— Люсиль.
— Да?
— Прекрати трахать воздух.
— С удовольствием, хотя твой смущенный вид дорогого стоит, — рассмеялась я.
Его, как оказалось, так легко смутить, и я понимала, что в данный момент рядом со мной, на людях, для него это настоящее мучение. А я была готова использовать любую возможность — даже выставить себя дурочкой.
— Ладно, ежу понятно, что горячая йога — не твой конек.
— Абсолютно. Во всяком случае, я чувствую себя еще более напряженным и безжалостно облапанным, — пошутил он.
— Хорошо, позволь мне еще кое-что попробовать. Вдруг тебе поможет?
Он приподнял бровь, словно прочитал мои мысли.
— Ты собираешься окуривать мой дом дымом горящего шалфея, не так ли? Или по всем подоконникам разложишь свои амулеты?
— О, да, — кивнула я в ответ. — С помощью обрядов хиппи я собираюсь изгнать все дерьмо из твоего дома, а потом ты будешь помогать мне в саду.
***
Следующие несколько недель я провела на заднем дворе, обучая Грэма всем тонкостям садоводства. Мы посадили и фруктовые деревья, и овощи, и красивые цветы. Я высадила грядку подсолнухов — когда вырастут, они будут очень красиво смотреться. В одном из уголков сада стояла каменная скамья, идеально подходящая как для утренней медитации, так и для послеобеденного чтения. Я окружила ее восхитительными цветами, которые добавят газону ярких красок. Здесь и лилии, и котовник, и кореопсисы, и незабудки, и глориозы, и ромашки. Великолепное разноцветье: розовый, красный, желтый, голубой — в жизнь Грэма неплохо бы добавить красок.
Когда радионяня начала разряжаться, стоявший на коленях Грэм поднялся на ноги.
— Я схожу за ней.
Не прошло и нескольких минут, как я услышала голос Грэма, выкрикивающий мое имя.
— ЛЮСИЛЬ!!!
Я села на корточки, встревоженная настойчивым криком Грэма.
— ЛЮСИЛЬ!!! СКОРЕЕ!!!
Я вскочила на ноги. Сердце бешено заколотилось в груди. Перепачканная грязью и с криком: «Что случилось?», я бросилась в дом.
— В гостиную! Скорее! — крикнул он.
Я рванула туда, в ужасе от того, что мне, возможно, предстояло увидеть. С выпрыгивающим из горла сердцем я наконец-то добежала до места и тут же прижала ладони ко рту.
— О, Боже! — При виде Тэлон мои глаза наполнились слезами.
— Обалдеть, да? — сказал Грэм, улыбаясь дочери. Очень долго он всеми силами старался сдерживать улыбку, но в последнее время это перестало ему удаваться. Чем чаще улыбалась и смеялась Тэлон, тем больше открывалось сердце Грэма.
Сейчас он кормил Тэлон, держа ее на руках. Вернее, не он кормил ее, а она сама кормила себя, впервые самостоятельно держа в ручках бутылочку.
У меня от волнения чуть разрыв сердца не случился.
— Я кормил ее, а она обхватила бутылочку ладошками и стала держать ее сама, — сказал Грэм с горящими от гордости глазами.
Пока мы поздравляли Тэлон с этим достижением, она начала хихикать и плеваться молоком в лицо Грэму, заставляя и его, и меня смеяться. Взяв салфетку, я стерла молоко с его щеки.
— Она удивляет меня каждый день, — сказал он, с нежностью глядя на дочь. — Очень жаль, что Джейн… — Он запнулся — …что Лира всего этого не видит. Она даже не представляет, от чего отказалась.
Я кивнула, соглашаясь.
— Все это проходит мимо нее. Так печально.
— Каково это было? Расти вместе? — спросил Грэм.
Я была немного удивлена. За столько месяцев нашего довольно плотного общения он ни разу не задавал никаких вопросов о моей сестре.
Подсев к нему на диван, я пожала плечами.
