Выйдя за ворота территории больницы, риелтор поинтересовалась у Тамилы.
— Рафаэль успел, хоть немного отведать твоего бальзамчика?
— Кажется, сделать два маленьких глотка. Если бы ни эта сучка Настя, то вылакал бы весь до дна, — посетовала Швец.
— Так, кажется или принял?
— Принял, но немного, стерва помешала,— неуверенно ответила Тамила.
— Почему не зовешь на дачу полакомиться? — спросила риелтор. — Там сейчас обилие ягод. Перезреют и пропадут? А у тебя там ни подвала, ни холодильника
— На мой огород и садок не открывай роток, — заявила Тамила и усмехнулась:— Мне печалиться насчет хранения урожая не придется. Рафаэль сам об этом позаботился.
— Каким образом?
— Ты не поверишь!? Вчера я была на даче. Когда подметала в домике полы, то случайно обнаружила под полом подвал. При первом посещении мы не заметили, что под старым рядном в доме есть лаз. Туда ведет лестница, сооружены полки и настилы. А там двадцати и десятилитровые бутыли с вином, литров сто будет, не меньше, разные соления, варения и другие припасы. Еще с прошлого урожая. Рафаэль, хер моржовый, все стонал, что перебивается с хлеба на воду. Вино я успела несколько раз дегустировать. Не порошковый суррогат, а натуральное вино Мускат, Изабелла, Саперави, Кокур, Алиготе....Виола, домашнее вино полезнее того, что делают на винзаводах из разной муры, попадающей в бункера под пресс. В нем много глюкозы, минералов и дубовых веществ от бочки, — пояснила Швец.
— Дубильных веществ, — поправила Баляс.
—Правильно, дубильных, — согласилась Тамила. — Максим Горький, Сергей Есенин и другие знаменитости любили выпить и закусить. Поэтому у них мозги хорошо работали.
— Так это всем известно, — снисходительно усмехнулась риелтор и сурово изрекла.— Гришка Распутин тоже любил не только знойных баб, но и мадеру и плохо кончил…
— На что ты намекаешь? — насторожилась Швец.
— Не слишком увлекайся вином, иначе в почках могут возникнуть камни.
— Я не увлекаюсь, знаю меру, по двести граммов перед завтраком, обедом и ужином.
— Через пару лет цирроз печени тебе гарантирован.
— Ты меня стращаешь для того, чтобы с тобой вином поделилась, — догадалась Тамила. — Но мне самой может не хватить.
—Какая ты, однако, ненасытная. Но за ценную информацию, спасибо! — перебив ее, воскликнула риелтор. — Если он тебя на даче дрючил, то не могла не знать, что под домом находится подвал с вином и другими припасами? Наверняка перед совокуплениями угощал вином и закуской?
— Во те крест, не знала. Для меня это открытие, — всполошилась Тамила.— Какое там угощение, у Рафаэля среди зимы снега не выпросишь. Еще тот жадина. Только тебе признаюсь по секрету, сразу тащил на топчан.
—Не верю, не такая ты наивная баба, чтобы сразу бесплатно отдаться?
У Швец не нашлось аргументов для возражения.
—Получается, что подвал, вино и харчи тебе достались на халяву, — с воодушевлением продолжила Баляс.
— Надо бы на калькуляторе все пересчитать и добавить в стоимость дачи тысячи четыре долларов. Но я тебе сделаю скидку в пятьсот.
«Черт меня дернул за язык, похвасталась на свою голову, — с огорчением укорила себя Швец и в наказание украдкой ущипнула себя за правую ягодицу и заявила:
— Виола, насчет вина я солгала. Сняла пробу, ни к черту не годится, кислятина, бурда, как уксус. А соления и варения покрылись плесенью. Все выброшу с чертовой матери. С подвалом хлопот не оберешься. Лучше бы его совсем не было. Придется закопать или дезинфицировать, чтобы мыши не завелись. На все деньги надо, а их у меня, что кот наплакал.
