Чтобы не взорваться, я энергично стучал ручкой по блокноту.
«Не знаешь, какие вопросы были бы правильными?»
Прот смотрел на меня как на полного идиота.
«Ну, ты мог бы попытаться выяснить, как умер его отец, например.»
«Но он же умер от естественных причин, разве нет? Смерть была вызвана увечьями, полученными на рабочем месте, насколько я помню.»
«Ты читал свидетельство о смерти?»
«Нет. А ты?»
«Неа.»
«Тогда откуда ты знаешь, как он умер?»
«Что получится, если сложить два и два?»
«Полагаю, ты собираешься сказать, что правильный ответ – это пять.»
«Зависит от измерения, в котором ты находишься.»
«Ты пытаешься мне сказать, что в случае Роба два и два это пять?»
«Только то, что ты мог бы посмотреть на ситуацию под другим углом.»
«Что, если я не знаю, под каким углом на неё смотреть?»
«Ну, тогда стоит пересмотреть вашу систему образования…»
«Имеешь в виду мою подготовку как психиатра?»
«Нет, дорогой мой, я имею в виду твою подготовку как восприимчивого существа. Конечно на это может потребоваться пара тысяч лет.»
«Прот, у нас нет двух тысяч лет.»
«Плюс-минус несколько десятилетий.»
«Прот, я прошу тебя прямо сказать мне то, чего я не знаю.»
«У тебя рутад[108] торчит из носа.»
«Что?»
«Сопля.»
«Оу...» Он с интересом смотрел как я достаю плоток и вытираю нос.
«Это всё, что ты хотел сказать?»
«Про твой хобот?»
«Или про что-то ещё.»
«Пока да.»
«Хорошо. Давай сменим тему.»
«Вернёмся к «дядям», полагаю.»
«Возможно. Есть ещё пара вопросов о твоём детстве на Ка-Пэкс.»
«На этот раз они будут уместными, джино?»
«Предоставь мне решать.»
Прот пожал плечами.
«Решай сам.»
«Спасибо. Ладно. Я собираюсь задать тебе пару вопросов про твоё раннее детство на Ка-Пэкс. Тебе тогда было меньше двадцати лет. Что-нибудь неприятное случалось с тобой за это время?»
Он почесал затылок, совсем как обычный человек. Меня всегда удивляло, как попытка вспомнить какой-нибудь забытый факт вызывала зуд на коже головы.
«Ничего особенно. Обычное детство.»
«Хорошо. Давай перейдём к более позднему периоду. Сейчас тебе ровно двадцать пять. У тебя есть домашнее животное?»
«На КА-ПЭКС нет домашних животных.»
«А есть кто-нибудь, кто всё время следует за тобой? Животные, которых ходят по пятам?»
«Частенько встречаю фолграма.»
«Это кто такой?»
«Нечто вроде кота, только поменьше.»
Меня потрясло воспоминание, что дядя пятилетнего Робина грозился убить котёнка (и бродячую собаку), если тот расскажет родителям о его злодеяниях, а затем угрожал убить самого Робина.
«Кот?»
«К. О. Т. Кот.»
«Но разве коты не хищники?»
«Не на КА-ПЭКС.»
«Кот-вегетарианец.»
«Я так и сказал, не так ли?[109]»
«Ты сказал, что часто встречал фолграма. Что с ним случилось?»
Прот нахмурился и сжал губы.
«Он куда-то ушёл.»
«Исчез?»
«Нет, это был не чеширский кот. Просто ушёл.»
«И ты понятия не имеешь, куда?»
«Точно!»
«Ты просто однажды проснулся и заметил, что он ушёл.»
«Верно! Только у нас нет «утра» в привычном для тебя смысле. Видишь ли, у нас два солнца…»
«Да-да, понял. Что произошло после его ухода?»
«Ничего особенного. Я пошёл в библиотеку и запросил информацию о фолграмах.»
«Зачем?»
«Хотел знать, почему они так внезапно уходят.»
«Прот, ты скучал по своему фолграму?»
«Он не был «моим». Мне просто было любопытно.»
«А другой фолграм за тобой когда-нибудь следовал?»
Прот посмотрел на свои ногти.
«Нет.»
«А кто-нибудь ещё был рядом, когда фолграм ушёл?»