— Мы часто переезжали. Наша мама не особо любила постоянство и была немного легкомысленной. Когда отец устал это терпеть, он ушел. Лира была старшей из нас, поэтому замечала больше, чем мы с Мари. А мне лично каждый день с мамой казался новым приключением. Отсутствие постоянного дома меня никогда не напрягало. Главное — мы были все вместе. А когда мы в чем-то нуждались, обязательно случалось какое-нибудь чудо. Но Лира так не считала. Она была очень похожа на отца: приземленная, практичная, реально смотрящая на вещи. Ей было ненавистно жить, не зная, где в следующий раз мы возьмем еду. Ей было ненавистно, что мама могла отдать наши последние гроши нуждающемуся другу. Она ненавидела нашу жизнь за отсутствие в ней стабильности. Поэтому, когда Лира поняла, что с нее хватит, что нет больше сил мириться с таким человеком, как наша мама, она сделала то же самое, что и наш отец, — ушла.
— Выходит, она всегда сбегала, — констатировал Грэм.
— Да, и, с одной стороны, мне хочется возненавидеть ее за то, какой отстраненной и далекой от нас она стала. Но, с другой стороны, я понимаю ее. Ей пришлось рано повзрослеть, и в каком-то смысле Лира не прогадала. Мама сама была в некотором смысле ребенком, и это значит, что нашим воспитанием особо никто не занимался. Лира чувствовала, что должна взять эту роль на себя и воспитывать даже собственную мать.
— Видимо, поэтому она никогда не хотела иметь детей, — сказал Грэм. — Свою родительскую роль она уже исполнила.
— Да. Конечно, это не извиняет ее поступков, но, по крайней мере, делает их понятнее.
— Думаю, когда я только познакомился с ней, то уже подозревал, что она сбежит. Кроме того, уверен, она обвинила бы меня в холодности, ведь я ни за что не стал бы просить ее остаться.
— Ты скучаешь по ней? — спросила я, понизив голос.
— Нет, — быстро, не раздумывая ни секунды ответил он. — Мы с ней никогда не любили друг друга. У нас было негласное соглашение: если кто-то однажды решит уйти, то он волен сделать это. Брак она рассматривала исключительно как способ продвижения по карьерной лестнице. Мы были просто соседями по комнате, которые иногда занимались сексом. Если бы она ушла до появления Тэлон, это было бы нормально и вполне объяснимо. Черт, я в принципе удивляюсь, что она так долго пробыла со мной. И мне было бы все равно. Но сейчас… — Он улыбнулся икнувшей Тэлон и положил ее на расстеленное на полу одеяло. — Сейчас я звоню ей каждый вечер и прошу вернуться, но не ради меня. Ради нашей дочери. Я знаю, каково это — расти без матери, и не желаю такой участи для Тэлон.
— Мне очень жаль.
Он пожал плечами.
— Ты тут не виновата. Кстати, как сад?
— Идеален. Он прекрасен. Еще раз спасибо за такой подарок. Это значит для меня гораздо больше, чем ты можешь себе представить.
Грэм кивнул.
— Не за что. Полагаю, на праздничные дни ты уедешь? — Он пересел с дивана на пол и начал играть в прятки с Тэлон.
При виде этой картины мое сердце сделало уже привычный кульбит.
— Да, должна была, но так вышло, что праздничные каникулы я проведу в одиночестве.
— Как так? Почему?
Я объяснила ему, что обычно мы с Мари ездим в эти праздники на север, но ее не будет в городе, а одной ехать не хочется.
— Тогда пойдем вместе со мной и Тэлон в гости к профессору Оливеру, — предложил Грэм.
— Что? Нет. Не надо, все в порядке.
Но он уже достал из кармана телефон и набрал номер.
— Алло! Профессор Оливер? Как поживаете?
— Грэм, нет! — гневно прошептала я, протягивая руку, чтобы остановить его, но он встал на ноги, не позволяя мне дотянуться до телефона.
