Он находится на моем приборном участке и хочет со мной говорить, немедленно!
По виду человека, который за мной пришел, было непохоже, что меня разыгрывают и я, пребывая в недоумении, туда срочно пошел.
Вошел и что я вижу?!
В центре за столом на моем стуле сидит, как-то развалившись, высокий (это видно, хоть он и сидит) человек средних лет в расстегнутом синем пальто и со шляпой на голове.
За стулом и по бокам, с обеих сторон, толпятся еще человек 15, а то и больше.
Все в морской или летной форме, сверкают золотыми погонами и пуговицами, многие с адмиральскими, или генеральскими погонами, а ниже, чем кап.1, кажется, никого и не было!
Цеховые меня, тут же, поставили перед столом и представили зам. министра, как главного по приборам управления торпед!
Зам. министра грозно меня вопросил, почему я готовлю приборы управления движением торпед так безобразно, что торпеды уходят неизвестно куда и теряются так, что никто и найти то их не может?
Я спокойно и четко ему ответил, что приборы могут управлять торпедой только в заданном направлении и на заданной глубине, поскольку они подготавливаются строго в соответствии с утвержденной эксплуатационной документацией, с контролем на предусмотренных уровнях.
На несколько секунд заместитель задумался, а затем у кого-то из свиты спросил про меня: "Кто это, вообще-то, такой"?
Ему тут же подсказали, что это, дескать, "мелкая сошка" и следует вызвать самых главных из имеющихся в данный момент налицо.
Мне было приказано стать в сторонку, а нашли и пригласили "на ковер" троих:
- Заместителя Главного Конструктора (т.е. В.А. Калитаева) - БЕЛЯКОВА АЛЕКСЕЯ ГАВРИЛОВИЧА;
- Начальника филиала НИИ-400 на данном заводе (такой филиал вскоре исчез) - ПОРТНОВА ГЛЕБА ИВАНОВИЧА;
- РАГОЗИНА НИКОЛАЯ МИХАИЛОВИЧА, который вскоре станет Главным Инженером филиала НИИ-400 в городе Оранинбауме, а кем он был в данный момент - не помню.
Зам. министра тут же начал их по очереди допрашивать.
Все трое стояли перед ним навытяжку с крайне напряженными выражениями лиц.
Допрос начали с А.Г. Белякова.
Он оправдывался и признавал свои недочеты, улыбаясь при этом, как нашкодивший школьник.
Затем держал несвязную речь, заикаясь и путая метры с миллиметрами, Г.И. Портнов. Глядя на него, я опасался, как бы его не хватил при этом апоплексический удар.
Смелее всех и с большим достоинством держался менее видный Н.М. Рагозин. По какому-то высказыванию зам. министра он даже попытался сказать что-то свое, но тот тут же его оборвал, заорав:
"Молчать!
Мальчишка!
Молоко на губах не обсохло!
Учить меня, как надо стрелять торпедами!?"
(Н.М. Рагозину тогда было за сорок, и он занимал одну из руководящих должностей.)
После краткой экзекуции троих зам. министра сделал резюме. (Помню дословно!):
"Зарубите у себя на носу!
Отныне начнем считать не число потерянных торпед, а число посаженных главных конструкторов!"
Ну и еще:
"Каждую торпеду должен сопровождать самолет, или быстроходный катер!
Все торпеды должны быть снабжены средствами их обнаружения в случае затопления на дистанции хода!"
Вот такие были разговоры в те годы.
Очень скоро я увидел, как из-за горы вываливает самолет и тут же вылетает ракета с вышки пристрелочного павильона, означающая торпедный выстрел.
Быстренько в торпедах появились «стукачи», этакие электромоторчики с эксцентрично насажанной шайбой на их валу, колотившей по торпедному корпусу при вращении вала. Работающие стукачи создавали шумовой эффект по которому водолазы и катера торпедоловы быстро находили затонувшую торпеду, поднимали ее и доставляли в цех для разборки.
Стукач работал также всегда после прохождения торпедой своей дистанции. Бывало, еще не видишь саму торпеду, а только слышишь треск от стукача, как становится ясно, что торпеда (или болванка) доставлена и нужно бежать в цех, чтобы ее встретить.
