1 О Беде-историке см. статьи: РШ. Blair, "The Historical writings of Bede* и Ch. N.L. Brooke, в сборнике: La Storiografia altomedicvale, Spolere (1 %9), 1970, p. 197-221 и 224-247. А также: J. M. Wallace-Madrill, Early Germanic tKmgthip in England and an the continent, Oxford, 1971, chap. IV, стр. 72-97.
остались видны по возвращении на землю> и он их показывал. Один из ангелов объяснил! <Зажженное тобой сгорело в тебе> и рассказал ему о покаянии и спасении. Душа Фурси вернулась на землю, и монах сохранил о своем воображаемом путешествии такой страх, что, стоило подумать об этом, как он, даже будучи едва одетым в морозный зимний день, покрывался потом, будто это было в разгар лета.
Идея чистилища в этой истории весьма расплывчата. Природа огня не уточняется, и характер ожога Фурси остается двусмысленным: ордалия, наказание за грехи, очищение? Но подобная двусмысленность присуща природе очистительного огня, который здесь, однако же, не был назван1.
Видение Дритхельма: место, отведенное для очищения
Видение Дритхельма из 12 главы V книги гораздо более важно для нашего разговора. Его герой- набожный мирянин, отец семейства. Этот житель Каннингема, близ шотландских пределов, однажды тяжело заболел и умер. С рассветом он возвратился к жизни, обратив в бегство бодрствующих у смертного одра, за исключением охваченной ужасом, но счастливой жены. Дритхельм разделил свое имущество на три равные части: жене, детям и бедным - и удалился в пустынь уединенного монастыря Мэлро в излучине Твида. Там он и жил, принося покаяние, а при случае рассказывая о своем приключении.
Сияющая белыми одеждами фигура увела его на восток в широкую, глубокую и бесконечно длинную долину, слева от нее бушевали страшные пожары, справа - жуткие шквалы града и снега. Оба склона заполняли чело-
1 Historic* ecclesiastica gentis Anglorum, III, 19. Первая yittt Fursek практически скопированная Бедой, была опубликована Б. Крушем; Monumenta Germaniae Historica. Scriptores rerutn merowingicarum, t. IV, 1902, p. 423-451.
веческие души, бесконечно гонимые ветром из стороны в сторону. Дритхельм подумал, не ад ли это. <Нет, - сказал проводник, угадывая его мысли, - здесь не ад, как ты считаешь>. Далее следовали места все более и более угрюмые, где он различал только светлую фигуру своего проводника. И вдруг заклубились сполохи мрачного огня, извергавшиеся из огромного жерла и вновь низвергавшиеся туда. Дритхельм обнаружил, что он один. В сполохах, как искры, взлетали и падали человеческие души. Зрелище сопровождалось нечеловеческими рыданиями, оскалами и зловонием. Дритхельм особенно отметил пытки, применявшиеся демонами к пяти душам: одной был церковник, узнаваемый по тонзуре, другой - мирянин, третьей - женщина (мы в мире бинарных оппозиций: церковник/мирянин, мужчина/женщина, эти три персонажа представляли систему человеческого общества), две другие оставались в мистическом полумраке. Когда, окруженный дьяволами, угрожающими схватить его огненными клещами, Дритхельм уже считал себя потерянным, внезапно возник свет, он нарастал, как свет яркой звезды, разгоняя убегающих дьяволов. Вернулся проводник и, изменив направление, отвел его в светлые места. Они достигли стены, такой высоты и протяженности, которую не мог охватить его глаз. Но они преодолели ее непостижимым образом, и Дритхельм оказался на огромном зеленом, полном цветов, сияющем и ароматном лугу. На нем находились группы пребывающих в радости людей в белых одеждах. Дритхельм подумал, что его привели в Царство Небесное, но спутник, читая его мысли, сказал: <Нет, это не Царство Небесное, как ты полагаешь>. Дритхельм пересек луг, света становилось все больше, раздалось нежнейшее пение, он ощутил благовоние, по сравнению с которым то, что было на лугу, показалось слабым дуновением, а сияние сделалось таким ярким, что свет на лугу, показался не более чем легким отблеском. Он собрался было вступить в это чудесное место, но проводник заставил его повернуть обратно. По возвращении в радостное местопребывание душ в белых одеждах спутник сказал Дритхельму: <Ведомо ли тебе, что есть все то, что мы увидели?> - <Нет>. - <Страшная