— Спасибо. Я в порядке. — Последовала пауза. — Нет, я не собирался отменять визит. Звоню, чтобы узнать, нельзя ли добавить еще один стул к стоящим вокруг вашего стола? Похоже, Люсиль собиралась просидеть все пасхальные каникулы в своей квартире, заедая мороженым горькие слезы одиночества. И хотя я не вижу в этом ничего предосудительного, все же решил спросить, не сможете ли вы принять ее у себя?
Еще одна долгая пауза.
Грэм улыбнулся.
— Очень хорошо. Спасибо, профессор Оливер. Увидимся в выходные. — Он завершил звонок и повернулся ко мне. — Нас ждут к часу дня. Там будем мы, профессор Оливер с Мэри, их дочь Карла со своей подругой Сьюзи. Ты должна приготовить что-нибудь к столу.
— Не могу поверить, что ты сделал это! — закричала я и, схватив с дивана подушку, запустила ею в Грэма.
Он улыбнулся еще шире.
Боже, что за улыбка!
Если бы раньше он улыбался чаще, я уверена, Лира ни за что не ушла бы от него.
Он поднял подушку и метнул ее обратно в меня, отчего я потеряла равновесие и упала на диван.
— Мы можем поехать туда вместе. Я заберу тебя из дома.
— Идеально. — Я снова швырнула в него подушку. — Дресс-код?
Очередным броском вернув подушку мне, Грэм прикусил губу. На его правой щеке появилась маленькая ямочка.
— Меня устроит все, что бы ты ни надела.
Глава 17
Грэм
Я подъехал к дому Люси, чтобы забрать ее на пасхальный обед и, сидя на водительском сиденье своего автомобиля, ждал, пока она спустится по лестнице. Тэлон что-то пролепетала, и я кивнул.
— Точно.
Люси выглядела прекрасно. На ней было ярко-желтое платье с пышной тюлевой нижней юбкой. Макияж почти отсутствовал, за исключением цвета спелого яблока красной помады в тон туфлям на высоком каблуке. Волосы она заплела в косы, вплела в них маргаритки и уложила вокруг головы наподобие короны.
Выйдя из машины, я поспешил к пассажирской двери, чтобы открыть ее для Люси. Она улыбнулась. В одной руке у нее был букет цветов, а в другой — блюдо, приготовленное к общему столу.
— Ого, да ты прямо щеголь! — с улыбкой сказала Люси.
— Всего лишь костюм и галстук, — ответил я и, забрав из ее руки блюдо, обошел машину, чтобы поставить его на заднее сиденье. Усевшись на водительское место, я закрыл дверь и еще раз взглянул на Люси. — Ты прекрасно выглядишь.
Она рассмеялась, пригладила волосы, расправила платье и сказала:
— Вы не ошиблись, сэр.
Мы поехали домой к профессору Оливеру. По приезду я представил Люси дочери профессора Карле и ее невесте Сьюзи.
— Приятно ознакомиться, Люси, — сказала Карла, когда мы вошли в дом. — Я бы сказала, что много о тебе слышала, но ты же знаешь Грэма. Он молчун, — пошутила она.
— Неужели? — с сарказмом спросила Люси. — Лично я никак не могу заставить этого парня заткнуться.
Карла рассмеялась, взяла из моих рук Тэлон и поцеловала ее в лоб.
— Да он, оказывается, болтун!
Для меня Карла была как сестра. У нас много общего — мы даже рассуждаем одинаково. В детстве она моталась по приемным семьям. Потом имела большие проблемы с наркотиками и алкоголем. Хотя в то время я еще не был с ней знаком. Когда мы встретились, она уже вроде как разобралась со своей жизнью. Карла была красивой афроамериканкой, активным борцом за права детей, лишившихся семьи и дома. Профессор Оливер и Мэри не побоялись удочерить ее, когда она была подростком, и Карла всегда говорила, что это сильно изменило ее душу. Не так уж много детей, кого захотят принять в семью в семнадцатилетнем возрасте, но Оливер и Мэри не отказались от нее. У них был особый дар — разглядеть чужие шрамы на сердце и найти в них что-то хорошее.