Прот задумался.
«Вдали кто-то был, но я не смог его разглядеть.»
«Слишком далеко?!
«Да.»
«Он был худым или толстым?»
«Он казался весьма крупным для дремера.»
«Ты встречал его раньше?»
«Я же сказал, что не смог его разглядеть.»
«Окей. А теперь давай вернёмся ко времени, когда тебе было шестьдесят восемь. Помнишь? Ты очнулся с головной болью и всё остальное.»
Прот с подозрением кивнул.
«Перед тем, как это случилось, ты кого-то купал, правильно?»
Он снова кивнул.
«Он не был «весьма крупным для дремера»?»
«Нет.»
«Значит, это было не одно и то же существо.»
«Нет.»
«Ты знал дремера, которого купал?»
«Да, знал.»
«Знал?» - я почувствовал, как пульс ускоряется. «Как его звали?»
«Не знаю.»
«А имя своего отца знаешь?»
«Насколько мне известно, я никогда не встречал отца.»
«Какого рода отношения тебя связывали с дремером в полом бревне?»
«Обыкновенные. Мы разговаривали о разных вещах, смотрели на звёзды, восхищались ко́рмами.»
«О чём конкретно вы разговаривали?»
«О многом.»
«Секс?»
«Это редко происходит на КА-ПЭКС. Тут особо не о чем говорить.»
«Он демонстрировал хм… какую-нибудь сексуальную активность в отношении тебя?»
«Конечно нет. Зачем?»
«Но ты встречал его раньше.»
«Много раз.»
«Что-нибудь необычное во время этих встреч происходило?»
«Нет.»
«Тогда объясни, почему ты купал его?»
«Мы разве об этом не говорили?»
«Говорили, но не вдавались в детали.»
«Внезапно ты оказался человеком, которого интересуют детали!»
«Правильно!»
«Я купал его, потому что он не мог искупаться самостоятельно.»
«Почему не мог?»
«Ему трудно было двигать руками и ногами.»
«Они были изранены?»
«Сомневаюсь. У нас есть эффективные инструменты для лечения раненых.»
«Тогда в чём его проблема?»
«Не знаю.»
«Он чувствовал боль?»
«Да.»
«Ты не дал ему обезболивающее? Кору балнока, например?»
«Это не сильно ему помогло.»
«Понял. А ты когда-нибудь купал его раньше?»
«Нет.»
«Хорошо. Ты сказал, что встречал его много раз. Как долго вы были знакомы?»
«Какое-то время.»
«Как так вышло? Разве капэксианцы не перемещаются постоянно с места на место?»
«Он не мог долго ходить.»
«А ты? Ты много путешествовал в этот период? Оставлял его одного?»
«Дети путешествуют не так много, как взрослые. Как бы то ни было, мы, кажется, часто шли в одном направлении.»
«Значит, вы часто виделись?»
«Чаще, чем обычно. И что?»
«И ты не знаешь, как его зовут.»
«Я же сказал, что не знаю!» - огрызнулся прот.
«После того, как ты ударился головой о дерево и потерял память, ты больше с ним не встречался?»
«Никогда.»
«Почему?»
«Кто знает? Предполагаю, он двинулся дальше.»
«А может умер?»
Казалось, это задело прота. Но он ответил просто:
«Возможно, конечно.»
«Сколько ему было лет?»
«Четыреста или около того.»
«Достаточно молод по капэксианским меркам.»
«Да, среднего возраста.»
«Кто-то ещё на Ка-Пэкс умирал в этом возрасте?»
«Очень редко.»
«Но это вполне возможно.»
«Да, возможно! Чего тут невозможного?»
«Прот, я хочу, чтобы ты хорошо подумал, прежде чем дашь ответ. Мог ли этот дремер быть твоим отцом?»
«Сомневаюсь» - ответил прот без колебаний.
«Почему?»
«Я же говорил, что не встречал своего отца.»
«Ты врёшь, прот, не так ли?»
«Я? Я ни разу в жизни не солгал.»
«У капэксианцев много разных талантов, не так ли? Подозреваю, что одна из них – это врать настолько убедительно, что все верят. Такое возможно?»
«Конечно возможно. Но это неправда.»
