И он говорил: не мошно верить тому, что великий государь не выразумел, что пишет в листу, потому что были и нерчинские казаки у бугдыхана, и сам их перед себя взял и сказал, что пишет про Гайтимура в листу своем, и в приказе не по однижды им то ж де говорил. И после взял их он и провожал до здешних сёл, и на отпуске приказывал то ж им многожды, и, отпустя с ними воеводу Мангутея провожать / л. 231 / до Нерчинского, приказал лист ему перевесть. И Мангутей з Данилом Аршинским переводили дважды и справливали тот лист на руском языке, и словесно то ж приказал, что про Гайтимура пишет. Да и для того лист писал на два языка, на богдойской да на [505] мунгальской, для того, что ведают они, что ис Тобольска с рускими в Китай приходят бухарцы и калмыки и сказываютца великого государя людьми, и мочно бы тот лист и им перевесть с мунгальского языка, потому что с калмыцким одно письмо. Да и казаки были 10 человек, которые были у бугдыхана, и хотя бы один не объявил, однако ж де б иные объявили, что им приказано. И для того никакими мерами верить нельзе, что великий государь не выразумел, что в листу писано. Да и сверх того и те казаки здесь ныне человек с 5, Игнатей с товарыщи, которые у бугдыхана были, не могут отпиратись, что не приказано им объявить про Гайтимура.
И я, холоп твой, ту статью так очистил, что о том и я верю, что казаком приказано объявить про Гайтимура великому государю, только то дело не объявлено от них для того, что Данило, как вы послали к нему, и он отпустил людей к вам и лист бугдыханов принел, и в то время наскоро послал наперед и известил к Москве, что послал к бугдыхану людей и что лист принел. И великий государь на него зело гневался для того, что он без указу великого государя с таким великим государем пословался и лист принел, а людей, которые язык разумели китайского, от вас не просил послать к великому государю, а в листу неведомо что писано, пристойно ли государские чести или нет? И видя он, что государской гнев на него великой, приказал тем казаком, с которыми послал лист, объявить только великому государю, что бугдыхан желает дружбу и любовь в торг завесть, то в листу писано и словесно то ж приказано, а про Гайтимура ничего не поминал для того, что ведает, / л. 232 / что Гайтимур прямой холоп великого государя. И будет он объявил про Гайтимура, что бугдыхан просит ево у великого государя, еще больши привел бы гнев на себя от великого государя, и для того то дело он утаил и казаки. Да и ныне, как великий государь меня изволил послать сюды, взят был Данила к Москве для того ж, и я ево на отпуске по указу великого государя роспрашивал накрепко, что бугдыхан желает от великого государя, и что в листу пишет, и что казаком словесно приказано? И он то ж говорил, что и в листу и словесно то приказано, что бугдыхан с великим государем желает дружбу и любовь и чтоб торг завесть меж обоих государств, а кроме того, иного не приказано.
И боярин, посмеявся, говорил: кажется, что правда, однако ж де они не верят, и верить нельзя, потому чтоб такие люди, что казаки, самому великому государю объявить нельзя, а что ближним людей объявить бы мочно.
И я ему говорил, что для того они не верят, потому что мнят, что великий государь подлинно ведает про Гайтимура, что он подданной прямой бугдыханов, и великий государь поступает неправдою и не хочет ево отдать, и для того притворяется ничего знати об нем. И о том надобно им отложить то мнение, потому что те поступают неправдою и обманом, которые боятца один одного, а великий государь, опричь одного бога, на свете не боитца никого иного. И как бугдыхан смел писать к великому государю про Гайтимура, что подданной ево, так и великий государь наипаче смел писать к бугдыхану про Гайтимура, потому что ево, великого государя, прямой подданной, и правда ево. А Данилу, что он не объявил, от великого государя будет великое наказанье. А про такого мужика, что Гайтимур, не нечетные такие подданные в Сибирском государстве есть, которых знают воеводы, / л. 233 / и ясак, что на них положено, збирают, а великий государь таких имена и не ведает.
