебе ехать ис царства по старому их постановлению; и наипаче то делают для неприятелей никанцов, чтоб они видели, что хотя с ними война, однако ж де такого славного великого государя не боятца и обычая своего не переменяют. Также писал, что колай не будет, а будет для отповеди алихамба.
Августа в 31 день приехал к посланнику алихамба да с ним езуит алихахава, и спрашивал посланника про здравье, и после того сказал, [448] что послали ево колаи для вчерашние отповеди, что ты ему говорил, что сего числа отповедь учинишь.
И посланник ему говорил, что мы думали / л. 265 / всячески, как бы возможно было те статьи спокоить, а никакими мерами не токмо принять, но и подумать нельзе, потому что буде примем мы такой лист и такие статьи, не токмо нашего и несравниваго великого государя и государства ево, но и нас самих в подданство подаем, и то дело не токмо позорно всем нам, но и казнены будем от нашего великого государя, потому что во всем свете не остерегают так народы все и не хранят иного ничего, что честь государя своего, как видим, что и вы сами об вашем государстве радеете; и для того, чтоб бугдыханово величество и вы, ближние люди, чтоб на нас не покручинились, потому что паче меры нашей и силы принимать не можем и не смеем; а буде бугдыханово величество чрез ваших ближних людей думу изволит писать к царскому величеству таков лист, что друг другу и сосед соседу дружбою и любовью равным обычаем, как / л. 265 об. / и царское величество писал к бугдыханову величеству и как обычай во всем свете, что все великие государи один к другому пишут равным обычаем и почитаютца взаим, и мочно и бугдыханову величеству и вам склонитца к тому и писати так, что и с того умаления или вредительства чести ево не будет, и таков лист буду принимать со всякою честию, и царское величество потому ж з дружбою и любовью будет принимать же.
И алихамба говорил, что таков лист не токмо дати, но и доложить бугдыхана не смеют, чтоб он лист х кому писал равным обычаем, потому что они и вчера объявили явно, что бугдыхан есть бог земляной и круг ево стоят все иные, что на свете есть государи, и как ему писать лист равным обычаем, и то он подлинно ведает, что невозможное дело, и чтоб он, посланник, готовился к пути, а завтра / л. 266 / опять он будет, и что ближние колаи прикажут объявить же.
И посланник ему говорил про статьи, чтоб дал на латинском языке, и про подводы, и про иные многие дела, чтоб им предложил, есть ли какая отповедь от бугдыхана или нет.
И алихамба говорил, что покамест Гайтимур не отдан будет, не токмо на те статьи отповедь, но и малое дело начинати нельзе, как и третьева дни в городе колаи ему сказал, а что про подводы будет он, алихамба, с асканьямою говорить, и отповедь будет ж. Также алихамба спрашивал, сколько куплено у вас в царстве верблюдов?
И посланник говорил, что куплено верблюдов со 100, а не куплены верблюды для того, чтоб на них вести товар ис царства, а куплены те верблюды для того, что слух нам есть от наших людей, которые оставлены / л. 266 об. / на Науне, что многие верблюды померли, и те верблюды куплены в запас, чтоб нам было чем поднятца с Науну до Нерчинского, а здесь чтоб они прибавили подвод хотя небольшие для того, что служилые люди покупали товар тежелой китайки и на тех подводах поднятца нам нельзе, разве будем наймывать, а естьли бы они отпустили наших людей чрез Селенгу, и им бы и нам было лутче и в подводах лехче. И алихамба говорил, что будет в приказ и будет думать с асканьямою, и опять будет завтра. А езуит отъехал с ним, алихамбою, вместе. А в тех числех продажи не было, только небольшое променили государских казенных соболей на товар, а у служилых людей, у ково что было, меняли ж. А талмачи часто приходили к людем ево посланниковым и говорили, что за тот камень даст ли 5000 лан, для того что они / л. 267 / уговорились з боярином. И они им во всем отказали. И талмачи опять приходили и говорили, что велел отдать на 3000 лан. И опять им отказали ж, что не надобно. [449]
А езуит после полудня приехал к посланнику и сказал про те дела, что бугдыхан отнюдь не будет лист писать, как ты просишь, потому что он по природе есть человек, что любит зело честь и хвалу, и для того он трудился многие годы и учился китайской мудрости, так что намале иной такой сыщетца в Китаех, потому что ведает он, что китайцы не хвалят так иного, как ученого человека, наипаче хана своего, а к воинским делам он несклонен, и ныне все во учении труждается. И сказал езуит посланнику с клятвою, что у них так честь хана своего хранят, что хотя бы знали подлинно, что от того потеряют царство, однакож де не поступятца никому, как от века и до сего / л. 267 об. / времяни не поступили, и впредь не будут поступатца, потому что они люди варвары. И посланник спрашивал у езуита, что не боятца ли они от царского величества и от приближения государских людей не боятца ли? И он говорил, что конечно боятца, а Москва далеко, и чают, что большому войску притить трудно, а в ближних местех живут люди небольшие, которые не могут им ничего вредить.