долина, полная жаркого пламени и леденящего холода, есть место испытания и наказания душ тех, кто промедлил с исповедью и исправлением содеянных преступных грехов (scelera), тех, кто раскаялся только при смерти и расстался с телом в состоянии оном, но поскольку в момент смерти они все же исповедались и принесли покаяние, то в Судный день все обретут Царство Небесное. Многим помогают молитвы живых, подаяния, посты, а главное, торжественные мессы, дабы получить избавление прежде дня судилища>1. Проводник продолжал: <Далее, зловонное жерло, изрыгающее пламя, - это пасть геенны, откуда единожды в нее попавшие не будут в вечности никогда освобождены. Цветущее место, где ты наблюдал развлечения прелестной и сияющей юности, есть место, где принимаются души, исходящие из тел добродетельных, но не обладающие достаточным совершенством, заслуживающим немедленного допуска в Царство Небесное; но все в день Судный внидут в лицезрение Христа и радости небесного царства. Ибо те, кто были совершенны во всех своих словах, делах и мыслях, тотчас, покинув тела свои, достигают небесного царства; место, где ты слышал нежную песнь среди приятного запаха, близко к нему. Ты же, который должен теперь вернуться в свое тело и вновь жить среди людей, если постараешься хорошо думать о делах своих и соблюдать в своем поведении и словах честность и простоту, после смерти также обретешь местопребывание среди радостных сонмов счастливых духов, коих ты зришь. Ибо в течение промежутка времени, когда я тебя оставил одного, я осведомился о том, что должно случиться с тобой>. При этих словах Дритхельм опечалился необходимостью возвращения в свое тело, жадно всматриваясь в прелесть
и красоту места, где он находился, и в тамошнее общество. Но пока он раздумывал над вопросом проводнику, не отваживаясь его задать, он обнаружил себя живым среди людей1.
Этот текст мог бы стать главным на пути к чистилищу, если бы в нем не было существенных пробелов относительно будущей системы и если бы он был написан не на заре эпохи, которая отойдет от проблем очищения в потустороннем мире.
Здесь представлено место, предназначенное специально для очищения; и есть строгое определение природы этого места: души здесь не просто бросаются из жара в холод и обратно, так что Дритхельму кажется, будто он попал в ад, но это место испытания и наказания, а не очищения; есть определение проступков, которые приводят сюда, - грехов тяжких (see/era); есть характеристика ситуации, которая приводит сюда: исповедь и раскаяние in extremis; есть утверждение, что пребывание в этом месте гарантирует на веки вечные спасение; есть сведения
0 ценности заступничеств с их иерархическим перечнем: молитвы, подаяния, посты и, главное, евхаристийные жертвы с их возможным последствием - сокращением времени очищения, подтверждающим, что это время приходится на период между смертью и воскресением при максимальной длительности наказания до дня последнего судилища.
Здесь изначально отсутствует слово <очищение>, и даже любое слово, происходящее от корня purger. Несомненно, Беда, жертвуя литературному жанру, старательно опускал здесь всякий канонический термин, и даже всякую ссылку на авторитет, при том что Библия и Августин сразу угадываются за этим текстом. Но то, что не названо, не существует совсем.
Главное, быть может, в соответствии с августинскими взглядами на поп valde mali и поп valde boni, <не совсем
1 Видение Дритхельма воспроизводилось в XI и XII веках авторами первой величины: Алфриком в его гомелиях (изд. В. Thorpe, vol. II, 1846, p. 348 sqq.), Отло Сент-Эммеранским в его Liber Visionum (PL, 146, 380 sqq.) и цистерцианцем Элинандом Фруамонским на рубеже XII--XIII веков (PL, 212,1059--1060).
плохих> и <не совсем хороших>, тут не единственное промежуточное место, а два: место сурового исправления и место радостного ожидания, почти неотделимые одно от ада, другое - от рая. Так как система видения Дритхельма оставалась системой бинарной, то внешне непреодолимая стена отделяла вечный ад и ад временный от вечного рая и рая ожидания. Чтобы появилось чистилище, требовалось утверждение тернарной системы, и даже если чистилище географически останется смещенным к аду, понадобится лучшая система сообщений между чистилищем и раем. Потребуется снести стену.
Примерно столетие спустя в южной Германии монах Ветти (ум. 4 ноября 842) из Райхенау рассказал перед смертью о своем видении. Впоследствии рассказ был записан монастырским аббатом. Вскоре поэт Валафрид Страбо, аббат Сен-Галла, выпустил его стихотворную версию1.
