Партизанские бои Тантия Топи

После падения Гвалиура судьба восстания в Центральной Индии была решена. Однако партизанская борьба не прекращалась еще долго. Во главе тех, кто не хотел мириться с поражением и продолжал героическую, хотя и безнадежную, вооруженную борьбу, был Тантия Топи, получивший прозвище «маратхского тигра». Из безвестного офицера свиты Нана Сахиба в ходе борьбы против колонизаторов он стал самым популярным в народе вождем восставших и одним из наиболее талантливых военачальников. Гибкий ум, неистовая ненависть к поработителям Индии, находчивость, пренебрежение к опасности окружили его имя ореолом славы.

После поражения под Гвалиуром Тантия Топи и Рао Сахиб бежали в глубь Центральной Индии. Их преследовал по пятам крупный кавалерийский отряд под командованием полковника Холмса. В деревнях и лесах, вдали от больших дорог скрывались они от карателей. Феодалы, часть которых начала с вооруженного выступления против англичан, бесповоротно предали восстание и не оказывали поддержки отряду, действующему еще именем Нана Сахиба. Когда Рао Сахиб написал радже Бандкота: «Мы деремся с англичанами ради индусской веры. Поэтому мы просим у вас пожертвования в 200 хонов», последний дерзко ответил ему: «Мы заплатили налог англичанам. Если вы можете, отберите его у них и мы вам отдадим эти деньги»¹¹. Тогда отряд Тантия Топи и Рао Сахиба захватил замок раджи и заставил его заплатить контрибуцию. В то же время крестьяне оказывали Тантия Топи активную помощь, они присо­единялись к возглавляемому им отряду и были основной его опорой в партизанской войне.

14 августа 1858 года у местечка Натхадвара Тантия Топи дал новый бой англичанам, но потерпел жестокое поражение. Вновь ушел он в глубь лесов, подальше от английских коммуникаций, и опять крестьяне окрестных сел, скрывавшиеся от английского преследования сипаи и все недовольные и готовые к борьбе, собрались под его знамя, видя в нем своего вождя и защитника. Снова численность его отряда росла с каждым днем. Его артил­лерия насчитывала уже 32 орудия. Он внезапно и стре­мительно нападал на мелкие английские гарнизоны, истреблял колонизаторов, забирал их оружие и скрывался так же неожиданно, как и появлялся.

13 января 1859 года Тантия Топи соединился с отря­дом одного из уцелевших потомков Великого Могола Фероз Шаха, прибывшего сюда из Северной Индии, где он укрывался после подавления восстания в Рохилкханде. Их объединенные отряды насчитывали около двух ты­сяч человек. Повстанцы решили двинуться в Джайпур, но были разбиты отрядом полковника Холмса. Тантия вы­нужден был отступить в Раджпутану, откуда вернулся в Бунделькханд и снова возобновил партизанскую вой­ну. Повстанцы различных областей Индии стремились установить связь с Тантия Топи. Его отряды стали гро­зой не только английских карателей, но и сотрудничав­ших с ними феодалов.

Тантия Топи опирался на крестьянские массы. Что касается Фероз Шаха и Рао Сахиба, то их пугал раз­мах крестьянской борьбы. Английские колонизаторы: стремились использовать социальные различия в лагере восставших, сыграть на аристократических связях тех феодалов, которые отказывались прекратить борьбу. Они послали Фероз Шаху и Рао Сахибу письмо с предложением капитуляции. В начале марта агент Рао Сахиба прибыл в лагерь колонизаторов с целью выяснения условий сдачи. Английское командование известило, что не только Рао Сахибу, но и Нана Сахибу и Бала Рао оно предлагает прекратить сопротивление, Рао Сахибу в этом случае будет сохранена жизнь и гарантировано свободное проживание в одном из районов Индии, выбранном победителями. Но ответа на это письмо колонизаторы не получили. Рао Сахибу с женой и ребенком удалось бежать на территорию Джамму, где он был опознан и схвачен в 1862 году. В своих показаниях он заявил, что действовал по приказам и указаниям Нана Сахиба. Суд приговорил Рао Сахиба к смертной казни через повешение. Приговор был приведен в исполнение в Битхуре 20 августа 1862 года. Фероз Шах нашел себе убежище сначала в Иране, потом в Афганистане и, наконец, в Турции.