Посланник ж спрашивал у езуита: для чего так крепко спрашивают взяти от нас одного мужика Гайтимура, и какая им от него прибыль? И езуит говорил: для того они спрашивают Гайтимура, потому что они ведают, что вы не отдадите ево, и тогда они сыщут причину, бутто правдою воюют, и станут разорять ближние места Нерчинской и Албазинской, потому что они часто говорят, что они руских людей по Амуру трижды разорили до остатку, и так чают они, что / л. 268 / и ныне могут их разорить. А про камень сказал, что де меньши двух тысяч лан китайской боярин не отдаст, и мочно ли тот камень купить чрез талмачей, а без талмачей купить нельзе.
185-го сентября в 1 день по утру рано прислал езуит к посланнику с своим человеком письмецо, что всю ночь думали в ханской верховной думе и постановили, чтоб конечно сего числа тебя, посланника, ис царства отпустить. И после того, поноровя с час, приехал езуит и говорил, что послал ево алихамба, а велел спросить время ли к тебе притить алихамбе, а ожидает он в ближнем приказе.
И посланник ему говорил, чтоб он к алихамбе поехал, и велел приехать.
И алихамба того ж часу к посланнику приехал. / л. 268 об. / И как приехал, спрашивал посланника про здравье. И после того почел говорить, что вчерашние речи, что ты предложил, чтоб бугдыханово величество писал к царскому величеству равным обычаем, как и царское величество писал к бугдыхану, и как у вас обычай надлежит, то все объявил ближним колаем, и они то дело не токмо делать, но и доложить бугдыхана не смеют, потому что то дело у них от века и доныне, также и впредь до века непременно будет, и понеже видели колаи, что уже всякие дела меж обоих великих государей скончились, а для того больши того у нас жить нет обычая, и чтоб готовился сего числа ехать, потому что отпуск сего числа по указу бугдыханова величества всем вам готов есть, только при отпуске твоем ближние колаи велели тебе те ж речи прежние объявить, чтоб ты царскому величеству конечно доложил: 1-е дело, чтоб Гайтимура / л. 269 / царское величество с послом конечно послал, потому хотя б и писал бугдыхан лист от себя к царскому величеству, однако ж де иное не писал бы, кроме про отдание Гайтимура, и для того ты те ж речи царскому величеству словесно объяви, чтоб не учинилось, как прежде сего казакам наказано было про Гайтимура объявить, а они ничего не сказали; 2-я статья есть: буде царское величество изволит впредь посылати к нам посла или посланника или иного кого-нибудь, чтоб ему указал, что мы здесь прикажем, чтоб ни в чем [450] нам не противился; 3-я статья, чтоб жестоко указал своим служилым людей, которые живут близ рубежей наших, чтоб отнюдь наших ничем не изобижали, потому что от того никакова добра не будет; и буде царское величество те 3 статьи исполнит, тогда хотя чрез тебя или чрез; иного не токмо те 12 статей, что ты подал, что царское величество от бугдыханова величества / л. 269 об. / желает, а хотя и иное что-нибудь учнет желать, и бугдыхан обещается царскому величеству исполнити, только покамест те 3 статьи не исполнены будут, чтоб отнюдь никакие люди от вас ис Росии и ис порубежных ни с какими делами и с торгом не приходили, потому что указ бугдыханов так постановлен.