И он против того говорил, что сказывать правда, что бугдыхан [506] просил казаков не для того мужика Гайтимура из Нерчинского острогу, потому что про такого мужика только таких великих государей ссылатись непристойно. А наипаче для того казаков призвали и лист к великому государю писали, чтоб проведали, какие люди живут в Олбазинском, в Нерчинском и в Селенгинском и во иных острогах — великого государя люди или нет? Потому что, мы чаем, только те великого государя люди, которые приходят степью ис Тобольска к нам часто, и тех называем русов, а здешних, которые прежде сего жили и ныне живут в тех острогах, чаем, что иной народ есть и не ево, великого государя, люди, и для того называем их иным имянем — лучи 4, то есть воровское войско. А ныне видим чрез твой приезд, что подлинно ево, великого государя, люди, и впредь будем верить им. И опять почел говорить, чтоб показал твою, великого государя, грамоту и роспечатал и сказал, что в ней писано, потому что в царство как буду, бугдыхан сам не принимает грамоты, и емлют они в приказ, и переведут, и ему извещают. И чтоб ему объявили: как буду у бугдыхана, буду ли дать в приказе или также стану упрямитца, как Байков? И ему о том приказано роспрашивать.
И я, холоп твой, ему говорил, что грамоту великого государя не токмо роспечатать дам, а и показать нельзе, для того что от великого государя наказан буду смертию. А про Байкова и воспоминать нельзе, потому что то посольство от нынешняго рознитца для того, что тогда начиналось от великого государя, а ныне начиналось от бугдыхана посольство. И как великий государь бугдыхана во всем почитает и всякую дружбу и любовь к нему объявляет, так чаю, что и бугдыхан против того ни в чем печальствовать [не] будет великого государя, а во всем объявит дружбу / л. 234 / и любовь, и как все великие государи принимают послов, наипаче от соседов и друзей своих, так, чаю, что и бугдыханово величество потому ж учнет принимать. И то дело взаим же будет, как и от него будут к великому государю послы.
И он говорил, что он по дружбе объявил, что у них такой обычай есть. И опять просил у меня видеть хотя печать, какова есть великого государя вашего на грамотах. И я ему отказал, что то невозможно учинить.
И он опять говорил, что ты грамоту великого государя не объявляешь, однако ж де объяви, что в грамоте писано, потому, буде в грамоте написано какие грозы или непристойные слова, ведено тебя отпустить назад, а в царство не взять.
И я ему говорил, чтоб он сказал правду, возьмет ли в царство бугдыхан нас или нет, и есть ли у тебя указ, что нас взять?
И он говорил, что указ есть взяти, только как увидит, что нет никакие ссоры в грамоте написаны, и осмотрит поминки, и тогда отпустит наперед с ведомостью к бугдыхану, а мы потихоньку за ними пойдем.
И я ему говорил, что в грамоте и словесно от тебя, великого государя, иного не приказано, опричь дружбу и любовь соседственную постановить, ис которого учинилось обоих государей и государства их прибыль, а про поминки, хотя от бугдыхана к великому государю не были, однако ж де великий государь, хотя показать большую дружбу и любовь, послал, что чаел бугдыхану любезнее и что лутчи родится в его государстве. И ведает великий государь, что у бугдыхана, таково великого государства государя, всякое сыщется, однако ж де тот знак дружбе живет меж великих государей — почитают взаим друг друга поминками, чем им любо.
И он говорил, что словеса мои зело красны, только б и на серце была правда такая ж; и он мне верит, только просит у меня, чтоб я [507] ему дал, что говорил, в[се на р]уском (Часть текста утрачена, восстановлена на основании статейного списка Н. Г. Спафария (см. там же, л. 69 об.).) письме, и он то письмо / л. 235 / дьяку своему и подьячим прикажет со мною перевесть на их язык, и подлинное то мое письмо и перевод пошлет к бугдыхану, и то будет ему очистка и мне верность.