«Ты ведь знаешь своего отца, да? Или подозреваешь, кто он.»
«Я уже сто раз говорил, что не знаю!»
«И ты соврал, прот.»
«Нет, это не так!»
«Тот мужчина в полом бревне – твой отец?»
«Нет! То есть… Я не знаю, кто мой отец, разве ты не понимаешь? Это прос…»
«Но ведь такая возможность не исключена!»
«ДА, ЕСТЬ ТАКАЯ ВЕРОЯТНОСТЬ, ЧЁРТ ПОДЕРИ!»
Я отодвинулся.
«Спасибо, прот. Это всё на сегодня.»
Я взял блокнот и начал делать записи. Через минуту я осмотрелся и обнаружил, что он уже ушёл. Как там коричневый прот[110]? Может, наша система образования и несовершенна, но и она нас кое-куда привела, да[111]? Ещё несколько лет за разговорами с «инопланетянином» и можно докопаться до сути – уверял я себя.
Но оставалось всего несколько недель, их не хватит даже на половину пути. Должен ли я потратить всё оставшееся время на Роберта, помогая ему «облегчить душу»? Может, тайна в том, что он причастен к смерти отца?
Я обнаружил Жизель сидящей в комнате отдыха на любимом месте Фрэнки у окна – именно здесь семь с половиной лет назад Хауи увидел «голубую птицу счастья». Я спросил, о чём она думает.
«Ох, доктор Брюэр, я размышляла о всех тех людях, которых мы оставим позади. Посмотри на Алекса, пытающегося выдать себя за кого-то другого. Он тратит свою драгоценную жизнь на ерунду. И другие пациенты. Большинство из них даже не знает, что именно делает их несчастными. Или живут в страхе чего-то неизвестного. Мы не сможем забрать их всех с собой. Грустно, правда?»
Я не стал рисовать перспективы её собственного разочарования, когда окажется, что никто никуда не полетит. Вместо этого я рассказал о вчерашнем коротком разговоре с матерью Роба.
«Робин был очень близок с отцом, когда ему было шесть. Они вместе провели всё лето перед смертью Джеральда. Отец называл его «Робби» - я сообщил это Фрэду. Ещё я узнал, что Джеральд страдал недержанием и даже носил подгузники. И ещё одна важная деталь: из-за счетов за лечение семья Портеров в ближайшее время могла потерять дом. Он был очень огорчён из-за этого.»
«Дом? Но почему?»
«Было нечем платить за лечение. Их финансовое состояние было ужасным. Подозреваю, именно по этой причине прот так ненавидит систему свободного предпринимательства!»
«Но дом они так и не потеряли, верно?»
«Верно. Жизнь отца была застрахована. Сумма выплат была небольшая, но её хватило на время откупиться от кредиторов.»
Жизель на минуту задумалась.
«А что маме Роберта известно о…»
«Не так много. Девочки уже спали в своей комнате. Беатриса услышала какой-то шум и пришла посмотреть, что случилось. Она нашла мёртвого мужа в ванне. Подумала, что он умер от сердечного приступа. Прот в этом не уверен. Сможешь достать копию свидетельства о смерти?»
Жизель кивнула, шумно выдохнула и поплелась к выходу.
Перед тем как покинуть зал отдыха, я остановился возле Алекса, который сидел в кресле и листал огромную энциклопедию, изредка делая пометки в жёлтом блокноте. Посетители могли принять его за одного из сотрудников института, усердно изучающего сложную проблему одного из пациентов.
«Привет, Алекс. Как дела?»
«Почти готово.» - ответил тот вполголоса.
«Продолжай в том же духе» - пробормотал я. Уже на пути к выходу меня осенило, что он ответил совсем не в духе Алекса. Ну конечно! Пока он не поговорил с протом, никто и никогда не давал ему шанса побыть тем, кем он хотел бы быть (желание, которое преследует большинство людей, даже в этих стенах). Я задумался, не поможет ли метод прота в работе с другими пациентами. Что, если мы будем потакать их прихотям? Давать шанс побыть теми, кем они хотели бы стать, хотя бы на время?