Но Тантия Топи не прекращал борьбы после бегства своих соратников. Оставшись один, он решил увести свой отряд на земли маратхов и там продолжать сражаться. Повстанцы форсировали реку Нарбада и появились в окрестностях города Нагпура. Однако здесь, у деревни Каргун, их настиг отряд английского офицера Сандерленда и нанес им новое поражение.

Однако Тантия Топи опять удалось скрыться. Отча­явшись схватить неуловимого Тантия в честном бою, анг­личане прибегли к хитрости. Через своих лазутчиков один из феодалов, подвластных радже Синдии, по имени Ман Сингх, пригласил его к себе на встречу. Тантия То­пи принял приглашение. Предатель Ман Сингх оповестил о месте и дате встречи английское командование. Ночью 7 апреля 1859 года Тантия Топи был схвачен и заклю­чен под стражу.

В английском военном лагере Сипри он предстал пе­ред военным трибуналом.

В своих показаниях на суде Тантия Топи сказал: «Все, что мне удалось сделать, я сделал по приказам моего господина. До Калпи я был в подчинении Нана Сахиба, после Калпи — под руководством Рао Сахиба»¹².

Несколько дней длилось судилище над одним из са­мых выдающихся вождей восстания. Тантия Топи дер­жался с достоинством и не доставил своим палачам ра­дости видеть его униженно молящим о пощаде. «Я хоро­шо знаю, что, вступив на путь борьбы против англичан, я приговорил себя к смерти. Я не признаю вашего суда и незачем вести следствие», — сказал он судьям. Подняв кверху закованные в кандалы руки, он закончил: «Моя единственная надежда, что жерло пушки или петля ви­селицы избавит меня от этих цепей. Моя единственная просьба, чтобы моя семья в Гвалиуре не отвечала за мои действия. Не заставляйте страдать за мои поступки моего старого отца!»¹³,

18 апреля 1859 года в 4 часа дня Тантия Топи был повешен.

Смерть в изгнании

1 ноября 1858 года королева Великобритании Виктория обратилась к «народу Индии» с манифестом. В нем она всемилостиво» объявила свою волю взять на себя «управление территориями Индии, управляемыми доселе по Нашей доверенности досточтимой Ост-Индской компа­нией». Непосредственное управление Индией возлагалось не на генерал-губернатора, а на действующего именем английской короны вице-короля Индии. Первым вице-королем был назначен лорд Каннинг. Двухсотлетнему правлению Ост-Индской компании в Индии пришел ко­нец. Восстание было последним ударом, завершившим разрушение этого отжившего свой век страшного соци­ального сооружения. Карл Маркс писал: «Подобно тому, как мумии мгновенно распадаются, когда подвергаются воздействию атмосферы, так и война выносит окончательный приговор социальным учреждениям, которые утратили свою жизнеспособность»¹⁴. Народная война Индии вынесла смертный приговор разбойничьей Ост-Индской компании, но она не смогла уничтожить порядков, насажденных английской буржуазией. На смену торговой буржуазии, окончательно оттеснив ее на второй план, вышла не менее алчная, но более сильная промышленная буржуазия. Эта буржуазия нуждалась в стабильности политической атмосферы в Индии, и она стремилась найти в лице индийских феодалов надежную социальную опору.

Колонизаторы сумели оценить предательскую роль феодалов во время восстания. В мощном потоке народной войны они сыграли роль если не надежной плотины, то во всяком случае стойких волноломов, оградивших от гибели давший течь корабль английской администрации в Индии. Лорд Каннинг, отдавая им должное, писал: «Туземные государства оказались нашим защитным валом против сил разрушения» ¹⁵. Позиция большинства крупных феодалов во время восстания показала, что могут стать союзниками колонизаторов в Индии. В своем манифесте королева Виктория объявила князьям: «Мы будем уважать права, достоинство и честь туземных князей, как свои собственные, и желаем, чтобы они, так как и наши подданные, пользовались плодами того благоденствия и общественного прогресса, которые обеспечиваются лишь внутренним миром и хорошим управлением».

Однако манифест отнюдь не означал отмены тех кабальных договоров, которые опутывали княжества сетью обязательств и уступок англичанам, превращая в фикцию их суверенитет. «Сим мы объявляем туземным князьям Индии,— говорилось в манифесте,— что все договоры и обязательства, заключенные с ними Ост-Индской компанией, нами подтверждаются, что они будут нами строго соблюдаться и что мы ожидаем такого же соблюдения с их стороны»,

Колонизаторы дали понять князьям, что, сохраняя им их привилегии, Англия отнюдь не намерена делать им какие-либо новые уступки и удовлетворять их территори­альные претензии. «Мы не желаем расширения наших внешних земельных владений, но мы не потерпим без­наказанного нападения на них или нарушения наших прав и в то же время не допустим этого по отношению к другим», — говорилось в манифесте. В нем специально подчеркивалось, что «в согласии со справедливыми тре­бованиями государства новое управление будет с ува­жением относиться к землям, унаследованным ими (уроженцами Индии. — П. Ш.) от предков».

