Я н тактика восстановления речи 2 глава

В клинике сосудистых заболеваний головного мозга карти­на речевого расстройства при поражении лобно-височных от­делов наблюдается, как мы уже сказали, весьма часто, но она в отличие от «опухолевых» афазий стабильна и проявляется не столько в сочетании признаков динамической и акустико-мнестической афазии, а в грубой эфферентной моторной афа­зии, осложненной значительным нарушением понимания ре­чи. На раннем этапе после инсульта эта афазия проявляется как тотальная афазия. Примерно через 2—3 недели у больного появляется некоторая ситуативная активность, не характерная для динамической афазии, грубое нарушение всех видов уст­ной речи, со временем в результате логопедической работы восстанавливается возможность повторения отдельных слов, и при чрезвычайно усиленных, целенаправленных логопедичес­ких приемах работы начинает восстанавливаться «ядро» быто­вого лексикона. Очень существенно то, что эта область голов­ного мозга — устья левой средней мозговой артерии является той зоной перекрытия двух долей — лобной и височной, о ко­торой почему-то никто никогда не писал. А это существенно

Стратегия и тактика восстановления речи

важно, так как в этой зоне перекрытия этих двух долей мозга расположены первичные поля речедвигательной и акустичес­кой функций, предваряющих начало понимания у ребенка «доречевого периода», то есть ребенка от 9 до 18—24 месяцев. Именно стимуляция речи на слух (Дай ножку! Дай ручку! Пой­дем гулять! и т.п.), вовлекающая звуковую имитацию и ответ­ную, еще диффузную «речевую» реакцию младенцев, и являет­ся базой будущего формирования вторичных полей II и III функциональных блоков.

В том, что это зона «перекрытия» заднелобной и передне-височной долей мозга, легко убедится, вглядевшись в цитоар-хитектоническую карту головного мозга (по Г.И. Полякову) (рис. 6, 7, 8).

Именно этот самый ранний, еще доречевой этап становле­ния речи являлся предметом изучения очень многих авторов, и прежде всего Г.Л. Розенгард-Пупко, Е.И. Исениной и др.

Поражение у больного, перенесшего инсульт в этой облас­
ти головного мозга, приводит к сенсомоторной афазии сосу­
дистого генеза, весьма подробно описанной Л.Г. Столяровой
(1972), Ю.Я. Варакиным и М.Р. Лубенской (1985). М.Р. Лубен-
ской разработана методика восстановления понимания при
этой форме афазии.

10. ОСОБЕННОСТИ НАРУШЕНИЯ МЫШЛЕНИЯ ПРИ АФАЗИИ

М.Г. Храковская, изучая особенности мышления у больных с афазией (1978), приводит большой литературный обзор на эту тему. Она пишет, что вопрос о состоянии мышления при афазии был и до сих пор остается остродискуссионным. В конце прошлого века в работах основоположников афазиологии (П. Брока, 1861; К. Вернике, 1874) речевые нарушения при очаговых мозговых поражениях противопоставлялись интел­лектуальным расстройствам. В дальнейшем оформилась про­тивоположная точка зрения, согласно которой нарушения Речи у больных с афазией являются проявлением общего ин-

М. К. Шохор-Троцкая

теллекгуального дефекта (П. Мари, 1906), нарушения возмож­ности «символической формулировки и выражения» (Г. Хед, 1926), снижения способности к абстракции (К. Гольдштейн, 1948). Экспериментальные исследования интеллектуальных функций с помощью наборов текстов, начиная с работ Т. Вей-зенбурга и Мак Брайда (1935), показали неоднородность ин­теллектуальных дефектов и необязательность их для всех боль­ных с афазией. При этом были высказаны предположения о связи этих дефектов с агностико-апраксическими расстройст­вами (Т. Алажуанин, 1955; Р. Тиссо, Ф. Лермитт и Б. Дюкарне, 1963; О.Л. Зантвилл, 1964; А. Крейндлер и А. Фрадис, 1968). В то же время изучение специфики речевых нарушений обнару­живало у больных с афазией дефекты «речевого» мышления, которые проявлялись в расстройстве стоящей за словом систе­мы его значений и связей (М.С. Лебединский, 1933, 1941; И.Д. Сапир, 1934; Э.С. Бейн, 1957, 1966; В.М. Коган, 1962; И.Т. Власенко, 1974; Е. Вай, 1964; Ф. Лермитт, Д. Дюран, А.Р. Лекур, 1971), а также в нарушениях внутреннего плана высказываний, динамики мысли (А.Р. Лурия, 1963; А.Р. Лурия, Л.С. Цветкова, 1968; Т.В. Рябова, 1970; М. Критчли, 1974).