— Не торопись, я сама оценю подвал, с вина и харчей сама сниму пробу, — велела Баляс.— Тогда и подсчитаю, сколько ты должна заплатить в качестве компенсации.
— Виола, не будь скрягой. Это не честно, мы ведь раньше ударили по рукам и остается прежний долг.
— Но ведь ты и его не торопишься отдавать?
— Потерпи до весны. Зимой и ранней весной, когда у городских обывателей харчи окажутся на исходе, одолеет авитаминоз, я с них за овощи, фрукты и ягоды сдеру три шкуры и рассчитаюсь с тобой до последней копейки.
— Ты, что, сдурела?! Я не могу так долго ждать, — возмутилась Баляс. — Я знаю, что деньги у тебя есть и не последние. Не прикидывайся бедной овечкой. Свои, кровные я из тебя клещами выдеру.
— Премного благодарна за неожиданный рост долга. Я себе за три тысячи «зеленых» с десяток подвалов вырою.
— Кишка тонка, ты на первом же опрокинешься, дух испустишь, — возразила риелтор.
— Виола, не борзей. Ханыги за копку могилы на кладбище берут не больше сотни долларов. А подвал по площади и глубине почти такой, как две могилы. Значит, он стоит двести долларов, а не три с половиной тысячи.
— Тамила, у тебя мозги в голове или полова? Нашла с кем меня сравнивать, с ханыгами, алкашами, — обиделась Баляс. — Сама подумай, могилу вырыли и тут же с трупом в гробу закопали, а подвалом ты постоянно пользуешься, поэтому и цена ему в десятки раз больше.
— Я тебе солгала, там нет никакого подвала. Рафаэль хранил урожай в квартире, в тесной кладовке, — пошла на попятную Швец.
— Слово — не воробей, вылетело, не поймаешь. Сама съезжу на дачу и каждый метр обследую.
— Кто тебя туда пустит?
— Пустишь, еще и ковровую дорожку постелешь, иначе я аннулирую акт дарения через суд и сама, вступив в права собственности, продам участок.
Такая перспектива Тамилу огорчила, она притихла, а Баляс сжалилась:— Ладно, за подвал заплатишь мне три тысячи.
Швец, нехотя кивнула головой и призналась:
—Через три-четыре года, если надоест копаться в почве, продам эту дачу какому-нибудь крутому фраеру. Цены ведь на земельные участки и объекты недвижимости постоянно растут.
— С крутыми фраерами из ОПГ не связывайся. Отберут и дачу, и квартиру. В лучшем случае изобьют, а в худшем — уроют или утопят, — нарисовала мрачную перспективу Баляс. — А насчет цены ты права. В последние годы сохраняется устойчивая тенденция повышения стоимости земли и недвижимости. У тебя есть жилка предприимчивости, действуешь с прицелом.
— Это присуще всем моим соплеменникам, — самодовольно заметила Швец. — Ты тоже не прогадаешь.
Диалог с Елдахиным
«Эх, подвела меня неожиданная болячка, все карты смешала, — возвратившись в палату, размышлял Суховей. — Джим остался без нормального присмотра, кормежки и прогулок. На Тамилу надежды мало, она домашних животных ненавидит. И на даче, наверное, все бурьяном, сорняками заросло, а овощи на грядках посохли. Некому поливать и пропалывать. Жаль, что клубника, малина уже созрели, погнили и осыпались. А вот смородину и крыжовник успею собрать» Во время свидания он хотел было попросить Швец, чтобы она встретилась с соседом Терентием Карповичем и уговорила его собрать остатки урожая клубники, малины и сварить варенье. Мол, после выписки из больницы с ним рассчитается за сахар и работу. Но вспомнил, что соседка не велела в присутствии Баляс упоминать о наличие дачи.
Суховей возвратился в свою палату. Спустя десять минут после ухода посетительниц к нему заглянул врач-терапевт.
— Евдоким Саввич, поздравляю вас.
— С чем, Константин Викторович?
— С днем рождения. Мне об этом Настя сообщила. Такие экстравагантные особы вас навестили, что прямо зависть берет, — с иронией произнес он.