Учитывая, что борьба восставших в большинстве слу­чаев принимала характер борьбы за родную землю и веру, колонизаторы объявили об уважении религиозных чувств индийцев.

«Мы одинаково отрицаем за собой и право и желание навязывать свою веру кому-либо из наших подданных». И далее: «...строго предписываем... воздерживаться от какого-то ни было вмешательства в религиозные веро­вания или в культуру» ¹⁶.

После объявления прокламации королевы Виктории вновь назначенный вице-король лорд Каннинг совершил поездку по Северной Индии. 1 ноября в Аллахабаде состоялся грандиозный, полный помпезности дарбар, на который была приглашена вся индийская знать. Каннинг сообщил князьям о даровании «высочайшей милости» индийцам английской королевой «и воцарении мира и по­рядка» в Индии. На следующий день, после того как Каннинг произнес свою торжественную речь, Колин Кемпбелл повел свои войска к границам Непала, чтобы изловить мятежных вождей и покарать огнем и мечом неуспокоенные районы восстания. Каннинг, проводив ка­рателей, выехал в районы, где пожар народной войны уже еле тлел.

Громадная кавалькада, насчитывающая с прислугой и челядью около 20 тысяч человек, двигалась от Аллаха­бада через Лакхнау, Канпур и Агру до Дели. На всем протяжении пути устраивались пышные приемы и празд­нества. Лорд Каннинг жаловал верным феодалам подарки и земли. Дополнительную территорию получил датель Синдия, раджа Патиалы и другие изменники.

Манифест Виктории, обращенный в первую очередь к феодалам, окончательно определил положение той относительно небольшой группы привилегированной прослойки Индии, многие представители которой боролись еще недавно вместе с народом против колонизаторов или сочувственно относились к этой борьбе. Утрата основных опорных пунктов восстания, обреченность еще сопротивляющихся отрядов и понимание невозможности сохранить хотя бы остатки своих привилегий, участвуя в народной борьбе, привели подавляющее большинство феодалов из лагеря восставших в лагерь колонизаторов. Фактически к концу 1858 года не осталось крупных индийских князей, которые продолжали быборьбу и не объявили о своей верности английской короне.

Нана Сахиб, не имея тесной связи с народными массами и лишившись своей главной опоры — недовольных феодалов, оказался в состоянии полной социальной изоляции. Похоронив надежду вернуть себе трон, он мечтал теперь лишь о том, чтобы найти надежное убежище.

Одного за другим потерял Нана Сахиб своих надежных сподвижников. В октябре умер от малярии его наиболее способный соратник Азимулла-хан, был схвачен начальник личной охраны и крупный военачальник Джавала Прасад (он был повешен в Канпуре 3 мая 1860 года), попал в плен предводитель аллахабадских повстанцев Лиакат Али (он был приговорен к пожизненной каторге в 1872 году), в далеких лесах Центральной Индии вел неравные бои Тантия Топи. Аудская бегум Хазрет Махал со своей челядью была лишним грузом в его скитаниях.

Блистательного пешвы и грозного вождя восстания не существовало. Был беглец, спасавший свою жизнь. Сопротивление было бесполезно, сдача в плен исключена. Объявленный вне закона, заочно приговоренный к смерти Нана Сахиб имел только два выхода — умереть в бою или бежать из Индии. Он выбрал последнее и обратился с просьбой предоставить ему и его спутникам к владетелю Непала Джанг Бахадуру.

Вынужденный обратиться к этому вероломному правителю, нанесшему предательский удар в спину повстанцев Ауда, Нана Сахиб взывал к его совести независимого правителя соседнего с Индией государст­ва. Но даже и это его последнее письмо дышит неприми­римой ненавистью к англичанам. «Совершенно излишне повторять здесь хорошо известные злодеяния, под тяже­стью которых стонет Индия, договора, которые англича­не порвали, обещания, которые они растоптали, и говорить о том, как были отняты короны у индийских го­сударей. Совершенно излишне описывать, какая угроза нависла над религией нашей страны с уничтожением княжеств, расположенных в ней. Это все хорошо извест­но. Именно в этом была причина возникновения войны. Мы посылаем к Вам нашего брата шриманта Бала Са­хиба, он объяснит Вам все остальное»¹⁷.