В настоящее время имеются предпосылки для новой по­пытки исследования проблемы. Представления о системнос­ти высших психических функций, их корреляции друг с дру­гом, а также об особой роли речи в их построении и регуляции высших форм поведения (Л.С. Выготский, 1960; А.Н. Леон­тьев, 1955, 1961; П.Я. Гальперин, 1957; Б.Г. Ананьев, I960; А.Р. Лурия, 1962; А.А. Смирнов, 1966; А.А. Люблинская, 1955; А.В. Запорожец, 1960; Д.В. Эльконин, 1960; O.K. Тихомиров, 1969) позволяют признать принципиальную вероятность и специфичность нарушений мышления при афазии — систем­ном нарушении речи. Кроме того, появилась возможность изу­чения особенностей нарушения мышления у больных с афа­зией на основе достижений нейропсихологии. В результате нейропсихологических исследований были систематизирова­ны данные о специфике расстройств речи, гнозиса и праксиса

Стратегия и тактика восстановления речи

л\.р. Лурия, 1962; И.М. Тонконогий, 1973), об особенностях _нарушений различных видов памяти (И.М. Тонконогий, Ц.Н. Цуккерман, В.М. Шкловский, 1965; А.Р. Лурия, 1966, 1974; В.Ф. Михеев, 1968; М. Климковский, 1969; Я.А. Меер-сон, 1970; Н.Н. Трауготт, 1973; Л.Т. Попова, 1973; Е.Д. Хом-ская, 1977; Н.П. Бехтерева, 1977) при различной локализа­ции очага поражения. Были получены данные о структурной неоднородности нарушений высших психических функций, в частности об относительно избирательных нарушениях раз­личных уровней организации таких функций, как цветовой и пространственный гнозис (Е.П. Кок, 1957, 1967), чтение (В.М. Смирнов, 1962), речь (Н.А. Крышова, К.М. Штейнгарт, I960; В.К. Орфинская, 1960; Е.Н. Винарская, 1970).

Нейропсихологические исследования мыслительных про­цессов немногочисленны. Экспериментально выявлены осо­бенности наглядного (конструктивного) и абстрактного (на примере решения арифметических задач) мышления у боль­ных с поражением лобных и теменных отделов мозга (А.Р. Лурия, Л.С. Цветкова, 1966; Л.С. Цветкова, 1966; С.Г. Гаджиев, 1966). Установлены особенности взаимоотношения речи и мышления в связи с нарушением смысловой структуры слова у больных с моторной и сенсорной афазией (Э.С. Бейн, 1966). Однако, как отмечает А.Р. Лурия (1969), сравнительно малое количество экспериментальных исследований мышления у больных с афазией не позволяет установить, «в какой мере на­блюдаемые интеллектуальные дефекты относятся за счет рече­вых расстройств» (стр. 455), а также выяснить особенности мышления при разных синдромах афазии.

М.Г. Храковская приходит к основному выводу: 1) Выявленные нарушения мышления, так же как и рас­стройства речевой системы, нельзя рассматривать как прояв­ления общей деменции, поскольку у всех больных с афазией наблюдались целенаправленность при выполнении экспери­ментальных заданий, адекватное поведение, критическое от­ношение к собственным речевым расстройствам и определен-

48;

М. К. Шохор-Троцкая

ная успешность в преодолении этих нарушений в процессе ло-готерапии.

2) Проведенные исследования позволили установить, что нарушения мышления у больных с разными синдромами афа­зии имеют общие особенности: а) избирательность нарушений мышления; б) связь нарушений мышления с системными рас­стройствами речи, гнозиса и праксиса; в) снижение скорости мыслительной деятельности.

