– Не понимаю, господин.
– Имя? Имя!
– Имя? Имя – Керновия.
– Очень приятно! А я – Радомир, Рад… А это – Скорька.
Парнишка поспешно улыбнулся.
– А это вот – соплеменник твой, Амбрионикс. А ну-ка, поговорите.
Прогнав с кормы всех, кроме верного Миусса и Скорьки, которому и доверили рулевое весло, Радомир велел принести из каюты ковер, на который и усадил пленницу. Или уж теперь не пленницу – гостью?
– Она из дальней деревни, – выслушав девушку, перевел галл. – Деревня ее в горах эдуев, недалеко от Бибракте – там когда-то было святилище. Она и сама из эдуев – когда-то ее народ был великим и славным… как и мой – битуриги.
– Спроси, видели ли она где-нибудь поблизости гуннов?
– Говорит, не видела, только слышала. Близ Дурума, говорят, видали гуннов – это такой маленький городок здесь, на реке, неподалеку – скоро мы его проплывать будем.
– Так, там ее и высадить?
– Да, там. Так она просит.
Девушка вдруг указала на белесый шрам на тонкой шее Амбрионикса и что-то быстро спросила. Галл неохотно ответил, но переводить не стал.
– Спроси, знает ли она что-нибудь о готах?
– Знает, господин. Говорит, какое-то большое войско совсем недавно прошло вдоль реки, в долину. Все на реке думают – готы.
– А, может, гунны?
– Нет, господин. Гунны бы все вокруг разграбили и сожгли.
Радомир скривил губы:
– А готы – нет?
– Нет. Конунг Торисмунд – союзник римлян, а Галлия Лугдуна – пока еще их провинция.
– Так, та-ак, – задумчиво протянул князь. – Вдоль реки, говоришь?
– Она так сказала.
– Значит, мы правильно плывем.
– Значит.
– А какой там, по пути, городок-то?
– Дурум. Маленький, человек на триста. Пристань, рыбаки, лоцманы. Церковь святого Мартина, небольшая крепость – вот, пожалуй, и все, что про него можно сказать. В крепости иногда префект останавливается, а так – местные эдилы. За порядком следят, организуют городскую стражу.
– Стража? – хевдинг вскинул глаза. – Если мы там причалим, у нас не будет проблем?
Юный галл хмыкнул:
– Обязательно будут!
– И как же быть? Девчонку-то я обещал высадить!
– Лучше ниже по реке отправить к берегу лодку.
– Отправим, – посмотрел на реку князь. – Но она, кажется, не очень-то хочет высаживаться где-то в лесу.
– Нет-нет! Не надо в лесу, нет! – в отчаянье воскликнула девушка. – В город! В город!
– А чего она так боится, друг мой? – Радомир внимательно взглянул на проводника. – Сказала уже? По глазам вижу – да.
– Просто ее там хотели убить, – неохотно поведал Амбрионикс.
– О, да, да – убить! – согласно закивала Керновия и, видимо от волнения, снова перешла на свой язык: – Друидх, друидх! Бибракте! Эпона!
– Что она говорит?
– Мелет чего ни попадя, господин. Мол, какой-то зеленый друид пытался принести ее в жертву древней богине Эпоне.
– Зеленый друид?
– Да она сама не знает, о чем говорит, господин. Просто-напросто напали разбойники – их в окрестных лесах много. А зеленая одежда… мы, галлы, издавна любим яркое.
– А друидов, значит, здесь нет? Но ты мне, кажется, иное рассказывал, помнишь?!
– То другое! – парнишка резко дернул шеей. – То далеко, в горах, в священных рощах. А здесь, у реки – никаких друидов нет. Давно сгинули, власть-то – вот она – рядом! Префект, эдилы, стражники. И – церковь святого Мартина.
– Все так, согласен, – хевдинг пригладил растрепанные ветром волосы рукой. – Только, может, это был какой-то бродячий друид? Случайно забрел.
– Друиды никогда и ничего не делают случайно, – Амбрионикс вновь погладил свой шрам.