— Спасибо, что позвонили Тамиле Львовне, не забыли мою просьбу, — ответил пациент. — От этих баб я не в восторге. Но, когда нет других, то приходиться терпеть. Они поздравили меня с днем ангела, сорочку и фрукты подарили. Все же приятно, что вспомнили, проявили заботу и на том спасибо.
— Вы, почитай, как птица Феникс, из пепла воскресли, — улыбнулся врач и заметил. — Если бы вовремя не доставили, в больницу, то сейчас бы не разговаривали. Состояние было очень критическое, на волоске от смерти.
— Спасибо вам, Константин Викторович, век не забуду.
— Не надо благодарностей, это мой долг, — жестом руки прервал он и внимательно поглядел на пациента сквозь призму очков. — Лучше признайтесь, есть ли у вас дача с подсобным хозяйством, где бы кроме животных и мелкой живности, водились крысы, мыши и прочие вредные грызуны?
— На даче живности не держу, ведь я сугубо творческий человек.
—Интересуюсь не ради праздного любопытства, — продолжил Елдахин.— Неприятный и странный факт. У вас в организме обнаружено наличие мышьяка. Все могло кончиться весьма и весьма печально. Вы к ядам имеете какое-нибудь отношение? Может, в качестве химикатов используете в реставрационных работах? Я несведущ в этой области.
— Нет, конечно, нет,— озадаченно произнес Суховей.— В квартире отраву не храню, так как находится пес Джим, которым я очень дорожу. Это он меня привел в чувство, когда стало плохо, своим лаем привлек внимание прохожих. Да и в живописи мне опасные химикаты не нужны.
— Тогда тем более странно?— призадумался врач. — Силен у вас ангел-хранитель, почитай, с того света вытащил...
— Вы — мой ангел-хранитель. За это я вам премного благодарен, — Суховей галантно склонил седую с проплешиной голову.
— Невольно приходишь к мысли, что кто-то коварный задался целью свести вас в могилу. Таким способом в девятнадцатом веке избавились от Бонапарта Наполеона во время его ссылки на острове Святой Елены. Кому вы могли насолить, перейти дорогу?
— Не знаю, врагов, в отличие от императора Наполеона, у меня нет. Я покладистый, неконфликтный, бизнесом не занимаюсь,— ответил художник. — Живу скромно, никому настроение не отравляю, при встрече уступаю дорогу.
— Все это подозрительно пахнет криминалом, — вздохнул Константин Викторович. — В таких ситуациях, не только по инструкции, а по долгу я обязан сообщить в милицию или прокуратуру. Ведь вам угрожает опасность. Тот, кому вы мешаете, создаете проблемы, не остановится, пока не достигнет цели. Это может произойти здесь, в лечебном заведении, в палате и тогда вся ответственность ляжет на меня. В подобных случаях, всегда найдут стрелочника, козла отпущения, а мне эта гнусная роль ни к чему... Вот такие пироги.
— Прошу вас, Константин Викторович, никому не сообщать.
— Не сообщать? Почему вы не думаете о своей безопасности?
— Как человек интеллигентный и легкоранимый, я не желаю иметь отношений с компетентными органами. Так повернут дело, что, мол, я сам себя отравил. В квартире все перевернут вверх дном в поисках яда. Под предлогом заботы о безопасности животного конфискуют Джима для своей кинологической службы. Не только меня, но вас изведут допросами, повестками, экспертизами и экспериментами. Начнут рыться в ваших бумагах и препаратах. Им палец в рот не клади, мигом откусят.
— Вы, что же, Евдоким Саввич, обожглись на молоке и теперь дуете на воду? — усмехнулся врач, вызывая на откровенность.