Особенности нарушения мышления при разных синдромах афазии определяют основные направления такой коррекцион-ной работы, которая при всех формах афазии должна прово­диться в тесной взаимосвязи с восстановлением речи и других высших корковых функций.

В пособии «Преодоление сложных речевых расстройств» мы приводим приемы преодоления нарушений речемысли-тельной деятельности при поражении теменной, височной и лобной долей мозга, при этом во главу угла восстановительно­го обучения мы ставим зрительное восприятие рисунка, где за­действованы затылочные доли правого и левого полушарий, и обязательная опора на чтение и контролируемое больным письмо — опять-таки осуществляемые не только всеми со­хранными долями мозга, но прежде всего левой затылочной и левой же лобной долями, как основной базой формирования навыка, условно-рефлекторной дуги, по Г.И. Полякову, в вос­становлении нарушенных функций мозга.

К вопросу о левшестве мы хотели бы добавить, что соответ­ствующие пропедевтическим нарушениям речи у детей меры должны содействовать предупреждению у детей раннего до­школьного возраста различных нарушений речи, сказываю­щихся впоследствии на обучении в школе. Рекомендовать ро­дителям проводить с детьми 6—18 месяцев (особенно в период появления у ребенка указательного жеста) занятия в виде вос­приятия на слух утрированно произнесенных изолированных гласных и согласных, звуков, входящих в ударный слог слова. Следует обращать внимание на бережное отношение к психике ребенка при обучении его владению правой рукой (все технИ-

Стратегия и тактика восстановления речи

_ческие промышленные средства приспособлены для правой руки), категорически запрещается жесткое переучивание ре­бенка с левой на правую руку. При обучении ребенка рисова­нию (как левой, так и правой рукой), до грамматическому письму и чтению следует фиксировать цветными карандашами зрительное внимание на левой стороне листа.

В целях создания условий для постепенного формирования речевого дыхания и ритмико- мел одической основы речи сле­дует ограничивать стимулирование устной речи начавшего го­ворить ребенка, желательно в этот момент сопряженное с ро­дителями пение детских песен, потешек и простейших сказок. Ребенок должен слышать плавную речь.

Парциальное левшество должно вносить дисбаланс в со­гласованную нейродинамическую деятельность различных до­лей коры головного мозга, о чем свидетельствует специфичес­кое отличие афазий, возникающих при поражении вторичных полей коры головного мозга, у левшей от аналогичных афазий у правшей.

Можно высказать предположение, что при артикуляцион­ных нарушениях у детей левшей происходит задержка форми­рования не только вторичных, но в некоторых случаях и пер­вичных полей премоторных отделов левого и правого полуша­рий головного мозга.

Вопрос о выяснении нейрофизиологических причин воз­никновения речевых нарушений не у всех, а только у части левшей, возможно, объясняется другими этиологическими факторами и выходит за рамки настоящего исследования. •*

11.НЕЙРОЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ ПОДХОД К ПРОБЛЕМАМ НАРУШЕНИЯ РЕЧИ

Прежде чем перейти к раскрытию нейролингвистических °снов речевой деятельности, еще раз кратко остановимся на Психологических функциях правого полушария, при которых своеобразно, как бы вторично, нарушается лингвистическая °снова речи.

М. К. Шохор-Троцкая

В связи с этим остановимся на функциях затылочной, ви­сочной, теменной и лобной долей якобы не доминантного по речи правого полушария, построенных по тому же принципу ВПФ, то есть собирающих информацию при помощи первич­ных, вторичных и третичных полей II и III функциональных блоков.

Отметим одну важную особенность кровоснабжения этих долей. Существенным, с нашей точки зрения, является неко­торая «автономность» затылочной доли, психологические функции которой зависят от сохранности церебро-базилляр-ной сосудистой системы, обеспечивающей кровоснабжение коры головного мозга затылочных и отчасти височных долей левого и правого полушарий, а также в значительной степени глубинные отделы головного мозга.