Странная и безумная греза о потустороннем: видение Ветти
Ветти, будучи больным, отдыхал в своей келье с закрытыми глазами, но не спал. Сатана под видом священника, с лицом черным и столь уродливым, что даже не различались глаза, явился ему, грозный, с орудиями пыток и скопищем демонов, собираясь заключить его в нечто вроде пыточной камеры.
Но божественное милосердие послало ему мужей, великолепно одетых в благопристойные монашеские одежды и говорящих на латыни, которые прогнали демонов. Ангел невероятной красоты в пурпурном одеянии, подошел к его изголовью с сердечными словами. На этом закончилась первая часть видения. Больного пришли проведать настоятель монастыря и еще один брат. Ветти рассказал им о том, что произошло, и просил их помо-
1 Visio Cuettini in PL, 105, 771-780, а также Monumenta Germaniae Historica Poetae latini, t. II. Поэтическая версия Валафрида Страбона была опубликована, переведена и прокомментирована в великолепном труде: D. A. Traill, Walahfrid Strabo's Visio Wettini; text, translation and commentary, Francfort s/Main, 1974.
литься за его грехи, а сам, согласно известной монастырской позе раскаяния, простер руки крестообразно. Двое братьев спели семь покаянных псалмов, больной снова улегся и попросил <Диалоги> Григория Великого. Прочитав страниц девять или десять, он предложил своим гостям идти отдыхать и сам собрался сделать то же самое. Ангел, которого он уже видел в пурпуре, явился вновь, одетый на сей раз в белое и сияющий, он похвалил больного за то, что тот только что сделал. И советовал читать и перечитывать псалом 118'.
Тут ангел увел его приятным путем к невероятно высоким и красивым горам, на вид сложенным из мрамора, которые протянулись по берегам большой реки, полной великого множества наказуемых проклятых. Многих он узнал. В иных местах ему довелось быть свидетелем бесчисленных и многообразных пыток, применявшихся к множеству священников и соблазненных ими женщин, они были погружены в огонь до половых органов. Ангел сказал, что раз в три дня их бичуют по половым органам. В странном подобии замка из дерева и камней, откуда вырывался дым, он увидел монахов, которые, как сказал ангел, были собраны здесь для очищения (ad purgationem suam). Он видел гору, на вершине которой находился аббат, умерший десять лет назад и пребывавший там не для вечного проклятия, а для очищения. Епископ, которому следовало бы молиться за этого аббата, страдал от адских кар с другой стороны горы. Он также увидел государя, правившего Италией и римским народом, некий зверь раздирал его половые органы, тогда как прочие члены тела не подвергались никакому ущербу. Пораженный видом этого персонажа, защитника католической веры и Церкви (речь идет о Карле Великом, которого Валафрид Страбон называет в своей поэме), истязаемого подобным
1 Псалом 118 по нумерации греческой Библии и вульгаты (которая была Библией Средневековья) - это> согласно обычно используемой сегодня древнееврейской нумерации, псалом 119, о котором издатели Иерусалимской Библии говорят: <литания пылкой и неустанной верности... все движения сердца выражаются здесь, Бог, говорящий, дающий закон, умопостигаемый, любимый и хранимый, - это источник жизни, безопасности, истинного и полного счастья>.
образом, он узнал от ангела, что при всех своих замечательных достославных деяниях этот персонаж предавался запретным любовным связям, но что в конечном итоге он будет среди избранных. Кроме того, видел он судей, мирян, монахов то в сиянии, то в муках. Затем он оказался в дивной красоты местах, где возвышались арки из золота и серебра. Царь Царей, Господь Господ вышел вперед при сонме святых, и глаза человеческие были не в силах вынести его сияния. Ангел призвал святых за-ступничать за Ветти, что они и сделали. Глас престольный ответствовал им: <Ему следовало иметь примерное поведение, но не сподобился он>. Далее видел он славу блаженных мучеников, и те просили у Бога прощения его грехов. Глас престольный объявил, что прежде ему следует просить прощения у всех, кого он толкнул ко злу своим дурным примером. Затем они перешли в место, где находилось множество святых девственниц, и те просили за него, и великий Господь возгласил, что если бы он проводил правильное учение, подавал добрые примеры и исправлял тех, кого ввело во зло, то их просьба была бы услышана. Тут ангел объяснил ему, что среди всех ужасных пороков, совершаемых людьми, есть один, особенно оскорбляющий Бога: грех против природы, содомия. Ангел завел с ним долгий разговор о пороках, которых следует избегать, особо призвал его побуждать германцев и галлов уважать смирение и добровольную бедность, сделал отступление о грехах женских конгрегации, вернулся к содомскому пороку и долго распространялся по этому поводу, потом объяснил, что эпидемии преследуют людей за грехи их, и настоятельно рекомендовал ему неукоснительно совершать служение Божие, opus Dei. Попутно он сообщил, что некий граф Геродий, правивший в Баварии от имени Карла Великого и показавший свое усердие в защите Церкви, был принят в вечную жизнь. После множества других слов, ангел покинул Ветти, и тот пробудился с наступлением рассвета и продиктовал свое видение. Рассказ заканчивается очень реалистичным описанием этих последних моментов.
