И видя я, холоп твой, что они с великим упорством стоят и не хотят без того отпустить, показал им лист государя их в ящике, в жолтом отласе, подняв с честью. А они все, что были, пали на колени и с великим страхом на головы свои клали, бутто у нас священницы святые дары. И только увидели, познали, не прочетши лист, говорили, что ныне верят обо всем, что им говорил, и конечно, что послан от тебя, великого государя, и впредь будет всякая честь и удовольствование. А я, холоп твой, тот же час лист с честию спрятал (потому что у меня, холопа твоего, 4 листа китайские (См. док. № 24, 51, 133, 136.), а им только один показал). И после того тотчас скот наш приказали роздавать по селам для корму, а твоим, великого государя, служилым людем приказали давать на день по 2 быка да круп, сколько надобно, и дров. И сказали, что тот корм будет, покамест ис царства будут бояре с Мангутеем да с-Ыгнатьем, и тогда будет, что желаем, всякое удовольствие, и ожидают их ежечас. И на караул дали мне, холопу твоему, своих людей 10 человек, беречь от невежливых своих людей. А одного из них воеводу выбрали послать наперед ямы строить.
Да говорили / л. 214 / мне, холопу твоему, чтоб я готовил одного честного человека да толмача, а они уготовят своих посылать наскоро в царство известить, что я, холоп твой, приехал уже на Наун, потому что они чаели, что весною буду, как им Игнатей сказал и здесь и там, а ныне нашим людем, которых пошлем, мочно поспеть в царство в 12 дней и скорее, и как там услышать в царстве про мой, холопа твоего, приезд, учнут посылать с великим поспешением взять в царство наскоро. И я, холоп твой, выбрал одного тобольского сына боярского грамотного и дал ему наказную память проведать про все, что надобно, да толмача селенгинского.
И генваря в 27 день взял их воевода наунской, которой поехал ямы [497] строить наперед [с] своими людьми и поехал к мунгальским воеводам отпустить их наскоро. И к тем воеводам доехали давно, потому что сын боярской оттоле писал ко мне, что отпущен наскоро. А писал он с наунским воеводою, которой ездил для устроения ямов. И тот воевода как приехал, приехали ко мне, холопу твоему, все воеводы и говорили, что мунгальские воеводы наших людей в царство отпустили наскоро, да ямы приказали строить с поспешением, только они чают — покамест ямы устроятца, и Монгутей и с-Ыгнатьем ис царства будут, потому что уже 45 дней, что от Науна поехали, а мунгальцы люди кочевные, и ныне зима, и кочюют подалеку, и надобно время, покамест соберутца, и как готовы будут, ведомость учинять.
А воеводы, государь, хотя живут на другом селе, отселе версты с 3, где только китайцы одни живут, однако ж де часто приезжают, и посещают с великою учтивостью, / л. 215 / и говорят, чтоб не тужил ни о чем, потому хотя и мешкание учинитца немного, однако ж де, как путь устроитца, тогда поскорее поедешь, нежели ныне ехать в неустроение ямов и стоять на степи, и от того учинитца великой позор государю их, а им пеня. И я, холоп твой, всегда их потчиваю водкою, а людей их вином. И они ко мне, холопу твоему, посылают всякие овощи китайские и что у них есть, потому что недавно приехали ис царства люди их с товары, которые сказывают, что бугдыхан взял от никанцов город, а другой осадил (а никанской народ старой китайской), и для того в царстве и издесь празднуют и идолом своим жертвы с мусикиею да с тимпаны приносят. И живем междо ими бутто на ином свете.
Да опричь того, есть у них празник начала года, месяц март на небе, что и у турков 1. И не токмо то, но и весь обычай их ассиацкой и турской; и домы, и селение, и питие, и платья, кроме шапок, и иное все, опричь того, что жен не утаят. А смирение на словах и на платья являют, однако ж де в том смирении тайная гордость есть великая, потому что они чают, что на свете иных лутчи их нет, и обычай их превосходит всех. / л. 216 /
Здесь по сёлам живут многие никанцы у китайцев в холопстве,— и они сказывали моему толмачу, который умеет по китайски и по никански, что китайцы лгут, что взяли у никанских, наипаче они побеждены никанскими дважды, только остались в царстве жены да дети, а люди все пропали, и оттого ныне богдыхан послал к мунгальцам собирать войска. Только бог ведает кому верить, пока нас бог до царства не донесёт.