Рад махнул рукой:
– Ладно – друиды ее обидели или нет, нам какая разница? Керновия, мы тебя совсем рядом с городком высадим. Совсем-совсем рядом.
Не так-то много от «языка» и узнали. Ну, хоть что-то. Воины Торисмунда, везготы и все прочие спускаются вдоль реки, в долину. Зачем? Ясно, зачем – гонят гуннов. То есть – таких же готов, герулов, гепидов… и – немножко – гуннов. Аттила – Итиль-каган, Этцель-рэкс, Атли-конунг – наверняка даст им сражение в первом же удобном месте. А где такое место? Там же – в долине, ну, не в горах же! Значит, надо поспешить. Только не слишком, не надо догонять везетов.
У Дурума на всякий случай сделали большой крюк, километра три – больше, чем левку – благо, река еще не вошла в свои берега.
– Бравый борт – греби! – деятельно распоряжался кормщик. – Левый! Стоп! Суши весла. Парус – долой. Правый борт – полгребка… Все! Господин, можешь садить людей в лодку.
Хевдинг подозвал воинов: все тех же – Хукбольда и двух парней-готов:
– Высадите девушку, только смотрите мне – аккуратно. И – там, где она скажет. Будьте осторожны, всякое может случиться – городок рядом. И городок этот – вражеский – римский, верней – галло-римский.
Рад посмотрел вдаль, на белеющие известняком городские стены и острую колокольню храма. Интересно, видно ли оттуда барку? Наверняка. Лодку вряд ли заметно, а вот вместительное грузовое судно особо не спрячешь.
– Дозволь спросить, княже? – покосившись на забиравшихся в лодку готов, тихо промолвил Серый Карась.
Рад пожал плечами:
– Спрашивай.
– Не от себя – от всех нас… Князь, давай мы с Горностом отвезем девку!
– Вы? – хевдинг подозрительно взглянул на дружинника. – Зачем она вам?
– Ты веришь в своего бога, князь, – недобро усмехнулся парень. – Мы – в своих. Утка – это ничто, так, смех один. Нужна настоящая жертва.
– Нет, – не задумываясь, решительно возразил Радомир. – Поверь, друже, нет у нас времени. Думаю, в таких важных делах торопиться не надо.
– Не надо, – согласился воин. – Но и затягивать, когда есть жертва, нехорошо. Боги недовольны будут.
«Обойдутся!» – хотел сказать хевдинг, но пересилил себя, сдержался. В конце концов не стоило сориться с дружинниками по пустякам. Тем более – со своими сородичами-соплеменниками. Не стоило… Хотя, вообще-то, человеческая жизнь в это время – такой пустяк, что и говорить смешно. Пустяк… в смуту. Однако римские законы все же жизнь граждан очень хорошо защищали… да и варварские «правды» – своих – тоже. И жизнь, и имущество, и здоровье – на то они и законы, без разницы, римские или варварские. Римские, конечно – лучше. Значит, не такой уж и пустяк – жизнь человеческая. Даже – по представлениям столь смутных времен.
И это желание Карася, быть может, высказанное от лица всех словен-родичей, неожиданно покоробило Радомира до глубины души. Он вовсе не был ханжой, но вот так взять незнакомую девушку, юную, трепещущую, которой жить бы да жить, и… В жертву ее, в жертву! Вот уж поистине – поганые боги… в которых искренне верили такие очень хорошие и преданные парни, как тот же Скорька Заячьи Уши, Иксай… даже Истр!
Как-то он там, бедолага? Как Хильда? Все так же, поди, лежит… Рад вздохнул: все ж таки, наверное, напрасно он доверил любимую жрецу Влекумеру. Впрочем, не жрецу – побратиму! Навий уж там так, сбоку припека. Тоже, тот еще крендель, и кровушку для богов лить любит, что куриную, что человечью. Вот уж черти, эти жрецы! Настоящие дьяволы!