При поражении правой затылочной доли, как известно, возникают оптическая лицевая, цветовая и предметная агно­зии. При сохранном периферическом зрении больной переста­ет узнавать и называть предметы, лица знакомых людей, не различает всю цветовую гамму окружающего нас мира (Е.П. Кок, 1964). Напрашивается очень важный вывод: затылочная доля несет нам 92% всей информации об окружающем нас мире, которую мы оречевляем при помощи лексики. Еще раз подчеркнем, что зрение составляет основу обозначения пред­метов и явлений природы, научных знаний и т.п. Зрительная, оптическая агнозия на предметный, постоянно меняющийся мир, по нашим наблюдениям, приводит к тяжелейшей инва-лидизации больного, так как она непреодолима¹, больной с та­кого рода агнозией ориентируется в окружающем в основном при помощи сохранного слуха и тактильного опознания не­большого круга «базовых» предметов.

При поражении височной доли правого полушария у прав­шей возникает акустическая агнозия на все неречевые звуки окружающего нас мира, а также на интонационную функцию

¹ Это показал нам многолетний опыт с несколькими больными

Стратегия и тактика восстановления речи

речи. Поскольку почти все предметы окружающего нас мира во время движения издают те или иные звуки, больной с акус­тической агнозией не реагирует на шумы воды или мотора, звонки, треск, звуки падающих предметов, то есть на то, что позволяет здоровому человеку ориентироваться в окружающем мире как днем, так и ночью, определять звуки животных, птиц, особенности походки людей и животных, различного вида транспорта и т.д. и т.п. Акустическая агнозия на неречевые звуки приводит к трудностям опознания по тембру речи окру­жающих нас лиц, мелодий и тем самым также обедняет функ­цию называния предметов и речевой коммуникации. Эта груп­па больных с абсолютно сохранной речью, с сохранным зрени­ем также нуждается в сопровождении их по улице, на службе, в цехе, дома и т.д.

Третья доля второго функционального блока — теменная доля «ответственна» за тактильно-кинестетическое осознание функций своего тела. При поражении этой доли больные утра­чивают представления о схеме тела, иногда игнорируют нали­чие левой руки, в связи с чем роняют взятые этой рукой пред­меты, считают эту руку лишней, не нужной. Кроме этого, больные могут утратить некоторые важнейшие навыки (одева­ния, пользования бытовыми приборами и т.п.).

Лобная доля (III функциональный блок) правого полуша­рия выполняет функции планирования, программирования, прогнозирования функций второго функционального блока, организации зрительного, слухового и тактильного контроля за выполняемой деятельностью.

В связи с тем, что нарушенные вследствие инсульта (ин­фаркта) функции правого полушария головного мозга у прав­шей, к сожалению, не поддаются восстановлению и «компен­сируются» лишь отчасти, «замещающим» эффектом сохранных Долей этого полушария (зрительным при акустической агно­зии, тактильно-кинестетическим, ощупывающим предметы быта при оптической агнозии и т.п.), становится очевидным

М. К. Шохор-Троцкая

колоссальная роль правого полушария в полноценной реализа­ции речевой деятельности. Короче, все, о чем мы говорим, мы должны увидеть, услышать, чувствовать и планировать свою сенсорную повседневную деятельность, чему также содейству­ют глубинные отделы головного мозга, то есть первый функ­циональный блок.

По счастью, в связи с относительной автономностью заты­лочной доли, снабжаемой кровеносными сосудами затылоч­ных артерий церебро-базиллярной системы, независимой от деятельности сонной артерии, ствола и ветвей правой средне-мозговой артерии, предметная оптическая и акустическая аг­нозии наблюдаются во много раз реже, чем нарушения различ­ной степени двигательных функций левых руки и ноги, вызываемые при поражении передних премоторных отделов правого полушария.

Сохранность психологических функций правого полуша­рия при поражении доминантного по речи левого полушария является одной из основных опор в восстановлении речи у больных с афазией. Сохранный зрительный гнозис позволяет логопеду-афазиологу применять при разных формах афазии обширный дидактический материал в виде предметных и сю­жетных рисунков, соответствующих той или иной форме афа­зии, экспрессивного и импрессивного аграмматизма и для вос­становления фонематического слуха и слухоречевой памяти при височных формах афазии.

