Е. Омельченко.
Молодежные культуры и субкультуры.
М.: Изд-во «Институт социологии РАН», 2000.
ISBN 5-89-697-051-X
Книга подготовлена в рамках проекта JEP программы Европейского сообщества TEMPUS/TACIS
© Издательство Института социологии РАН, 2000
© Е. Омельченко, 2000
Содержание
От автора
Предисловие
Тема 1. Введение в основные понятия: проблемы и определения
Тема 2.
Часть 1. Различные теоретические предпосылки исследования молодежной культуры
Часть 2. Классовый, гендерный и расовый подходы
Тема 3. Девианты
Тема 4. Потребители
Тема 5. Бунтари и мятежники. Теории субкультуры. Культура и контркультура
Тема 6. Советская теория молодежи (1917-1985): строители коммунизма или объекты капиталистической пропаганды?
Тема 7. Постмодернизм и его влияние на изучение молодежной культуры — формирование новых молодежных стилей
Тема 8. Будущее молодежи — новые проблемы Нового времени
Тема 9. Глобализации и молодежная культура
Тема 10. Молодежь, гендерные стереотипы и насилие в современном мире
Тексты
Приложение 1. «Фрики» и новая клубная культура.
Приложение 2. Новые и новейшие «ярлыки»
Литература
Библиография
От автора
Автор пользуется случаем для выражения своей признательности европейской Программе Tempus/TACIS, благодаря которой стала возможна реализация этого проекта по развитию высшего социологического образования в России.
Самая искренняя благодарность:
всем моим коллегам за советы и поддержку в течение написания этой книги и чтения курса в Институте социологии РАН;
терпеливым респондентам — школьникам и подросткам, принявшим участие в наших исследованиях и тратившим свое драгоценное молодое время, чтобы помочь разобраться в их непростых историях;
д-ру Хилари Пилкингтон — подруге и коллеге, благодаря которой началось знакомство автора с английской академической традицией изучения молодежных проблем, ее лекции помогли по-настоящему увлечься этой темой и понять, что ради этого стоит работать;
друзьям и коллегам Научно-исследовательского центра «Регион», чьи поддержка, доверие, замечания и комментарии помогли в работе над материалом;
первым слушателям этого курса персонально Блюдиной У.А., Добрину К.Ю., Лабур А.К., Климову И.А., Кондрашеву В.А., Масловой С.В., Репринцевой Е.Г., а также всем другим слушателям. Наши дискуссии и беседы помогли наполнить курс «живым» материалом. Энтузиазм слушателей, их неподдельный интерес к теме реализовался в отдельной части этой книги.
Особую благодарность я хочу высказать тем, без кого эта книга была бы просто невозможной:
проф. С. Кларку, д-ру К. Райт, д-ру М. Ниави — его коллегам по факультету социологии (Уорикский университет), проф. Л. Бовоне (Миланский католический университет), проф. Х. Девису (Кентский университет), д-ру Т. Флету (Билефельдский университет), проф. С. Фрису (Университет Глазго), проф. К. Гриффин (Бирмингемский университет), проф. А. Физаклеа (Лейстерский университет).
Особая признательность проф. В.А. Ядову, А.Ю. Согомонову, С.Е. Кухтерину, коллегам, которые содержательно и организационно помогли реализовать этот проект; моим друзьям Ирине Аристарховой и Ирине Тартаковской, Ульяне Блюдиной и Гюзель Сабировой, дружба и поддержка которых помогли справиться с проблемами.
И наконец, эта работа не была бы завершена без помощи и моральной поддержки самых близких людей — моих родителей и любимого, сложного и дорогого подростка — сына Мити, который на протяжении всей работы был самым лучшим объектом для наблюдения, самым благодарным слушателем моих размышлений о жизни тинэйджеров, самым неподкупным критиком моих взрослых «заумностей».
Предисловие
О молодежи и молодости…
Вряд ли существует в жизни человека что-то более заманчивое и символическое, чем молодость. Во все времена у людей не только преклонного, но и зрелого возраста молодость вызывала невероятную зависть. Каждый проживает свою молодость, запечатлевая ее, как что-то притягательное и таинственное. На протяжении всей последующей жизни эта загадочная пора будет ассоциироваться с самыми лучшими воспоминаниями. Как ни парадоксально, но эта пора воспринимается самими молодыми людьми как нечто тяжелое и одновременно как полное пространство свободы. Если и не вся молодость, то какой-то период воспринимается как время бурных переживаний, период выяснения отношений, выстраивания иерархий с собой, семьей, школой, обществом; период осознания новых ценностей и идей и т.д. Разве не удивительно, что к одному и тому же периоду в своей жизни человек, находясь внутри него, относится с тревогой «на фоне свободы», а прожив его, относится с такой завистью и ностальгией?