Вот уж чего Родион никогда не понимал и не принимал, так это жестокие обычаи. Взять хоть тех же майя или атцеков – какую великолепную культуру создали, не зная, между прочим, колеса! Календарь, красивейшие города, скульптура – всего и не перечислись. Однако людей убивали – будьте нате! Везде, куда взгляд ни кинь – кровушка алая людская фонтанами хлещет! Алчные индейские боги каждодневно требовали трепещущих человечьих сердец, с хрустом вырываемых из груди еще живых жертв. Милый обычай. Ну, просто религия у них такая, что с этим поделать? Зато культура – на высоте, а что людишек убивали да мучили, так это – обычай, вера. Колеса придумать не смогли, зато наловчились ловко снимать с людей кожу. И чем кровавые жрецы ацтеков или майя – кровавые, в куртках из человеческой кожи, монстры, перед которыми Чикатило – младенец – отличились от товарищей национал-социлистов? Гестапо, концлагеря… жертвенные пирамиды – не одного поля ягоды? Неправомерное сравнение? А почему б не сравнить-то? Нюрнбергский суд свое дело сделал. Так, может, другой трибунал когда-нибудь соберется под эгидой ООН, да осудит общество майя или там, ацтеков, как в основе своей античеловеческое и беспредельно жестокое?
Рад усмехнулся – во, куда мысли-то привели! Черт-те куда, за океан. К черту все, к черту – со своими б делами поскорей разобраться. А вообще-то, что там далеко за океан ходить, помнил Родион, как бывалые туристы про милые обычаи некоторых туземных (в России, в России-матушке проживающих, не где-нибудь в Патагонии!) племен рассказывали. Например, о том, что есть у них такое поверье – свадьбу лучше играть на крови. То есть принести, грубо говоря, человеческую жертву… лучше туриста – местных нельзя: своего жалко, а из другого рода – узнают, так мстить будут. А турист – что? Потом всегда можно свалить на какой-нибудь камнепад или валун. Сгинул мол, бывает, случается – природа-мать, она такая! Давайте и эти обычаи уважать? Толерантно вести себя будем? А может, все-таки кровавых беспредельщиков – к ногтю?
Или все так же восхищаться будем? Ах, ах, какие кельтские друиды самобытные, одухотворенные, умные, как много у них всего интересного… Все так, да, и самобытные, и духовности хватало… Только вот этим друидам человека убить – все равно что муху прихлопнуть. Да не просто убить, а умертвить каким-нибудь жутким и мучительным способом – кишки вытащить, сжечь живьем, перерезать горло и терпеливо, не обращая особого внимания на агонию жертв, ждать, пока не вытечет кровь. Обычаи прелестные.
Прав Цезарь, прав – многих, очень многих друидов изничтожили римляне, до кого смогли дотянуться. Жаль, что не всех! В своих интересах, конечно, действовали – власть укрепляли. И все ж…
Вернулась отправленная к берегу лодка, ткнулась носом в корму. Иксай ловко поймал брошенную веревку, привязал.
– Все сделали, вождь! – перебравшись на барку, доложил Хукбольд. – Доставили девчонку аккуратно и высадили там, где указала.
– Молодцы, – поблагодарил хевдинг.
Скорька выпятил грудь:
– Она, кстати, нам еще долго рукою махала, улыбалась. Знать бы, кто на нее тогда напал… Кости б переломали!
– Ну, кто напал, тот уже далеко позади остался, – Радомир посмотрел в небо, чистое, голубое, с медленно плывущими вдаль белыми кучерявыми облаками.
– Ладья! – присмотревшись, оглянулся сидевший на корме Иксай.
Князь удивился:
– Какая еще ладья? Где? Что-то я ничего не вижу.
– Да как же! – разволновался юноша. – Вон же там, вон же.
– Да, – присмотревшись, озабоченно кивнул Хукбольд. – Ладья! Идет на веслах, ходко. Эх, жаль ветер-то нам не попутный.
– И все же, лучше поставить парус, – поднял голову Амбрионикс-кормчий. – На всех мы от них не уйдем, нечего и думать.
– Думаешь, это погоня?
– Не знаю, вождь. Ты здесь главный, тебе и решать, что делать.
Рад закусил губу – а что тут было решать-то? Итак все яснее ясного. Чужая ладья означало лишь одно – вполне вероятные проблемы…
– Парус – на мачту, – быстро распорядился князь. – Всем – готовиться к бою.