Следовало бы проанализировать это экстраординарное видение. Я же остановлюсь лишь на трех его элементах, связанных с будущим чистилищем: акцент на очищении в загробном мире, избрание горы местом средоточия временных мук (в конце нашей истории возникнет Дантова гора чистилища), присутствие в местах наказаний Карла Великого, караемого за уступки искушениям плоти. Это одно из самых старинных упоминаний легенды, имевшей успех в Средние века: император имел преступную связь со своей сестрой и, следовательно, был отцом Роланда. Позднее придет очередь деда Карла Великого - Карла Мартелла - принять терзания в загробном мире за то, что он лишил Церковь ее имуществ. Но Карл Мартелл будет проклят, как и Теодорих, тогда как Карлу Великому суждено <в конечном счете спастись>1.
Если Карл Великий и его грех появляются в видении Ветти, то всю каролингскую династию можно обнаружить в другом удивительном видении, которое датируется концом IX века и которое, несомненно, остается лучшим памятником начинанию, имевшему успех в Средние века, - политизации апокалипсической литературы2.
ш Политизация загробного мира: видение Карла Толстого
Я привожу целиком текст этого видения, написанного, несомненно, вскоре после смерти императора Карла Толстого (888). Оно создавалось в интересах Людовика,
1 В. de Gaiffier, in Etudes critiques d*hagiographie et d'iconologie> Bruxelles, 1967, p. 260-275.
2 См.: W. Levison,, Aus rhemischer und frankischer Fruhzeit, Dusseldorf. 1948. Этот текст был включен Гариулфом около 1100 года в его <Хронику святого Рикье> (ED. F. Lot, Paris, 1901, p. 144-148), Гийомом из Малсбери в XII веке в его (ed. W. Stubbs I, p. 112-116) и Бен-саном де Бовэ в его в XIII веке. Он изолированно встречается во множестве манускриптов. Монахи из Сен-Дени приписывали его своему благодетелю Карлу Лысому. Это одна из многочисленных фальсификаций, произведенных в этом аббатстве. Имеющая отношение к псевдо-Дионисию, предполагаемому основателю монастыря, который был обращен святым Павлом, она была разоблачена в начале XII века Абеляром, что усугубило его несчастья.
сына Босона и Эрменгарды, единственной дочери императора Людовика II Молодого, сына Лотаря и племянника Карла Толстого. Людовик III, по прозвищу Слепой действительно был провозглашен королем в 890 году и коронован в качестве императора папой Бенедиктом IV в 900 году. Он был свергнут соперником Беренгером который в соответствии с византийской традицией выколол ему глаза. Текст был составлен в окружении архиепископа Реймского и утверждал могущество заступничества святого Ремигия, покровителя архиепископского престола.
Рассказ о видении императора Карла, сделанный по его собственному заявлению:
Во имя Божие, всевышнего царя царей, когда, я, Карл Божьей милостью король германцев, патриций римлян, император франков, в святую ночь воскресения отслужив ночную божественную литургию, собирался возлечь для отдыха и, одолеваемый дремотой, отдаться сну, мне был голос, изрекший грозно: <Карл, сейчас дух твой покинет тебя, видение откроет тебе праведный суд Божий и предзнаменования относительно его; но затем дух твой, не пройдет и часа, возвратится к тебе>.