Утро было занято визитом популярного «Телевизионного мозгоправа», который два года назад отменил запланированный визит. Он был пухлым полнощёким коротышкой, из которого получился бы отличный Санта Клаус[112]. Лёгкий запах навоза выдавал в нём фермера. Интересно, как мой бывший пациент Чак[113] отреагировал бы на этого «мозгоправа».
Расписание знаменитости было составлено на весь день, но после обеда он удалился в силу неопределённых, но неотложных обстоятельств. И хотя я втайне был этому рад, меня несколько расстроило его высокомерие, как и два года назад. Но может это связано с тем, что написанные «мозгоправом» книги принесли ему состояние, а мне нет[114]. И всё же я ждал нашей встречи, желая перенять опыт взаимодействия с пациентами у коллеги, который так успешно занимается их лечением в общенациональном масштабе.
Первое, что он сказал мне при встрече (когда Торстейн привёз его с автостации в мой офис), было: «Жизнь похожа на вставную челюсть.» Я не понял, что он хотел этим сказать, но понимающе кивнул, не желая показаться глупым.
Я предложил знаменитому гуру чашку кофе. Погрозив пухлым пальцем, он подчеркнул: «Вы строите дом по одной карте за раз!» Приняв его реплику за знак согласия, я попросил секретаря принести кофе. В ожидании ароматного напитка я спросил гостя, где он учился.
«Одна песчинка стоит дороже всех надписей на стене!» - ответил гуру с огоньком в глазах. Позже выяснилось, что он не окончил и восьми классов.
Я попытался сменить тему на более отвлечённую.
«Как Вам Нью-Йорк?»
«Чем больше гусыня, тем меньше гусак![115]» - выкрикнул гость, стукнув кулаком о стол. Так продолжалось полчаса, и я почувствовал сильное облегчение, когда Торстейн забрал его для подготовки к мероприятию.
Семинар знаменитого мозгоправа был назначен на одиннадцать, что нарушило привычное расписание персонала и пациентов. И тем не менее народу собралось много. Я не буду передавать дословно содержание семинара; достаточно сказать, что он состоял из унылого перечня афоризмов, проповедей, детских стишков, библейских цитат и бабушкиных сказок, начиная с «Что есть ложь, если не замаскированная истина?» и заканчивая «С помощью мёда вы поймаете больше мух, чем с помощью уксуса. Но уксус дешевле.» К сожалению, на вопросы времени не оставалось, но оратора наградили щедрыми аплодисментами, когда он поспешил к выходу.
На ланче никто не обсуждал выступление великого философа, поэтому я так и не узнал, почему жизнь напоминает вставную челюсть.
Что-то находишь, что-то теряешь. Встреча с Линусом оказалась прорывом. Я просто спросил, почему ему обязательно нужно проверять, закрыл ли он дверь, ровно тридцать два раза перед тем, как уйти. Я уже задавал этот вопрос раньше и получал неизменный ответ: «Тогда я больше не совершу ошибок». Я подавил зевок.
«Каких ошибок, например?»
«Которые я совершил в научной статье о последовательности ДНК одного из генов, отвечающих за ощущение кислого вкуса.»
«Вы допустили оплошность, используя неверные данные для публикации?»
«Нет, мне следовало написать иную последовательность, которая не выглядела бы столь явно ошибочной».
Интересно, Линус уже разговаривал с протом?
Я выпрямился в кресле.
«Вы признаёте, что брали данные с потолка?»
«Я выдумал все свои данные.»
«Но зачем? Все, с кем я разговаривал, и отчёты о твоей деятельности говорили, что вы обладаете выдающимся умом, легко можете проводить серьёзные эксперименты и получать значимые и важные результаты.»
«Это правда.»
«Тогда зачем придумывать данные? Не легче ли просто проводить эксперименты?
«Терпеть не могу эксперименты.»
«Тогда зачем пошли в молекулярную биологию?»
«Доктор Брюэр, вы встречали моих родителей?»
«Да, было дело. Они выдающиеся учёные. Уже один этот факт дал бы вам фору в научном мире.»
«Но никто из них не спрашивал, чем я хочу заниматься в жизни. Они оба думали, что я последую по их крупным следам. Моё мнение игнорировалось. Одно шло за другим – что я мог поделать?»