Глава 9
Февраль 453 г. Галлия
Скитания
Мечи, у готов еще – короткие метательные копья-фрамеи, два лука – у Иксая и Скорьки – вот и все оружие. Дружинники – храбры и умелы, но уж больно их мало осталось. А врагов? Врагов может оказаться куда больше, из-за излучины показались уже две ладьи, и они быстро приближались, так, что очень скоро стало возможно хорошо рассмотреть преследователей.
Это было что-то вроде римских либурн, только применительно к местным, речным, условиям – гораздо меньше в размерах. Узкие стремительные суда – явно военные – чисто гребные, с вывешенными на бортах овальными галльскими щитами, выкрашенными яркой карминно-красной краской, и высоко поднятым архештевнем, около которого виднелись воины в сверкавших на солнце доспехах и шлемах, многие – с луками. Правда, пока не стреляли, видно, не были до конца уверены в том, какое именно судно догнали.
– Может, они и вовсе не за нами плывут? – негромко предположил Иксай.
– Хм, не за нами? – невесело усмехнулся хевдинг. – То-то тут судов – не протолкнуться.
Орудовавшие веслами гребцы – словене и готы – уже выбивались из сил, ничуть не прибавляя в скорости – слишком уж тяжела была барка, да и ветер, как назло, стих.
– Да-а, – протянул сидевший за рулевым веслом Амбрионикс. – Думаю, нам от них не уйти.
– Тогда к берегу! – быстро распорядился князь. – Там еще посмотрим, кто кого, здесь же у нас шансов нет. У них не меньше трех десятков воинов.
– Тридцать и три! – поспешно уточнил Иксай. – Это не считая тех, кто на веслах.
– Так поворачиваем!
– К какому берегу, вождь?
– Все равно!
– Тогда – к правому, туда ветер. Левый борт – табань! Парус!
Хлопнув, парус уловил ветер, барка напряглась, словно живое существо, круто свернув, едва не черпнула низким бортом воду и, выпрямившись, набирая скорость, двинулась к берегу. И тотчас же ладьи преследователей ринулись наперерез, словно учуявшие добычу волки! Полетели стрелы.
– Скорька! Иксай! Прикройте щитами гребцов, – распорядился Рад.
Легкая торжествующая улыбка на миг тронула его уста – к берегу-то погоня за ними не поспевала, разогнавшаяся барка шла под парусом ходко, можно сказать – летела. Господи, Господи! Лишь бы не напороться на мель.
Не напоролись! «Дафния» с разгона налетела на отмель, так, что никто не удержался на ногах, да и не нужно было держаться – поскорей спрыгнуть, рвануть к берегу, чувствуя под ногами вязкий песок.
Быстрей! Быстрей!
Летели вокруг брызги и стрелы, слава богу, галльские луки прицельно били всего-то на сотню шагов, кто-то из врагов швырнул дротик… напрасно старался – не добросишь, не хватит сил.
Несколько секунд – и воины Радомира, миновав широкий открытый пляж, укрылись на круче, в широкой полоске кустарника. Все, кроме одного парня, из селенья словен… Тот споткнулся, замешкался – преследователи достали его стрелами. Парень, вскрикнув, повалился навзничь, да так и остался лежать на границе меж рекою и сушей. Голова и грудь – в песке, в воде – ноги.
– Он погиб, как воин, – сплюнув, проговорил князь. И тут же вскинул глаза:
– Лучники! Целься!
Ага! Возликовавшие было враги залегли, сразу потеряв трех своих воинов – дружинники били прицельно, Скорька Зайчьи Уши подтвердил свою славу одного из лучших охотников в селении Доброгаста. Да и Миусс – гунн – владел луком ничуть не хуже.
Враги залегли, оглядываясь на высаживающуюся с ладеек подмогу. Те тоже отведали метких стрел – поднимая брызги, завалилась в воду еще парочка вражьих воинов.
Князь улыбнулся: так их!
Враги стали куда осторожнее, видно, поняли, что так просто «добычу» не взять. Отползли, словно змеи, укрылись за большим камнем, видать – принялись совещаться.
