И посланник говорил, что воля бугдыханова величества, а я не досадил ничем бугдыханову величеству, потому что то дело учинил, остерегая честь государя своего, его царского величества, а не вредил ничем чести бугдыханова величества, и не в том содержится любовь — пасть на колени и в-ыных внешних делех, а лежит на сердце. И они говорили, что о том бог ведает, и велели принимать поминки, и дали поминки все вдруг собраны в одно место и не так, как прежде сего говорили, что те от хана подарки, а те отдарки. Также что они говорили, / л. 243 об. / что будет к поминкам прибавка, и то все говорили лукавством и солгали, потому что у посланника была роспись, как подарки отдавал алихамба вначале еще, и просили у посланника заргучей ту роспись разодрать, а посланник им не дал, не показал, а держал у себя. А поминки посланник принел к царскому величеству стоя. И после принятия великого государя поминков, велели ему, посланнику, принять от бугдыхана свои поминки. И посланник у них спрашивал: как их воля принять мне свои подарки? И то говорил для отведания, что они будут против того говорить. И они говорили, что и те себе подарки прими стоя ж, как и великого государя поминки принел. И посланник стоя подарки принел, а что дано и то писано ниже сего: лошаденка маленькая худая с седлом и с уздою, 12 камок средние и меньшие руки, озям на золоте, / л. 244 / сапоги с чюлками, пояс с ножем и с [438] платками, шапка китайская, 26 китаек меньшие руки, 2 лукошка чаю. А ему, посланнику, как дали подарки, не сказали, что подарки или отдарки, а чается, что только были отдарки, а подарки не дали для того, что и десятые доли против ево посланниковых подарок от них не дано. А нижеписанным дано статьями, первое подарки, а второе отдарки.
Дворяном московским обоим дали равно по 8 камок, по 39 китаек, по озяму камчатому, по шапке, по поясу, по сапогам, и те отдарки и подарки были, что писано выше сего, им же по 2 лукошка чаю. Посольского приказу подьячим: по озяму камчатому, по шапке, по поясу с ножами, по сапогам, по камке соломенке, по камке худой волосянке, по 16 китаек. / л. 244 об. / Посольского приказу подьячему Никишке Венюкову отдарок дано: 2 подстава камки, подстав отласу, и дано только ему против подарок третью долю. Тобольскому священнику Петру дано подарков: озям камчатой с поясом и с ножем и с платками, шапка китайская, сапоги, камка соломенка, другая волосянка, 16 китаек, отдарок 2 подстава камки. Тобольским детем боярским и прочим подарки дано во всем против дачи священника Петра и подьячих, а отдарки им даны, смотря хто сколько нес, а дано только третью долю, однако ж де им из них дано лутчи. 5 человеком талмачеем дано по озяму камчатому, по камке волосянке, по 14 китаек. / л. 245 / Тобольским казаком и нерчинским, и людей посланниковым, и дворянским, и иным, и кошеваром дано по 8 китаек, по камке волосянке всем равно на 136 человек.
И как принимали поминки, иные хотели пасть на колени, а асканьяма пасть на колени не пустил. В то ж время посланник алихамбе и асканьяме говорил, чтоб бугдыхан приказал еще жить 2 недели. И они говорили, что у них нет обычая, чтоб после подарков жить долго, только о том доложат хану. И после того поехали на посольской двор.
Августа в 17 день присылай к посланнику из Мунгальского приказу подьячей и говорил: прислали де ево алихамба и асканьяма, а велели сказать, чтоб ты, посланник, готовился к пути для того, что бугдыхан указал еще жить 7 дней, а больши того жить отнюдь не дадут, а подводы, / л. 245 об. / сколько были с Науну до царства и ныне против того ж.
И того ж числа посланник посылал в приказ подьячего и талмача, а велел говорить: присылали они, алихамба и асканьяма, ис приказу подьячего, и подьячей говорил, чтоб я готов был в 7 ден, и чтоб бугдыханово величество указал бы жить еще, сверх 7 дней, неделю, а тое неделю велели б жить, хотя на своих проторех и кормех. Им же говорено, чтоб дали отповедь про статьи, которые им даны на латинском языке, да список з грамоты, какову хочет послать к великому государю бугдыхан, как и он, посланник, приехав на Наун и в царство дал великого государя з грамоты список на латинском языке, также чтоб поволили оставить в царстве двух или трех человек для достальных товаров, потому что тавар и половина не продали, а оставить их на своих проторех; / л. 246 / также чтоб отдали великого государя ясачных якутов, которые к ним бежали из Екуцкого острога, тут же б отдали вожа тунгуса Токултая, также чтоб дали подводы довольно для того, что служилые люди покупали китайки, а в царство везли соболи и лисицы и горностаи, а естьли б то знали, и многие б взяли с Науну своих коней и верблюдов, и чтоб служилым людем не было какие скудости.