— Давай я возьму, — предложила Сьюзи, забирая у Люси блюдо.
Сьюзи тоже была потрясающим человеком. Эффектная азиатка, ярый борец за права женщин. Если в мире и существовала пара, достойная настоящей истории любви, то это Карла и Сьюзи.
Обычно я всегда сторонился людей, но эти люди — хорошие.
Как Люси.
Просто искренние хорошие люди, которые не просят ничего, кроме любви.
Когда мы вошли в кухню, то застали там суетящуюся у плиты Мэри. Она поспешила ко мне и поцеловала в щеку, а потом расцеловала Тэлон и Люси.
— Грэм, Олли просил тебя пройти к нему в кабинет. Ты должен был принести ему новые главы своей книги. Он ждет, — сказала Мэри.
Я взглянул на Люси, и Мэри рассмеялась.
— Не беспокойся за нее. Люси отлично впишется в нашу компанию. Мы будем к ней предельно внимательны.
Люси улыбнулась, едва не доведя меня до разрыва сердца своей улыбкой, и я направился в кабинет профессора Оливера.
***
Он сидел за своим столом, читая привезенные мной новые главы, а я нетерпеливо ждал, наблюдая за движениями его глаз.
— Я убрал льва.
— Тс-с-с! — приказал он, возвращаясь к чтению. Время от времени он морщился, перелистывая страницы, но в основном никак не реагировал.
— Ну что же, — сказал профессор, закончив чтение и положив стопку листов на стол. — Что же… Секса у тебя не было?
— Нет.
— И кокаина тоже не нюхал?
— Нет.
— Ну… — Он с недоумением откинулся на спинку стула. — Я в шоке. Потому что, какова бы ни была причина твоего прогресса, это умопомрачительно. Это… — он покачал головой, словно сам себе не мог поверить, — это лучшее из всего, что ты когда-либо писал.
— Вы издеваетесь надо мной? — спросил я, чувствуя, как душа уходит в пятки.
— Ни фига подобного. Это лучшее из того, что я читал в последние годы. Откуда такие изменения? Что случилось?
Пожав плечами, я встал со стула.
— Я занялся садоводством.
— Ага, вон оно что. — Он понимающе улыбнулся. — Случилась Люси Палмер.
***
— Итак, Карла, я должен тебе пятьдесят долларов, — заявил Олли, подходя к накрытому столу, после завершения нашего тет-а-тет в кабинете. Поправив галстук, он занял место во главе стола. — Ты была права насчет Грэма. Он все еще умеет хорошо писать. Оказывается, его феномен не ограничивается двадцатью семью книгами.
Люси засмеялась. Как прекрасно звучал ее смех.
— Вы заключаете пари на то, что напишет Грэм.
Оливер выгнул бровь.
— Ты читала его последний черновик?
Люси поморщилась.
— Где была история со львом?
— Точно! — закричал он, кивая в знак согласия. — Этот чертов лев!
— Ладно, ладно. Все уже поняли, что я полный отстой. Можно поговорить о чем-нибудь другом? — спросил я.
Люси хлопнула меня по плечу.
— Но тот лев…
— Это было ужасно, — согласился профессор Оливер.
— Жалкая писанина.
— Просто жуть.
— Абсолютный мусор, — сказали они хором.
Я закатил глаза.
— Господи, Люсиль, ты воплощенный в женщине профессор Оливер. Мой самый страшный оживший кошмар.
— Или самая заветная сбывшаяся мечта, — усмехнулся Олли и многозначительно поиграл бровями.
Черт меня возьми, на что он намекает? Оливер потянулся через весь стол за беконом, но Карла шлепнула его по руке.
— Папа, нет.
Он застонал, и я обрадовался, что наконец-то сменят тему.
— Дорогая, ну не умру ведь я от нескольких кусочков. К тому же, сегодня праздник.
— Да, но твоему сердцу не объяснишь, что это праздник. Так что ешь индейку, которую мама приготовила специально для тебя.
Олли поморщился.