– Что будем делать, хевдинг? – опустив секиру, тихо спросил Хукбольд.
Рад скосил глаза:
– А как бы ты сейчас поступил на их месте?
– Рванул бы на нас, не раздумывая, с воинским громким кличем и верой в Бога! – сразу же отозвался гот. – Потерял бы, пусть половину, людей, зато потом… это была бы добрая битва!
– Ты рассуждаешь, как гот! – громко воскликнул князь. – А надо – с позиций изнеженных римлян.
– Это галлы, вождь.
– Сейчас все равно. Что, они будут подставлять под стрелы своих воинов? Нет. Скорее, придумают какую-нибудь хитрость. Скажем, обойдут нас ниже или выше по реке. Возьмут в клещи, прячась от стрел за деревьями, нападут по кручам сзади.
– Да, – подумав, согласился Хукбольд. – Так они могут сделать.
– Так и сделают, – выбирая очередную цель, не оглядываясь, бросил сквозь зубы Скорька.
Князь неожиданно улыбнулся:
– И мы с вами поступим точно так же.
– Как это? – хлопнул глазами Серый Карась.
– Амбрионикс, как думаешь, барку можно столкнуть с мели?
– Можно. Если хорошо постараться.
– Тогда послушайте меня, парни…
Оставив Скорьку с Миуссом в кустах, быть может, на верную гибель, князь повел остальных воинов в обход врагов, выше по реке, так, чтоб, внезапно выскочив из-за излучины, удобнее было подобраться к вытащенным на мелководье ладейкам.
Шли быстро, но осторожно, чтоб, не дай бог, не выдать себя врагам. Даже Рад старался, чтоб ни одна веточка не хрустнула, не шевельнулась. Кое-где пришлось ползти, а где-то – пересекать пустоши быстрыми перебежками, и все же дружинники продвигались быстро, вот уже впереди, за кустами, засинела река.
– Хукбольд, ты хвастал, что плаваешь, словно рыба?
– И я, и мои воины, вождь!
– Помните – вода холодна.
Гот презрительно сплюнул:
– Она холодна лишь для неженок-римлян!
– Хорошо. Раздевайтесь и берите ножи. Да, секира вам тоже понадобится.
– Я повешу ее на петле, через спину.
– Тогда ждем знака.
Все разом оглянулись назад, посмотрев на кривую сосну, зацепившуюся узловатыми корнями за песчаный склон. Пока все было спокойно – ни одна веточка не шевелилась.
– Ждем, – тихо сказал князь.
– Ой, смотрите! – Хукбольд распахнул глаза. – Дернулась ветка! Качнулась.
– Знак!
– Пловцы – вперед, – махнул рукой Радомир. – Остальные – за мною.
– Иксая ждем, княже?
– Нет, добежит сам. От сосны до реки не так уж и много.
Не поднимая брызг, готы бросились в холодную воду, поплыли бесшумно, словно рыбы. Прищурившись, хевдинг смотрел им вслед. Враги оставили у ладей лишь по паре гребцов – присматривать.
Готы вынырнули из воды, словно призраки, сверкая мокрыми от воды плечами – бедолаги-гребцы даже не пикнули, двое сразу же повалились в воду с перерезанными горлами, третьего один из готов – Фрез – ударил ножом в живот, четвертый бросился было бежать – Хукбольд достал его секирой. И тотчас же принялся рубить днища вражьих ладей, сначала одну, потом – другую. Любо-дорого было взглянуть – только щепки летели!
На берегу всполошились, бросились было к ладьям… и тут же нарвались на стрелы! Да и не так уж много там, за камнем, оставалось врагов. И те никак не ожидали внезапной угрозы с тыла!
А она появилась! Выхватив мечи, воины Радомира быстро преодолели отмель. Завязалось сражение, и силы были примерно равными – полдюжина на дюжину.
Жаль, Скорька с Миуссом уже больше могли подмогнуть стрелами – сражающиеся быстро смешались в кучу. Как водится при столь малом количестве людей, а иногда и при гораздо большем завязавшийся скоротечный бой сразу же раздробился на отдельные поединки. На Рада налетели сразу двое… точнее, это он на них налетел, особо не разбирая. Ударил мечом одного, другого – и вот уже бился с обоими, стараясь устроить так, чтобы вражины друг другу мешали.