Кроме зависти, взрослые испытывали и, наверняка, всегда будут испытывать по отношению к молодежи (или за молодежь) определенный страх: всякая новая молодежь, всякое новое ее поколение - это всегда «другие», которые несут в себе желание и потенцию изменить существующее, а следовательно, знак какой-то катастрофы в будущем. Подобное отношение к молодежи вовсе не является чем-то специфическим для нашей страны и эпохи (или любой другой). Всегда и везде всякие «новые» взрослые (вчерашняя молодежь) сокрушаются о том, что «нынешняя«молодежь наверняка не воспримет их ценностей, камня на камне не оставит от того, чего взрослые с таким трудом достигли. Тревога и страх с одной стороны, зависть и восхищение - с другой: - эти полюса не случайны, это самое первое культурное приближение к понятиям «молодость» или «молодежь».
К молодежи (как социальной группе) и к периоду молодости (например, к своей собственной) можно относиться по-разному. Различия в восприятии молодежи на обыденном уровне оказываются созвучными различным направлениям в социологии молодежи:
Молодежь как проблема:
молодежь – источник социальных и культурных конфликтов, угроза существующему и будущему социальному порядку, причина криминализации общества, источник социальных болезней и моральных паник и т.д. Криминальные дискурсы, теории молодежи «как социальной проблемы», академическое «сопровождение» различных моральных паник и т.д.
Молодежь как страх:
социокультурное и психологическое непринятие молодежи, отторжение ее ценностей и идеалов, представление о молодежи как угрозе привычным нормам традиционно-патриархального мира «взрослых» и т.п. Социобиологический детерминизм, идеологизированные дискурсы, теории «защиты от молодежи» и др.
Молодежь как надежда:
с молодежью связываются самые лучшие идеи будущего социального устройства мира, жизнь взрослых рассматривается как некий залог будущего счастья детей. В будущий период переносятся модели гармоничного сосуществования людей всех социальных групп. Ныне живущая молодежь приобретает некоторые преимущества перед взрослыми, поскольку именно она уже сегодня несет в себе «светлое» завтра и т.п. - этому представлению соответствуют разнообразные идеологизированные конструкции молодежи, в том числе и теории коммунистического воспитания молодежи.
Молодежь как зависть:
молодость рассматривается и культивируется, прежде всего, в потребительской культуре и рекламе) как загадочная пора, полная невероятных преимуществ. На этом строится целая идеология, утверждающая возможность и необходимость продления этого периода практически до бесконечности. На этих идеях покоятся различные потребительские дискурсы, модели молодежных потребительских культур и т.п.
Молодежь как символ:
этот подход характерен для творческого, философского и художественно-литературного осмысления молодости. В его рамках возможно соединение всех предыдущих, но не на реальном, а символическом уровне.
То, что принадлежит молодости, всегда было овеяно символикой, которая остается значимым моментом всякой культуры, всякой личной биографии. Приобретение этих символов, прямое или опосредованное, всегда значит для человека много больше простого приобретения чего-то. Этот ход очень часто эксплуатируется в рекламе. «Мы продаем не просто косметику - мы продаем надежду». Идея молодости, идея возможности «нового» будущего и новых свершений - эта символическая аура понятия »молодость» не только обогащает, но и невероятно затрудняет его научный анализ.
О курсе, его задачах, а также недостатках
Задачи настоящего курса состоят не столько в описании основных подходов к социологическому изучению молодежи, сколько в попытке понять и раскрыть новое качество, которое присуще современной молодежи, рассмотреть новые характерные для современности идеи, раскрывающие специфические процессы перехода от детства к молодости, и от молодости к взрослости.
Ряд необходимых предварительных замечаний:
Отечественная (советская) социологическая традиция исследования молодежи до определенного времени была невероятно идеологизированной.