— Это не бекон. — И, улыбнувшись Люси, пожал плечами. — Один раз у человека случается небольшой инфаркт и несколько несложных операций на сердце, а ему не позволяют нормально жить до конца дней, — пошутил он.
Мэри улыбнулась мужу и похлопала его по руке.
— Можешь считать, что мы слишком ограничиваем тебя, но нам просто хочется, чтобы ты всегда был рядом с нами. И если одним из условий этого должна стать твоя ненависть к нам из-за замены бекона индейкой, — она положила ему на тарелку три кусочка, — значит, так тому и быть.
— Браво! — профессор Оливер кивнул, вонзая зубы в индейку. — Хотя не могу винить вас за это. Я бы тоже хотел, чтобы со мной рядом всегда был я.
Остаток обеда мы провели, подсмеиваясь друг над другом, обмениваясь забавными историями и воспоминаниями. Люси слушала всех невероятно внимательно, задавала вопросы, желая узнать больше подробностей, и сама активно принимала участие в беседе. Меня восхищало это в ней. Она была человеком, способным одним своим появлением наполнять все вокруг светом.
— Люси, мы так рады, что ты сегодня присоединилась к нам. У тебя очень заразительная улыбка, — сказала Мэри, когда обед подходил к концу. Насытившись, мы сидели все вместе за обеденным столом и наслаждались компанией друг друга.
Люси широко улыбнулась и разгладила платье на коленях.
— Это действительно было здорово. Иначе мне пришлось бы просидеть сегодня дома, поедая мороженое в гордом одиночестве.
— Надеюсь, обычно ты не проводишь праздники в одиночестве? — нахмурилась Карла.
— О, нет. Я всегда провожу их со своей сестрой. Но в этом году ее старая подруга ненадолго приехала в Штаты, и сестра отправилась с ней повидаться. Обычно на праздники мы уезжаем в небольшой коттедж одной нашей знакомой, чтобы навестить мамино дерево.
— Мамино дерево? — переспросила Сьюзи.
— Да. Когда много лет назад мама умерла, мы посадили в честь нее дерево, под корнями которого зарыли ее прах. Чтобы даже после своей смерти мама продолжала жить. Поэтому на праздники мы всегда едем туда, съедаем под деревом лакричные конфеты — мамины любимые — и слушаем музыку и дыхание земли.
— Это так прекрасно, — вздохнула Карла и, повернувшись к Сьюзи, хлопнула ее по руке. — Когда я умру, ты посадишь в честь меня дерево?
— Я построю пивоварню — это будет более правильный вариант, — ответила Сьюзи.
Карла выпучила глаза, а потом наклонилась и поцеловала Сьюзи.
— Женщина, через три месяца мы поженимся.
Глаза Люси радостно заблестели.
— Когда вы поженитесь?
— На День Независимости — в годовщину нашего знакомства, — сказала Карла, ерзая на месте. — Мы хотели подождать до следующего года, но я больше не могу терпеть. — Она повернулась к профессору Оливеру и широко улыбнулась. — Просто мне нужно, чтобы мой папочка проводил меня к алтарю и отдал той, которую я люблю.
— Это будет самый лучший день, — ответил он и поцеловал руку дочери. — Второй после того дня, когда ты официально стала моей дочерью.
Мое сердце готово было взорваться.
— Ну, а если вам понадобятся услуги цветочного магазина, милости прошу.
Сьюзи широко распахнула глаза.
— Серьезно? Это было бы просто прекрасно. Даже больше, чем прекрасно.
Если бы я не был свидетелем любви между профессором Оливером и Мэри, между Карлой и Сьюзен, то упорно считал бы любовь выдумкой, сказкой, живущей только в книгах. Но эти люди так смотрели друг на друга… так свободно и открыто выражали свою любовь. Это правда: настоящая любовь существует не только в книгах. Даже если мне самому никогда не доведется испытать ее.
— Знаешь, к тому же нужно, чтобы кто-то сопровождал Грэма на церемонии. Это прозрачный намек. — Сьюзи широко улыбнулась.