Нейролингвистический подход к пониманию нарушения речевых функций при локальных поражениях головного мозга был заложен уже первыми исследованиями, проведенными А.Р. Лурия и Э.С. Бейн, а именно изучением особенностей на­рушения понимания, грамматического строя речи, литераль­ных и вербальных парафазии (А.Р. Лурия, 1975).

Психолингвистика и нейролингвистика, возникновению которых предшествовало бурное развитие различных лингвис­тических теорий, связаны с именами выдающихся отечествен-

и зарубежных лингвистов. К ним относятся И.А. Бодуэн де Куртенэ, основатель казанской и петербургской лингвисти­ческих школ. Учениками его были такие выдающиеся лин­гвисты, как акад. Л. В. Щерба (ленинградская лингвистическая школа), Р. Якобсон. С их именами связано учение о фонеме и ее дифференциальных признаках, об инварианте и вариантах фонем, о смыслоразличительной функции фонем и ее месте в слоге и слове. Другим лингвистом, давшим толчок изучению вопроса о составных частях речевой деятельности, был швей­царец Фердинанд де Соссюр (1911). Ему принадлежит идея о парадигматической и синтагматической организации речевой деятельности, противопоставлении понятий языка как истори­чески сложившейся системы знаков и речи, под которой он понимал возможность передачи сообщения при помощи языка.

Парадигматическая система по своему составу является многоуровневой. Она состоит из смыслоразличительных се­мантических единиц, составляющих слово, и различного рода высказываний. Парадигмами являются фонемы, слоги, лексе­мы, корень слова, префиксы, суффиксы, флексии, словосоче­тания, различные типы предложений. Все эти единицы инди­видуальны для того или иного языка или диалекта, они объ­единены в определенные ассоциативные семантические поля, противопоставлены друг другу, имеют ту или иную степень взаимосвязанности и могут дробиться на меньшие состав­ные части. Каждая парадигма состоит из определенного числа дифференциальных признаков, причем при замещении одно­го признака другим, одной парадигматической единицы дру­гой может возникнуть новая парадигма, парадигматические единицы противопоставлены друг другу и объединены в опре­деленные, пространственно (симультанно) организованные системы. Так, существуют акустические дифференциальные признаки фонем: носовые — ротовые, звонкие — глухие, мяг-— твердые, свистящие — шипящие и т.д.

М. К. Шохор-Троцкая

Однако, кроме акустических характеристик, у каждой фо­немы имеются кинестетические, которые теснейшим обра-зом связаны с акустическими. Такие характеристики позволя­ют различать место и способ образования звуков, определять кинестетические различия звонких и глухих фонем не по силе голоса, а по силе напряжения основного фонемообразу-ющего органа или его части и т.п. Учет кинестетических при­знаков фонем позволяет понять не только происхождение «вторичного» нарушения фонематического слуха при аффе­рентной моторной афазии, но и основы для перестройки нару­шенной функции при акустико-гностической сенсорной афа­зии.

Единицы парадигматической системы взаимозаменяются по признаку или—или, как, например, смыслоразличительные суффиксы «ищ» и «ик» (домик — домище), префиксы «от» и «под» (отъехал — подъехал и др.), образующие пары антони­мов.

Парадигматическая система таких морфем, как суффиксы и префиксы, принимает непосредственно участие в словообра­зовании, особенно при образовании чрезвычайно большого количества глаголов с приставками, позволяющих получить различные варианты от основного, инвариантного, корневого основания слова.

Нарушения выбора парадигматических единиц языка при афазиях проявляются в литеральных¹ и вербальных (словес­ных) парафазиях, которые наблюдаются преимущественно в устной и реже в письменной речи при поражении задних рече­вых зон коры головного мозга, а также в виде параграмматиз-ма, то есть выбора флексий при построении развернутого вы­сказывания больных с сенсорной и афферентной моторной афазией (Э.С. Бейн, 1957; Э.С. Бейн, И.Т. Власенко, 1975, и др.).