Я понимал его проблему и даже отождествил себя с ним. Я почти сопереживал ему. Мой отец тоже полагал, что я пойду по его стопам. Как знать: даже если бы он оставил меня в покое, я всё равно мог стать врачом. Дело в том, что у меня не было права голоса в этом вопросе. Я до сих пор чувствую себя обязанным следовать его желаниям!
Я спросил Линуса, чем бы он занялся в жизни, если бы начал всё заново.
«Хотел бы стать ковбоем» - сказал он мне с самым искренним выражением. Я почувствовал себя как за столом во время ужина, когда собака наблюдает за моим приёмом пищи.
«Может, с этим можно что-то сделать.»
Линус подполз ко мне, обнял мои колени и разрыдался. Правда в том, что я тоже пустил слезу. Пригладил его волосы и заплакал о нём, о себе, и обо всех нас.
В понедельник на обед пришёл Фрэдди. Мы приглашали и балерину, но она не смогла прийти (это и хорошо, так как Фрэдди ест за двоих). Не смотря на несколько прослушиваний на разные роли, он всё ещё был без работы, за исключением преподавания актёрского мастерства в одной из школ города. Фрэд казался подавленным и как будто что-то хотел нам сказать. В прошлый он признался, что уволился из авиации – а теперь скажет, что разочаровался в профессии актёра? Она определённо была низкооплачиваемой. Или он переживал, что потерпит неудачу? Как бы то ни было, он всё держал в себе в своей обычной манере.
Я рассказал ему всё, что мы знаем об отце Роберта. В конце разговора мы устроили генеральную репетицию к следующей субботе. Фрэд пришёл домой в старой мешковатой одежде, и мы обсудили структуру его роли и попытались понять, чего можно ожидать во время его визита в госпиталь на следующей неделе. Я без всякого сожаления понял, что сын никогда не был у меня в офисе.
В тот вечер мы смотрели балет по телевизору. Интересно, Фрэд был таким внимательным к деталям, потому что старался мне угодить? Или он просто многому научился у своей сожительницы? Возможно, сын изучал танцоров, чтобы повысить свои шансы на роль в бродвейском мюзикле, кто знает. Кто может проникнуть в голову другого человека, даже если это наш близкий? Только его мать казалась абсолютно счастливой, напевая себе под нос на кухне. Карен не любила балет и не собиралась выказывать притворный интерес. Она всегда была такой, какая есть – не больше и не меньше. И по крайней мере в её случае этого вполне достаточно.
БЕСЕДА СОРОК ВТОРАЯ
Еженедельное собрание прошло довольно спокойно. Обсуждали перевод Линуса и Милтона в первое отделение. Милтон провёл около тридцати лет в различных психиатрических клиниках, прежде чем попасть к нам. Подогреваемый общим хорошим самочувствием, я размышлял о безупречной копии «Подсолнухов » Ван Гога, созданной одним из бывших пациентов, и ел пончик с корицей, о чём наверняка пожалею, когда встану на весы. Я рационализировал свой поступок, договорившись с собой, что буду есть пончик только по случаю выписки пациентов.
«Тогда тебе стоит запастись пончиками, - сказал Бимиш – потому что есть ещё один пациент, который, похоже, готов к переводу в первую палату.»
Я посмотрел в маленькие стёклышки, которые были не больше, чем глаза Карла.
«Кто это? Офелия?»
«Да! Как ты узнал?»
«Заметил значительные перемены в её поведении.»
«Она сильно изменилась. Словно стала другим человеком» - согласился Меннингер.
«Может, она и есть другой человек.» - предположил я, не зная, о чём говорю.
«Кем бы она ни была, она больше не сумасшедшая» - заверил нас Бимиш. «Теперь я даже не могу её как следует разозлить.»
Гольфарб оглядела присутствующих. «Есть возражения?»
Возражений не было.
«Давайте избавимся от неё!» - воскликнула Вирджиния, бросив ручку на большой стол из красного дерева.
Весьма грубое выражение, но это одно из любимых у Гольфарб. Нечто вроде талисмана, как не кажется.
«Ещё кто-нибудь готов к переводу на первый этаж?»
«Думаю, Дон и Жанна готовы, если их перевести вместе» - ответила Чанг. «Вдвоём они ощущают себя единым цельным человеком.»