Для выполнения плана выпуска серийных торпед завод вел их пристрелку также в ночное время, когда темно. Следить за движением и обнаруживать эти торпеды, кроме стукача, помогал установленный в них специальный световой прибор.
Тем временем торпедная командировочная жизнь приняла нудный однообразный характер.
С утра, полувыспавшись, делаешь десятка два отжимов в темноте за углом дома, немного плеснешь воды на физиономию, бегом спешишь к почте на машину, завтрак, цех, обед, цех, ужин, автомашина, и до отхода ко сну часа два - три, как не изобретай, а "ткнуть" себя некуда. Бродишь в темноте по грязным Феодосийским улицам, или сидишь на койке в углу хозяйского дома при свете керосиновой лампы.
Собутыльников я себе еще не завел, да и напиваться противно!
Тоска командировочная! "Торпедная жизнь"!
То же самое в выходной день. Девать себя некуда!
Так время шло, море штормило все чаще, заканчивался 1952 год.
Как-то во время шторма я стоял на берегу и наблюдал огромную "рыбину" - дельфина, которого волной почти выбрасывало на берег.
Он тоже на меня посматривал, а мне думалось: что бы у него, как в сказке, попросить?
Неожиданно, за пару дней до Нового Года, я получаю телеграмму из дома:
"встречай 31 прибываю ритой вагон такой то нина"?
Это означало, что ко мне, уже, движется жена
с двухмесячной дочкой!
Срочно ищу, где нам жить.
Все попытки "встать на якорь" в городе неудачны.
Желающих сдать жилплощадь постояльцам с грудным ребенком, ни за какие деньги не нашлось!
С трудом в последний момент уговорил пустить нас одну хозяйку в поселке.
Рабочий коллектив под руководством С.М. Кривцова срочно сделал чудесное фанерное корыто для купания младенца и для стирки пеленок.
Замечательный подарок к Новому Году!
Большое Всем спасибо!
31.12.52 года я отвез на новое жилье корыто, встретил свою супругу, выходящей из вагона поезда с чемоданом в одной руке и с дочкой в другой, и привез их в поселок Орджоникидзе.
год 1953
С января по май, включительно, работы по подготовке торпед было немного. 
Море часто штормило, а в марте жизнь на заводе и в поселке и вообще почтизамирла. Мартовские метели и снегопады отрезали поселок от "материка" начисто недели на две - три. В поселок не могли проехать автомашины, не было возможности пробраться пешком, да и море было "закрыто" из-за волнения.Трудно было достать самое необходимое.
Хлеб временами начинали продавать только на территории завода, да и то, только тем, кто там работал. Нас это выручало. Еще до заносов там же я смог достать для жены 5-ти - 6-ти литровую банку сгущенного молока. Она же грудью кормила дочку!
В поселке в домах водопровод не работал. Приходилось воду носить с улицы из колонок. Канализация в квартирах после войны также создана еще не была. Правда, унитазы установлены были, но они не действовали, причем еще не один год.
В связи с последним обстоятельством на заводе в здании, где располагались административные и технические службы, имел место анекдотический случай.
На заводе ожидалось высокое московское начальство, которому уличные гальюны могли внушить мысли, что директор слабо заботится об обеспечении Флота боевым оружием, или что-то в этом роде. Поэтому уборщице был дан указ вручную заполнять бачок унитаза водой каждый раз после того, как начальник приведет его в действие и при этом следить, чтобы "всякие-прочие" в туалет бы не попадали!
Бедная женщина громко сетовала, что много тут ходит народа в шляпах, а какой из них тот самый начальник она не знает!
После Нового Года моя жизнь изменилась резко.
Ночью приходилось помогать жене успокаивать плачущую дочурку, днем по обеденному гудку я сразу бежал вверх по горе из цеха прямо на КПП, а оттуда на другой конец поселка по скользким тропинкам на склоне горы. Пообедав тем, что состряпала на хозяйской керосинке жена-Нина и справившись, как дела и чем могу помочь, несешься назад в цех, чтобы не опоздать. В те времена опоздание расценивалось как серьезное нарушение трудовой дисциплины.