Синтагматическая система обеспечивает словосочетание

¹ Литера — буква, звук; вербос — глагол, слово.

Стратегия и тактика восстановления речи

слов в предложениях в синтаксическом целом, то есть соответ­ствует развертыванию по времени сукцессивных линейных ре­чевых рядов, порождаемых во время высказывания.

Для синтагматической системы характерна взаимосвязь по принципу и—и, где одно слово взаимосвязано с другим по признакам рода, времени, числа и падежа. Известно, что муж­ской род требует соподчинения подлежащего и сказуемого, оп­ределения и подлежащего, сказуемого и дополнения и т.д. Нельзя сказать: «Маленький девочка пошла под школе». В этом предложении нет синтагматических связей между пара­дигмами, оно аграмматично. Грубое нарушение синтагмати­ческих связей (аграмматизм) характерно для «передних» форм афазии — эфферентной моторной и одной из форм динами­ческой афазии (Л.С. Цветкова, 1972; Ж.М. Глозман, 1978; Т.В. Ахутина, 1989).

Исходным для каждого речевого высказывания является наличие замысла или мотива. Каждое творческое устное вы­сказывание состоит из серии синтагм, сочетаний слов в пред­ложении. Именно эти два момента — парадигматическое соот­ношение отдельных лексических значений, которое образует понятие и которое является актом «симультанного синтеза» отдельных элементов информации, и синтагматическое объ­единение отдельных слов в целые высказывания, выступаю­щие как «серийная организация речевых процессов», — явля­ются двумя общими психофизиологическими условиями, ко­торые необходимы для превращения мысли в речь и для развертывания высказывания (А.Р. Лурия, 1975).

Сложнейший акт речевого высказывания, его кодиро­вание, путь от мысли к речи, отмечает А.Р. Лурия, начинается с мотива и общего замысла, который с самого начала известен субъекту в общих чертах, проходит стадию внутренней речи, приводит к формированию глубинно-синтаксической структу­ры, а затем развертывается во внешнее речевое высказывание, °пирающееся на поверхностно синтаксическую структуру.

М. К. Шохор-Троцкая

Речь начинается с определения во внутреннем плане схемы всего высказывания, а затем происходит поиск отдельных па­радигм, лексем и морфем, характерных для того или иного языка, в котором существенную роль играет опора на все раз­личные синтагматические средства (порядок слов, флексии, предлоги, союзы в синтагме и предложении). Выбор нужных парадигматических единиц — лексем, префиксов, суффиксов, флексий может осуществляться как через парадигматическую систему значений слов, так и через синтагматическую систему синтаксической взаимосвязанности слов в предложении. За­вершается речевое высказывание выбором фонематических и фонетических средств языка, которые могут выбираться как путем включения активной синтагматической системы, так и путем обращения к репродуктивной, парапроизвольной, пара­дигматической системе.

Процесс декодирования понимания речевого высказыва­ния характеризуется обратной последовательностью и идет от декодирования фонетических единиц речи, встроенных в ли­нейную систему слова, через расчленение звукового потока на слоги, слова, декодирование значений слов, объединений их в различные по объему сукцессивные ряды, состоящие из лексических и синтаксических групп, путем объединения вос­принятых синтаксических последовательностей с восприятием интонации и мимики говорящего и лишь после всего этого проникновения в смысл и замысел воспринимаемой речевой информации.

Несомненно, что до настоящего времени большинство афазиологов недостаточно учитывали роль интонационно-ме­лодической и ритмической канвы воспринимаемой на слух речи. Значению в восприятии и понимании речи эмоциональ­ных и просодических характеристик голоса у здоровых лиц и больных с локальными поражениями мозга уделяли большое внимание такие психологи, как В.А. Артемов (1970), Н.Н. Тра-уготт и соавт. (1976) и др.