Существовал жесткий, строго ограниченный дискурс, феномены молодежных культур представлены были крайне односторонне. Прямым продолжением этой односторонности было рассмотрение групп молодежи, не вписывающихся в заданные рамки господствующего представления (mainstream) в терминах «девиантности» и «криминогенности». В связи с этим литература о молодежи делилась как бы на две группы: о советской (правильной) молодежи и об «остальной». К первой относились пионеры, комсомольцы, молодые строители коммунизма и т.д.; ко второй - неправильная «молодежь», которая в свою очередь делилась на девиантов и «поклонников Западного образа жизни» - стиляг, тунеядцев и спекулянтов (фарцовщиков). В результате так называемая «обычная» молодежь или «хорошие» неформалы практически выпадали из анализа.
В западной литературе подобный дискурс принято называть «mainstream» - «мейнстрим» - господствующее направление, преобладание которого обусловлено властными социальными позициями проводящих его ученых или идеологов. Для академических традиций характерно, что по отношению к этому господствующему направлению разрабатываются различные радикальные перспективы, подвергающие критике фундаментальные идеи подобного господства. Специфика советского «мейнстрима«заключалась в том, что он был не просто господствующим в науке, а попросту единственным. В исследованиях молодежных «проблем» преобладали идеи подчеркнуто «мажорного» характера. Молодежные феномены, выходящие за рамки правильного взросления, так называемые неформальные субкультуры, практически не изучались. Это касалось и исследований так называемого отклоняющегося поведения, термин, который следует употреблять крайне осторожно. (Проблемам молодежных «девиаций» будет посвящена специальная лекция).
Различные виды и формы «неправильного» поведения относились к девиантной перспективе, часто описывались советскими социологами и психологами сквозь призму «любимой» триады: молодежные алкоголизм-проституция-наркомания. В отличие от этой молодежи правильная молодежь рассматривалась с позиций необходимости строительства нового общества и соответствующего ему нового внутреннего мира. Новое качество морали и психологии советской молодежи должны были принципиально отличаться от всех ранее существующих. Творились и формировались новые идеологические конструкции о возможности воспитания абсолютно новых генераций. Прямым продолжением этой односторонности было столь же одностороннее развитие отечественной социологии молодежи.
Вывод:
Академическое «наследство», бесспорно интересное и обширное, нуждается в деидеологизации и в разумном дополнении советской социологии молодежи другими «историями».
Отсутствие достаточного количества переводов ключевых работ современных западных авторов по социологии молодежи.
Материалы этого курса в основном построены на анализе теоретического и практического опыта западных (прежде всего английских и американских) ученых и исследователей. Этот академический опыт как раз и демонстрирует «другой», отличный взгляд на пост военную молодежь.
Самым невероятным в этом смысле является факт того, что об одном и том же поколении (правда, о людях, живущих в разных странах и при разных политических режимах) ученые в одно и то же историческое время писали прямо противоположное. У «нас» молодежь конструировалась именно как та группа людей, которой принадлежало будущее, с которой общество связывало все самые лучшие свои надежды и чаяние; у «них» молодежь описывалась не иначе как источник страха за буржуазные ценности и основа для «моральных паник». Одновременное сосуществование двух этих противоположных конструкций (речь идет о взгляде с исторической перспективы, в реальном времени они не сосуществовали, а боролись, точнее, «наши» ученые критиковали «их» теории, их ученые были очень неравнодушны к нашим идеям) - феномен достойный самого пристального внимания.
Вывод:
Для того, чтобы понять этот парадокс, прежде всего, необходимо более детально познакомиться с обширной западной литературой, посвященной молодежи.
Принципиальная невозможность описать и проанализировать все феномены современных молодежных культур.
Выбор тех или других авторов для перевода, тем для лекций, теоретических идей и проблемных полей связан, прежде всего с симпатиями автора и его представлениями, (основанными на анализе научного и исследовательского материала), о самом актуальном и интересном в социо-культурном пространстве традиционных, современных и новейших молодежных феноменов.
Вывод:
Логика настоящего курса – это один из возможных путей описания феномена современных молодежных культур, его частичность и фрагментарность являются частью авторского замысла.
Настоящий курс – это специальный курс, рассчитанный на студентов, аспирантов и ученых, как уже интересующихся этой проблематикой, так и только начинающих ей заниматься.