И алихамба и асканьяма говорили, что де то дело про статьи и список с листа знают колаи и отповедь дадут про все они, а дадут ли на письме или нет, того они не ведают. [439]
Августа в 23 день принесли к посланнику от хана стол во всем против прежняго.
Того ж числа приехал к посланнику асканьяма и говорил: указал де бугдыханово величество жить еще до 4-го числа нового месяца, / л. 246 об. / для того что служилые люди многое время трудились, а естьли бы не для них, и бугдыхан указал было после подарок отпустить вскоре в третей день, для того что ты бугдыханова величества не почитал и не пал на колени.
И посланник говорил: хотя бугдыханово величества указ будет сего дня, и мы поедем и сего дня, а что которое дело прикасается к чести царского величества не токмо делать, а и помыслить нельзе, для того что всякой человек, которой государю своему служит верно, подобает для чести государя своего умрети, а хотя тогда б изволил отпустить, и мы б поехали, и не силою мы приехали, также не силою и поедем; и на Науне он, асканьяма, с такими речми не принимал, а естьли б сказал, что поедь назад, бугдыханово величество принимать не велел, и я бы сильно делать не стал. Также ему говорено про статьи, которые даны на латинском / л. 247 / языке, есть ли отповедь?
И он говорил, что еще о том отповеди нет, а как ему отповедь будет, и он приехав объявит.
Также ему говорено, что подвод дают мало, и для того чтоб отпустили селенгинских казаков и иных человек с 30 в Селенгинской, для того что вам в подводах будет лехче.
И асканьяма говорил и просил письмо, буде учинитца над ними что, чтоб бугдыхану от того не учинилось бесчестие и спрашивать на бугдыхане не стали ж.
И посланник говорил, чтоб бугдыханово величество изволил дать до своих порубежных городов провожатых, а за порубежными вашими городами станут они сами себя беречь, потому что многие были в прошлом году в Китае и ту дорогу знают, а письмо вам дать отнюдь не ведетца, потому что дело зело непристойно. А он для того то дело так говорил, чтоб не отпустить. / л. 247 об. /
А про екутов и про вожа и про иные дела сказал, что отповедь будет на рубеже на Науне ему, посланнику, а про людей, чтоб оставить здесь в царстве для продажи государские казны, сказал, что то дело не ево и докладывать ему о том немочно, а ведомы те дела в Большом мунгальском приказе и там доложат.
Асканьяма ж говорил, что он готовитца к дороге провожать ево, посланника, до Науна по-прежнему, а ему недосужно часто к посланнику приходить, а как будет какой указ от хана, и тогда он придет и скажет. И отъехал.
Августа в 24 день посылал посланник в приказ Мунгальской к алихамбе подьячего и талмача, а велел говорить, что по указу бугдыханову подвод в прибавку не дают, а на тех, на скольких подводах приехали в царство, поднятца не на чем / л. 248 / для того, что служилые люди покупали товар тежелой, и чтоб велели отпустить по Селенгинской дороге человек с 30 селенгинских и дали б провожатых до рубежа своего, а буде тех людей отпустить не похотят, чтоб дали подводы довольно, на чем бы было поднятца.
И алихамба подьячему и талмачю говорил, что де тех 30 человек, как их отпустить, для того — буде какая учинитца над ними поруха, и тогда бугдыхану учинитца бесчестие. Он же, алихамба, сказал, что де о том подумает с асканамою и о том отповедь будет. Также про статьи и про иные дела сказали, что про то ведают колаи и они дадут отповедь. [440]
Августа в 25 день посылал посланник в приказ подьячего и талмача к алихамбе и к асканьяме. А их в приказех никово не было, только были дьяки дневальные, и дьяком говорили, чтоб они известили / л. 248 об. / алихамбе и асканьяме, чтоб дали отповедь против письма и против статей.
И дьяки сказали, что к ним пошлют подьячего.