И будучи воеводы у меня, холопа твоего, говорили, что государь их, когда послал лист к тебе, великому государю, чрез Нерчинской острог, тогда многие дорогие поминки послал к Данилу Аршинскому, и ныне, государь, чают они, потому ж будут к ним от тебя, от великого государя, подарки большие. И я, холоп твой, им сказал, что ты, великий государь, подарки не посылаешь, кроме равным, которые на свете живут монархи, да и не было о том ведомости тебе, великому государю, а как бы ведомость была тебе, великому государю, и ты, великий государь, приказал бы мне, холопу твоему, подарить их честно. И они больши того не говорили, однако ж де, государь, я, холоп твой, подарил их от себя небольшим, а у них, государь, лакомство великое, что и у турков.
А про лист, которой писал к тебе, великому государю, бугдыхан и послал чрез Нерчинской острог, и ныне они увидели (сказал мне, холопу твоему, дьяк их, с которым я, холоп твой, подружился, подаря ево), и лист тот прежде сего / л. 217 / как послан, и ныне прочол и сказал он, что тот лист писан на два языка, по китайски 2 да по мунгальски, [498] для лутчего выразумения, а дело одно, только пишет к тебе, великому государю, без многих титлов, только начало: «Бугдыхан Белому царю поздравление»; и потом пишет, чтоб ты, великий государь, изволил отдать подданного ево Гайтимура-тунгуса с родом, которой бежал от него в Нерчинской.
И тот Гайтимур ныне в Нерчинском, человек старой. И в Нерчинском был у меня, холопа твоего, и сказал мне, что ведает он, что писал бугдыхан к тебе, великому государю, об нем, и в Китаях будучи, ведает он, что об нем будут говорить накрепко; однако ж де хотя ты, великий государь, изволишь ево отдать, а он жив в Китай не пойдет и сам себя убьет для того, что он и прародители ево родились на Нерче. И я, холоп твой, ему сказал, чтоб он не опасался, потому что ты, великий государь, отдать ево не изво/ л. 218 /лишь. А тот, государь, Гайтимур лутчи всех твоих, великого государя, ясачных тунгусов, муж великой, храброй, бутто исполин, 9 жон у него, а детей больши 30-ти, все вооружены, опричь дщерей, а племя ево соберетца больши трехсот человек, все вооружены в куяках с копьями. И как я, холоп твой, услышал, для того они прилежно просят того Гайтимура, потому что они ведают, что он и племя его люди самые ратные, а живет он в ближнем порубежном Нерчинском остроге, и боятца они, чтоб он не побудил твоих, великого государя, служилых людей и не приехал на них войною для того, что он жил в здешних местах и про все знает.
Да те ж воеводы говорили мне, холопу твоему, про Гайтимура, что богдыхан писал к тебе, великому государю, в том же листу своем об нем, изволишь ли ты, великий государь, ево отдать или нет? И я, холоп твой, им говорил, что ты, великий государь, в Сибирском царстве имеешь многие сто тысяч холопов, что Гайтимура и про таких мужиков ведают по твоему, великого государя, указу порубежные воеводы, а тебе, великому государю, что в листу писано, неведомо, и про Гайтимура неведомо ж. Только я, холоп твой, про Гайтимура отповедь учиню им такову, что во всем свете права всех народов так гласят, что которой государь владеет землю ту и отечество, в котором человек и родители ево родятся, тот государь владеет и человека того и племя ево, а Гайтимур и родители ево родились на Нерче-реке, где ты, великий государь, издавна обладаешь, и для того доведетца ему, Гайтимуру, быть в холопстве у тебя, великого государя, а не у бугдыхана. И они тому никакой отповеди не могли дать, только говорили, что о том, как буду я, холоп твой, в царстве, тогда з ближними бугдахановы[ми] / л. 222 (Листы в деле перепутаны.)/ людьми договор будет.