Джанг Бахадур не удостоил своим ответом разгром­ленного вождя повстанцев. Союзник англичан в кровавой расправе с повстанцами в Дели и Лакхнау, он отказался пустить к себе мятежную пешву и заявил 15 января 1859 года, что разрешит англичанам преследовать по­встанцев, если они решатся перейти границу Непала без его разрешения. Выхода не было. Нана Сахиб объявил воинам своего сильно поредевшего в боях и скитаниях отряда, что каждый из них может идти куда хочет и са­мостоятельно спасать свою жизнь. Сам же он обратился с письмом к английской королеве и английскому парламенту, Совету директоров Ост-Индской компании и ге­нерал-губернатору Индии. Это письмо было датировано 20 апреля 1859 года.

Трудно понять, на что рассчитывал Нана Сахиб: то ли он ждал вестей от верного Тантия Топи, не зная, что тот за два дня до этого был казнен, то ли верил в по­мощь какою-нибудь индийского князя, или, может быть, надеялся даже на помощь иностранного государства. А может быть, он просто хотел показать англичанам, что дух его не сломлен. Во всяком случае это письмо, переданное командиру одного из отрядов английских войск майору Ричардсону странствующим брахманом, было полно угроз и жажды мести. «Вы не имеете вра­гов, кроме меня, — писал он, — и, до тех пор пока я жив, я буду сражаться с вами. Я тоже человек. Я на­хожусь на расстоянии двух косов от вас. Разве не странно, что вы, великая и сильная нация, воюете против меня два года и ничего не можете сделать. Более того, это происходит тогда, когда, как вы считаете, мои отряды не подчиняются мне и я не имею власти в стране. Вы простили преступления всех, а владетель Непала ваш друг. И все же, несмотря на все это, вы ничего не смогли сделать. Вы привлекли на свою сторону всех, кого могли, а я остался один, но вы еще увидите, на что способны воины, которых я сумел сохранить за эти два года. Мы еще встретимся, и я пролью реки вашей крови. Я готов к смерти. Для меня большая честь, что я один — враг такой сильной нации, как английская. Все стремления моей души исполнены. Чего же мне бояться смерти, которая однажды придет ко мне?»¹⁸ — писал он. В своем ответе Ричардсон сообщил бывшему пешве о прокламации королевы Виктории и предложил ему явиться с повинной. 25 апреля 1859 года Нана Сахиб прислал еще одно письмо, в котором потребовал, чтобы ему была гарантирована жизнь личным посланником королевы Великобритании, в противном случае, писал Нана, «между мной и вами будет длиться война до тех пор, пока я жив, пока меня не убьют или не схватят и не повесят; что бы ни произошло — я буду действовать только мечом».

Вместе с Нана Сахибом скитался измученный, больной малярией Бала Рао. Тяжелые испытания и невзгод оказались не под силу менее стойкому в несчастье брату Наны. Лишенный самоотверженности, присущей народным вождям, лишенный простого и сурового понимания долга, свойственного рядовым сипаям и крестьянам, и патриотической гордости и чувства собственного достоинства Нана Сахиба Бала Рао в тот самый день, когда Нана Сахиб отверг предложение англичан, послал английским карателям письмо.

«Я брат Нана, — писал он. — Когда Нана восстал в Канпуре, он обманом завлек меня туда, а мою жену отправил к своим женщинам, и они по сей день вместе. Когда сипаи направились, чтобы захватить казну, я понял свою полнейшую беспомощность, так как я не знал никого из белых сахибов. Сипаи не давали мне покинуть их, мой брат не разрешал мне уйти от него, поэтому я вынужден был действовать согласно приказам моего брата», — жаловался он колонизаторам. «Если вы пришлете ответ, я явлюсь к вам и расскажу все. В вашей власти сделать тогда со мной все, что вам угодно. Вы можете арестовать, расстрелять или повесить меня. Что бы ни случилось, я освобожусь от одолевающей меня гнетущей тревоги. Если вы отвернетесь от меня — отвернется и весь мир. Каждый умирает в одиночку. Я буду действовать согласно вашему ответу»²⁰, — униженно писал он. Но предать родного брата Бала Рао все же не решился или не смог. Достоверных фактов о его дальнейшей судьбе нет. Это письмо было последним известием о нем. Сам Нана с женой и небольшой группой сподвижников ре­шился все же бежать в Непал, где он надеялся скрыться от своих преследователей.13 апреля 1859 года английский чиновник из Патны (штат Бихар) донес, что его агенты сообщили ему о переходе группы повстанцев в 500 человек у границы Непала. В эти дни Нана Сахиб написал письмо Хоупу Гранту. Это был последний крик возмущения и бессилия.