А в Китайском царстве, как бывает ход хану, и тогда по улицам и у ворот стоять и смотрить не дают, и дворы по той улице запирают, а буде хто не с ведома по той дороге против хана стретитца, и он падет на землю, чтоб хана не видал.
Августа в 25 день пришол заргучей и посланника звал к третьему столу. И посланник у стола был в том же месте, в котором были июля в 7 день. А у того стола был асканьямин брат двоюродной нашего пристава, асканьяма ж. И кланялись по-прежнему, и сели есть, и ествы были во всем прежняго стола.
Того ж числа преставился нерчинской казах Иван Стародубцов, а погребен в том же месте, а домовице и камка прислано ис приказу против прежних. / л. 249 /
Августа в 26 день посылал посланник в приказ подьячего и талмача, а велел говорить, чтоб дали отповедь против статей, которые даны на латинском языке, да список с листа, какову хочет послать к царскому величеству бугдыхан, на латинском ж языке.
И алихамба подьячему сказал, что де про статьи бугдыханово величество буде изволит лист послать к великому государю и про те статьи будет писать в листу своем или будет словесная отповедь, а что просит посланник с листа список, и то учинить мочно для того, что нашего языка не разумеете.
Алихамбе ж подьячей говорил: есть ли указ, чтоб отпустить 30 человек по Селенгинской дороге, для того что подвод дают мало.
И алихамба сказал, что о том поговорит с асканьямою и ответ даст о всем завтра. / л. 249 об. /
Августа в 29 день присылали к посланнику заргучея в третьем часу дня, чтоб ехал к хану в город. И поноровя немного привели кони. И посланник к хану в город поехал. И не доходя до ворот, где государские грамоты отданы, на правой стороне велели сесть. И посидев немного пришол заргучей и говорил, чтоб шли к воротам, а у ворот стояли 2 колая, один прежней, а другой никанченин старой, и алихамба (асканьяма в то время был болен) и с ними езуит. И как посланник к ним приближался, и колай говорил, чтоб посланник и все, при нем будучие, пали на колени, для того что есть от хана указ и отповедь вам сказать.
И посланник спрашивал: есть ли от бугдыхана отповедь против государские грамоты и против статей, что им дано?
И они говорили, что есть о всем указ, только чтоб пал на колени.
И посланник на колени пасть не хотел, а в то время дворяне / л. 250 / московские и дети боярские и служилые учали говорить, чтоб пал на колени и учинил бы по их воли, как они хотят. И посланник положил подушку и на колени пал.
И колай учел говорить китайским языком, а алихамба после нево сказывал мунгальским языком нашему талмачю, что бугдыханово величество не хочет отповеди к царскому величеству писать двух ради причин: 1-я для того, что ты учинился непослушен, не принел поминки к своему великому государю, пав на колени, как у них бывают ото всех окрестных государей послы, и они к своим государем поминки принимают, пав на колени, и нихто о том спороватца не смеет, 2-я статья [441] есть, что хотя бугдыханово величество изволит к царскому величеству писать, однако ж де иного дела нет, опричь того, чтоб Гайтимура сюды прислал, а то дело и в прежнем листу написано было также, а понеже царское величество того Гантимура не послал, для того / л. 250 об. / и бугдыханово величество больши того не хочет писать, потому — покамест то дело не скончится никакого иного дела начинать нельзе, для того что Данила Аршинской посылал людей здесь и упросил у бугдыханова величества, чтоб междо собою в рубежах жили смирно, а про Гайтимура обещался, что он будет писать к великому государю и конечно великий государь ево отдаст, а ныне Гайтимур не отдан и на рубеже не живут смирно, и для того не по что и писать; да и сверх того впредь не токмо писати, но и послов и посланников и торговых людей от страны царского величества отнюдь не будем принимать покамест те 3 статьи не будут совершены: 1-е, чтоб Гайтимура послал сюды с послом своим; 2-я, чтоб тот посол был самой разумной и чтоб он делал все, что прикажем по нашему обычаю и в ни чем не противился; 3-я, чтоб все порубежные места, где живут вашего великого государя порубежные люди, жили всегда смирно. / л. 251 /
И посланник говорил, что воля бугдыханова величества, а о том кручинитца не ведется для того, что то дело, что, пав на колени, не принял к великому государю поминков, не учинил нарочно, чтоб в чем бесчестил бугдыхана, только остерегал честь государя своего, как должен и всякой верной слуга государя своего честь накрепко остерегать, потому что на всем свете и у нас таким обычаем дают поминки подданным своим, а не равным себе государем, и я прежде сего, что указал бугдыханово величество, то и делал и ни в чем не противился, покамест видел, что не прикасалась ни в чем к чести царского величества, а как видел, что его царского величества честь вредит, только словесно вам объявил, а ни в чем бугдыханову величеству не досадил, что то дело учинить невозможно, потому что наш великий государь не поддан и не меньши вашего государя, но во всем равен; а что про Гайтимура, и прежде / л. 251 об. / сего не по однижды вам объявил, что великий государь, что писал в листу своем бугдыханово величество, ничего не выразумел, и для того никакой отповеди на тот лист нет, и еще и лист для выразумения послал назад, а естьли бы выразумел, и чрез меня писал бы и словесно приказал, даст ли или не отдаст.