Также пеняли на албазинских казаков, что в недавных днях взяли у некоторого князца тунгуса Петрушки ясаку 50 соболей. И про того ту ж отповедь учинили, что и про Гайтимура, потому что тот Петрушка жил на Лене, и родился там же, и многое воровство и убивство твоеим, великого государя, служилым людей учинил, и побежал к ним на Зию-реку, и ныне албазинские казаки сыскали ево и опять привели тебе, великому государю, в подданство и есак взяли по делу. И они говорили, что писали в царство и там будет и о том договор, только сказали они, что для таких воров меж великими государи ссоры учинить не надобно. Здешнея, государь, страна теплая и хлебородная, а река Наун будет величиною з Днепр-реку, а по ней сёл много, и впадает она в Шингал-реку, и потом обе впадут в Амур. А от Албазина в десятой день приходят на реку Ган пустыми местами, и там первые села китайские. И от того места в шестой день до сих сёл все ехать сёлами, потому [499] что и река Ган впадает в Наун. И теми всеми селами по Гану и по Науну и Тарчагины все владеют здешные воеводы, а за ними, сказывают, что мунгальцы, а за мунгальцами опять сёлы до высоких стен китайских и до самого царства. И буде тихим ходом ехать телегами на быках — 30 дней, а буде на конях, то 12 дней, а ямы везде строены переменные.
А со мною, холопом твоим, твоих, великого государя, служилых людей, что с Москвы и ис Тобольска и из Енисейска и с Селенги и из Нерчинского и албазинских, всего будет человек с полтораста, для того, что иные идут / л. 219 / продать твое, великого государя, годовое жалованье, иные для церковного строенья и монастырей, а люди все выбраны, а добрым платьем одеты. А взял я, холоп твой, с собою столько людей для того, что малыми людьми проехать степью было нельзе, и для ради чести и возвышения твоего, великого государя, имени.
А про албазинской поход, что они учинили на здешних, по се время здешние воеводы говорить мне не смеют для того, что в прошлом году сотник, которой живет в селе по Гану-реке, бил челом тебе, великому государю, и челобитную подал албазинским казаком, чтоб они пришли в поход близ села и взяли б ево и людей ево 100 человек во Албазинской, и будет он у тебя, великого государя, в вечном подданстве. И в прошлом году казаки человек с 300 близ села того приходили, а тот сотник к ним же приходил, корм им привёз и велел им себя подождать. И приехав назад, запустошил село свое и бежал на Наун. И казаки, видя ево обман, возвратились назад и никому ничем не вредили. И ныне здешние воеводы преже моего, холопа твоего, приезду говорили албазинским казаком, чтоб они о том ничего не говорили, и мне, холопу твоему, не сказали б для того, что они и сотник опасаютца бугдыхана, чтоб им не учинил наказанья. И я, холоп твой, видя, что они о том ничего не говорят, и я им ничего о том не сказал же.
А албазинские казаки тебе, великому государю, з великим радением служат и впредь по тому ж обещают тебе, / л. 220 / великому государю, служить до смерти верно. Только, государь, меж ими и меж Павлом Шульгиным учинились ссоры для того, что они не приняли тобольского казака одного, которого он послал владеть над ними, потому что он хотел завесть кабак и иные непристойные речи в остроге. А просили они, чтоб он дал им и[с] старых даурских служилых людей начальника, и он им не дал. И оттого, государь, учинились и ссоры. И о том, как ты, великий государь, изволишь.
А в Албазине, государь, ныне твоим, великого государя, счастием хлеба родитца много, и пашенные места по Амуру-реке еще на многие тысящи людей будет, и ниже Албазинского по Шимгале и по иным рекам места самые добрые и хлебородные. Только о том, как будет твое, великого государя, призрение царское.
И февраля, государь, в розных числех приходили ко мне, холопу твоему, наунские воеводы часто и объявили, что они не смеют отпустить меня, холопа твоего, покамест не будут ис царства для того, что ведают они, какие люди живут до царства; и буде я, холоп твой, поеду без царского человека и указу, будет в кормах и в подводах скудость великая и кража, и от того учинитца позор мне, холопу твоему, и государю их, и они будут от государя своего смертию казнены, для чего не берегли и, не подождав людей, отпустили. И хотя я, холоп твой, всякими мерами говорил им, и сказал, что для ради поспешения покинул на степи кони и верблюды, исполняя твой, великого государя, указ, и чаел, что здесь никакие мешкоты не будет и отпустят в царство тотчас, а они задержали немалое время, и они всегда / л. 221 / сказывают, что судит [500] бог Игнатья и толмача ево, потому что неистенно сказали и мешкание все от них учинилось, а в тот же бы день отпустили, и кони б ваши и верблюды по степе не пропали, для того, чтоб встретили в Нерчинском с подводы.