Один был высок, седоус, опытен, второй – совсем еще мальчишка, с круглым, верно, еще не знавшим бритвы, лицом и восторженно распахнутыми глазами. Седоусый – в галльской короткой кольчужице, в высоком, щедро украшенном красной эмалью и петушиными перьями шлеме, с длинным мечом, сверкающим ищущим крови жалом. На ногах – браки, да крепкие кожаные башмаки. И щит. Овальный галльский щит, обтянутый крепкой воловьей кожей. Молодой вооружен иначе, на римский манер: пластинчатый – лорика сегментата – доспех, римский открытый шлем-каска, короткая туника, голые коленки, высокие легионерские сапоги – калиги – с открытыми пальцами.
Все свое внимании – ну, почти все – Радомир, естественно, сосредоточил на седоусом. Парировав удар, в свою очередь перешел в контратаку, прощупывая врага – на что тот способен? К удивлению, выяснилось, что не на многое… а может, воин уже был просто стар – лет сорок пять – пятьдесят. В таком возрасте пора бы и о душе подумать, а не мечами размахивать.
Он сам лез в драку, этот седоусый старичок, да и вообще, нападавшие явно друг другу мешали, чему старательно способствовал князь, то наскакивая, то отступая и, казалось бы, бестолково размахивая мечом – создавал хаос.
Звенели клинки. Сверкали доспехи и шлемы.
И вот оно – то самое мгновение, ради чего все! Рад притворно подался назад, и седоусый вдруг приоткрылся, отведя в сторону шит…
Хевдинг тут же уколол его в ногу, коварно повернув клинок так, что бедолага сразу же и упал, завыл, хватаясь за раздробленное колено – понятно: сустав, боль а еще… И двинутся при всем желании – никак. Отвоевался. Инвалид на всю жизнь – да! Но ведь не труп же.
Оп!!!
Князь напрасно столь пренебрежительно отнесся ко второму своему сопернику – тот неожиданно достал его в грудь! Рад не имел доспехов, еще б немного, и длинная спата врага достала б его сердце!
Отразив удар, разорвавший тунику и до крови расцарапавший кожу, хевдинг со всей злобою бросился в атаку. Кровь Радомира неожиданно для него самого вскипела от ярости – надо же, какой-то безусый юнец едва его не убил!
Князь обрушил на парня целый град ударов. Тот отбил все, пусть не очень умело, и даже в чем-то тупо, но старательно, как учили. Щита у соперника не было – похоже, тот и сам бросил свой тяжелый римский скутум, мало пригодный в одиночной схватке. А потому, оказавшись без прикрытия, вел себя куда как внимательнее, нежели его незадачливый седоусый напарник. На рожон зря не лез, все удары парировал, вот только левой рукой размахивал бестолково – видать, все же привык к щиту. За эту – пустую – руку-то Рад его и схватил – неожиданно, быстро. Дернул, потянул на себя – парень на ногах не удержался, упал… И в этот момент князь вышиб его меч одним мощным ударом. Затем хотел было… Но передумал – стыдно стало добивать безоружного, как и калечить… а ведь мог, мог, но…
Как раз вовремя подскочил голый Хукбольд с секирой:
– Вражьи ладьи потоплены, вождь!
Князь улыбнулся:
– Да и здесь тоже, похоже, что все. Вот что, друг, ну-ка тресни вот этого по шлему обухом.
– Легко! А может, отрубить ему голову? Местные галлы так раньше делали, я знаю.
– Не стоит, – дернул губой Радомир. – Пусть полежит, отдохнет.
– Как скажешь…
Сверкнула на солнце секира. Поднялась… опустилась. Удар! И звон – казалось, что на всю отмель. И напрасно поверженный враг закрывался руками – ничуть не ослабил удар. Если б Хукбольд бил не обухом – раскроил бы на две половинки череп вместе со шлемом – запросто!