Да им же посланник учел говорить, что великий государь подданного своего не отдаст. И дворяне московские и дети боярские и служилые посланнику говорили, чтоб того им про Гайтимура, что великий государь подданного своего не отдаст, не говорил бы, а говорил бы о том, чтоб писали к великому государю, и как о том изволит великий государь. И для того им говорил: как прежде сего про него писали, также б и ныне. И хотя про меня изволит писать бугдыханово величество, что учинил то, что, на колени пав, подарков не принял, и хотя иное что не меня изволит писать, / л. 252 / что я не учинил против их обычая, однако ж де я тот лист бугдыханова величества буду принимать честно, а без листа и без отповеди как назад ехать и с чем царскому величеству объявитись, как станет спрашивать, кому его великого государя грамоту и поминки отдал, и для того без листа отнюдь мне ехать нельзе.
И они говорили, что те речи говоришь беглецким обычаем, что хочешь оставаться здесь и без отповеди не пойдешь, а мочно бы бугдыханову величеству чрез тебя писать к царскому величеству и лист послать, только то трудно, что ты просишь с листа списка на латинском языке, чтоб тебе показали каким обычаем пишет бугдыхан к царскому [442] величеству, и то бугдыхан отнюдь не поволит, потому что не тебе нас учити, как писать, а мы сами ведаем и знаем, что и как писать. / л. 252 об. /
И посланник езуиту говорил, чтоб он толмачил для того, что талмач наш говорить худо умеет.
И езуит говорил, что он говорить, покамест колаи не прикажут, не смеет, потому что у них обычай варварской, и чтоб им говорил, чтоб они поволили.
И посланник им говорил, что талмач мой худ и чтоб приказали говорить со мною езуиту. И они ему приказали талмачить.
И посланник им чрез езуита говорит, что видит он, что бугдыханово величество и колай яростию и с сердцем говорят, и то против права всех народов они дают, потому что на послов и на посланников нигде не кричат и не сердятца о том, что стоит крепко за честь государя своего; а слышал он и прежде сего, что они люди учтивые, и не повелось было им гневом говорить, да и то дело, что прошу перевод с ханского листа на латинском языке, не для / л. 253 / того прошу, чтобы их учил, как писати, только для двух причин: 1-я есть, чтоб то дело не учинилось так, как прежде сего учинилось, что писал бугдыхан лист к царскому величеству только богдойским языком, и для того и до сего дня, что в листу было написано, не выразумели; а как будет список с листа латинским языком, и я здесь буду разуметь и царское величество будет разуметь ж, и отповедь о том будет, и то дело и в статьях вам написано; 2-я причина есть, чтоб не было какое жестокое слово или непристойно, которое прикасалося бы к чести царского величества, также и титла все чтоб было сполна, как царскому величеству, так и бугдыханову величеству, и честь бы обоих великих государей хранилась равная, и о том бы с вами договор учинил и постановил, как впредь оба великие государя меж собою титла станут писать, также и именование, и о том и прежде сего от страны царского величества / л. 253 об. / вам в статьях на письме дал, потому что ваш обычай от нашего обычая далеко рознитца, потому что у нас идет к чести, а у вас к бесчестию, и не говорили б того впредь, что посланник не объявил вам про те, что спорные дела; да и сверх того вижу, что и у вас то первое дело и остерегаете накрепко, как пишут иные государи к вашему государю, потому что асканьяма на Науне и жити не дал покамест не сказал ему, как пишет и что царское величество к бугдыханову величеству, да и ты, алихамба, приезжал с асканьямою и с езуитом в первой день от бугдыхана, и покамест не дал великого государя з грамоты списка на латинском языке, не отъехали, и хотя дал, однакож де вы не верили, покамест подлинные царского величества не взяли, все говорили, чтоб не было написано какое безчестие; и как вы честь хана своего храните, также и я должен государя своего честь хранити и умрети для ней, и та есть причина, что у вас прошу списка. / л. 254 /
И они говорили: как ты стоишь для чести государя своего крепко, также и мы, а те речи говоришь, чтоб не писал бугдыхан к царскому величеству какое жестокое слово, и то ты говоришь непристойно, потому что царское величество писал к бугдыхану всякую дружбу и любовь, а бугдыханову величеству как писати к царскому величеству какое жестокое слово?! Да и сверх того, хотя бугдыханово величество изволит чрез тебя лист к царскому величеству писать, однако ж де ты тот лист не принял бы по нашему обычаю, а хотел бы ты взять как и поминки, и то бы было великое бесчестие, и то нам отнюдь нельзе дати так тебе лист бугдыханов, которого у нас иного на свете честнее нет.