А верблюды, государь, которые куплены были у Гаврила Романова, 15 да я, холоп твой, сверх тех, купил для подъему твоей, великого государя, казны 3 верблюда, и с тех, государь, от стужи и от худого корму насилу половина дошли до Науна. Также и у иных твоих, великого государя, служилых людей верблюды и кони померли многие. Однако ж де здесь воеводы принели у нас кормить по селам 100 верблюдов да 200-е коней. А ехали, государь, зимою, исполняя твой, великого государя, указ для поспешения. И буде, государь, путь бы был строен, мочно бы и в полгода до сего места доехать, и лехче ехать зимою для того, что все реки и болота замерзнут и нигде простою нет. И мочно, государь, сыскать по времени и прямой путь и лехче нынешняго пути, потому, государь, что всякое начало трудно.
И февраля в 16 день приехали ко мне, холопу твоему, воеводы, а с ним приехал нарядчик, которой послан был ис царства, и говорил, что бояре, которые едут ис царства вместе с Мангутеем и с-Ыгнатьем встречю ко мне, холопу твоему, посылали ево наперед ямы строить и корм и подводы, да и они скорым времянем будут.
И февраля в 18 день приехали ко мне, холопу твоему, тобольской сын боярской, которого я посылал отселе в царство с толмачом, да сотник, которого посылали воеводы в Камбалык, да с ними Игнатей Милованов. И говорили они, что встретились з боярином и с Мангутеем и с-Ыгнатьем, не доезжая Камбалыка за 4 дни, и поворотили их назад, и посылали ко мне сказать, чтоб ни о чем не тужил, потому что они после них в пятой или шестой день будут. А Игнатей говорил, что бояре посланы от бугдыхана навстречю, и он вместе с ними ис Камбалыка отпущен, и они вскоре после их / л. 223 / будут, а ево послали наперед известить. А что он, Игнатей, зделал в царстве, и то все написано в роспросных ево речах. И те роспросные речи посланы к тебе, великому государю, под сею отпискою (См. док. № 207.).
И февраля в 26 день приехал на Наун ис Китайского государства от бугдыханова величества боярин асканнама и с ним товарыщ ево дзаручей да Посольского приказу 2 человека подьячих. И до ево, государь, приезду наунские воеводы говарили мне, холопу твоему, что пристойно бы было мне, холопу твоему, ехать встречу к такому великому боярину для того, что он у бугдыханова величества человек ближней и весь указ с ним послан. И я, холоп твой, им отповедь учинил, что во всех народах ездят к послу навстречю, а посол нигде нейдет, опричь к тому, х кому послан. Только, государь, после того посылал навстречю спрашивать о здоровье двух детей боярских, и он потому ж присылал ко мне двух человек спрашивать о здоровье. И в тот день приехал в то ж село, где я, холоп твой, поставлен, и стал на подворье неподалеку от меня. И приехали ко мне, холопу твоему, старой воевода большой наунской да меньшой Мангутей 3, который был в Нерчинском, а ныне с-Ыгнатьем ездил в царство и возвратился ис царства з боярином. И говорили, бутто от себя, что довелось бы мне, холопу твоему, приехать к нему навстречу, а хотя тогда не был, однако ж де ныне мочно итить на двор к нему свидеться и говорить про обоих великих государей дела, для того, что он недомогает, потому что он дорогою бежал за зайцом, и с коня упал, и ногу изломил, и ходить не может. И я, холоп [501] твой, им сказал, что видел я и сам, что боярин их неможет, потому что он в телеге приехал, однако ж де у них есть обычай, носят их на носилках, и мочно и ему притить на носилках, потому что стоит недалеко. И то дело и посольство начиналось прежде от них, наипаче от него, Мангутея, потому что он о том деле дважды приезжал в Нерчинской. И много о том спорились. И видя, что им во всем конечно отказал, поехали к нему.