В оба конца по горам дорога составляла порядка 5 километров!
Вечером после ухода с работы опять было нужно что-то, где-то раздобыть, потом помочь дома. Например, полоскание белья приходилось, как правило, делать на море в холодной морской воде.
Быт и работа создавали иногда стрессовое состояние у нас обоих, но потом привыкли, и ближе к лету стало как-то полегче.
Какая-то тревожность состояния усилилась в марте, после известия о смерти И.В. СТАЛИНА.
И.В. Сталин был кумиром, его руководство обеспечило Победу, Он один был Хозяин, которому Народ верил, что Он все знает и понимает и сделает верно!
При всем этом я, конечно, знал, что Он - диктатор, осуществлявший массовые репрессии, что Он плохо подготовил страну к Войне, на его совести многие жизненные трагедии (знал не понаслышке!). Но, тем не менее, считал тогда и сейчас тоже, что Он для себя не хотел никаких богатств, как многие прочие, Он искренне стремился к тому, чтобы наша страна была бы передовой и независимой. Независимой, как в экономическом плане, так и в моральном, а страна это Народ!
Однако, в силу своего воспитания, к хорошим целям Он шел по адовой дороге!
По-моему это была трагическая личность.
Власть была то, чего Он жаждал, ибо не верил никому и всех боялся.
Последовательно Он уничтожал всех своих соратников и близких, но начинал понимать Великую свою Глупость слишком поздно, когда уже содеянное исправить становилось невозможно!
Но Он был Хозяин, который "свой дом" знал и обеспечил на Земле его авторитет и положение.
И вот Он ушел не оставив после себя хозяйского преемника!!
В этом виделась его Главная Вина!
Куда и как нашу страну поведут его преемники?
Смогут ли они сохранить нашу независимость, авторитет, мощь?
Это беспокоило.
Как бы то ни было, но мы пережили крымские осень, зиму и весну!
В мае на завод вернулся основной состав комиссии по проведению испытаний торпеды ТАН-53, а меня отпустили домой в Ленинград.
Приборный участок я передал тому же, у кого его принимал - Радию Исакову.
Он подобно ознакомился со всем, что произошло в его отсутствие, а особенно его интересовало, как влияет на движение торпеды установка новых рулевых машинок, и как обстоят дела с учетом карданной ошибки гироскопических приборов.
Пол года работы и жизни в поселке Орджоникидзе сделали его для меня, да и для моей жены тоже, своим близким местом, несмотря на перенесенные невзгоды.
В июне мы возвращались
в ЛЕНИНГРАД
с уже заметно подросшей дочкой. Жаль, что не сохранилось знаменитое фанерное корыто.
Когда я появился в НИИ-400, то меня огорошили сообщением, что мне следует немедленно сдать один из экзаменов по кандидатскому минимуму. В противном случае я буду из аспирантуры отчислен, как не уложившийся в срок, предусмотренный каким-то существующим Положением. Но затем аспирантское руководство смягчилось и установило срок сдачи экзамена: через 5 дней и не более! Аспирантам-очникам для подготовки к сдаче экзамена полагался какой-то отпуск, но у меня, как у заочника, такой привилегии не было.
Первым и обязательным делом кандидатский минимум предусматривал сдачу экзамена по марксистко-ленинской философии. Пребывая до этого в длительной командировке на Черном Море, ни о какой философии я и думать то не мог! Но, "где наша не пропадала", решил попытаться "выучить" философию!
Сдавать экзамен было нужно в, существовавшем тогда, Педагогическом институте им. Покровского, кажется где-то на Петроградской Стороне.
Для начала ознакомился с требуемым объемом литературы: труды классиков марксизма- ленинизма в необозримом количестве.
Подумал и решил, что всего этого наверно не знает никто, даже те же профессора из института. Мысли сразу ото всего отказаться почему-то не возникло, поэтому поехал в Публичную библиотеку и стал просматривать требуемую литературу по очереди в надежде определить главный смысл каждой книги.
Через два - три дня голова "распухла", а толка от просмотра - изучения первоисточников нет никакого! Чтобы разобраться и как-то понять смысл всевозможных "гносеалогий", "агностицизмов" и т.п. вышел на краткий философский словарь. И вот он то меня и спас!