– Ну, вот, так-то лучше будет, – удовлетворенно кивнув, хевдинг тут же вскинул глаза. – Что с баркой? Столкнули с мели?
– Почти.
– Тогда пошли. Поможем, нечего ту больше ждать… Ага, вот и наши смертники! Рад видеть вас в живых, парни!
Сунув меч в прилаженную к поясу петлю (вместо ножен), Радомир распахнул объятия, наскоро обняв Миусса и Скорьку.
– К барке, скорее к барке, друзья.
– Немного задержусь я, – как всегда, забавно строя фразу, произнес гунн. – Кое-что пособираю, да.
Князь махнул рукой:
– Ну, собирай, только быстро. Ждать не будем – уйдем.
– Княже, – подошел Серый Карась. – Дозволь и мне задержаться. Ненадолго совсем. Иксая дождусь – он уж прибежать должен. Подожду. Совсем немного наших осталось, князь: мы с тобой, да Заячьи Уши, да вот, Иксай.
– Подожди, а где же…
– А вот! – зло прищурившись, воин кивнул на убитых. Трое. Двое готов, один – из словен. Прав Карась, прав. Как ни крути – прав: людей в дружине оставалось все меньше и меньше. Кого-то потеряли в пути, кто-то утонул в реке, кого-то достала вражья стрела, меч.
– И снова, чувствую, похоронить не удастся, – с горечью покачал головой Серый Карась. – Хоть холмик насыпать, а?
– Насыпь, – согласно кивнул Радомир. – Вот, с Миуссом и насыпьте. Больше людей не могу дать, извини. И ждать не могу долго, сам знаешь – вражины вот-вот вернутся.
– Я все понимаю, княже. И все, что смогу, сделаю.
Навалившись разом – даже хевдинг, и тот, ведь каждый человек на счету был – дружинники наконец столкнули с отмели тяжелую барку. Выплыли на чистую воду, бросили якорь – ждали своих.
– Там, там… – Скорька Заячьи Уши неожиданно вскочил на корме. – Воины! Он возвращаются, князь. Нас не нашли – злые.
– Эй, парни, парни! – что есть силы закричал Радомир. – А ну уходите, быстро! Враги-и-и-и!
Оставшиеся на берегу тоже заметили быстро спускавшийся с кручи отряд и поспешили к барке.
– Трое… – улыбнулся Рад. – Иксай с ними… Икса-а-а-ай!!!
Вражеская стрела, угодив юноше в спину, пронзила тело насквозь, выскочив из груди острым окровавленным наконечником. Парнишка словно споткнулся и, поднимая тучи брызг, полетел в воду.
Миусс тут же бросился к упавшему… И выпрямившись, махнул рукой – все. Ничего тут уже не сделаешь, ничего не исправишь.
Хевдинг опустил голову и тяжко вздохнул:
– Эх, Иксай, Иксай…
– Царствие небесное. Мы за него отомстим, – хищно улыбнулся Хукбольд.
Тяжело перевалившись через борт, Серый Карась бросил на палубу трофейные вражеские мечи вместе с ножнами и перевязями. Миусс выложил пару луков и целый колчан стрел.
– Парус на мачту! – поглядев на князя, скомандовал Амбрионикс. – Кто на весла? Отходим.
«Дафния» медленно и величаво отвалила от отмели. Поймав ветер, выгнулся дугой парус. На берегу жутко выли оставшиеся без ладеек враги, ругались, грозили кулаками, орали, слали бесполезные стрелы.
Настроение дружинников было подавленным. Да, выбрались – но какой ценой? Не слишком ли многих потеряли.
– Ты – вождь опытный, да, – скрестив ноги, уселся на корме гунн. – Если б не придумка твоя – мы б все там лежали. Не сдались бы, нет.
– Да, княже, ты многих сегодня упас, – положил весло Скорька. – Вижу, и сам кровишь… Перевязать надоть.
– Перевязывай, – хевдинг махнул рукой.
– Я могу… – рванулся Миусс. – Я умею. Хорошо, тяжелых раненых нет у нас. Как бы с ними возились? У врагов вот есть… были.
Князь повернул голову:
– Что значит – были?