И я, холоп твой, ему говорил: что словесно сказал, то и в царстве скажу, и всегда то ж де будет, а на письме отнюдь не дам. А не дам для того, что у них есть изменники руские люди, которые люди то письмо перевесть будут, и они, по природе изменников и воров, переведут не по правде, для того что меж обоих государей желают они ссоры и недружбы. А что я говорю, и то им мочно писать по своему и послать к бугдыхану, и как буду там, буде иные розные речи будут в грамоте или словесно, опричь дружбы и любви, тогда ни в чем мне не верьте.
И он говорил, что он верит, только ему от бугдыхана будет наказанье — для чего грамоты не смотрил, и письма не взял, и поминки какие не видел?
И я, холоп твой, ему говорил, что про поминки утаить не по что, видит он и сам кречата, а иные есть мяхкие рухледи.
И он говорил, что кречаты у них немного сыщется, однако же де есть, и ныне у бугдыхана есть один весь белой. А иные поминки и не просил смотрить, только говорил, что учнет писать о всем к бугдыхану.
И после того дал своею рукою письмо, что и они, как будут от них к тебе, великому государю, послы, потому ж будут учинить. И после того повитались, и вышел из юрты и пошол в свою юрту, и я, холоп твой, в свою избу. И тотчас посылал за мною товарыща и подьячих, и писали по-своему, что ему говорил, что, опричь дружбы и любви, в грамоте твоей, великого государя, словесно не приказано. И просили у меня писать по-руски то же де. И я, холоп твой, по-прежнему им отказал накрепко.
А на другой день марта в [4 день] (Текст утрачен, восстановлен на основании статейного списка Н. Г. Спафария (см. там же, л. 70 об.).) приехал ко мне в-ызбу с товарыщем и с подьячими, и опять почел говорить, что грамоту не ток[мо] (Текст утрачен, восстановлен на основании статейного списка Н. Г. Спафария (см. там же, л. 70 об.).) честь, но и видеть не даешь, да и на ру[ском] (Текст утрачен, восстановлен на основании статейного списка Н. Г. Спафария (см. там же, л. 70 об.).) / л. 236 / письме, что словесно говоришь, не хочешь дать, и для того мы тебе не верим, что говоришь. А не верим для того, что у вас всегда непостоянство живет, как было и у Байкова и у иных торговых, которые после того к нам приехали, и в прошлых годех; иное говорите, а иное делаете. Наипаче, что в прошлом году в марте ж месяце, тому ныне год, ты отпущен от великого государя к нам здесь с посольством, а вашего великого государя люди, албазинские казаки, приходили человек с 300 войною на наши села, на здешние крайние, и хотели пленить и разорить. И говорить правда, наши здешние люди зело испужались, потому что не были в собрании, а сотник наш их обманывал, чтоб они подаждали, покамест соберет жену и детей своих и людей, и они сами пойдут с ними, а сотник побежал и известил здешним воеводам. И как видели казаки, что собрались здешние люди и сотник их обманывал, опять бежали назад и ничего не зделали. Да сверх того, как ты ехал из Нерчинского сюды, л они ж, албазинские, ехали по Амуру и по Зие-реке, и сколько есачных и промышленных наших людей сыскали, их устрашили и говорили: указ великого государя к нам есть строить городы по Амуру и по иным рекам везде, и для того дайте нам есак, а буде не дадите, и мы вас до конца разорим. И они испужались и есак дали им. Да опричь того, иные [508] многие обиды нашим людем чинят еже день, а от наших к ним никакие обиды не бывает. И здешние воеводы после отпуску Игнатьева послали и известили бугдыхану про все, что Игнатей сказал, что посол идет з дружбою, а казаки уже воюют, и что посол не войною ли послан, или войну объявить, или есак от бугдыхана просить, или иные какие грозы, сказать чрез него приказаны? И для того бугдыхан послал меня наскоро и приказал спрашивать тебя накрепко, с чем идешь к бугдыхану, потому что вас не верим, и какая дружба и мир будет, как от страны посольство правите, а з другой — воюете, и какие торги будут, как война. / л. 237 / И то явное дело, что или казаки здешние — воры и не того великого государя люди, или вы неправдою и лукавством поступаете с нами. И покамест не будет смирити здешней рубеж, никакими мерами дружбы и любьви быть меж обоими великими государи невозможно. А мы терпим их для ради имени великого государя, а мочно бы их удавить: ведаем мы по скольку человек живут в здешних острогах. И в прошлых годех воевали они по Амуру, однако ж де их всех удавили, и видели они и пушки и бусы наши. И иные многие речи с серцем говорил.