Правда, было очень сложно запомнить и не переврать информацию по всем этим терминам и по сути первоисточников.
Через пять дней я как пьяный шел сдавать экзамен по философии. В голове шумело и меня буквально качало, мог споткнуться и упасть. Правда голова не болела, как это было однажды после того, как в ЛКИ преподаватель "теории резания" заставлял меня и других зубритьнапамять какие-то эмпирические формулы длинной во всю страницу.
Одним словом экзамен я сдал и получил за него "пятерку"! К своему изумлению!
После этого почувствовал, что на какое-то время я в аспирантуре я закрепился.
Следовало определяться с темой диссертации, а для начала вспоминать английский или немецкий языки, чтобы уметь за определенное время сделать перевод стольких-то тысяч знаков технического и нетехнического текста. Немецкий язык я неплохо штудировал в школе, а английский изучал в институте на первом и втором курсах, но с тех пор время прошло немало, и все было основательно забыто.
Какую же выбрать тему для диссертационной проработки?
Поскольку меня из общего инженера - механика "спикировали" в "инженера-прибориста", то и тему следовало связать с торпедными приборами управления или регистрации. К более конкретному выбору меня подтолкнуло знакомство с некоторыми проблемами создания торпеды ТАН-53, а также знакомство с Радием Исаковым, который работал уже около двух лет над темой: "Креновыравнивание авиационной торпеды на воздушном участке траектории". То есть Исаков исследовал, каким образом следует стабилизировать у торпеды нулевой крен после ее отделения от самолета в момент сбрасывания и до момента ее приводнения.
До торпеды ТАН-53 случаев управляемой стабилизации авиационных торпед по углу крена на воздушном участке траектории не бывало.
В процессе проработки этой темы Радий иногда делился со мной своими соображениями по решению некоторых технических вопросов.
Я решил темой своей диссертации выбрать: "Креновыравнивание торпед на подводном участке траектории".
Этот способ управления также ранее никогда не применялся для торпед с винтомоторной группой, а такими были все торпеды со времен Уайтхеда, за исключением авиационной реактивной торпеды РАТ-52, которую сдали на вооружение в прошлом 1952 году.
Эта торпеда проектировалась в московской организации МНИИ-10 под руководством инженеров ДИЛЛОНА Г. Я. и ГОЛИКОВА В.П.
В торпеде РАТ-52 на ее подводном участке траектории использовалось, так называемое, "активное" креновыравнивание торпеды. Такоекреновыравниание обеспечивалось установкой специальной системы управления, которая должна была стабилизировать нулевой крен у торпеды при ее перемещении в воде и называлась системой креновыравнивания.
Эта система состояла из трехстепенного гироскопического прибора, рулевой машинки и горизонтальных рулей торпеды.
Действие системы заключалось в следующем.
В случае поворота торпеды вокруг ее продольной оси относительно начального положения на какой-либо угол (кренения торпеды) гироскопический прибор на это явление реагировал, формируя соответствующий сигнал, который подавался к рулевой машинке.
Рулевая машинка преобразовывала поступивший к ней сигнал в рассогласование горизонтальных рулей торпеды.
Любая торпеда имеет два горизонтальных руля, правый и левый. Эти рули расположены по обе стороны от находящихся между ними торпедных винтов, а у реактивной торпеды между рулями расположено сопло, из которого вылетает струя газа, толкающая вперед корпус торпеды.
Раньше, как я уже отмечал, все торпеды были только с винтомоторной группой и без активного креновыравнивания. У таких торпед оба горизонтальных руля, левый и правый, работали, как один, отклоняясь вверх или вниз. Таким образом, они управляли движением торпеды в вертикальной плоскости, по глубине и по углу дифферента.
Рулевая же машинка системы креновыравнивания торпеды РАТ-52 по поступившему к ней сигналу заставляла один из горизонтальных рулей дополнительно перемещаться вниз, а другой, также дополнительно, перемещаться вверх - обеспечивая, тем самым, их рассогласование.