— Да, по молодости нет были конфликты с КГБ и милицией, — нехотя признался художник.— Обвинили меня в пропаганде буржуазного искусства, в импрессионизме, абстракционизме и авангардизме. Назвали диссидентом. Это сейчас свобода творчества, кто во что горазд, хотя искусство и его творцы влачат жалкое существование. Нет ни меценатов, ни спонсоров, все устремились “делать большие бабки” на нефти, газе, алкоголе, табаке, лекарствах и прочих прибыльных ресурсах. Искусство, культура оказались на задворках. А прежде над всем властвовала идеология, оценку произведениям давали худсоветы из партийных дилетантов. Новаторству, оригинальности, придавали политическую окраску, встречали в штыки. Авторов зачисляли в категорию инакомыслящих, диссидентов и устраивали слежку. Вот и меня, тогда чуть не подвели под статью Уголовного кодекса. Слава Богу, эксперт-искусствовед оказался порядочным человеком и сделал заключение, что в моих картинах нет буржуазной сущности и порнографии. Однако мне пришлось переквалифицироваться из живописца в художника-реставратора. Такая вот грустная страница биографии.
— Да, художника всякий может обидеть, а вас еще хотели и отравить, — посочувствовал Елдахин, раздумывая, как поступить, когда пациент возражает против огласки факта попытки отравления.
— Не хочу, чтобы из архивов, которые не горят, подняли то старое дело и раздули кадило,— назвал причину своего беспокойства Суховей.
— Я вас понимаю, поэтому пока воздержусь от информации в милицию, — пообещал врач. Ему тоже не хотелось, чтобы блюстители, эксперты нарушили привычный режим работы и обострили его натянутые отношения с главврачом.
— Понаблюдаю за состоянием вашего здоровья. Опасный период миновал, но необходим постоянный контроль за процессом выздоровления. Сдайте кровь и мочу для дополнительных анализов. Прошу вас никаких продуктов со стороны не употреблять, чтобы исключить побочные явления. Пробудите недельку на диете.
— Так мне еще здесь целую неделю томиться?
—Потерпите, для вашей же пользы. Вы обязаны проявлять осторожность и бдительность.
В знак согласия, довольный тем, что информация останется в стенах больницы, художник кивнул головой и попросил:
— Константин Викторович, мне бы на пару часов побывать дома, узнать, что с Джимом? Тамила ничего конкретно не говорит, все вокруг, да около. Душа болит за друга.
— Нельзя! Следует строго блюсти режим, — властно ответил терапевт и признался. — У меня натянутые отношения с главврачом, поэтому не хочу осложнений. Потерпите, любезный, осталось недолго.
— У меня в квартире есть небольшой запас деньжат на всякий пожарный случай. Я бы с вами расплатился за оказанные услуги или внес в ваш благотворительный фонд «Милосердие»?
— Суховей выложил свой последний козырь.
—Это исключено. Когда станете олигархом, тогда с удовольствием и благодарностью приму презент. Ваша гуманность и щедрость импонируют, но самому деньги еще приходятся, — заметил Елдахин. — Рекомендую вам принимать кардиомагнил в качестве профилактического средства против инсульта и образования тромбов, для разжижения крови.
— Константин Викторович, искреннее благодарю за заботу.
33. Черная кошка пробежала…
Вечером, развалившись на диване и обозревая ретро-мебель, передислоцированную из квартиры Суховея, планируя после реставрации сбыть ее коллекционерам старины, Швец размышляла: «Какой мне теперь прок от Виолы? Как от козла молока. Теперь, когда дача стала моей собственностью, придется отстегнуть ей десять тысяч баксов. После долгих споров и ссоры они сошлись на этой сумме, которую Тамила заплатит в течение недели. Если и ее отправить на тот свет? Яд еще есть и дело несложное подсыпать его в коньяк или пропитать «жабичи лапки». Правда, придется применить лошадиную дозу, чтобы отрава наверняка подействовала.
Тогда не придется делиться валютой. А что, если Виола сразу дуба даст, куда я столько мяса дену? Эх, поторопилась я избавиться от Джима, он бы с удовольствием съел ее тушу Дозу следует рассчитать так, чтобы она у себя дома или в больнице окочурилась».