И я, холоп твой, отповедь учинил ему, что про Байкова непостоянство было или нет, то дело старое и поминать и споритись о том не надобно, а торговые смотрят торг и прибыль свою, а в государские дела и мешатись не смеют. А что про албазинских говоришь, и то не таким намерением учинилось, потому что приходили они в Нерчинской ко мне и объявили про все, что есачные великого государя, которые живут меж Нерчи и Албазина, в прошлом году бежали, и они за ними гоняли по следу, потому что для того они живут здесь, чтоб берегли есачных людей, а тот след дошол близ ваших сел и опять поворотился вниз по Амуру, и они по следу пошли и есачных сыскали и поворотили их назад, а вашим людем никакого разорения не учнили и ничем не вредили. А про есак, что говоришь, что у ваших людей просили и устрашили, и то не так было, потому что тунгусы ленские убили и грабили на Лене многих казаков и бежали здесь на Зию-реку, и ныне албазинские казаки нашли, и за воровство их довелось их побить, а они только есаку взяли соболей с 60 и зимовье поставили по обычаю, а от ваших есачных людей ничего не просили.
И он говорил, что видит и он, что тебе, великому государю, о тех делех ведомости нет, так же и мне, холопу твоему. И буде ему не верю, здесь есть албазинские, которые приехали с-Ыгнатьем, и их бы по вашей вере / л. 238 / в тайне роспрашивал, и увидишь, что все так истинно учинилось и ни в чем не лгу, а не грабили казаки никого для того, что не успели, потому что наших собралось с мунгальцами с тысячю.
И я ему говорил, что бог ведает, что у великого государя никакая война или недружба или грозы нет, опричь дружбы и любви, для того, что воры начинают внезапно и без ведомости войны, а у великого государя такой обычай, что буде хто ис порубежных государей неправдою поступает и причины такие дает, тогда прежде посылает посольство и объявляет неправды ево, и буде не престанет, скажет ему и войну. И на том приклад ему говорил, как ты, великий государь, в прошлых годех салтану турскому объявил войну чрез Василья Даудова 5. И иные многие речи были междо нами. И после того опять он, смеяся, говорил, что казаки, когда промышляют с их людьми вместе, зовут в гости их людей к себе и кормят, а после того вяжут их накрепко, и сколько соболей есть, возьмут от них, и сверх того еще бьют и говорят: дайте иные соболи, которые у вас спрятаны. Такие добрые люди ваши казаки, что на свете иных таких нет. [509]
И я, холоп твой, ему говорил, что то дело мочно спокоити, как, даст бог, и посольство исправитца з добрыми делами, и будет от тебя, великого государя, послан начальник над ними таков, которой будет их наказати накрепко, не подождав твоего, великого государя, указу, и никаких обид впредь вашим людей чинить не будет. Также и от бугдыхана здесь на рубеж послан будет таков же начальник, которой ваших людей будет унимать от ссоры. И так те обоих великих государей начальники с полною мочью, и не подождав обоих великих государей указу, злых людей будут наказать и рубеж усмирять, и так ссор впредь не будет.