И февраля в 27 день опять приехали те ж воеводы и подьячие не по одиножды от него и говорили мне, холопу твоему, / л. 224 / накрепко, что у него есть бугдыханова величества указ крепкой, чтоб ко мне, холопу твоему, на двор нейти, а звать к себе и роспрашивать про все подлинно. И я, холоп твой, многими речми отказал и говорил, что теми речами оказываютца к тебе, великому государю, недружбою. И по многими споры возвратились к нему. И поноровя немного, опять те ж приходили и объявили другую статью, что боярин их видит, что я опасен твоего, великого государя, указу и к нему нейду, и он потому ж опасен своего государя указу и ко мне нейдет же, только для обоих великих государей дел хочет послать ко мне, холопу твоему, товарыща своего роспрашивать про все. И я, холоп твой, им говорил: буде он сам ко мне придет, и ему объявлю про все, а товарыщу ничего не объявлю для того, что он ко мне послан, а не товарыщ ево. И видя они, что и ту статью отказал, возвратились к нему. И погодя, государь, с час, опять пришли и говорили, что послал их объявить последнюю статью, и буде я не прииму и ту, и он будет писать к богдыханову величеству, что я упрямлюсь, как учинил некогда и Федор Байков, и от того добра никакого не будет. А статья была такова: была изба в равном растоянии, порожней, меж меня и меж ево, и в ту избу во одно время итить (он ис своего двора, я ис своево), и сойтитца и переговорить обо всем; и будет та изба третья место, бутто приказ, и так хранится обоих великих государей равная честь. И я, холоп твой, отповедь учинил, что не токмо в третью избу не пойду, которую он хочет именовать приказом, а хотя б был и прямой приказ государя их, однако ж де не поехал бы для того, что не ведется, покамест не отдам твою, великого государя, грамоту бугдыханову величеству и посольства не отправя по обычаю, как ведется во всех народах. И иные речи им говорил накрепко. И испорились о том многое время со мною, холопом твоим, и отъехали.
И февраля в 28 день присылал ко мне, холопу твоему, только про здравье опрашивать. И я потому ж посылал спрашивать про ево здравье детей боярских. И после того присылал многие комфети и овощи китайские. И я, холоп твой, потому ж посылал к нему [овощи и иные] (Текст утрачен. Восстановлен на основании статейного списка Н. Г. Спафария (л. 61).), которые [знал, что у них нет] (Текст утрачен. Восстановлен на основании статейного списка Н. Г. Спафария (л. 61).), / л. 225 / и он с радостью принел.
И февраля в 29 день присылал ко мне, холопу твоему, и бил челом: буде есть у меня мази и лекарство, чтоб послал к нему для озлобленной ноги. И я, холоп твой, посылал к нему розные мази и пластыри, и мазали ногу ево, и от того лехче ему стало. Также посылал и от всех питей, водок и спирду, и он удивился, что от такой дальней страны, а такие питие, что у них нет. Однако ж де, государь, и он прислал ко мне чаю и груши и иные розные.
А марта, государь, в 1 день опять присылал тех же воевод и подьячих, и говорили, что нашли они иную статью, которым бы мошно честь хранить обоих великих государей. А статья такая, чтоб я, холоп твой, поставил юрту свою подорожную на порожнем месте, где я хочю, [502] на поле или инде где, и чтоб я пошол наперед, а он ко мне придет в юрту после, как ему извещу. И я, холоп твой, говорил: для чего он в-ызбу, где я живу, которая есть бугдыханова величества, нейдет, а в юрту, которая моя особная, хочет прийти? И они говорили, что в-ызбу к тебе притти не хочет для того, что опасаетца указу бугдыханова величества, а что на порожнее место в юрту, где не живешь житьем, пойдет. И спорилися о том многое время. И на ту статью им отказал. И они пошли к нему назад. И опять приходили и говорили, что они многие статьи сыскали, и я ни одной от них не принел, и чтоб я, холоп твой, сыскал новую статью и им бы предложил. И я, холоп твой, им объявил, что та статья лутчи всех, чтоб ехали совсем отселе в царство, и, едучи, на первом стану будет ко мне в юрту, и учнем говорить о всем.
И они говорили, что он совсем ехать в царство без роспросу не смеет, для того что он боитца, чтоб не были от тебя, великого государя, к бугдыханову величеству какие грозы приказаны, и тогда он будет без головы.
И тот день прошел так.