Тамила вспомнила о просьбе риелтора периодически звонить в больницу и выяснять состояние здоровья Суховея. Направилась к тумбочке, на которой покоился стационарный телефон. Подняла трубку и задумалась: «Нет резона лишний раз медперсоналу напоминать о себе. Если в милиции или прокуратуре вдруг заинтересуются причиной смерти Рафаэля, то медики обязательно сообщат о том, что чаще других его состояние волновало гражданку Швец. У тех возникнет вопрос: почему? Виоле надо, пусть она и звонит, а то привыкла проблемы взваливать на других, загребать жар чужими руками», — подумала женщина, довольная своим решением. Она положила, издающую сигналы трубку, на рычаг. Возвратилась на диван.
Будучи по темпераменту холериком, тут же решила брать быка за рога, по мобильнику связалась с Баляс:
— Добрый вечер подружка, как живется-можется?
— Добрый, твоими молитвами в синагоге живется нормально, — с настороженностью в голосе ответила риелтор. — Почему так поздно звонишь, что случилось?
— Ничего не случилось. Тоска зеленая заела, сижу одна в тишине, как в склепе. Ты бы заглянула ко мне завтра на «огонек». Давно ведь не общались. Посидим, погудим, о делах поговорим, вспомним годы молодые и денечки золотые…
— Надо же, стишками заговорила. У тебя или талант проклюнулся, или свихнулась на радостях? Обычно шизофреники, графоманы увлекаются сочинением стихов, каверзных частушек. Не слишком усердствуй, а то загремишь в психушку.
— Виола, со мной все в норме. Стихи родились случайно.
— Еще бы, отхватила дачу, а мне дырка от бублика. Так не пойдет, еще никто не посмел меня надуть и кинуть. И тебе это не удастся.
— Не сердись, не накручивай себя, не рви сердце. Полюбовно за коньяком и твоими любимыми лапками, покалякаем о том, о сем. Я заранее купила напитки и деликатесы, — солгала Тамила.
— Откуда такая щедрость, на тебя совершенно не похоже, ты ведь за лишнюю копейку готова удавиться? — удивилась Баляс.
— Тебе это кажется. Просто я экономная, деньгами не сорю, — мягко на колкость ответила Швец и добавила.— Ты для меня очень много добра сделала, поэтому решила отблагодарить, обмыть дачу, чтобы хибара не развалилась. Так я жду тебя к семи часам вечера? Выпьем, повеселимся, сколько той житухи осталось, а красиво жить не запретишь. Как поется, гуляй, пока молодой
— Хорошо, Тамила. Кстати, если не можешь сразу вернуть разницу в десять тысяч долларов, то разрешаю во время встречи отдать пять тысяч, а к концу недели остальные, — напомнила риелтор о долге, возникшем после сделки с дачей и земельным участком.
Чтобы не выдать свое беспокойство, тревогу, Швец заметила:
— Разумное предложение. Я согласна.
—Смотри, не подведи. Мне позарез нужна валюта. Хочу после нервотрепки с Суховеем месяц-другой отдохнуть на Кипре, в Греции, а может в Египте.
«Ишь, куда навострила лыжи, заметает следы. Наверное, хочет за «бугром» остаться, покинув меня на произвол судьбы, — с завистью подумала Тамила и, понимая, что Виола ждет ответ, пообещала.
— Я постараюсь.
— Постарайся, у тебя после продажи двух квартир много валюты завелось.
— У тебя не меньше, — парировала Швец.
— Ладно, не будем ломать копий, завтра встретимся и поговорим, — свернула диалог Баляс и пожелала.— Спокойной ночи.
«Чтоб ты сдохла, зараза. Прицепилась, словно репьях, с эти долгом, — с досадой подумала подельница. — Если мой план не удастся, то к концу недели из-за этой прожорливой саранчи на десять тысяч долларов обеднею. Такой потери не переживу, хоть в петлю лезть. Виола явно навострила лыжи за бугор».
Спала Швец беспокойно. Среди ночи просыпалась от кошмарных видений в тот момент, когда толстая, мясистая рука Виолы, сдавливая ее тонкую, цыплячью шею, перекрывала кислород.