И он говорил, что воистинно лутчи того дела быть невозможно, и покаметь так не будет, и мир не будет, наипаче от вас, потому / л. 239 / что отсель Москва далече, а бугдыхан неподалеку живет.
И я, холоп твой, ему говорил, что то дело не трудно и мочно делать, только, дай боже, чтоб прежде основание учинилось, се есть дружба и любовь меж обоих государей, а те дела все следуют к тому.
И он говорил, что мы ради тому и чаем, что будет дружба, только бы от вас перестали ссоры, а от нас, как прежде сего не было, и ныне нет же, и впредь не будет же. И после того потчивал я, холоп твой, ево водкою и иным, и поехал он в юрту свою.
И марта в 5 день опять приехал ко мне, холопу твоему, и опять те ж речи говорил и просил твою, великого государя, грамоту видеть или ему дать на руском письме, также и про Гайтимура и про казаков те ж речи говорил. И от меня, холопа твоего, ту ж прежнюю отповедь взял. И не токмо он сам ходил ко мне почасту, но и товарыща своего и воевод и подьячих посылал часто, а все те ж речи роспрашивали порозну. И все то учинили для отведования, чтоб видели, все одни слова у меня или рознятся, чтоб сыскали у меня в речах какое применение. И я, холоп твой, того остерегался накрепко, потому что самые подозрительные люди. Да и я, холоп твой, потому ж к ним посылал дворян московских и детей боярских о тех же делех говорить почасту. А я, холоп твой, к нему в-ызбу не пошол, хотя он чрез воеводы искусил то дело не по однижды, чтоб к нему в-ызбу итить.
И марта в 7 день опять приходил ко мне, холопу твоему, с товарыщем и с подьячими, и опять почел говорить и роспрашивать те ж речи. И я, холоп твой, ту ж отповедь ему дал и говорил, что впредь, буде об ином деле роспрашивает, и я ему отповедь учиню, а про те дела, о которых тысечю роспрашивал и отповедь взял же, впредь и отповеди ему не учиню, потому что уже и серце и голова болит, и вижу я что они чают, что мы лукавством поступаем и хочем их обманывать. И я не токмо ему, но и на [Селенге] (Текст утрачен, восстановлен на основании статейного списка Н. Г. Спафария (см. там же, л. 74).) / л. 240 / как был, мунгалом, и дорогою везде, что идем посольством к бугдыхану, и объявили, а идем любовью и для дружбы, а иных у нас речей нет и впредь не будет.
И он говорил, что селенгинские казаки живут с мунгалами смирно, а здешние зело лихи и несмирны. Также говорил, чтоб не покручинился, что роспрашиваем об одном деле многижды для того, что царские дела надобно делать смотрительно и неспешно, и ему от бугдыхана такой указ дан, чтоб гораздо искусил меня и речь мою во всем. И как видит, что я храню твой, великого государя, указ накрепко, так и он своего государя указ хранит же. И хочет отпустить к бугдыхану наскоро товарыща своего и подьячего в царство, а недоумеет, как писать к бугдыхану, потому что твою, великого государя, грамоту не токмо [510] прочол, но и не видел, а про Гайтимура никакой отповеди нет же, и поминков не смотрил же, и что говорю, на письме дати не хочю, только словесно говорю про все, а свидетельства о том на письме ничего нет. И хотя он здесь верит мне во всем, что говорю, а опасается, что в царстве не будут верить, и в опале от государя своего будет. А твою, великого государя, грамоту сам ли хочю поднести бугдыхану или в приказе отдам, и о том не хочю объявить, как и Байков делал. А у них обычай, что грамоту возьмут в приказе и прочтут, и после того пред царем к поклону возьмут.
И я, холоп твой, ево роспрашивал: грамота ль честнее или посол?
И он говорил, что грамоты государские далеко честнее посла для того, что без грамот и послу не верят, что говорит.