Я закатил глаза, но сердце у меня екнуло. Нужно срочно сменить тему.
— Сьюзи и Карла отлично поют, — сказал я Люси, слегка подталкивая ее в бок. — Именно так они и познакомились — на музыкальном празднике, посвященному Дню Независимости. Попроси их спеть нам что-нибудь.
— Грэм врет, как сивый мерин, — ответила Карла, бросая в него кусочек хлеба.
— Нет, не врет. — Мэри улыбнулась. — Возможно, мое мнение немного предвзятое, но они действительно потрясающие. Давайте, девочки! Спойте нам что-нибудь.
Как раз в этот момент подала сигнал радионяня Тэлон, оповещая всех о том, что малышка проснулась.
— Я возьму ее, а вы, леди, определитесь пока с песней, — распорядилась Мэри.
— Господи, мам, только не надо давить, ладно? — Карла закатила глаза, но по блеску в них было ясно: ей очень нравится демонстрировать свой талант. — Прелестно. Что скажешь, Сьюзи? Андра Дэй?
— Отлично, — согласилась Сьюзи. — Но за столом я петь не буду. Примадонне нужна сцена.
Мы все перешли в гостиную, и я сел на диван рядом с Люси. Следом вошла Мэри с моей дочерью на руках. На долю секунды в голове возникла мысль: именно так и должна выглядеть бабушка. Счастливой. Здоровой. Дарящей любовь.
Тэлон понятия не имела, как ей повезло, что у нее есть Мэри.
Я и сам понятия не имел, насколько и мне повезло, что у меня есть Мэри.
Карла села за стоящий в углу рояль, встряхнула пальцами и начала играть «Воспрянь» Андры Дэй. Музыка, заполнившая комнату, сама по себе ошеломляла, но, когда Сьюзи начала петь, я был уверен, у всех слушателей мороз пошел по коже. Взгляд Люси был прикован к исполнительницам, а мой — к ней.
Люси покачивалась всем телом, ее ноги подрагивали в такт музыке, пока она наблюдала за выступлением девушек. Песня полностью захватила ее — по щекам Люси текли слезы. По мере того как текст песни глубже проникал в ее сердце, слезы текли все сильнее и сильнее. Она стыдливо покраснела и попыталась вытереть их, но чем больше вытирала, тем больше их становилось. Во время очередной такой попытки я остановил ее, взяв за руку. Люси смущенно повернулась ко мне, и я, слегка пожав ее пальцы, прошептал:
— Все в порядке.
Ее губы приоткрылись, словно Люси хотела что-то сказать, но потом просто кивнула и, снова повернувшись к поющим девушкам, закрыла глаза. Слезы продолжали струиться по ее щекам, пока она, покачиваясь всем телом, слушала потрясающее пение, а я держал ее за руку.
Впервые я смог увидеть, насколько необъятна ее душа.
Эта прекрасная девушка, способная чувствовать все. Но эта эмоциональность не делает ее слабой. В умении сопереживать ее сила.
Когда Карла и Сьюзи закончили выступление, Люси, все еще заплаканная, захлопала в ладоши.
— Это было просто потрясающе!
— Неужели мы так отстойно спели, что довели тебя до слез? — рассмеялась Карла.
— Нет, это было просто восхитительно. Моей маме бы… — Люси сделала паузу и глубоко вздохнула. — Ей бы это очень понравилось.
Мой взгляд упал на наши все еще сцепленные руки, и я с ощущением тяжести в груди отпустил ее ладонь.
Когда наступил вечер, мы поблагодарили всех за теплый прием и начали собираться.
— Было очень здорово, — обратилась Люси к Мэри и Оливеру, крепко обнимая их обоих. — Спасибо, что не дали мне провести сегодняшний день, сидя на диване и в одиночестве поедая мороженое.
— Тебе всегда здесь рады, Люси, — сказала Мэри, целуя ее в щеку.
— Пойду усажу Тэлон в автокресло, — сказала Люси и, еще раз всех поблагодарив, забрала у меня ребенка.