И посланник алихамба говорил, что те дела, которые приказали колаи мне объявить, чтоб я царскому величеству доложил, и те дела хотя б и не приказали тебе говорить, а я должен великому государю своему объявить про всякие дела, и то воля бугдыханова величества и ближних людей, а я и без листа царскому величеству, словесно доложу; только то трудно, что так объявили отпуск внезапно, и как сам видишь, что я ни с чем не собрался, а мочно бы было дни за 2 или за 3, как ведетца послом и в-ыных государства, прежде сказати / л. 270 /, да и сверх того, что еще на двор и подводы не приведены, и мочно ли на тех подводах поднятца, а буде поднятца мочно, надобно время ианять подводы, и хотя бы нам дали сроку до утрея, чтоб собрались, а утре хотя ночью пойдем вон ис царства, потому что нам здесь жить больши не по что.
И алихамба говорил, что бугдыхан приказал прибавить еще 10 подвод против прежняго, и будет во всем 60 телег, и чаем, что на тех 60 телегах мочно вам поднятись, потому что здешние телеги не так мало подымают, как мунгальские, а подымают здешние перед теми гораздо много; а в приставех у вас указал бугдыхан быть до Науну асканьяме ж и двум заргучеем и подьячим и сотником, а ныне асканьяма болен, и поедут с вами заргучеи и прочие, а он, асканьяма, сустижет вас по дороге; а про то, что ты говоришь, / л. 270 об. / для чего тебе не объявили прежде сего, и что тебе жить до утра, и про то дело, чтоб объявить послом прежде, у нас нет обычая, только в последней день, как указ бугдыханов есть, и в тот день и объявляют; а что тебе жить до утра, и о том и подумать нельзе, потому, как един бог на небе, так и богдыханово слово едино и не переменно, и для того конечно тебе ныне ехать, чтоб сего дня хотя при вечере, только б ис Пежина выехал, а становье недалеко тебе поставлено в городе Тунг, а по-мунгальски в Баян-Суме, которой отселе 40 наших верст (а руских ваших верст до того города 13), и так мочно поспеть хотя к вечеру, только чтоб бугдыханово слово исполнилось, а подводы тотчас пойдет в приказ и пришлет, и все, что надобно посланнику к отпуску, пошлет же.
И посланник говорил, что грязи есть за городом и в городе великие, и будут ломатись / л. 271 / телеги, и тут будут начевать по дороге, и чтоб не учинилась какая кража.
И алихамба говорил, что никакими мерами нельзе хотя дождь и грязи и что-нибудь, только ныне ехать, И видя то, посланник, что буде не изготовлюсь ехать, мочно и силою вышлют, тогда ему говорил, чтоб подводы прислал поскорее, а я буду збиратца, как мочно, хотя и нужно, однако ж де поеду,
И алихамба после того с посланником со всякою учтивостью повитался и желал счастливое путное шествие и спрашивал, сколь скоро будет отповедь от царского величества о тех делех. И посланник ему сказал, что мочно отповеди быть в полтретья года или в 3 года. И после того алихамба отъехал. И поноровя с час, приехали заргучеи и [451] привели 60 телег да 154 коня, под всякого человека по коню, а коня дали и полонянику и написали ево в приказе для того, что лишних людей ис царства не выпустят, кроме / л. 271 об. / тех, которые писаны в первом городе у стены в заставе.
А в тех последних числех августа месяца по 1-е число месяца сентября приходили на подворье к посланнику многие честные люди и холопи боярские и торговые и спрашивали у посланника купить достальные товары, соболи и кость рыбью, что осталось из государские казны, также спрашивали купить и ево посланниковы остальные товары. И стали давать за товары на третью долю той цены, как преже купили, бутто с поруганием и чаели так, что возмут товары, как они хотят. И посланник, видя, что они только наругаютца над товаром и что хотят взять даром, отказал и говорил: буде дадут прежнею цену, и так будут продавать, а естьли станете меньшую цену давать, и вам товаров не токмо продать, но и не покажет, потому что нет нам никакие / л. 272 / нужды, чтоб так дешево отдать. Однако ж де в тех днях товары продали небольшою ценою, а достальных продать было нельзе для того, что только над товаром поругались. А у них всегда обычай таков, что на отпуске многие люди приходят и товары покупают дешевою ценою для того, что де те товары назад не повезут и продадут дешевою ценою нужды ради, чтоб те товары назад не повезли.