«Какое вы имеете право оккупировать Индию и объ­являть меня вне закона? Кто вам дал право владеть Индией? Кто?! Вы, феринги, господа, а мы воры в нашей собственной стране?»²¹— с гневной скорбью спрашивал он.

Истории не известно, где нашел свою смерть Нана Сахиб. Он не сдался на милость победителя. Долго еще по стране ходили легенды, что в лесах Непала жил свя­той отшельник— бывший пешва и борец за независи­мость Индии.

Окровавленная, растерзанная лежала перед колони­заторами вновь завоеванная Северная Индия. Черная ночь колониального ига вновь опустилась над Индоста­ном. Но имена погибших за дело освобождения страны героев яркими звездами навсегда остались в памяти на­рода. Они светили Индии, указывая путь к свободе — путь борьбы и единства. Со злобной жестокостью вар­варов мстили колонизаторы за свой страх перед восстав­шим народом, за понесенные ими во время справедливой освободительной войны 1857—1859 годов потери.

Расправу производили без суда и следствия. Вспоми­ная об операциях в Ауде, один из офицеров английских карательных войск писал: «Вопросов не задавали. Раз­ве не достаточно, что у них темная кожа? Несчастных ждал быстрый конец — кусок веревки, перекинутый че­рез ветку дерева, или пуля в лоб»²².

Английский генерал в Дели приказал при расправах с повстанцами и населением щадить женщин и детей, но офицеры не обращали на приказ никакого внимания. Один из них заявил: «Приказ генерала относительно женщин и детей был ошибкой... ибо они (индийцы. — П. Ш.) не люди, а черти или, в лучшем случае, дикие звери, заслуживающие собачьей смерти»²³.

Дикий разгул ничем не обузданного вандализма поощрялся английской администрацией в Индии. Если жестокости, допущенные в отдельных случаях индийцами по отношению к англичанам, были исключением, а суровость восставших — справедливым возмездием за принесенные колониализмом страдания, то варварское уничтожение индийцев в период подавления восстания было ужасающей нормой. Убийства индийцев были не столько местью за канпурскую трагедию и жестокости, допущенные восставшими в других городах, сколько осуществлением политики сознательного, планомерного физического уничтожения в первую очередь той части населения, которая была способна сопротивляться английским колониальным порядкам впредь. Джон Лоуренс, например, писал, что следует расстреливать всех солдат, «у кого плохой характер, буйство... непочтительное поведение по отношению к офицерам в последнее время перед восстанием и т. п. Если таких не наберется достаточное количество, я присоединил бы к ним старейших солдат. Все она должны быть расстреляны из пушек, что будет наиболее приличествующим способом»²⁴. Лишь некоторые знатные, уважаемые или популярные в Индии руководители движения были преданы суду, а сами суды были попыткой колонизаторов раскрыть движущие причииы восстания и выявить недовольных. Среди немногих индийцев, судимых по закону, был Фазл-хак. Колонизаторы, учитывая его большой общественный авторитет, пытались, используя его признание, доказать, что восстание было бунтом «разбойной черни», насильно вовлекшей «достойных граждан» в мятежную стихию. Однако им не удалось добиться желаемых покаяний Фазл-хака. Говоря о написанной им фетве с призывом к священной борьбе против англичан, Фазл-хак с большим гражданским мужеством подтвердил: «Эта фетва справедлива. Я ее написал и сегодня по-прежнему придерживаюсь того же мнения»²⁵.

Обозленные судьи приговорили выдающегося просве­тителя и поэта к пожизненной ссылке на Андаманские острова.