— Упаси, Моисей, что за наваждение? — она перекрестилась дрожащей рукой. — Может это вещий знак свыше или нервы совсем расшатались и подают тревожный сигнал.
Женщина, лавируя среди громоздкой мебели, прошла на кухню. Достала из серванта початую бутылку коньяка «Гринвич», оставшуюся еще от застолья, устроенного Суховеем. Налила в рюмку и выпила, закусила плиткой шоколада. После приема этого «лекарства» ее сморил сон.
На следующий день, в назначенное время появилась Баляс. Тамила, излучая радушие, как подросток, прижалась головой к ее пышному бюсту, вздрагивающему от вибрации, словно студень.
— Виолочка, ты даже не представляешь, как я за тобой соскучилась! Ты с тобой, будто сиамские близнецы, — расточала она комплименты.
— Чего еще не хватало? Думай, о чем говоришь, — прервала гостья. — Ты представляешь, как будут выглядеть наши тела? Страшное уродство.
—Ой, прости, не подумала, — покаялась Швец и пригласила. — Живо мой руки и к столу, а то коньяк прокисает. После рюмочки-другой разговор пойдет живой, задушевный, золотой…
Баляс зашла сначала в туалет, чтобы опорожнить кишечник и мочевой пузырь, а потом в ванную. Тщательно с гелем вымыла руки.
— Проходи, проходи, чувствуй себя, как дома, — пригласила хозяйка в гостиную, заставленную мебелью Суховея.
— У тебя здесь, как в мебельном салоне, музее старой рухляди, — усмехнулась риелтор.
— Не пропадать же добру. Эта мебель не из прессованных опилок, а из красного дерева. Век не будет износа, еще нас переживет.
Виола бросила взгляд на стол сервированный блюдами. Хрустальные фужеры, предназначенные под шампанское, были щедро наполнены золотистого цвета коньяком. Виола пристально поглядела на подругу, словно пытаясь угадать ее замысел. Помрачнела, веселость, как рукой сняло.
— Тамила, не поторопилась ли ты разлить коньяк раньше времени в такие большие фужеры?
— Может и поторопилась, но лишь для того, чтобы потом не отвлекаться и не суетиться, — нашлась подруга с ответом и попросила. — Виола, не придирайся по мелочам. Я же постаралась, как лучше. Давай выпьем за то, чтобы у нас все получилось.
Первой с заметной поспешностью взяла за ножку ближний к себе фужер и предложила:
—Давай помянем Рафаэля, чтобы быстрее преставился. Одним мелким художником станет меньше. Для мировой живописи невелика потеря. Помнишь, как в песне о Гренаде поется, «отряд не заметил потери бойца и яблочко-песню допел до конца». Хотя какой из Рафаэля боец? Отставной козы барабанщик, только небо коптил.
— Не спеши, давай меняться фужерами, — заподозрив коварный умысел, предложила гостья, подумав: «Вот змея подколодная, какую-то гадость замыслила».
— Что ты, Виола, странная какая-то? Я тебя не узнаю. Если не нравится коньяк, то давай выпьем шампанское или текилу?
— Нет, я предпочитаю коньяк, давай меняться, — настаивала Баляс. — Почему ты такая упертая?
Вместо ответа Швец схватила со стола фужер, к которому так и не прикоснулась рука подруги и вылила его содержимое в раковину. Туда же отправила и содержимое второго фужера.
— Тамила, что это значит? Почему ты вылила коньяк из фужеров?
— Из чувства солидарности, — с едва уловимым злорадством ответила хозяйка. — Вижу, что ты не в духе, какая только муха цэ-цэ тебя укусила? Поэтому коньяк пить не будем. При таком мрачном настроении захмелеешь и наломаешь дров.
— Замечательно! Мне вообще расхотелось пить и есть, — призналась риелтор.
— Ох, ах, какие мы гордые! Мои блюда ей не по нутру, нос воротит, а раньше жрала, за уши не оттащишь, — прорвало Швец. — Подавай ей деликатесы французской кухни. Все кончилась лафа, скатертью дорога.