В результате такого рассогласования горизонтальных рулей, на корпус торпеды начинал действовать момент сил, поворачивающий его вокруг собственной продольной оси до тех пор, пока сигнал от гироскопического прибора не исчезал, т.е. до тех пор, пока он не превращался в ноль. А нулевому сигналу соответствует только нулевой крен, как это уже было отмечено выше.
Трехстепенной гироскопический креновыравнивающий прибор представлял собой, в принципе, тот же самый "Прибор Обри", который применялся в торпедах, начиная с 1894 года для управления в горизонтальной плоскости по углу курса, но только, как бы, положенный на бок (соответствующим образом). Прибор имел чертежный номер 811.02.
Задачей креновыравнивания у торпеды РАТ-52 являлась стабилизация нулевого крена на прямолинейном участке подводной траектории протяженностью порядка 500 метров.
Этот же прибор был предусмотрен, как датчик системы креновыравнивания, для нашей "Тани" (ТАН-53), рулевая машинка вначале также была взята от РАТ-52, но затем заменена на усовершенствованную РМ, которая была выполнена по моим чертежам в прошлом году, но в качестве креновыравнивающих рулей, в отличие от рассогласования горизонтальных рулей на торпеде РАТ-52, были предусмотрены специальные рули-элероны, расположенные на корпусе торпеды, на ее кормовой части.
Такая конструкция креновыравнивающих рулей, во-первых, обуславливалась тем, что у "Тани" было необходимо стабилизировать крен, как на воздушном, так и на подводном участках траектории, и, казалось, что это можно выполнить одной и той же системойкреновыравнивания, только для воздушного участка площадь элеронов предусматривалась примерно в 100 раз большей, чем для подводного участка.
Вторая трудность осуществления рассогласования у "Тани" состояла в сложности выполнения механической (в то время все конструкции были только механическими) силовой передачи к горизонтальным рулям, суммирующей при этом сигналы управления торпедой в вертикальной плоскости и по углу крена.
У торпеды РАТ-52 эта передача тоже была не простой, но там дело упрощалось, по сравнению с ТАН-53, тем, что в хвостовой части торпеды РАТ-52 не было подвижных конструкций, а у ТАН-53 в этом месте проходили валы, вращающие гребные винты торпеды.
Задачей системы креновыравнивания торпеды ТАН-53 являлась стабилизация нулевого крена при ее движении на дистанции в несколько километров с неоднократными поворотами в горизонтальной плоскости, как по заданной программе, так и по командам аппаратуры самонаведения на корабль-цель.
Как я уже отмечал, прежде в торпедах системы управления по крену не применялись. Вместо них использовалось, так называемое"пассивное" креновыравнивание, суть которого заключалась в смещении центра тяжести торпеды на несколько миллиметров (у разных типов торпед по разному). Такая торпеда представляла собой, как - бы маятник и, естественно, что при любом повороте - циркуляции в горизонтальной плоскости - этот "маятник", под действием центробежных сил, будет отклоняться - приобретать угол крена. При этом снижается эффективность управления торпедой в горизонтальной и вертикальной плоскостях, а к тому же резко падает эффективность работы системы самонаведения. Снижается эффективность применения торпеды, как оружия!
Вышеизложенное поясняет значение создания системы креновыравнивания для создаваемой торпеды ТАН-53.
Однако уже не один год испытаний спроектированной системы не приводил к положительным результатам: при появлении у торпеды угла крена перекладка элеронов всегда была, но торпеда на эти перекладки не реагировала никак. Углы крена оставались, какими они до того и были.
В те годы конструирование торпед проводилось почти исключительно на основе опыта и знаний ведущих конструкторов при отсутствии точной информации о гидродинамических характеристиках торпеды и, практически, без какого-либо анализа ее управляемости. Особенно по части управляемости, был очень невысок, как уровень знаний, так и техническая оснащенность проводимых исследований.
Хорошо помню, как в теоретическом 11 отделе десяток женщин крутил ручки машин-арифмометров непрерывно в течение каждого рабочего дня и многих месяцев подряд. Это была единственная техника, с помощью которой известный ведущий сотрудник, кандидат технических наук, определял устойчивость управляемого движения торпеды по алгебраическому критерию Гурвица (есть такой). Окружение воспринимало эту деятельность, как действо Мага и Волшебника!