А как телеги и кони привели, великого государя казну клали на телеги, а достальные роздал государским служилым людем, однако ж де на тех 60 телегах многие поднятись не могли, и для того и служилых людей многие клали на свои верблюды, что куплены были в царстве, а торговые и [и]ные наймовали дорогою ценою. И как склались, отпустили с подворья телеги наперед [с] служилыми людьми и с их. А при посланнике остались 2 заргучея, чтоб с ними вместе поехал ис царства и до Науна, потому что / л. 272 об. / асканьяма в то время был болен.
И будучи уже в готовости ехать, пришли к посланнику все китайские талмачи втайне и говорили, чтоб купил большой камень лал, которой прежде сего видел, а они поговорили з боярином, чей камень, чтоб отдал на 2000 лан. И посланник им говорил, что ныне уже и телеги отпущены и купить нечим. Однако ж де, буде они отдадут на 1500 лан, и я буду купить из его великого государя казны. И они говорили, что меньши того отдать нельзе. И по многим розговором просили 1800 лан; потом пришли до 1600 лан и стали. И видя посланник, что они хотят с каменей отъехать, а камень отдают недорогою ценою, которой камень в Царе-граде и в-ыных государствах продался б великою ценою, и на Москве такого каменя греки в его великого государя казну, ни иные иноземцы не привезли, призвал талмачей и дал им 1600 лан и взял камень. И они божились / л. 273 / пред бурганом своим, что иного такого каменя в государстве их нет, только чтоб было тайно и неслышно было бугдыхану, потому что казнены будут, для чего они такое дорогое дело из государства продали. Также обещались посланнику, что поедут за ним со всякими товарами торговать, что осталось великого государя казны и у него посланника своего, и на товар менять, потому что они отнюдь не чаели, что учинился такой незапной отпуск.
И потом посланник за 4 часа до вечера вместе з заргучеем выехал ис Пежина города. А по дороге в городе и за городом великого государя под казною и у служилых людей телеги подломились многие, а иные и начевали тут. И будучи посланник за городом, говорил заргучеем, чтоб они подождали тут покамест соберутца люди и телеги. [452] И они говорили, что отнюдь не смеют, потому что указ бугдыханов есть ехать тебе, посланнику, до города Тунг, и тут становитесь / л. 273 об. / сегодня. И посланник поехал верхом з заргучееми. И такие грязи были, что насилу верхом приехали в полночь в город Тунг, которой стоит от Пежина в 13 верстах руских, а их 40 верст. И городовые ворота заперты были, и насилу в город пустили, и поставили посланника на прежнем дворе. А корм назначен был по-прежнему по 5 свиней на день, а корм дали только на те дни, как ехали, а на простойные дни давать от хана указу не было. А телеги в тот день и верблюды в город Тунг не бывали, а начевали все розно по грязям. И стояли в городе Тунге 2 дни и насилу телеги собрались, потому что которые телеги изломались, никакова вспоможения не учинили, а велели наймовать на свои деньги, и так иные наймовали на деньги, а иные привезли на своих верблюдах.
Сентября в 4 день иные кони и телеги и подняли из города. И переехали / л. 274 / реку Пе не по мосту, как ехали в царство, а перевозились на бусах. А описание реки Пе и города Тунга выше сего написали в приезде нашем в царство мая в 14 день.
А переехав реку, сустиг асканьяма, которой и прежде сего был в приставех. И повитался с посланником и говорил, что он, асканьяма, был гораздо болен и для того вместе ис Пежина не ехал, а ныне он по указу бугдыханову поедет в провожатых до Науна по-прежнему, и подводы также дати, а про талмачей, что хотели с товаром приехать, устрашил он, и для того не приехали.
И от города Тунга ехали до Великие стены тем же путем, которым ехали прежде сего, также и от Великие стены до реки Коргай ехали тем же путем, а от реки Коргей ехали до Науна не тем путем, а ехали левее, чрез запустеного города и чрез многие бредовые реки, меж которых многие мунгальские юрты кочевали и иные просо жали и молотили. / л. 274 об. / И после того приехали к первым даурским наунским селам, и тут переезжали реку большую на поромах, которая падет в реку Наун. И ис той деревни ехали до другой деревни наунской же день, и тут назначено было нам место стоять, покамест изготовимся возвратитись назад в Нерчинской.