И посланник говорил, что дело от дела рознится, иное есть лист, [443] а иное поминки, и буду почитать и принимать с честию, как ведется, только чтоб не было вредительства чести царского величества, / л. 254 об. / только чтоб бугдыхан изволил дать с листа перевод латинской, чтоб видел нет ли какие трудности в нем, о которых бы с вами договор учинил и успокоил, как впредь писать меж себя обоим великим государем, как о том и в своей грамоте царское величество к бугдыханову величеству писал про ево титло и именование; а буде не изволит дати перевод латинской, воля его, бугдыханова, только вы доложите мои речи, потому что то дело будет лутчи ко обоим странам для выразумения о чем пишет к царскому величеству и для ради примеру и титлов, как и впредь писать меж собою.
И заргучей в то время учел кричать и говорить дворяном московским и детем боярским и служилым: как бугдыхан будет к царскому величеству писать лист, будете ли принимать с такою честью, как мы прикажем?
И они закричали все, что будем.
И те речи заргучей говорил не по однижды и роспрашивал их / л. 255 / не по однижды, а они говорили заргучею те ж речи.
И посланник, оборотясь к дворяном и к детем боярским и ко всем, говорил: буде будет писано в листу к царскому величеству какое бесчестное слово, отнюдь не приму, потому что она Москве мне отповедь дать, а не вам.
А иные из них говорили из детей боярских: хотя де каков ни есть лист писан будет, мы примем, буде ты не примешь.
И посланник колаем учел опять говорить, что про лист, как изволит бугдыханово величество, а про те 12 статей, что дали на письме от страны царского величества, какая отповедь от бугдыханова величества есть?
И они говорили, что нетокмо про те статьи никакие отповеди, но и ни про какое иное дело не будет, покамест те вышеписанные 3 статьи не исполнятца, се есть: / л. 255 об. / чтоб Гайтимур послан был сюды с послом, 2-я, чтоб тот посол, что прикажем, по нашему обычаю зделал, 3-я, чтоб ваши люди, которые живут на рубежах, чтоб с нашими порубежными жили смирно; и когда те 3 статьи исполнены будут от страны царского величества, тогда хотя ты, хотя иной хто-нибудь приди, и не токмо те статьи 12, но хотя и 120 посланы будут от страны царского величества к бугдыханову величеству, будет принимать.
И посланник им говорил про екутов, про вожа, про подводы, про тех, чтоб отпустил через Селенгу, чтоб дали отповедь.
И они говорили, что те дела малые и после того отповедь будет из Мунгальского приказу, а ныне пойдут они к бугдыхану про твои речи должат хана, и чтоб посланник встал и пошол на прежнее место в полату и подаждал.
И насилу иные могли встать на колени, потому что больши двух / л. 256 / часов стояли на коленех в дождь на коменьях. И потом колаи пошли вверх, а посланник пошол на прежнее место, где пришед в полате сидели. И поноровя с час пришол алихамба и сказал, чтоб посланник шол на подворье, а про дела сказал, что отповедь будет иным времянем. И посланник з заргучеем, сев на кони, на подворье поехали.