И я ему говорил: для чего посла пред царем к поклону емлете, а великого государя грамоту, которое честнее посла, пред [царя] (Текст утрачен, восстановлен на основании статейного списка Н. Г. Спафария (см. там же, л. 75).) не не емлете?
И он / л. 241 / тому и отповеди не могл дати, только говорил, что у них устарелся такой обычай, а Байков не токмо грамоту не дал, но и поклон пред бугдыханом правити не хотел, потому что у него здесь писано все посольство Байкова.
И я ему говорил, что поклон править от государя к государю, то обычай послом у всех народов, а что насильство и бесчестие послом учинить не токмо тем, которые з дружбою и з добрыми делами идут, но хотя и тем, которые и недружбу объявляют, однако ж де честь послам хранитца, потому что посол вольной, и что говорит, не от себя, но от государя своего.
И он говорил, что то правда, и у них послом честь хранится накрепко, только всякой государь во своем государстве какой обычай хочет, так и постановит, государь государю не указывает.
И я ево роспрашивал, что он ныне отпущает товарыща наперед к бугдыхану, а мы за ним потихоньку поедем ли или нет с тобою вместе?
И он говорил, что в 20-ой день будет отповедь от бугдыхана с товарыщем ево, и как ис царства товарыщ ево назад поедет, везде будут ямы строены, а ныне ничего не строено, только посылали роспрашивать.
И я, холоп твой, ему накрепко говорил, что он в речах моих не может никакого лукавства сыскать или непостоянства, а у него великое непостоянство, потому что не по однижды говорил, что товарыща отпустит, а мы за ним поедем же, а ныне говорит, что невозможно, и так и впредь верити ему ни в чем нельзя.
И он говорил, что он винават предо мною, и буде хочешь, возьми палку и ударь в голову (и то говорил не по однижды), и бесчести меня, как хочешь.
И я, холоп твой, ему говорил, что то дело и помышлять нельзе, только или возьми нас в царство, или дай наши верблюды и кони, и мы пойдем в государство государя нашего и там подождем, потому что великий государь указал ехать мне с великим / л. 242 / поспешением наскаро.
И он говорил: ведаю я, что великого государя указ есть, чтоб ты ехал с великим поспешением, потому что перевод наказные памяти Игнатьевы есть у нево (См. док. № 202.). И прочел мне перевод. И в трех местех [511] написано было, что идет посол с великим поспешением. Только я вас не смею ни назад отпустить, ни наперед взять без указу, а буде ты хочешь назад ехать, и я за ногу ухвачю и с тобою пойду, а от тебя не отлучюсь. И многие иные речи говорил, и гораздо ему стыдно было, потому что и в-ыном деле захватил ево в непостоянстве, для того что прежде сего обещался он мне дать твоих, великого государя, есачных якутов, которых поймали их люди на промыслу, и два были в царстве и приехали назад, а иные, человек з 20, в здешних селах з женами и з детьми, а в тот день опять отказал и говорил, что отдать их без указу не смеет, а как буду у бугдыхана, и тогда конечно будет указ, и отдадут их.
И видя я, холоп твой, что невозможно их склонити, чтоб ехали в царство, говорил ему, чтоб он отпустил товарыща наскоро и приказал бы ему ехать туды и сюды с поспешением. И он говорил, что в 20-ой день подлинно будет, и конечно будет указ взять нас в царство наскоро, потому что иных плохих людей и торговых емлют в царство, а нас, которые идут от такого славного и великого государя и з добрыми делами, как не взяти? И опять поехали в свою юрту. И в тех днях писали день и ночь все розговоры, которые были междо нами.
И марта в 9 день в полночь отпустил товарыща своего дьяка и старого подьячего к бугдыхану с немногими людьми. И при отпуске был он, дьяк, и подьячей. И роспрашивали, сколько людей со мною и сколь давно от тебя, великого государя, и из Нерчинского ехал? И про иные дела про многие спрашивали для того, чтоб объявить / л. 243 / богдыхану. И я, холоп твой, им истинно отповедь учинил и, подаря их, отпустил.