«Как Алиса и Альберт - вставила Вирджиня – хотя они и не готовы пока к переезду в первое отделение. Но мы должны дать проту шанс свести их воедино.»
В последнем случае это было правдой, но именно мне пришла в голову идея свести «Дона Ноттса» и «Жанну д’Арк» - хотя кто мне теперь поверит? Я позволил себе отметить, что на некоторых пациентов не оказал значительно влияния визит прота – на Фрэнки, Кассандру, аутистов, девиантов[116] и психопатов.
«Дай ему время.» - сказал Меннингер. «Дай ему время. Кейси хотя бы вышла из депрессии. Может, прот ей помог.»
Я, смутившись, ответил, что обязательно поговорю с ней об этом.
С учётом всех, кого переведут из второго отделения, у нас освободится место для нескольких новых пациентов, ожидающих перевода из крупного психиатрического института (в Колумбии) к нам в МПИ.
«Давайте пригласим их к нам пораньше» - предложила Чанг. «Пусть прот пообщается с ними перед тем, как исчезнет». Только я проголосовал против её предложения.
Собрание закончилось обсуждением предстоящей ежегодной экскурсии в Метрополитен-музей. Она была назначена на понедельник, пятнадцатое декабря, когда почтенное заведение было закрыто для посещений. Весь музей будет принадлежать только нам (подозреваю, этот щедрый жест был скорее для покровителей музея, чем для наших пациентов, но всё равно приятно).
«Как продвигается строительство нового крыла?» - спросил Торстейн. «Я был во дворе этим утром и не заметил особого прогресса.»
Все осуждающе посмотрели в мою сторону.
«Я разговаривал с бригадиром на прошлой неделе. Строительство идёт медленно из-за праздников и профсоюзного голосования. Он назвал ещё одну причину, но я до конца не понял: бригадир плохо говорит по-английски.»
«Не проблема» - сказала Гольфарб, ухмыляясь. «С такими темпами оно нам вообще не понадобится.» Гольфарб пошутила! Она подняла свою ручку. «Что-нибудь ещё?»
Я упомянул толпу возле главных ворот, которая с каждым днём становилась всё многочисленнее.
«И что здесь такого?» - поинтересовался Торстейн. «Они ведут себя довольно мирно. Просто хотят пообщаться с протом. В любом случае вся вина лежит на тебе.»
Я поймал себя на мысли, что обрадуюсь, если Карла возьмут на работу в другом месте.
«На мне?»
«Если бы не твои книги, никто бы не узнал, что прот находится здесь.»
«Что они собираются делать, когда он покинет Землю?» - задумался Бимиш.
«Вопрос в том, что мы будем делать, когда прот исчезнет» - пробормотала Гольфарб, снова посерьёзнев.
Я вернулся в офис, где меня ждала Бэтти. Она казалась взволнованной, даже раздражённой. Я поинтересовался, где возникла проблема.
«Прямо здесь!» - сообщила она плачущим тоном.
«Что случилось?»
«У меня назначен визит к дантисту через час, чтобы закончить корневой канал.»
«И?»
«Я боюсь бормашины!»
Зубы Бэтти в последнее время выглядели прекрасно. Теперь я знал, почему.
«Что так беспокоит тебя в работе бормашины?»
«Страшно, что она соскользнёт и войдёт мне в череп».
«Бэтти! Шансы, что это произойдёт, ничтожно малы!»
Её руки дрожали.
«Я знаю. Но это не помогает.»
«Хочешь, чтобы я порекомендовал того, кто поможет преодолеть этот страх?»
«Я… Может… Я подумала, ты сможешь быстро помочь, сказав всего несколько слов.»
«В нашем деле не бывает быстрых решений, Бетти, ты же знаешь. Как ты перенесла прошлые визиты к дантисту?»
«Со мной всегда был муж. Но сегодня он занят.»
Я, было, подумал отправить с ней прота, но быстро отказался от этой идеи.
«Не думаю, что смогу тебе помочь за час. Ты можешь перенести процедуру, пока мы не найдём подходящее решение?»
«Не могу. Если потянуть время, зуб нужно будет вырывать, а это ещё хуже.»
В этот момент вошла Карен.
«Привет! Я была в городе и обнаружила, что иду в твоём направлении. Может, вместе сходим на ланч? Привет, Бэтти! – пойдёшь с нами?»