т^Щр

Стратегия и тактика восстановления речи

Парадигматические системы и синтагматические средства связи слов в предложении в разных языках мира весьма раз­личны.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ К I И II ЧАСТЯМ

В первой части показано единство данных нейрофизиоло­гии, психологии речи и нейролингвистики в понимании реа­лизации речевой деятельности. Описано поэтапное овладение ребенком парадигматической и синтагматической системами речи. Этапность становления речевых функций человека обу­словлена постепенным созреванием функциональных первич­ных, вторичных и третичных полей блока восприятия (при­ема), переработки и хранения информации, связанных прежде всего с процессами кодирования и декодирования внешней речи, и несколько отставленных во времени формированием вторичных процессов, планирования и программирования ум­ственных действий, формируемых в процессе обучения в школьном возрасте. В связи с относительно поздним «созрева­нием» лобных долей (А.Р. Лурия, 1978) овладение планами и программами решения математических и иных задач различ­ной сложности, овладение развернутым устным и письменным высказыванием по заранее построенному плану завершается у детей в возрасте 12—16 лет.

Иными словами, с одной стороны, выявляется чрезвычай­ное единство формирования процесса кодирования и декоди­рования парадигматических, симультанных, пространственно организованных смыслоразличительных семантических еди­ниц и их парадигматических сочетаний (начиная от простей-Шей парадигматической единицы — фонемы и кончая рас­шифровкой значения таких парадигматических логико-грам­матических словосочетаний, как, например, «мамина дочка», «брат отца»), пословиц, поговорок, вычленения из конечного смысла определяемого одним словом, и процесса дешифровки

М. К. Шохор-Троцсая

замысла поистине произвольного высказывания, вложенного в словосочетание и осуществляемого уже передними речевыми зонами (А.Р. Лурия, 1975).

С другой стороны, существует этапность овладения ребен­ком в первые годы жизни разной степени сложности слоговы­ми структурами, входящими в слово, в синтагматическое ли­нейное оформленное грамматически правильное высказыва­ние, планирование и прогнозирование восприятия на слух различных текстов (допустим, сказок), то есть синтагматичес­ких, сукцессивных, развернутых во времени речевых отрезков и периодов, связанных со сложноорганизованной слухорече-вой памятью (Э.Г. Симерницкая и др., 1982; Ж.М. Глозман, 1998), реализуемых как височными, так и премоторными, зад-нелобными и лобными отделами обоих полушарий.

При решении проблемы путей преодоления афазии ясно, что высшие психические функции не локализуются в каких-либо ограниченных участках, в связи с чем очаговое, локаль­ное поражение мозга не приводит к полному выпадению функ­ции. При нарушении мозгового кровообращения или черепно-мозговой травме нарушается одна из составных предпосылок, обеспечивающих психическую функцию: либо кинестетичес­кая, либо акустическая, либо программирующая, регулирую­щая, планирующая. Этим обеспечивается, с нашей точки зре­ния, внутрисистемная перестройка функции, при которой воз­можна компенсация одной нарушенной анализаторной системы за счет перестроечного участия в ней другой.

Все эти данные чрезвычайно важны как для понимания многообразия вариантов афазий, так и для решения методи­ческих вопросов компенсации речевых расстройств при афази­ях. На всех этих вопросах мы будем неоднократно останавли­ваться при анализе преодоления синдромов различных форм афазий.

Особое место в нейролингвистике занимает проведенный Т.В. Ахутиной (1989) нейролингвистический анализ механиз­мов синтаксической организации высказывания, который рас­крывает проблемы речевого мышления и речепорождения,

Стратегия и тактика восстановления речи

психологические механизмы синтаксической организации ре­чевого высказывания в норме и патологии. Автор различает три уровня переднего аграмматизма, вызываемого соответству­ющими первичными нарушениями: нарушением семантичес­кого и формально-грамматического синтаксиса (первый уро­вень), полным нарушением формально-грамматического син­таксиса (второй уровень) и его частичным нарушением (третий уровень).

На первом уровне осуществляется наиболее глубокий, смысловой синтаксис, обеспечивающий предикативность ре-чемыслительной деятельности. На втором уровне обеспечива­ется семантический синтаксис высказывания, а именно яд­ро построения формально-грамматической структуры. Третий уровень — поверхностный, формально-грамматический, обес­печивающий построение синтаксических форм высказывания, характерных для того или иного языка.