А едучи посланник на подворье, встретился езуит алихахава и сказал посланнику, что он не смеет много говорить для того, что де из наших людей оболгал ево алихамбе и асканьяме, что он ему, посланнику, про всякие их дела китайские сказывает. Также говорил, что посланник им предложил, хотят ночью думу думать и отповедь учинить про все завтра. И опять разъехались. [444]
А в ево великого государя наказе написано в розных статьях ему, посланнику: / л. 256 об. /
Буде что в тех их китайских листах объявитца написано не к чести царскому величеству, и о том ему хановым людем выговаривать и то все испрашивать, чтоб царскому величеству имяни было к чести и к повышенью.
С хановыми ж ближними людьми договориться впредь, каким письмом от великого государя, от его царского величества, ко государю их к бугдыхану его великого государя грамоты писать, чтоб на обе стороны о всем было вразумительно, а они б к великому государю грамоты свои присылали на латинском и на турском языке.
Великого государя имянованье и титла, как и впредь в грамотах своих к царскому величеству писать, дати им на письме с полными титлами, также и у них, как хана их имянованье и титла писати, взять на письме ж, я стеречь того накрепко, чтоб он, хан, / л. 257 / в титле своем и в-ымянованье не именовался иных окрестных великих государей владеньем и государствованием, чтоб впредь тою ево титлою на царское величество от посторонних государей не любовью не было.
А буде китайской хан к царскому величеству с ним, Николаем, в грамоте своей великого государя именованья и титлы описати против его государского достоинства, как он, великий государь, к нему, хану, в своей царского величества грамоте с ним, Николаем, имянование свое и титлы описать указал, не велит, а напишут с убавкою, и Николаю говорить и стояти о том накрепко, чтоб китайской хан в грамоте своей царского величества имянованье и титло написати велел во всем против того, как он, великий государь, сам себя описует; / л. 257 об. / да ему ж, Николаю, хановым ближним людем говорить, что почитая его царское величество, все окрестные християнские и мусульманские великие государи пишут к нему, великому государю, против тех его царского величества имянования и титл с прибавкою, и чтоб и государь их бугдыхан потому ж к царскому величеству тем объявил свою дружбу и любовь, его царского величества имянование и титлы велел во всем написать против того ж, как он, великий государь, сам себя описует.
И конечно ему, Николаю, будучи у китайскова хана, домогатца всякими мерами накрепко, чтоб с ним в ханове листу царского величества имянованье и титло написано было во всем против его царского величества чести и достоинства.
А ханово имянование и титло, как к нему / л. 258 / впредь царского величества в грамотах писать, у ближних ево людей взяти то, в котором он всего света владетелем и иных окрестных великих государей имянованьем и титлою не напишетца.
А как к великому государю окрестные християнские и мусульманские великие государи его царского величества имянованье и титло в грамотах своих пишут, и с того со всего даны ему, Николаю, списки.
И те вышеписанные статьи показал дворяном и детем боярским и служилым, что он, посланник, от них, китайцев, список с листа не своим умышлением просил, но по указу великого государя, и чтоб впредь они не противились и не учинили так, как вчера пред китайцами в городе шумели и говорили и хотели принимать по их воли, а то дело не учинит позор ему, посланнику, а наипаче учинит позор царскому величеству. / л. 258 об. /
Августа в 30 день приехал к посланнику от хана сверху ближней колай, тот которой привел великого государя грамоту с приезду у посланника, а с ним приехал алихамба да езуит алихахава. И приехал он, колай, с великою учтивостью, с коня слез далеко от ворот. А [445] посланник, как слышал, что он едет, встретил ево далеко и дал всякую честь, чтоб он шол наперед в полату. А он не пошол и говорит, что ты у нас гость и гостя везде почитают. И много о том споровались, и не пошол. И как пришол в полату и сел, и почел говорить посланнику, чтоб не покручинился, что вчера в городе в дождь чють не весь день трудился с нами.
И посланник говорил: хотя и трудились, однако ж де которое дело делаем для обоих великих государей и государства их, то в труды не вменяем, потому что великий государь нас для того послал в такое дальнее государство, что хотя и с трудностию, только бы дал бог всякие дела добром совершились. / л. 259 /
И колай говорил, что и они то дело желают, и для того бугдыхан прислал их к тебе, посланнику, говорить некоторые речи, только б ты велел призвать дворян московских и детей боярских, чтоб и они слышали. И пришли в полату дворяне и дети боярские, а из них не пришол сын боярской Сава Жамотин.
И посланник говорил, чтоб колай и алихамба изволили, о чем приехали, говорили б. И они говорили, что еще нет одного человека.