А марта же в 2 день присылал тех же и объявил, чтоб он поставил полатку на поле далеко, и отселе ехать на конех, я от одной страны, а он з другой, а там будут 2 стула и стол междо нами, и будем говорить о всем. И я, холоп твой, в том отказал же, и отъехали. И опять приехали и объявили иную / л. 226 / статью, чтоб ехали от сего села в другое село на конех, и в том селе есть избы большие, и у них двери широкие, и мочно нам обоим итить в-ызбу вместе, и так честь будет равная обоих государей, а буде и ту статью не приму, и он поедет совсем в-ыное село и оттуду учнет писать о всем к своему государю; и сколько статей предложил, а я не принел, и о том, как укажет бугдыханова величество. И иные многие речи были между нами, которые для множества в отписку написать нельзя.
И видя я, холоп твой, ево упрямство и гордость, и что время продолжается, и люди они подзрительные, и не по одиножды говорили, что для того я у них ни одной статьи не принел, что мочно есть от тебя, великого государя, какие грозы или недружба ко государю их, и посоветовав с твоими, великого государя, людьми, которые со мною, холопом твоим, есть, подождал марта до 3 числа. И как приехали ко мне те ж воеводы и объявили, что он уже едет в другое село и оттуду хочет отпустить к бугдыхану товарыща своего объявить про все, и я им говорил, что я не хотел принять ни одну статью, что он предложил, только твои, великого государя, люди били челом мне, холопу твоему, чтоб время не продолжилось и чтоб просил от него письмо за своею рукою на их китайском языке, что их послы, как будут у тебя, великого государя, потому ж будут делать, как будет к ним послан навстречю от тебя, великого государя; а юрту свою поставить, где мне хочется, и мне, холопу твоему, в юрту итить наперед, а он после того придет, как извещу. И воеводы поехали к нему, и он письмо писал и прислал ко мне, и прочитали, буде мне полюбитца, а то письмо отдаст мне, холопу твоему, в юрте сам.
И в тот же, государь, день велел я, холоп твой, юрту поставить неподалеку от избы, в которой я жил, и, наредясь, с твоими, великого государя, людьми пошол в юрту и сел. И за мною, холопом твоим, поноровя немного, принесли ево на носилках до юрты, и в юрту ко мне, холопу твоему, пришол и повитался. И после того первое ево слово было, что ботдыхан слышал, что росийской Белой царь послал тебя с посольством / л. 227 / к бугдыханову величеству, и для того бугдыханово [503] величество послал ево з жестоким указом, чтоб он твою, великого государя, грамоту от меня взял и роспечатал и прочол, что в ней именно писано, и про иные про всякие дела роспрашивал накрепко, и потом посылал наскоро и бугдыхану объявил; а буде не хочю твою, великого государя, грамоту отдать и про иные дела сказать, и тогда учинитца ладо мною, холопом твоим, как над Федором Байковым. И иные речи говорил с великою гордостию.
И я, холоп твой, ему говорил: есть ли у него от бугдыханова величества полная мочь, и на ту полную мочь есть ли у него бугдыханов верящей лист? Потому что обычай есть во всех государствах, что тем, которых посылают навстречю к послам, дают такое письмо, чтоб верил им посол, потому что не от себя говорят, но от государя своего.
И он говорил, что у них такого обычаю нет, чтоб дать лист, только приказывают словесно, а он сидит в Посольском приказе, как о том видели и твои, великого государя, люди, которые были ныне и прежде сего, и для того ево послали роспрашивать обо всем накрепко.