Жестоко расправляясь с индийскими патриотами, ко­лонизаторы проявляли в то же время известную снисхо­дительность к феодалам, замешанным в восстании, но не игравшим в нем активной роли. Они надеялись таким: путем внести раскол в «туземное» общество. Больше все­го английская администрация боялась единства индий­цев, и основное внимание после восстания 1857—1859 го­дов обращалось на противопоставление различных со­циальных слоев и религиозных общин и каст. Видный де­ятель колониальной администрации лорд Эльфинстон заявил 14 мая 1859 года: «„Divide et impera» („разделяй и властвуй!") было девизом древних римлян, и это долж­но стать также нашим девизом»²⁶.

Почему индийский народ потерпел поражение? Прежде всего, находящаяся в расцвете своих сил буржуазная Англия была неизмеримо сильнее раздробленной пред­шествующими колониальными войнами полуфеодальной Индии. В Индии не было социальной силы, способной возглавить освободительную борьбу. Классы буржуаз­ного общества к середине XIX века еще не сложились. Ни феодалы, руководившие восстанием, ни общинное крестьянство, составлявшее его движущую силу, не были носителями новых производственных отношений. Более того, противоречия между руководителями движения и основной массой его участников, имевшие антагонисти­ческий характер, неизбежно должны были сказаться на ходе движения. Временный союз этих классов в анти­английской борьбе был непрочен и недолговечен. Когда колонизаторы, опытные политиканы, пошли на опреде­ленные уступки феодалам, класс феодалов в целом предал восстание, предал народ. Отдельные народные вож­ди, выдвинувшиеся в ходе восстания, не имели ни объ­ективных, ни субъективных возможностей для того, что­бы возглавить восстание в целом. В ходе антианглийской борьбы в Индии создались изолированные, не связанные друг с другом очаги вос­стания. Кроме того, в самих центрах движения восстав­шие, изгнав англичан с территории своего княжества, из своей деревни или своего города, как правило, придер­живались тактики оборончества и не переходили немедленно в наступление. Между тем, как указывал Ф. Энгельс, «Оборона есть смерть всякого вооруженного восстания; при обороне оно гибнет, раньше еще чем померялось силами с неприятелем»²⁷. Если бы восставшие отказались от оборонительной тактики и, организовав взаимодействие войск отдельных центров восстания, соввместно ударили бы по колонизаторам в Пенджабе и Бенгалии, — исход восстания мог быть другим. Оборонительная тактика была тем более губительна, что мобилизация мощного военного потенциала необъятной империи, и в первую очередь ее многочисленных колоний на территории Азии, была для колонизаторов только делом времени.

Важной причиной поражения восстания было также большое тактическое, военно-организационное и техническое превосходство колонизаторов. Действительно, повстанцы могли вести сколько-нибудь грамотные с точки зрения военной науки боевые действия только в масштабе роты. В операциях крупных соединений, определяющих судьбы больших сражений, руководители восставших были беспомощны. Строго говоря, у них и не было фактически даже таких соединений, как дивизия.

Наконец, войска колонизаторов были вооружены скорострельными по тем временам, имеющими хорошую дальность боя ружьями Энфильда и артиллерийски орудиями, превосходящими орудия повстанцев не только дальнобойностью и калибром, но и особенно маневренностью и хорошей подвижностью. Средневековая феодальная военная техника восставших была против них бессильной. Все это должно было неизбежно привести к поражению восстания, несмотря на патриотизм многих его вождей и смелость и самоотверженность его рядовых участников.

На этот раз индийскому народу не удалось сбросить колониальное иго. По-прежнему горький труд не приносил индийцам ни благополучия, ни радости. По-прежнему английская буржуазия вывозила из Индии богатства, а индийский народ жил в горе и нищете.

Кто же выиграл в конечном счете в двухлетней борьбе? Выиграла английская промышленная буржуазии, которая после ликвидации Ост-Индской компании — организации торговой буржуазии — получила возможность безраздельно господствовать в Индии. Выиграли в какой-то мере и индийские князья и феодалы, спасенные восстанием от полного уничтожения колонизаторами, со­хранившие, а многие и восстановившие свои утраченные ранее права и привилегии.

Но это был лишь временный итог событий 1857— 1859 годов. Нельзя забывать о том, что в ходе этой вели­кой освободительной войны народ Индии впервые осо­знал могучую силу своего единства вне зависимости от религиозных, кастовых и языковых различий. У индий­цев возникло сознание собственной силы, понимание возможности победоносного исхода борьбы против чу­жеземного ига. Отзвуки драматических и грозных со­бытий 1857 года озарили своим пламенем будущее ста­новление независимых Индии и Пакистана, народы которых в августе 1947 года стали на путь суверенного раз­вития.