С легкой улыбкой Мэри обняла меня и прошептала:
— Она мне нравится. — И, похлопав по спине, добавила: — У нее доброе сердце.
Она не ошибалась.
Мэри вернулась в дом, а профессор Оливер по-прежнему стоял на крыльце и широко улыбался.
— Что? — спросил я, нахмурив брови.
— Ох, мистер Рассел, — пропел он, засунув руки в карманы и покачиваясь вперед-назад.
— Что?!
Он тихо присвистнул и покачал головой.
— Просто забавно, что из всех живущих на земле людей это происходит именно с тобой, а ты ни сном, ни духом.
— О чем вы говорите?
— Наверное, сложно разглядеть сюжетную линию, когда проживаешь историю сам.
— Кое-кто опять забыл принять таблетки от маразма? — спросил я.
— В каждой истории есть момент, когда завершается первая часть действия, и герои переходят на новую ступень, открывая вторую часть. Ну, ты в курсе.
— Да… но при чем здесь это?
Профессор Оливер кивнул в сторону Люси.
— При всем.
До меня, наконец, дошло, и я, прочистив горло, выпрямился.
— Нет. Это просто смешно. Она просто помогает мне с Тэлон.
— М-м-м, — промычал он с плохо скрываемой насмешкой.
— Нет, это действительно так. К тому же, несмотря на ваши безумные фантазии, она сестра Джейн.
— М-м-м, — снова ответил он, выводя меня из себя. — Дело в том, мистер Рассел, что сердце обычно не прислушивается к доводам разума. — Он толкнул меня в бок и заговорщицким тоном сказал: — Оно просто делает вид.
— Вы начинаете реально меня раздражать.
Он рассмеялся и кивнул.
— Забавно, да? Как у главных героев книг: они даже не подозревают о предстоящих им приключениях.
Знаете, что больше всего напрягало в словах Олли? То, как много в них было правды. Я знал, что у меня появляются какие-то чувства к Люси, и знал, как опасно позволять себе что-то испытывать к ней. Держа ее за руку, наблюдая, как она ухаживает за Тэлон… да просто глядя на нее и зная, что она есть, я испытываю такие чувства, которых даже не припомню у себя.
— Что ты думаешь о ней, Грэм? — спросил профессор Оливер.
— Что я думаю о Люсиль?
— Да. Возможно, если ты не можешь быть с ней, то у вас получится быть друзьями?
— Она моя полная противоположность, — сказал я ему. — Люсиль очень странный персонаж, эдакое чудо природы. Она растяпа. Говорит всегда невпопад. Ее прическа всегда небрежна, а смех временами такой громкий, что вызывает раздражение. Она ходячая катастрофа. Источник хаоса — ни больше, ни меньше.
— И все же? — не унимался он.
И все же…
Мне хотелось быть таким, как она.
Мне хотелось быть странным персонажем.
Мне хотелось быть похожим на это дитя природы.
Мне хотелось быть растяпой и громко смеяться.
Мне хотелось дополнить эту прекрасную ходячую катастрофу своим собственным хаосом.
Мне хотелось свободы, в которой она купалась.
Мне хотелось быть бесстрашным, как она, чтобы жить настоящим.
Мне хотелось познать, каково это — быть частью ее мира. Быть человеком, способным чувствовать все.
Мне хотелось обнимать ее, но не ограничивая ее свободы своими объятиями.
Мне хотелось попробовать на вкус ее губы, чтобы, вдохнув частицу ее души, подарить ей в ответ частицу своей.
Мне хотелось быть ее другом.
Нет.
Мне хотелось быть для нее гораздо больше, чем просто другом.
Люсиль была для меня единственным запретным, но самым сильным желанием в жизни. Несправедливо, что сюжет этой истории получал для меня такое развитие, но в этом не было ничего удивительного. Я никогда не писал книг со счастливым концом в духе «и жили они долго и счастливо», и Люси никогда не появится в последней главе моего романа.