— Тамила, хамка, не буди во мне зверя, а то, как цыпленка, раздавлю, — пригрозила Баляс. — Когда голодная, я очень злая. Давай поговорим начистоту?
— Валяй, если жрать не хочешь.
— Тамила, у тебя явные признаки шизо. То ты не давала мне проходу, требовала, чтобы я, кровь из носа, быстрее провела сделку с дарением дачи. Торопила, куй железо, пока горячо! Куй железо, пока горячо! Выковали, как мечтала, а теперь, поди, недовольна удачным приобретением?: Семь погод на день. Сумбур настроений и страстей. Слишком подозрительные крайности. Для психики — ненормальное, шизоидное явление.
— Я по темпераменту холерик, поэтому быстрая смена настроения, пристрастий закономерны, — возразила Швец.
—Все же держи себя в руках, не давай эмоциям затмить разум, если конечно, он у тебя есть, — с подковыркой велела риелтор.— Мы с тобой, почитай, ходим по лезвию ножа и должны сохранять хладнокровие, действовать расчетливо, заранее намечая оптимальные варианты. А ты горячишься, даешь волю чувствам.
— А ты меня не нервируй и не провоцируй.
— Не мне, а тебе захотелось повозиться в земле? На здоровье! Крестьянский труд облагораживает человека. Будешь, как и мечтала, питаться экологически чистыми без ГМО плодами с деревьев, кустов и грядок. Получила почти на халяву райский уголок, а мне отдай валюту и все будет по-честному, как договорились. Я ведь, прежде чем получить от бомжа гендоверенность, могла потребовать с тебя предоплату. Витала в голове такая мысль, но все же, посчитала тебя честной и порядочной. А получается, что тебе бублик, а мне дырка от бублика. Так не годится.
— Десять тысяч за участок и хибару слишком дорого, — разлепила губы Швец.— Ей красная цена семь-восемь тысяч «зеленых».
— Такие смешные цены существовали до дефолта, а ныне раза в два дороже, — возразила риелтор. — Ты думаешь эта Кодла…
— Кобла Эльза Марковна, — напомнила Тамила.
— Кобла, кодло, — какая разница. Ты полагаешь, что она настолько глупая, чтобы не заметить подставы с бомжем. Задала бы ему два-три вопроса и сразу бы «поплыл» или навела бы справки в жэке. Но она закрыла на это глаза, потому что и в первом, и во втором случаях я ей дала на лапу.
— Сколько дала?
—Коммерческая тайна. Прямо я тебе выложила в белом блюдечке с голубой каемочкой, чтобы ты меня потом сдала с потрохами. Тебе нельзя верить на слово. Кроме стоимости дача ты еще должна мне компенсировать расходы на нотариуса и большие риски. Уголовный кодекс еще никто не отменил.
— Все-таки ты меня хочешь надуть, — стояла на своем Швец.
— Пусть тебя мужики надувают, как резиновую куклу, — огрызнулась Виола. — О чем ты, убогая?
— Завысила стоимость дачи. Я интересовалась в агентствах недвижимости. Следовало заплатить лишь за земельный участок, а за хибару ни гроша, потому, что она не соответствует новому ГОСТу и подлежит сносу. Ты, как минимум четыре тысячи долларов решила на мне наварить.
— На тебе, худой кляче, одни кости, да кожа, не шибко наваришь. Тебе достанется не только домик, колодец, подвал, хозпостройки, но и бесплатный урожай, инвентарь, которые обычно продавец оставляет себе.
— Урожай еще собрать надо и сберечь. Ох, ох, эта дача обойдется мне на вес золота, — посетовала Швец. — Рассчитывала на прибыль, а все оборачивается убытками. Я тоже потратилась на банкеты и фуршеты
— Ты же говорила, что все Рафаэль оплачивал?
— Дудки! У него среди зимы снега не выпросишь. За мои кровные пили и жрали. Между прочим, Рафаэль, которого постоянно жаба давила при виде, как ты за обе щеки уминаешь деликатесы, подбивал меня на то, чтобы я тебя предупредила о том, что чем больше человек употребляет пищи, тем больше в его организме откладывается вредных шлаков, токсинов и жиров. Мне кажется, что он прав.