И покамест Сава Жамотин не пришол, говорить колай не стал. А как он пришол, тогда колай стал говорить по-китайски, а алихамба переводил ево речи на мунгальской язык, и сказывал нашему толмачю, чтоб нам по-руски говорил, и талмач почел говорить по-руски те их статьи нижеписанные и речи их. И видел посланник, что талмач речи не умел перевесть, призвал иных своих талмачей мунгальских, и они не могли ж сказать подлинно. И видя посланник, что дела, что они предлагают, великие, / л. 259 об. /, а наши талмачи талмачили и выразуметь подлинно не могли, тогда бил челом посланник колаю, чтоб он сказал те ж речи по-китайски езуиту, а езуит бы по-латыне для лутчего выразумления сказал посланнику. И колай приказал те ж речи по-латыне говорить. И он все те дела объявил разумично, однако ж де посланник для лутчего достоверия те ж речи, что говорил ему езуит по-латыне, по-руски говорил талмачю своему, и он по-мунгальски подтвердил алихамбе так ли. И так сошлися речи с речьми во всем.
А те речи, что говорили посланнику чрез езуита по-латыне и по-мунгальски, были таковы:
Вчерашние розговоры, которые они говорили в городе с посланником, также и про то, что ты спрашивал у нас списка и переводу на латинском языке з бугдыханова листа, каков будет писать к царскому величеству, и прочие все твои речи, что ты нам объявил вчера, предложили и докладывали в думе старикам нашим, / л. 260 / а бугдыханову величеству о тех делех ничего не объявили. А дума наша думала о тех делех меж себя многое время, и постановили так, чтоб мы пришли к тебе и объявили нашего старого обычая, которой от века поставлен у нас в своем государстве. И ты те речи наши рассмотри и подумай, и буде можешь принимать по нашему обычаю бугдыханов лист к своему великому государю, ты нам отповедь дай, и мы тогда учнем доложить бугдыханову величеству, и мочно склонитесь, чтоб от себя писал бугдыхан к царскому величеству.
А обычай наш и постановление положены на 3 статьи: 1-я статья есть, что всякой, которой нибудь посол, приходящей к нам в Китай, должен говорить такие речи, что пришол он от нижнего и смиренного места и восходит к высокому престолу или месту, также и мы, когда докладываем бугдыханову величеству про пришествие всякого / л. 260 об. / посла или посланника, также докладываем, что приехал от того государя от нижнего места к превысокому престолу твоему тот посол или [446] посланник челом ударить; 2-я статья есть, что всякие поминки, которые посылаютца чрез послов своих к бугдыханову величеству от которого нибудь государя, и мы те поминки не именуем и в доклад не пишем поминками или подарками, а именуем их и пишем дань или ясак, и так объявим, что прислал к тебе бугдыханову величеству тот государь дань или ясак, а не поминки; 3-я статья есть — отдарки или подарки посылает от себя бугдыханово величество к тому государю, и про те не докладывают и не говорят, что подарки, а докладывают и говорят, что бугдыханово величество тому государю и всему ево государству посылает для службы ево милость и жалованье. / л. 261 / И те вышеписанные 3 статьи конечно должны все послы и посланники, которые к нам приезжают, принимати без отговору, да и сверх того, как бугдыханово величество пишет отповедь ко всякому государю, таким же обычаем пишет, что от превысокого престола пишем к нижнему месту. 2-я — а про поминки пишет, что дань или ясак, которой ты к нам прислал, принели. 3-я — а про подарки и отдарки от себя пишет, и для того посылаем к тебе и ко всему государству твоему для службы твоей милость и жалованье. И те 3 статьи суть, которые пришли объявить к тебе для того, что ты вчера просил у нас з бугдыханова листа перевод латинской, чтоб не было писано в том листу к твоему государю какого жестокого слова, также ты говорил, чтоб без листа отсель не пойдешь. И для того ныне объявим тебе подлинно, буде ты можешь принимать тот лист с теми тремя статьями, и мы / л. 261 об. / можем доложить бугдыханова величества, и так как у нас из века постановлено будет писать к твоему великому государю, хотя в листу нет, иное дело писати, кроме про отдание Гайтимура, потому покамест твой великий государь не отдаст Гайтимура, никакое дело невозможно совершити, ни начати. И о том ты, посланник, не подивись, что у нас обычай таков, и своему государю скажи, потому что, как един бог есть на небе, так един бог наш земляной стоит среди земли меж всех государей, и та честь у нас не переменена была и во веки будет ж.