А боярин со мною, холопом твоим, живет в дружбе, и посылает рыбу белуги и иное, что у него сыщется, часто, и про здравие спрашивать посылает воевод. А я, холоп твой, тако ж де к нему посылаю. И живет до сего времяни в дружбе и в совете со мною, холопом твоим. И корм идет по вся дни довольно твоим, великого государя, служилым людей. И от наших людей никакие досады мужиком их не учинится, и все ради тому, чтоб междо обоих великих государей учинилась дружба и любовь.
А про толмача и про перевод твоей, великого государя, грамоты и листов их сказывал мне боярин, что есть у них немцы многие, которые знают по-китайски и по-руски и иные многие грамоты и языки. А один живет всегда при бугдыхане, и зело жалует ево для того, что смотрит на звезды, а вера ево крест, и по приметам, как он говорит, есть изуиты, и те немцы католики. И буде сыщутся езуиты там или иные какие иноземцы, чтоб знали китайского языку, и тогда и мне, холопу твоему, будет лехко и полезно про всякие твои, великого государя, дела с ними говорить, для того, что хотя я, холоп твой, выбрал ис Тобольска, ис Селенги и из Нерчинского, что лутчие были толмачи, однако ж де насилу можем выразумети с китайским боярином, что говорим междо себя, потому что люди безграмотные и неискусные, да и в твоих, великого государя, делах не бывали ж. Только он, боярин, человек искусной и разумной и по своему учен и многих восточных языков умеет, И так меж себя больши догадом разумеем, нежели толмачеством их. А говорил он мне, холопу твоему, что в царстве сыщут они толмача разумного и ученого, которой бы мог обоих великих государей грамоты и дела совершенно перевесть, а здесь, хотя и не большие дела говорили меж себя, однако ж де те ж речи подтвердили по трижды для того, чтоб не учинилось от неискуства толмача какая смута или лишние слова. / л. 244 / [512]
И будучи, государь, в Наунских селах, марта в 15 день приходил ко мне, холопу твоему, селингинской служилой человек, толмач богдойского да никанского языку, которой и в прошлом году был в толмачех с Гаврилом Романовым в Китаех. А родом был он никанченин и выехал на твое, великого государя, имя тому лет с 30, как была война по Амуру с китайцы, и крестился, и служил тебе, великому государю, на Москве и в Тобольску и в-ыных сибирских городех везде верно, и никакая измена за ним не объявилась. И для того я, холоп твой, для скудости толмачей взял ево из Селинги. А в твоих, великого государя, делах был иной толмач, потому что он руского языку мало умеет. И он мне, холопу твоему, бутто со страхом говорил, что слышал он подлинно от китайского подьячего и от людей боярина китайского, что он посылал к мугальским тайшам, чтоб они собрали войска и пришли на нас внезапно, чтоб нас всех убили и грабили, для того, что мы ходим к ним обманом и бутто лозущики в их государство, а за нами идет войска, и хочем их государство воевать. И я, холоп твой, хотя ему и не верил, что говорил, и роспрашивал ево не по одинижды о том накрепко. И он те ж речи сказал.
Однако ж де никому я не объявил, ни боярину, ни твоим, великого государя, людей, и ему заказал накрепко, что никому о том не объявил, потому, чтоб не учинилось от того какое смущение от наших людей или от их. Только почал издали искусити боярина паче прежнего з дружбою и с поминки. И притворился так, бутто не знаю и не слыхал ничево, потому что опасался, чтоб он, боярин, не поставил нарочно того толмача сказать мне те речи, чтоб он отведал, что я, холоп твой, буду делать для того, что от таких дел, хотя и ложных, многижды великие войны начинаются.