Курс не является академическим в полном смысле этого слова. Подобная задача автором не ставилась. Поэтому в нем не представлено полное описание всей существующей литературы, нет анализа всех существующих академических концепций. Те или другие научные теории и парадигмы не воспроизводятся здесь полностью или в фокусе их базисных, основополагающих идей, а лишь в их применении к конкретным, обсуждаемым в лекциях проблемам.
За рамками этого изложения наверняка остались многие достойные внимания феномены современных молодежных культур. Единственным «оправданием» подобной фрагментарности может стать последующее изучение этой темы. Хочется верить, что это поможет преодолеть как недостатки существующего, так и включить в поле своего внимания, новые феномены молодежных культур поздней современности, осмыслив и оценив во всей полноте критику профессионального сообщества.
Как лучше преподавать этот курс или почему так много повторов?
Одну из своих книг английский социолог Анжела МакРобби начинает такими словами: «Мне уже довольно много лет, у меня взрослая дочь, я сама давно уже не новое поколение, а то, что называется поколение «Х»… А я все еще занимаюсь социологией молодежи. Пусть эта книга станет последней: молодых должны изучать молодые».
С этим высказыванием можно поспорить, тем более что после такого предисловия автор написала еще несколько работ, и, наверняка напишет еще. Не так-то и просто отделаться от этой темы. Почему? Да потому, что тема молодости - это самое интересное, что только можно себе представить.
Изложить все впечатления от прочитанного материала оказалось совсем не просто. Одновременно нужно было решить несколько параллельных задач: описать существующие западные академические традиции в социологии молодежи, подвергнуть их критике, описать собственно феномены молодежных культур, отделяя дискурсы в их изучении от повседневной, яркой и обыденной жизни современной молодежи. Довольно часто создается впечатление, что в текстах много повторов, однако всякий раз очередное возвращение или упоминание связаны со спецификой задачи.
В лекциях предлагается обширный методический материал, его можно использовать при подготовке самостоятельных занятий. Однако лучше всего, если эти предложенные идеи (многие из которых уже апробировались при чтении спецкурса в Институте социологии РАН 1996–2000 гг.) послужат своеобразным толчком для возникновения новых.
В конце книги приводится обширная библиография по проблемам молодежных культур и социологии молодежи.
О структуре курса
В первый раздел курса вошли лекции, в которых даются основные теоретические подходы (лекции 1 и 2) и дискурсы западной и отечественной социологии молодежи в историческом контексте (лекции 3, 4, 5 и 6). Причем 6 лекция («Строители коммунизма или объекты капиталистической пропаганды? Советская теория о молодежи. 1917–1985 гг.») построена по материалам курса, впервые прочитанного доктором Хилари Пилкингтон в Ульяновском государственном университете в ноябре 1995 г. Подобный подход показался интересным, поскольку «вписывает» отечественную историю молодежи в контекст «западного» взгляда.
Во второй раздел курса вошли лекции, раскрывающие основные феномены современных молодежных культур поздней современности. При анализе новых проблем и новых течений используются практически все теоретические предпосылки, изложенные в первом разделе. Там, где это, возможно, проводятся параллели между западными и российскими моделями современных молодежных феноменов.
И последнее
Поскольку тема молодежных культур и субкультур является необычайно «живой», там, где это возможно, теоретический материал должен дополняться иллюстрациями и примерами. К сожалению, не все задумки удалось реализовать. Поэтому хочется пожелать всем тем, кто будет работать с этим материалом, стремиться уходить от чисто академического изложения, дополняя и улучшая этот текст моментами живой, яркой и текущей молодежной жизни. Это могут быть как медиа презентации молодежных культур, так и собственно язык и культура самих молодых людей, живущих рядом с нами в это непростое, но невероятно интересное время конца второго тысячелетия.
Тема 1. Введение в основные понятия: проблемы и определения
«Молодежь» — это одно их тех понятий, которое употребляется на разных уровнях, в разных контекстах и относится к так называемым общеупотребительным понятиям.
Все мы знаем, кто такие молодые люди. Молодежь — это не только социологический жаргон, это слово, которое понятно каждому. Согласно словарю, молодежь — это состояние молодости, то есть, как это часто происходит, определение дается само через себя.
Когда мы говорим «социология молодежи», что мы собственно имеем в виду под понятием «молодость»? Как минимум можно говорить о трех его ипостасях. Молодость и молодежь — это:
определенный возраст;
некое состояние, определяемое социально-культурными критериями;
некая группа или поколение с присущими ей ценностями.