И я, холоп твой, к нему так почел говорить, что великий государь царь и великий князь Алексей Михайлович, всеа Великия и Малыя и Белыя России самодержец, есть бутто иное солнце на свете, и как солнце природною своею благостию всем, что есть на свете, воздает от себя свет и благость, наипаче луне и звездам, также и от них привлечет к себе, что благо и добро, так и великий государь, его царское величество, не токмо подданным своим воздает от себя всякую милость и благость, но и ко иным великим государем, которые на свете, как великие звезды на небе, выбраные живут, воздает от себя, аки свет, всякую любовь и дружбу и что к тем следует, также и привлечет к себе от них дружбу и любовь и все иное, что добро. И то дело при всех народах по/ л. 228 /читается паче всех иных, потому что не желают на свете людей ино так, как жити меж себя миром, дружбою и любовию. И хотя великий государь имеет дружбу и любовь и безурывные посылки не токмо с порубежными великими государями, которые многие окрест государства его живут, но и в дальнем растоянии сущим, однако ж де желал великий государь издавна и з бугдыхановым величеством потому же, что с порубежным соседом, жить в миру, в дружбе и любви. И для того посылал от себя тогда посла к бугдуханову величеству со всякою любовью и дружбою, однако ж де бугдыханово величество оказалось к тому послу нелюбовью, и для того возвратился назад, ничего не исправя. И того ради великий государь от того времяни перестал искать дружбу бугдыханова величества. А в прошлых годех бугдыханово величество посылал тебя здесь в наунские села, и ты по его указу посылал трех человек честных в Нерчинской к Данилу Аршинскому и писал к нему и словесно приказал, что бугдыханово величество желает начать с великим государем дружбу и любовь, и чтоб он тех трех человек держал в Нерчинском в оманатах, а от себе послал трех же человек к бухдыханову величеству для того, что хочет писать чрез них лист к царскому величеству. И Данила, ведая, что царское величество, желая жить со всякими открестными государи в дружбе, хотя и не было о том к нему государского указу, послал однако ж де, и вам верил, и без оманатов отпустил от себя 10 человек казаков, и с ними отпустил и ваших людей. И приехали вместе здесь к тебе. И ты взял их наскоро, и с великим поспешением ехал к бугдыхану. И там была им всякая честь и подарки, и пред бугдыханом были. И сам [он] приказал, что всякую дружбу / л. 229 / и любовь с великим государем желает, и лист к великому государю писал с ними ж. И ты, взяв их ис царства, провожал до здешних сёл, а от здешних сёл посылал провожать до [504] Нерчинского воеводу Мангутея. И из Нерчинского тот лист привезли к великому государю те ж казаки и объявили про все. И хотя великий государь желал вельми выразуметь, что писано в листу бугдыханова величества и что желает от царского величества, однако ж де для неведомости вашего языка выразуметь не могли. И как видели, что лист прочесть невозможно, чаел однако ж де, что такой славной государь невозможно иное что писать, кроме дружбы и любви. И для того, почитая бугдыханова величества, послал меня, холопа своего, к нему известить всякую дружбу и любовь. И надеелся великий государь, что и от бугдыханова величества с великою честию восприят буду. А ныне вижу, что ты объявляешь речь, полную недружбы и гордости, которая не повелась во всем свете: грамоты государския взять на встрече и роспечатать, и то есть явное насильство. А великий государь послал столько своих, великого государя, служилых людей со мною для того: будет хто хочет учинить насильство, и нам всем до смерти оборонять государские грамоты. И ты буде хочешь взять у нас государские грамоты силою, и я тебе ведомость чиню, что нам здесь весьма лутчи умрети, нежели от великого государя казненым быть смертию для того, что не хранили честь государские грамоты. И меня великий государь послал посольство править пред бугдыхановым величеством, а не перед тобою в Наунских селах.
И как видел он, что я, холоп твой, жестоко о том отказал, опять почел говорить, что то дело, что он к Нерчинскому послал, и про лист бугды/ л. 230 /хана, про все истинно есть, и так учинилось, не может отпиратись. Только то дело ныне прошло для того, что з Данилом Аршинским так постановлено было, чтоб отповедь учинилась от великого государя бугдыханову величеству в срок в 3 года против листа ево, а ныне тот срок и дело минулось, потому что уже идет седьмой год. Однако ж де бугдыхан приказал спрашивать накрепко: какая отповедь есть от тебя, великого государя, против листа ево, и про Гайтимура, о котором в листу пишет, отдаст ли или не отдаст?
И я, холоп твой, ему говорил, что отповедь от тебя, великого государя, замедлилось против листа ево для того, что от Нерчинского до Москвы великое и дальнее растояние есть. А паче того замедлилась отповедь для того, что не могли выразуметь, что в листу ханове написано, и многое время искали людей, чтоб могли прочесть, и никакими мерами выразуметь не могли. И хотя не выразумели, однако ж де чаел великий государь, что [от] такого порубежного государя не будет иное написано, кроме дружбы и любви, как и словесно казаком приказано. И у великого государя нет обычая, чтоб листы иных окрестных государей посылать назад, только ныне для того послал со мною тот лист и велел беречь с великою честию, что и ево, великого государя, грамоту, и перевестъ на руской язык и опять с честию к великому государю, привесть, чтоб великий государь выразумел подлинно, что пишет бугдыханово величество к великому государю и что желает.