– Тот, кто Серый Карась зовется – всех и добил. По горлам – клинком. Меч его – от крови совсем красный.
Добил раненых… Радомир неприязненно покосился на соплеменника. Впрочем, не добил – отомстил, принес в жертву. Так оно и положено, верно.
Дул попутный ветер. Барка ходко шла под парусом, и кормчий едва шевелил тяжелым рулевым веслищем.
Серый Карась тоже оставил ненужное больше весло и, ловя любопытные взгляды, примерял блестящий трофейный шлем – римскую каску с красными от крови ремешками.
Уже к вечеру закончились по берегам высокие, поросшие редколесьем холмы и синие горы. По обеим сторонам реки раскинулась широкая и привольная долина, тянувшаяся докуда хватало глаз. Сосновые леса и дубравы сменялись зарослями опутанного тянучей жимолостью дрока, кустами орешника, ольховниками, веселыми рощицами рябины и лип.
– Долина, – негромко произнес князь, оглядываясь на оставшиеся позади горы, растворившиеся в голубовато-фиолетовой дымке. – Эй, кормчий! Что там, впереди?
– По левому берегу скоро должен быть еще один небольшой город – Юлиодум. Небольшой такой городок с крепостью. Осенью там бывают славные ярмарки. Мы всегда останавливались там по пути в Генабум.
– Значит, тебя там хорошо знают?
– Знакомые есть, скрывать не стану, – кормчий горделиво кивнул и задумался.
– Амбрионикс, – тихо позвал хевдинг. – А ты… тебе не надоело с нами? В этой стычке погибло немало твоих соплеменников.
– Не моих, – юноша резко тряхнул копною светлорусых волос, густых и, по старому галльскому обычаю, длинных. – Мой народ – битуриги, а там, на правом берегу Лигера – эдуи, наши давнишние соперники и враги.
– Но вроде бы римляне давно примирили вас всех.
– Вот именно – вроде бы… – Амбрионикс задумчиво прикрыл глаза. – Мы иногда сходимся на ярмарках. Группы молодых парней с правого и с левого берега. Эдуи и битуриги. Ристалища, кулачные бои. Бывают и убитые, и немало. Городские магистраты, конечно, против, но – ничего не могут с этим поделать. В городе – одни законы, в лесах и на горных кряжах – другие.
– А ты – сторонник каких?
– Конечно – городских! – галл распахнул глаза. – Город – и ближайшая к нему округа. Там удобно жить, там законы, которые защищают всех, там… Город – есть город.
– А законы там конечно же римские? – не выдержав, усмехнулся князь.
Собеседник хлопнул ресницами:
– А какие же еще?! Хоть многие и кичатся сейчас своим галльским происхождением, но все знают – Рим принес на нашу землю закон и порядок, без Рима, наверное, не было бы ни торговли, ни зажиточности, ни всех тех богатств, коими славится наша земля. Потому что все бы воевали, все против всех.
– Как сейчас – германцы? Впрочем, наверное, они больше воюют с Римом, чем между собою.
– Нет, – юноша дернулся. – Рим – им не враг. Просто они все хотят жить, как римляне, не понимая того, что для этого нужны законы… и полное их исполнение. Всеми! А не только простыми и небогатыми людьми.
Услышав такое, Радомир посмотрел на собеседника с уважением: ишь ты, как рассуждает! Не хуже, чем какой-нибудь профессор на кафедре римского права. Вот вам и дикий галл!
– Да, законы – это все, – перекладывая весло, убежденно промолвил Амбрионикс. – Вот взять мой род… там уже никого почти что и не осталось. Не было бы законов, смог бы я владеть этой баркой? Нет! Ее у меня забрали бы те, кто сильней, чей род многолюдней. А так… у меня есть договор дарения, я оформлю эту барку в собственность – она будет моей, и никто не вправе отнять ее! За сезон заработаю много денег – смогу жениться… А в старые, доримские времена, смог бы? Нет! Прибился бы к чьему-нибудь роду… путь не рабом, но чем-то вроде. Полностью зависимым от вождя, даже в мелочах. Разве это жизнь, когда кто-то за тебя все решает?