— Если, кажется, то перекрестись. Его счастье, что попал в больницу, я бы ему руки-ноги повыдергивала за такой мерзкий совет
— Он получил по полной программе.
— Со шлаками, токсинами и жирами я борюсь с помощью сауны и секса, поэтому вес у меня стабильный, не уменьшается и не повышается, — сообщила Виола.
— И сколько весит твое тело? Если это не коммерческая тайна.
— Сто пятьдесят два кило! — оглаживая роскошные бедра, гордо заявила гостья.
— Ого-го-го! Это в два с половиной раза больше моего бренного тела, — подсчитала Швец. — Тебе надобно больше молочных и других богатых кальцием, продуктов употреблять для укрепления костей, чтобы ноги под тяжестью не подкосились.
— Без тебя знаю. Постоянно глотаю глюконат кальция, аспирин, кардиомагнил для разжижения крови против бляшек и тромбов. С уходом за таким большим телом много хлопот, не то, что с твоим бараньим весом, — усмехнулась Баляс.
— Что же я, по-твоему, овца?
— Нет, скорее коза.
— Спасибо за «комплимент».
— Кстати, коза дранная, ты выполнила мою просьбу? — властно спросила риелтор.
— Какую еще просьбу?
— Будто не знаешь, не прикидывайся дурочкой. Ты приготовила на первый случай пять тысяч долларов?
— Ой, ой, прости меня, Виола! Я целый день, как белка в колесе, бегала по рынку, делала закупки, потом хлопотала на кухне. Из головы вышибло, а когда хватилась, чтобы снять валюту, то банк оказался закрытым. Но ты не волнуйся, твои денежки не пропадут
— Не верю. Ты сознательно не желаешь возвращать долг. Так и знала, что будешь водить за нос, — упрекнула Виола. — Ты деньги любишь до умопомрачения.
— А кто их не любит, — отозвалась Швец, с дрожью в голосе продолжила. — Виолочка, пойми меня правильно, родная, войди в мое положение. Предстоят большие, почитай, капитальные расходы. Сама уже не рада, что связалась с этой дачей и хибарой, залезла в хомут. Рафаэль палец о палец не ударил. Все там рушится и валится. Такую дачу отдают только в придачу, чтобы самим не иметь.
— Из-за тебя я вынуждена отложить вылет в Афины, — посетовала Баляс.
— К чему такая спешка? Она нужна лишь при ловле блох.
— Тамила, мне здесь ловить больше нечего.
— Виола, у тебя же и без того достаточно валюты на авиабилет, на шикарную жизнь за бугром?
— Да, есть сбережения, но денег много не бывает, — напомнила Виола. — Неизвестно, смогу ли я в Греции, где сейчас кризис, найти приличную работу с достойной зарплатой для красивой, роскошной жизни? Так что гони долг, не надейся, что я его тебе подарю.
— Почему не в любимую Францию к лягушечьим лапкам и другим деликатесам?
— По кочану. Париж я уже покорила, на очереди Афины, а потом Рим.
— Ты улетишь за бугор, а как же я? Вдруг в милиции или прокуратуре узнают о наших махинациях и мне одной придется отдуваться?
— Не хрен было связывать себя этой дачей. Продали бы ее, а валюту поделили. Сиди теперь перед воротами и гавкай или бросай все к чертовой матери и рви когти подальше отсюда.
— Ты шо? Ведь тот же кривоногий Терентий и бомжи все до последнего кирпича растащат по своим норам. Камня на камне не оставят.
—Если жаба давит, то сиди и молчи, но, чтобы деньги были у меня, иначе задавлю, гадина, — Баляс поднесла ей под нос массивный кулак.
Вспомнив, как риелтор чуть не сломала художнику руку, Швец затрепетала от страха. С ужасом осознала, что Виоле не стоит больших усилий сломать ей шейные позвонки или задушить, сжав тонкую шею.