А ход наш был ис царства, хотя и тем же путем ехали, однако ж де гораздо тише, потому что телеги тежелы были и ломались, и от того учинился простой немалой, потому что ехали ис царства сентября с 1-го и юктября до 8 числа приехали на Наун. А асканьяма не по-прежнему был в совете с посланником, потому что ему вестно было, что скот наш, которой он в наунских селех принел и обещался, что до возвращения нашего будет в целости, и тот скот чють не весь их люди поморили, а посланнику дорогою не объявил о том ничего, чтоб купил дорогою / л. 275 / кони и верблюды дешевою ценою, и покамест не приехали в наунские села и не встретили наши, которые оставались на Науне, и тогда от них ведомость учинилась.
А едучи ис царства встречались со многими мунгальскими людьми, которые ехали в царство писатись в службу против никанцов, а люди были самые нужные.
А как приехали в наунское село, где назначено было нам стоять и готовитись к пути, и не дали нам по-прежнему в селе жить в-ызбах, а поставили нас на поле от села с полверсты при реке Науне. И были дожди великие смешены [с] снегом, и у многих товары помокли. И били челом, чтоб пустили в-ызбы, и они отнюдь в-ызбах стоять не поволили, а прислали юрт з 10 камышных худых и велели в них стоять. / л. 275 об. / И тут пришли 12 человек наших людей, которые оставлены были для бережения скота и для того, что больши того в царство людей не взяли, и [453] сказали, что не токмо китайцы скота не берегли и не кормили, и их самих не кормили ж, и корм, которой им давать назначен был, не давали ж, и немного з голоду не поморили, и работали они у них, и тем кормились. А про скот сказали, что дали китайцем кормить 280 коней, и осталось только 17 коней, и те чюдь живы; а про верблюды сказали, что дали китайцем кормить и было их больши 100 верблюдов, и от них осталось меньшая половина, и те чюдь живы, а из государских верблюдов от 15 осталось 7 верблюдов, и те без ног.
И посланник посылал к асканьяме детей боярских и служилых людей, также и к воеводам наунским и пенял на них накрепко, что они принели скот таким договором, / л. 276 / чтоб опять отдали назад в целости, а буде которой пропадет, будут править на том мужике, которой кормил, а ныне слышим от наших людей, что скот весь пропал, как они и сами видят, и поднятца стало не на чем, а в царстве и дорогою едучи, что скот помер, не сказали ж, и мочно было в царстве и дорогою купить, и для того б они учинили споможение на чем поднятись.
И они отповедь учинили, что скот наш не помер от непрокормления и от небережения их, а помер от того, что было на ту всю страну на скот моровое поветрие, и не только, что ваш скот помер, но и у наших людей у всех до конца померли, и о том воля божия не токмо над скотом учинитца, но и над людьми, а буде он, посланник, не верит, и он, асканьяма, готов ехать с ним, посланником, вверх по Науну-реке, где кормились верблюды и кони, и тут покажут падежное место и знак — / л. 276 об. / кости конские и верблюжьи, только тому надобно время ехать взад и вперед с неделю, а пособи у них иные нет на чем поднятца, опричь того, что пошлют к ближним мунгальским тайшам и к даурским мужиком, чтоб они привели на продажу к посланнику всякого скота, а у нево, посланника, и у служилых людей китаек есть много, и мочно купить, что надобно, а иного воспоможения от них не будет. Да и сверх того приказали, чтоб посланник назначил в сколько дней мочно готовитца, потому что указ бугдыханов есть таков, чтоб корму дать на 5 дней, а больши того ни корму, ни сроку жить еще не дадут.
И посланник посылал опять к ним, чтоб они дали подводы небольшое до реки Аргуни под поминки бугдыханова и опять возвратятца назад, / л. 277 / а буде похотят ехать до Нерчинского торговать, и им повольно будет. А про корм сказал, что о том воля бугдыханова, мочно жить и на своих проторех, также и про подъем, чтоб вскоре поднялся, и он, посланник, наипаче поспешит, только б они приказали пригнать скот на продажу поскорее, а он чает, что мочно в 2 недели изготовитца, а буде скорее, то и лутчи.