— Грэм, в данный момент ты слишком все усложняешь, а я призываю тебя просто поверить в то, что находится прямо перед тобой, — сказал Олли. — Джейн уже почти год как ушла, и давай взглянем правде в глаза: на нее ты никогда не смотрел так, как смотришь на Люси. Твои глаза никогда не блестели так, как они загораются, стоит лишь Люси появиться. Сынок, большую часть жизни ты старался уберечь себя от веры в существование счастья. Когда же, наконец, ты позволишь себе избавиться от цепей, в которые сам себя заковал? Жизнь коротка, Грэм. Ты не можешь знать, сколько глав осталось в твоем романе. Живи каждый день так, словно это твоя последняя страница. Дыши так, словно каждый вдох — это последнее слово. Будь смелым, сынок. Будь храбрым.
Я закатил глаза и начал спускаться по лестнице.
— Профессор Оливер?
— Да?
— Заткнитесь.
Глава 18
Люси
— Мне нужно заскочить в магазин за подгузниками, ничего? — сказал Грэм, паркуясь на стоянке круглосуточного магазина.
— Все в порядке.
Он управился довольно быстро и, бросив в багажник несколько сумок, снова запрыгнул в машину.
— Так, — Грэм завел двигатель, — в какую сторону нужно ехать, чтобы добраться до того коттеджа?
— Что?
— Я спросил, в какую сторону нам ехать? Навестить дерево твоей матери?
Сердце в груди сжалось, и я покачала головой. Пока мозг обрабатывал сказанные им слова, я тупо смотрела на него.
— Что? Ни в коем случае, Грэм. Ты и так отстал по срокам написания книги, и я даже думать не хочу о том, чтобы тебе еще пришлось ехать в такую даль ради…
— Люсиль Хоуп Палмер.
— Да, Грэхем Майкл Рассел.
— Ты ведь каждые праздничные выходные навещала свою мать, верно? И ни разу не пропускала, так?
Я прикусила нижнюю губу и кивнула.
— Да.
— Вот и хорошо. Так в какую сторону нам ехать?
Сердце мое забилось быстрее, и я закрыла глаза, поняв, что Грэм настроен серьезно и отступать не собирается. А ведь я даже не упоминала о том, как сильно болело мое сердце от того, что в этот день не получилось навестить маму. Я не упоминала о том, как тяжело было видеть любовь Карлы и Сьюзи к их матери. По щеке скатилась слеза, а на губах у меня появилась улыбка.
— Поезжай по сорок третьему шоссе на север. Дорога займет около двух часов.
— Отлично, — сказал Грэм, выезжая с парковки.
Я открыла глаза, оглянулась на спящую в кресле Тэлон и сжала в ладони кулон в форме сердца.
Когда мы приехали на место, уже совсем стемнело, и я воткнула вилку удлинителя в розетку на стене дома. Территорию осветили белые лампочки гирлянды, которую мы с Мари повесили перед Рождеством. Мамино дерево переливалось яркими огоньками, и я подошла ближе, чтобы понаблюдать за их блеском. Сев на землю, я сцепила пальцы и со сладкой горечью подняла взгляд на искрящиеся ветви: с того дня, как умерла мама, дерево выросло, стало высоким. Хотя больше всего я любила навещать маму весной — в ту пору, когда распускаются листья.
— Она прекрасна, — сказал Грэм, подойдя ко мне с Тэлон на руках.
— Правда?
Он кивнул.
— Такая же, как ее дочь.
Я улыбнулась.
— И ее внучка.
Сунув руку в карман пиджака, он вытащил пачку лакричных конфет. У меня закололо сердце.
— Ты купил их в том магазине?
— Я просто хотел сделать что-то хорошее для тебя.
— У тебя получилось, — сказала я, потрясенная его вниманием и добротой. — Сегодня очень хороший день.
Пока мы сидели рядом — смотрели, дышали, жили — Грэм достал телефон и включил песню «Воспрянь» Андры Дэй.
— Ты сказала, что эта песня ей понравилась бы.