Тотчас после этого был я унесен в виде духа, к тот, кто уносил меня, будучи великой белизны, держал в руке клубок шерсти, испускавший свет невероятной яркости, подобно тому, как бывает при явлении комет, затем, разматывая его, он сказал мне: <Прими нить сего сияющего клубка, обмотай и крепко завяжи ее на большом пальце правой руки, ибо она поведет тебя через лабиринт адских мучений>. С этими словами он устремился впереди меня, разматывая сияющий клубок, и привел меня в глубины долин воспламененных со множеством скважин, полыхающих смолой, серой, свинцом, воском и сажей. В них обнаружил я прелатов отца моего и моих дядьев. Когда я в ужасе спросил их, за что сии мучительные казни наложены на них, они ответствовали: <Мы были епископами твоего отца и твоих дядьев; но вместо того, чтобы давать им, равно как и их народу, советы мира и согласия, мы сеяли раздор и были разжигателями бедствий. Вот почему ныне
торим и претерпеваем сии адские муки наряду с прочими охотниками до убийств и разбоя. Сюда же придут и твои епископы с толпой твоей свиты, коим и сей день вольно творить подобное>.
Пока я в трепете слушал такие слова, пречерные демоны влет тщились зацепить железными крючьями нить клубка, которую я держал в руке, чтобы утащить меня к себе, но сверкание лучей мешало им уловить нить. Тогда они забежали со спины, желая зацепить меня крюком, дабы низвергнуть в серную скважину; однако проводник мой, державший клубок, дважды обмотал мои плечи нитью клубка и с силой потянул меня за собой; таким образом, мы вскарабкались на превысокие горы, истекавшие горящими хлябями и потоками, в коих бурлили всяческие металлы. В оных узрел я бесчисленные души людей, знать моего отца и моих дядьев, ввергнутых в сию кипень: кто едва ли не с головой, другие - до подбородка, иные - по пояс. Завидев меня, они возопили с завываниями: <Всю жизнь вместе с тобой, твоим отцом, твоими братьями и дядьями охотно предавались мы битвам, творили человекоубийство и разбой ради алчности земной; а посему казнимы в сих потоках, кипящих расплавом всяческих металлов>.
Пугливо внимая подобным словам, я расслышал позади крики других душ: <Вельможи претерпевают кипящий поток, исполненный змей, скорпионов и разного рода гадов>. И снова увидел я несколько знатных персон моего отца, моих дядьев, равно как и моих собственных, говорящих: <Горе нам. Видишь, Карл, сколь мучительные казни претерпеваем мы за свою злобность и гордыню, равно как и за недобрые советы, что из алчности давали мы королю и тебе самому>. Пока они, стеная, жаловались, навстречу мне устремились драконы, разевая огненные, полные серы и смолы пасти, готовые поглотить меня. Но проводник в третий раз с еще большей решительностью обмотал меня нитью клубка, яркое сияние которого одолело их огненные ласти, и он потащил меня вперед еще более сильно.
Затем мы спустились в долину, с одной стороны мрачную, но полыхавшую как огонь печи; с другой же- она была невыразимым отдохновением и очарованием. Обратившись в мрачную, извергавшую языки пламени сторону, я увидел многих государей моей семьи, пребывающих в великих мучениях, и был охвачен глубоким ужасом, ибо тотчас представил себя ввергнутым в подобные страдания пречерными великанами, обступившими полную всякого рода огнями долину. Трепеща в свете нити клубка, увидел я отблеск на краю долины, то были два текущих истопника. Один кипел, другой же был светел и тепл, и было там два бассейна. Я двинулся туда, направляемый нитью клубка, и взоры мои привлек бассейн с кипящей водой, Я увидел в нем погруженного по бедра Людовика, отца моего1.
Терзаемый великой, усугубляемой ужасом болью, он сказал мне: <Монсеньор Карл, не бойся, ибо ведомо мне, что душа твоя возвратится в тело. Бог позволил тебе прийти сюда, дабы зримо было, за какие грехи претерпеваю я пытки, равно как и все те, кого ты повидал. Я действительно обретаюсь целый день в бассейне с кипящей водой, но на следующий день меня переносят в другой, где вода весьма прохладная; этим я обязан молитвам святого Петра и святого Ремигия, под покровительством которого до сих пор правил наш королевский род. Но есди вы, ты и верные мне епископы, аббаты и клир, поспешите мне помочь посредством месс, жертв, псалмодии, бдений и подаяний, то я буду скоро освобожден из этого бассейна с кипящей водой, ибо брат мой Лотарь и сын его Людовик уже избавлены от сей кары, благодаря молитвам святого Петра и святого Ремигия, и препровождены к радости рая Божьего>. Затем он сказал: <Взгляни налево>. Посмотрев, я увидел там два весьма глубоких бассейна. <Эти, - добавил он, - приготовлены для тебя, есди ты не исправишься и не принесешь покаяния за свои гнусные преступления>.