И он, асканьяма, присылал к посланнику воеводу Мангутея и говорил с клятвою, что кони и верблюды померли от морового поветрия, а не от них, а подвод без указу бугдыханову дать они не смеют, а про срок — дадут они жить и на 2 недели, а скота продажного всякого завтра будет много; а он, Мангутей, назначен провожать посланника до крайних таргачинских мужиков. А кони и скот покупал он, асканьяма, с товарыщи от своих мужиков и опять нам продавали дорогою ценою. / л. 277 об. /
И посланник ему говорил, что наши люди, которые оставлены были, пеняют на него, что их не кормил, как обещался, также что просили у него кони, чтоб отогнать наш скот из болот на степь, не дал же, и от того скот и помер.
И он отпирался о том гораздо и велел призвать наших людей налицо. И о том многие розговоры с ними, воеводы, были и пересылки к асканьяме, однако ж де никакой помочи не получили, а знатно то, что иные кони из наших померли, а иных лутчих утаили и заездили. [454]
И на другой день пригнали остальных наших коней 17 с саднами да 47 верблюдов, и те хромы и чюдь живы. И после того учали пригонять на продажу кони и верблюды, а кони и верблюды покупали на китайки и на серебро дорогою ценою, кони добрые по 40 концов китаек, а которые поплоше, / л. 278 / и те по 30 и по 25 и по 20 концов добрых самых китаек. Также и для прокормления и подо вьюк купили рогатого скота много, а рогатой скот покупали до 14 и по 10 концов китаек, также и круп овсяных и просяных для того, что у них иного хлеба нет. А верблюды продажные были только у воевод, И купил посланник 2 верблюда на серебро под казну великого государя, а за те верблюды дано 70 лан, и те верблюды дошли до Селенгинского острога, и опять на них пошли в Китай из Селенгинского острога. И так в наунских селех осталось немного... (Утрачено слово.) половина китайского товару.
И сто[яли] тут октября со 8 числа октября ж [до] 18 числа покамест собрались [сов]сем, и тогда посланник посы[лал] к асканьяме говорить об екутах, которые бежали с Лены, и обещался... (Утрачено слово.) что назад едучи ис царства отдаст, также и про тунгуса Токултая, / л. 278 об. / которой из Нерчинского был до наунских сел в вожах, и ныне взят был с ними в царство; также, что он, посланник, хочет отпустить 5 человек в Албазинской острог, чтоб он им дал провожатых до последних их сел.
И асканьяма прислал от себя Посольского приказу подьячего, а с ним прислал вожа Токултая и говорил посланнику, что бугдыханово величество для царского величества подарит тебя тем тунгусом, чтоб тебе был вожем до Нерчинского по-прежнему, а достоен он был казни смертной для т[ого], что он учинил многое преже сего [воров]ство и убойство. А про екутов сказал, когда царское величество изволит отдать... их тунгуса Гайтимура, и тогда бухдыхан велит отдать подданных царского величества екутов. А про / л. 279 / отпуск в Албазинской острог — он отпустит и провожатых даст, только им не вольно будет начевать в селех. Также говорил, чтоб чрез тех людей приказал албазинским казакам, чтоб они жили с ними смирно не по-прежнему, и 60 соболей, что взяли от них подданных, чтоб отдали, и впредь отнюдь их не обидили; а буде учнут по-прежнему изобижать, и от того никакова добра не учинитца, как и прежде сего добро не учинилось, когда казаки воевали по реке Амуру.
И посланник говорил, что по указу великого государя отпишет к ним, албазинским казакам, чтоб они жили смирно, только б и они своим людем заказали, чтоб и они наших руских людей и есачных, когда промышляют, ни в чем не изобижали б, потому что от наших людей есть жалоба великая. А про Гайтимура / л. 279 об. / сказал, что о том доложу царскому величеству, и о том как укажет. А про отдания вожа бил челом бугдыхану, что он пожаловал, велел отдать. И так подьячей отъехал.