По части креновыравнивания торпеды ТАН-53 он сделал вывод, что устойчивость этой торпеды по крену в принципе невозможна!
Откуда такой абсурд? А от туда, что в то время, кроме всего прочего, не существовало даже полных и точных уравнений движения торпеды, т. е. ее математического описания. Ученые тогда их только-только создавали!
По молодости я в такой "ученый" вывод не поверил, хоть меня про это никто и не спрашивал.
Просто я помнил, как еще в ЛКИ нам объясняли, да и в "Справочнике торпедиста", под редакцией П. И. Смирнова, это, как я помню, тоже было изложено: при движении торпеды в воде существует "пограничный" слой жидкости, которая перемещается вместе с торпедой.
А в этом слое, как я понимал, и оказались расположенными креновыравнивающие элероны. Следовательно, жидкость их не обтекала, и их перекладки не могли создать никакого усилия на уничтожение угла крена!
В то же время было очевидно, что поворот горизонтальных рулей торпеды тут же создает силу, на которую она реагирует, изменяя свой дифферент (угол поворота в вертикальной плоскости).
Отсюда мне было ясно, что в случае рассогласования левого и правого горизонтальных рулей они создадут креновыравнивающиймомент.
Так как летом 1953 года основной состав ведущих инженеров находился на испытаниях в Крыму, то в отделе существовало запустение и никто меня никакой работой, поначалу, не загружал и загружать не собирался. Было скучновато. Я был предоставлен самому себе и своим мыслям о креновыравнивании.
Главным начальником у меня оказался ведущий инженер ГЕНАДИЙ ИВАНОВИЧ КРЕСТОВ. В его ведении была конструкция корпуса торпеды.
Я попросил у него разрешения заняться проработкой МЕХАНИЗМА РАССОГЛАСОВАНИЯ ГОРИЗОНТАЛЬНЫХ РУЛЕЙ для нашей торпеды и получил на это "добро" (поскольку у него перестала голова болеть - а чем бы меня занять?).
Внимательно просмотрел конструкцию рассогласования рулей у торпеды РАТ-52, по чертежам и в натуре. Сложная рычажная система передачи и суммирования сигналов. С энтузиазмом взялся за создания рычагов того же назначения для торпеды ТАН-53.
Время шло, и мой энтузиазм переходил в злость и уныние: система рычагов у меня получалась еще сложней, чем в РАТ-52 и, явно, неработоспособной! Через месяц мучений показал этот "бред" Г. И. Крестову и его "правой руке" инженеру В. С. Лужину, с которым в дальнейшем рядом работал и дружил до "упора" - до моего ухода на пенсию и до его смерти.
Вадим Лужин пришел в НИИ-400 на год раньше меня после окончания московского МВТУ. Он был знаком с Радием Исаковым еще со студенческих лет и это знакомство, а также и дружбу с ним, сохранил до конца жизни Р. В. Исакова.
Помимо всего прочего, отличался В. С. Лужин, тем, что почти со всеми начальниками, иногда вплоть до директоров предприятий даже старшими его по возрасту, он очень быстро переходил на "ты" и те, похоже, его обращение воспринимали как должное.
Мне он сначала не нравился из-за хамовитости и высокомерия, но, довольно быстро, он от таких манер избавился.
Мое творчество по рассогласованию рулей он, естественно, раскритиковал, да я и сам понимал, что такая конструкция непригодна.
Лужин предложил мне попробовать разработать систему рассогласования горизонтальных рулей на основе суммирования сигналов посредством шестеренчато-червячной передачи, что я и начал выполнять.
После разработки и расчетов схемы конструкции тщательно проработал чертежи общего вида блока.
Через некоторое время эта работа перестала быть делом энтузиаста-одиночки. За работой стала следить и администрация отдела, а как-то раз этим заинтересовался и главный инженер НИИ, которым, к тому времени, стал Валентин Иванович Егоров, сменивший на этом посту Виктора Александровича Поликарпова.
В те времена главный инженер находил время для обхода рабочих мест рядовых сотрудников, особенно молодых специалистов, вовремя которого он знакомился, кто, чем занят.