Тут я испытал жуткий трепет. Заметив обуявший дух мой ужас, проводник сказал мне: <Следуй за мной направо, туда, где прекрасная долина рая>. Мы пустились вперед, и я узрел моего дядю Лотаря, восседающего при
Император Людовик II Германик.
ярком свете в кругу славных государей на камне, коим был топаз невероятных размеров. Дядя был увенчан драгоценной диадемой и близ него находился увенчанный подобной короной его сын Людовик. Увидев мое приближение, он любезно обратился ко мне с громкими словами: <Карл, мой наследник, ты, мирно правящий ныне империей римлян, подойти ко мне; ведомо мне, что ты следовал сюда через место искупления, где отец твой и мой брат пребывает в предназначенной ему парильне; однако милосердие Божие скоро освободит его от сих кар, подобно тому, как мы были избавлены заслугами святого Петра и молитвами святого Ремигия, коему Господь доверил верховный апостолат над королями всего франкского рода. Если бы оный святой не радел и не помогая нашим живым потомкам, то фамилия наша уже перестала бы царствовать и отправлять имперскую власть. Знай же, что сия имперская власть скоро будет вырвана из рук твоих, и сам ты проживешь после этого совсем недолго>. Затем> повернув ко мне Людовика> он сказал: <Империя римлян, которой ты владел до сих пор ПО праву наследования, должна отойти к Людовику, сыну моей дочери>. При сих словах показалось мне, что младенец Людовик предстал перед нами.
Дед его, вперив в него взор, сказал, мне: <Сие дитя подобно тому, коего Господь поместил среди учеников своих, сказав: "Царство небесное принадлежит детям; говорю вам, ибо ангелы их всегда видят дик Отца моего, сидящего на небесах". Ты же передай ему власть сей нитью клубка, которую держишь в руке>. Отвязав нить от большого пальца моей правой руки, я вручил ему упомянутой нитью всю имперскую монархию. Блистающий клубок тотчас собрался воедино в его руке, подобно пылающему солнцу. Дух же мой после сего чудесного видения возвратился в тело, но я испытывал великую усталость и был полон ужаса. В завершение да знают все, вольно или невольно, что вся империя римлян, согласно воле Божьей, возвратится в эту руку. Но я не имел средства содействовать этому, ибо мне, как таковому, препятствовало приближение момента, когда Господь должен призвать меня. Бог, которому подвластны и живые, и мертвые, завершит и утвердит сие
дело, ибо его вечное царство и вселенская империя бесконечны во веки веков1.
Этот текст, который станет одним из источников Данте, показывает, что здесь имплицитно> без какой-либо теоретической рефлексии присутствует потребность выделить из ада, где обретаются великие персонажи этого видения, место, откуда можно будет выйти. Отдельные детали здесь тоже не менее ценны. Фольклорная тема сияющего клубка, своего рода нити Ариадны, обнаружится в конце XII века у Гервазия Тилбурийского в истории о колдунье из Реймса. Темы жара и холода, смягчения наказаний выделены особа Здесь отчетливо видна одна из целей напоминания о грехах и о том свете: шантажировать живых.
Я завершаю обзор видений, которые с VII по XI век внесли ряд элементов в воображаемое чистилища, поэмой Эгберта Льежского, сочиненной в 1010- 1024 годах. Поэма возвращала к старинной концепции двух огней, огня очистительного и огня вечного, и к античной литературной форме. Относительно огня очистительного (стихи 231-240) в поэме говорилось об огненных реках, легких прегрешениях с отсылками к Иоанну (2:3), Даниилу (7:10) и Иезекиилю (24:11). Стихи о вечном огне (241-Ш) упоминали озеро, скважину и адскую пропасть2.