Какое бы социологическое исследование, опирающееся на использование качественных или количественных методов, те или другие теоретические предпосылки, мы бы ни взяли, в его выборке всегда будут присутствовать заданные исследователем возрастные параметры. Разделенность любых групп по возрасту является одной из априорных предпосылок профессионального социологического подхода. Принято считать, что формирование выборки на основе возрастных параметров необходимо для проведения последующих корреляций. Разность людей по возрастному признаку не вызывает никаких сомнений. Однако, какой же смысл стоит за констатацией этой разницы?
В понятии «возраст» можно выделить несколько уровней: биологический, психологический, социальный, культурный и т. д. Даже если мы возьмем легко определяемый с формальной стороны биологический возраст — с момента рождения и до текущего момента жизни — очевидно, что мы будем вынуждены признать, что в разные исторические времена и при разных социально-экономических обстоятельствах люди биологически взрослеют по-разному. Есть исследования, допускающие возможность влияния на биологический возраст географических факторов, и если раньше подобные идеи подвергались жестокой критике, то сегодня к ним относятся более позитивно. Индивидуально протекают процессы психологического восприятия людьми своего физического возраста, часто определяемого условно и механически.
Если биологический возраст значит для человека нечто определенное, психологически же человек часто размывает эти физические границы как в одну, так и в другую сторону. Некое абстрактно существующее время отсчитывает человеку календарные годы, которые воспринимаются подчас как некая внешняя данность, совпадающая или не совпадающая с психологическим аналогом. Есть дети, чувствующие себя стариками, и взрослые, так и не вышедшие из подросткового возраста, и это не просто метафора. За психологическим состоянием возраста кроется важнейшая жизненная пружина — возрастная самоидентификация.
Социологическое и социокультурное определение возрастных границ, с одной стороны, более ясный и простой, с другой стороны, еще более запутанный и сложный процесс. Существуют очевидные, видимые и поддающиеся исследованию приметы возраста: например, «параллельный» взрослению процесс социализации индивида; ступени социальной идентификации; переход от семьи — через школу — к работе и т. д. Однако векторы современной социальной жизни - политика, идеология и культура — вносят в процесс определения границ возрастов новые коррективы. Новые измерения могут, как нивелировать возрастные ограничения, так и усугублять их.
Большую «путаницу» в «возрастные» социологические пограничья вносит постмодернистская парадигма, в рамках которой подвергается критике господство некой моноидеи, моно-вектора, существование заданных, «вечных» ограничений, любых жестких пограничий (от чего бы они ни шли), культивируются разнообразные промежуточные, переходные состояния. В пространстве разнообразных социокультурных пограничий строятся самые яркие постмодернистские концепции, в них «господствуют» социальные и духовные субстанции со смешанными сущностями, которые рассматриваются вне одномерных векторов: будущее-прошлое, левое-правое, правильное-неправильное, молодое-старое…
В условиях развития новейших средств информатизации у всех социальных субъектов значительно расширяются коммуникативные возможности, при этом обмен знаниями, опытом, символами происходит ото всех ко всем. «Все разговаривают со всеми». Этот разговор происходит не только внутри одного, но и между разными поколениями. В рамках постмодернистской традиции одним из самых значимых оснований для формирования различных групповых культур становится стиль жизни, «рекруты» в эти группы набираются из самых разных социальных страт, которые, хотя и соотносятся с возрастом, но не напрямую.
В новейших произведениях массовой (популярной) культуры одновременно используются техники и приемы из самых разных историко-культурных текстов, смешиваются стили и языки, религии и символы. Один видео клип или рекламный ролик, обращенный к подростку, может содержать в себе в снятом и смонтированном виде целый культурный пласт, в нем можно обнаружить отголоски самых разных культурных традиций. И эти субтексты наряду с другим становятся частью внутреннего культурного опыта подростка.
В этой перспективе культурные опыты подростка и взрослого могут совпадать, трудно бывает определить, где у подростка заканчивается его детский мир (в классическом смысле) и начинается взрослый. Невероятные темпы развития компьютерной грамотности и «компьютеризации» населения также не могут не сказываться на процессах взросления.
Более существенным становится не сам по себе возраст, а его «качество», не столь кардинально меняются представления о возрастных интервалах, как меняется представление о «качествах» этих интервалов и пограничий. Новое качество возраста, которое приносит новое время, формирует (творит) новое состояние перехода от одного возраста к другому.