Блок рассогласования горизонтальных рулей получился у меня (пока что на бумаге) добротной основательной конструкцией.
В перерыве между командировками с ним ознакомился и одобрил конструкцию мой непосредственный начальник И. Т. Шест опалов, ну а окончательный вердикт вынес главный конструктор В. А. Калитаев.
Он подписал чертежи общего вида и дал команду деталировать блок и запускать в производство. 
Значит, механизм рассогласования В. А. Калитаеву тоже понравился.
Вскоре начальником нашего 5-го отдела, ведущего разработку авиационной торпеды ТАН-53, и ее главным конструктором, стал бывший главный инженер НИИ - В. А. Поликарпов. В. А. Калитаевстал начальником нового "сверхсекретного" отдела, который в нашей "секретной" организации был дополнительно отгорожен решеткой с охраной у входа, которая туда пропускала только самого В. А.Калитаева и особо отобранных им людей. В число этих людей вошел цвет сотрудников 5-го отдела, в том числе и Р. В. Исаков, и В. С. Лужин, и Г. И. Портнов (которого я знал ранее и по работе в Крыму в прошлом году) и много других, в том числе молодых, специалистов.
В этом новом отделе, которому присвоили цифру-значок № 8, начиналась разработка ТОРПЕДЫс АТОМНЫМ ЗАРЯДОМ, а В. А.Калитаев был утвержден ее Главным Конструктором.
Сотрудники, оставшиеся в других отделах, конечно, ничего определенного про это тогда не знали, разве что догадывались.
Определенно про торпеды с атомным зарядным отделением через несколько лет мы и весь мир узнали только от нашего лидера Н. С. ХРУЩЕВА.
В этом новом отделе № 8 ведущим специалистом по приборам был Радий Исаков и там же он, через год или в следующем году, защитилкандидатскую по креновыравниванию авиационной торпеды ТАН-53 на воздушном участке траектории.
Запомнилось мне также как перед своим уходом в новый отдел № 8, В. А. Калитаев произвел публичную показательную "экзекуцию" Павла Ивановича Смирнова.
В отделе № 5 было организовано партийно-профсоюзное собрание сотрудников по поводу задержки хода испытаний торпеды ТАН-53: не работала система креновыравнивания при движении торпеды в воде, не вовремя отделялся носовой диск, предназначенный для обеспечения требуемой траектории движения торпеды в "мешке" после ее приводнения, были недоработки энергосиловой установки и другое.
Вот в своем выступлении на собрании главный конструктор В. А. Калитаев и возлагал на председателя комиссии по испытаниям Смирнова П. И. вину за несвоевременное решение ряда технических вопросов, а с себя ответственность снимал.
Не берусь судить, прав или нет был В. А. Калитаев, но меня такое мероприятие как-то коробило.
Конечно, П. И. Смирнов в технических вопросах был силен не очень, хотя в дальнейшем он и стал доктором технических наук, но публичные разборки мне представлялись чем-то непорядочным, тем более в данном случае. Я сам знакомился с документами, из которых следовало, что именно П. И. Смирнов рекомендовал В. А. Калитаева в качестве главного конструктора этой торпеды, выдавая при этом ему блестящую характеристику.
Подобные "разборки" с апелляцией к партии или от ее имени меня лично отталкивали от вступления в ряды партии, хотя с целями и задачами строительства социализма и коммунизма я был полностью согласен. Но мне представлялось, что высокие идеи и слова зачастую используются в "подкаверной" карьеристской возне, когда отдельные личности от имени "народа" борются с другими личностями, добиваясь тех или иных собственных целей, обусловленных то ли честолюбием, то ли необходимостью "навести тень на плетень", чтобы оправдать какие-то свои недостаточно продуманные действия, и т.п.
Далее я хочу рассказать, как тот же В. А. Калитаев через какое-то время стал предметом для публичной "порки" со стороны других людей.
Такие методы в те времена были явлением общепринятым не только при сведении счетов с неугодными литераторами.
Ну а Смирнов П. И., как-то через несколько дней, мне сказал что-то похожее на угрозу: "Ну, это ему так не пройдет!", хотя собрание отдела дружно проголосовало, чтобы применить к нему какое-то наказание.