ш Литургия: близко и далеко о* чистилища
Третий путь подхода к чистилищу - это литургия. Одновременно самая обманчивая и быть может самая ее-
1 Французский перевод см.: К. Latouche in Textcs d'histoire medievale-dii V au XIesiecle, Paris, 1951, p. 144 sqq. О Людовике Слепом см.: R. Poupjr-din, Le Royaume de Provence sous les Carolingiens* Paris, 1901, Appendict Yt La Visio Karoli Crassi, p. 324-332. В <Видении Ротхария>, датируемом, как и <Видение Ветти>, началом IX в. (ed. W. Wattenbach in AuzetgeitfUt Kundeder deutschen Vorzeit, XXII, 1875, col. 72-74), где грешники очищаются от своих грехов погружением в огонь по грудь и при этом на голову им льют кипящую воду, Карл Великий находится среди избранных, будучи избавлен от наказания молитвами верных. 2 Fecunda Ratis, d'Egbert de Liege, ed. Voigt, Halle, 1889.
сомая подготовка нового верования. С одной стороны> в ней не было ничего или почти ничего, что намекало бы на отпущение грехов после смерти. С другой стороны, усиление рвения живых в молитвах за умерших стояло на службе чистилища.
В погребальной эпиграфике видна была забота христиан о своих умерших. Та же забота прослеживалась в литургии для покойных, но испрашивался есди не рай, то, по меньшей мере, спокойное ожидание и надежда на будущую жизнь. Лучше всего атому соответствовали понятия refrigerium (охлаждение) и лоно Авраамово. Наиболее употребительная формула: <место прохлаждения, света и мира>.
В раннем Средневековье отмечено три версии заупокойной молитвы: <старогелазианская> молитва (по так называемому сакраментарию Гелазия), или римская молитва; молитва Алкуина, которая начиная с IX века станет наиболее распространенной и будет включена в римский папский служебник; и галликанская молитва, которую можно обнаружь в сакомментарии Сен-Дени IX века и которая вое <ъизво к в памятниках вплоть до XVI века.
Вот молитва Алкуина: <1 кс вн. ниши, и для кого тела наши, умирая, не погибают, ни меняются к лучшему, мы смиренно просим тебя распорядиться, чтобы душа раба твоего была принята в руки святых ангелов, ради препровождения в лоно друга твоего, праотца Авраама, дабы быть воскрешенной в последний день великого судилища, и все, что он мог обрести порочного через происки дьявола, в любви твоей, в милосердии твоем и твоем снисхождении, устранил его. Во веки веков!>1
1 См.: D. Sicard, La Liturgie de la mort dans I'Eglise la tin с des origines a in reforme carolingiennc, Liturgiewissenschaftliche Quellen und Forschungen. Veroffentlichungen des Abt-Herwegen - Instituts der Abtei Maria Laach,. vol. 63, Miinster, 1978. Латинский текст трех молитв находится на страницах 89-91. Галликанская молитва упоминает трех патриархов> а не только Авраама. К <твоему другу Аврааму> присоединяются <твой избранный Исаак> и <твой возлюбленный Иаков>. Так же в гелазиан-ском молитвеннике речь идет о лонах (in simbus) трех прао гцев.
В общем, две черты ограничивают значение литургических текстов для исследования формирования чистилища.
Первое - это намеренное отсутствие всякого намека на наказание или искупление после смерти. Когда говорится о душе очищенной (anima purgata), как в молитвеннике Адриана, речь идет об отпущении грехов. Ев-харистийная жертва позволяет надеяться на <конечное искупление и вечное спасение души>. Согласно некоторым сакраментариям, <евхаристийная жертва разбивает оковы царства смерти и ведет душу в обитель жизни и света>1. Литургия была сознательно эвфемической, оптимистической. Показательно, что зачин, например, повторял выражения из молитвы Августина за свою мать. Йозеф Нтедика справедливо отметил, что Григорий Великий был <первым, кто объяснил заупокойную молитву через доктрину чистилища>, за ним последовали Исидор Севильский, Беда и другие, но эта точка зрения не оказала <никакого влияния на литургические формулы>. Подобная относительная автономия различных областей истории - предмет рефлексии для историка, который должен смириться с тем, что не все в истории идет складно.
Вторая черта - это естественный функциональный консерватизм литургии. Например, зачин канона мессы датируется, без сомнения, по меньшей мере временем Григорием Великим, но контекст, в который он включен, не менялся до II Ватиканского собора: <С самого начала V века часть нашего римского канона от "Те igitur" до слов Установления, по существу, была такой, какой является сегодня>2. Если это <Метано des morts> опущено в григорианском молитвеннике (), присланном Адрианом I Карлу Великому, то только потому, что в Риме оно всегда опускалось