И по немногих днях, празднующе великой празник светлого Христова воскресения (которой, дай боже, тебе, великому государю, со всею полатою и с войском долголетне и благополучно праздновати), по христианскому обычаю послал я, холоп твой, к нему, боярину, золоченые яйца и иные вещи многие, потому что послал он людей своих, чтоб смотрили издали все действие христианское, и видел / л. 245 / и он весь наряд наш и чин, что посольской, а не воинской, и празднуем так безопасно и без подзрения, бутто празднуем в твоем, великого государя, государстве. И я, холоп твой, то нарочно зделал, чтоб он отложил от себя всякое подзрение от нас. И в тот светлой день, будучи с поминками у него мои люди, принел он с великою учтивостью и говорил иному толмачю, которой в делех был, что есть у него, боярина, некоторое тайное дело, которое сам хочет он ко мне притить и объявить для того, что то дело чрез иных объявить невозможно, и ныне для ради великого нашего праздника, подождав до третьева дни, сам будет ко мне и тогда обо всем скажет.
И марта в 28 день пришол он сам ко мне, холопу твоему, только один, да с ним подьячей, которой приехал ис Китай, и выслал из юрты всех вон, только остался он с подьячим, да толмач, да мой подьячей. И почал говорить, что он обо всем, что я, холоп твой, ему объявил, конечно верит и ни в чем не сумневается. Также о том писал и к бугдыханаву величеству с товарыщем своим, как он чает, что лутче будет и вернее, чтоб меж обоих великих государей подтвердилась вечная дружба и любовь, и чтоб послан был указ ис царства взяти нас наскоро с великою честию, как о том скорым времянем надеется быть, потому что он то дело начал, как лист государя ево к тебе, великому государю, послан. И ныне тому наипаче радеет, чтоб то дело добрым совершенством скончилось. Только есть некоторые лихие [513] люди, которые то дело смущают некоторыми речьми ложными, и лукавством своим хотят меж нами недружбу чинить. И хотя он не верит отнюдь, только опасается, чтоб не слышно было и простым народом здешним, которые не умеют разсудити меж истинны и лжи, и меж доброго и худа. И те речи давно он слышал и хотел объявить мне, холопу твоему, только для праздника задержался и для ради того, что чаел, что тот человек впредь не учнет говорить такие ложные речи. А как видел, что те речи умножились и тот человек не престал, так он по дружбе пришол объявить про все.
И я, холоп твой, ему говорил, что бугдыханово величество / л. 246 / для того выбрал и посадил ево в Посольском приказе и посылает встречю ко всем приходящим послом, потому что человек искусный во всех делех и разсудительный, и чтоб он пожаловал, объявил, хто человек тот и какие речи ево.
И он говорил, что есть со мною, холопом твоим, толмач, родом никанченин, которой и в прошлом году был в Китаех з Гаврилом Романовым и потому знакомец ево. И спрашивал он, толмач, видетца с ним многижды, а он не хотел, для того что видел ево в прошлом году, что он человек бездельной и смутительной. И как он видел, что к нему приступу нет, почал подружитись с ево людьми и с подьячим ево, и не по однижды им говорил, что те, которые пришли к вам с посольством в красных шапках, не ищут дружбы и любви, а ищут государства вашего и голов ваших, потому что пришли к вам бутто посольством, чтоб вас обмануть, а за ними стоит войска 100 000 в урочных местех и только ожидает знак от здешних, и тотчас будут здесь и станут рубить и разорить, а пищали у них все готовы, зарежены у здешних, чтоб и они почали вас убивать. И иные многие такие ж бездельные и не сущие речи людем ево и подьячему и иным сказал. А он, боярин, подьячему и людем своим заказал, чтоб впредь с ним отнюдь ничего не говорили и те речи потому ж никому не объявили для того, что ложь и не сущее дело. И хотел мне, холопу твоему, о том ни о чем не объявить, а как видел он, что речи умножились и к иным, тогда пришол объявить сам, чтоб ему за то учинить наказанье, чтоб перестал впредь такие ложные речи заводить.