Возраст
Это первая категория, которая приближает нас к определению понятия «молодежь».
Люди определенного «молодого» возраста действительно могут быть отделены от других возрастных групп: детей и взрослых. Возрастные интервалы всегда использовались и используются во всех социологических исследованиях. Среди общих матриц наших вопросов и альтернатив наших ответов на них, отражающих наши представления о контекстах понятий, возрастная матрица является самой жесткой. Социологи-исследователи («полевики») буквально требуют у респондентов, чтобы те определились и отнесли себя к возрастному интервалу. Часто подобное отнесение оказывается, мягко говоря, неточным.
В отличие от социологов-«количественников», для которых возрастные интервалы нужны для корреляций ответов респодентов по самым различным проблемам (политика, маркетинг, реклама и т.д.), для «качественников», изучающих собственно возрастные группы, важно не попадание респондента в тот или иной интервал, а качество пограничья, которое существует между детьми и подростками, и затем между молодежью и взрослыми. Это состояние перехода может протекать крайне медленно в течение нескольких лет. Для социологов, занимающихся молодежью, недостаточно простой корреляции по возрасту, необходимы дополнительные шкалы, позволяющие выявить специфику всех переходов внутри этого состояния.
Какой бы интервал мы ни взяли, в нем можно обнаружить как тех, кто уже взрослые, так и тех, кто еще дети. Это будет зависеть от критериев выборки. Во всех таблицах по результатам социологических опросов представлены приблизительно такие интервалы: до 16, 16–24, 25–35, 36–45 и т.д. Очевидно, что исследователи, использующие эти интервалы, верят, что корреляции, сделанные с их помощью, окажутся значимыми, поэтому и сами люди, ответы которых представлены в соответствии с этими интервалами, должны вести себя значимо по-разному. Но возникает очень простой вопрос: не сгруппированы ли они произвольно? Неужели действительно у 35-летнего больше общего с 25-летним, чем с 36-летним? Бесспорно, что возрастные различия невероятно важны, но насколько они всегда и везде точны? И какой бы интервал мы ни взяли, всегда будет некое «проблемное пограничье».
Социальные аспекты, конечно же, влияют на биологический возраст, но полностью его не определяют. Если принять за критерий создание молодым человеком своей семьи или рождение детей, то мы вынуждены будем раздвинуть границы молодости и в ту, и в другую стороны. В одних странах и в одну эпоху повзросление по этому критерию могло происходить и с 13–14 лет, а в других ситуациях и другие люди либо станут взрослыми лет в 30-40, либо вообще рискуют ими не стать. Во-первых, не все имеют детей, во-вторых, далеко не все заводят семьи (например, с юридической точки зрения). И если уже заведших семью и имеющих детей можно точно отнести к взрослым, то где найти те границы (тот момент), когда человек собирается стать взрослым, объединяется в некую группу, когда начинается процесс какого-то повзросления?
Еще сложнее сравнивать по этим критериям одни и те же возрастные группы в разных обществах или в разные исторические периоды. Но труднее всего определению поддается не уже состоявшийся статус, а границы перехода из одной социальной позиции в другую.
Этот переход может произойти сразу, может длиться годами или всю жизнь, он может сопровождаться объединением людей в группы и разъединением людей друг от друга, это может быть период относительной свободы или время подавления и эксплуатации.
Задача социологов заключается, прежде всего, в том, чтобы показать, как в разных обществах организуются процессы перехода.
Тогда понятие «молодежь» — это не просто некая социальная группа и ее значимые параметры, а социальная организация этой группы как со стороны ее внутренних имманентных характеристик (прежде всего возрастной самоидентификации), так и со стороны ее окружения. Сначала ближним кругом — семьей (гендерные роли и домашнее устройство), затем — соседством (традиции и ценности локального сообщества), затем — социальными институтами (прежде всего, это системы социального контроля, осуществляемого со стороны социальных институтов через правовые системы, направленные на поддержание ролей; институт права, массмедиа и система производства). И наконец, четвертым, самым широким социальным пространством, в котором любая возрастная группа социально организуется, являются некие общечеловеческие представления — этические и нравственные измерения и ценности. Они не сводятся целиком к конкретным историческим реалиям существования данного общества, а формируются внутри культуры как целого, того, что называется самыми разными понятиями в философских традициях, например, национальная душа, характер, архетипы.