«Не могу» - мрачно ответила она.
«Почему?»
Бэтти повторила свой рассказ.
«Очень хорошо тебя понимаю – заверила её Карен – у меня та же проблема. Во сколько назначена встреча? Я пойду с тобой, а потом где-нибудь поедим.»
На лице Бэтти как будто открылся клапан, и всё напряжение моментально сошло с лица. На пути к выходу Карен помахала мне через плечо и лёгкая улыбка на её лице как бы говорила: «Вот видишь? Нет ничего сложного в том, чтобы проявить чуточку эмпатии к своим пациентам.»
Даже не знал, что Бэтти боится дантистов.
Я пошёл проведать, как дела у Кассандры. Пока я наблюдал за ней на лужайке (она в любую погоду любила находится на улице, где могла созерцать небо), мне пришло в голову, что, возможно, Кассандра была своего рода аутичным савантом – тем, кто переключает большую часть своих умственных способностей на одну задачу, и это позволяет ей увидеть некие закономерности в происходящем, которые недоступны для остальных, а затем делает вполне логичные выводы о том, что нас ждёт в будущем.
Кассандра сидела на своей любимой скамейке в старом изношенном пальто, обнимая себя руками, как будто на неё надели смирительную рубашку. Я немного подождал, пока она переключится на меня.
«Привет, Кейси. Как ты сегодня?»
“Просто отлично» - она даже слегка улыбнулась.
«Хорошо. Рад, что тебе лучше.»
«Прот сказал мне не терять надежды.»
«На счёт чего?»
«На счёт путешествия на Ка-Пэкс. Сказал, кто-то ещё может прилететь за мной позже.»
«Мы можем об этом поговорить?»
«Он улетает тридцать первого.»
«Да, я знаю. Ты в курсе, кого он выбрал?»
«До конца не уверена. Знаю только, скольких из нас он возьмёт с собой.»
«Правда? И сколько же?»
«Двоих.»
«Только двоих?» - я засмеялся. «Думал, он возьмёт сотню.»
Кейси посмотрела на меня сквозь нависшие волосы.
«Верно. Но только двоих из нас. »
«Имеешь в виду персонал и пациентов госпиталя?»
«Да.»
«Но ты не знаешь, кто эти двое.»
«Пока нет» - она вздохнула и посмотрела на небо.
«А когда сможешь узнать?»
Но Кассандра уже была не со мной: её взгляд сосредоточенно блуждал среди звёзд.»
Возвращаясь к центральному входу, я размышлял как мало мы знаем о человеческом разуме. Как бы в подтверждение моих рассуждений я встретил Альберта и Алису, выходящих из холла в сопровождении кошек. Теперь они казались «неразлучниками».
«Как вы двое?» - спросил я.
«Прекрасно!» - воскликнул Альберт, доставая рулетку[117]. «Последняя «гигантская» фаза Алисы была на два сантиметра меньше предыдущей. А предыдущая была на два сантиметра меньше той, что шла перед ней.»
Алиса, размахивая секундомером, добавила: «А Альберт стал лучше чувствовать ход времени. Теперь он на две минуты точнее оценивает длительность часа, чем на прошлой неделе! Разве это не здорово?»
«Превосходно! – сказал я, и действительно так думал. «Продолжайте в том же духе!»
«Через месяц или два мы вылечимся!»
Я не был так уверен в этом, но спросил себя, неужели эти двое счастливчиков выиграли бесплатный билет на Ка-Пэкс?
Густая толпа всё ещё находилась возле главных ворот. Некоторые высматривали во дворе прота, не питая ни малейшего интереса к остальным пациентам. Не удивительно, ведь многие стараются не замечать психически нездоровых людей и в тайне желают, чтобы те исчезли. К сожалению, того же хочет и Организация Поддержания Здоровья[118].
Когда я покидал госпиталь, собираясь на лекцию «Принципы психиатрии», меня поймала Жизель и вручила конверт с пометкой «Доктору Джину Б., ЗЕМЛЯ». Конечно, он был от прота и содержал в себе список вещей, которых он не понимает в наших пациентах (да и вообще в людях). Список был аккуратно напечатан на учётной карточке размером три на пять в ответ на просьбу моих студентов: