— Откуда тебе знать, что лучше?
—Однажды я была в гостях у Никиты, — невольно призналась Швец и поправилась. — Не одна, конечно, чтобы у тебя дурных подозрений не возникло, а с Савичем, когда он еще был на «белом коне» и ссорил деньгами. У Никиты было, чем из мебели и других вещей поживиться. Ты со мной перед тем, как продать ту квартиру, даже стулом, ложкой-поварешкой не поделилась, все имущество прибрала к своим загребущим руками. Поэтому мы квиты.
—А-а, там не так уж и много было ценностей, — косвенно призналась в мародерстве Баляс. — Хлам из квартиры и лоджии новый владелец свез на свалку. Тамила, какая ты нудная и жадная. Поэтому я понимаю, почему от тебя Рафаэль шарахается, как черт от ладана.
— Ты тоже не ангел. Ладно, проехали. Виола, давай не будем ссориться, предложи оптимальный вариант? — озадаченная мрачной перспективой оказаться за решеткой, спросила Швец.
— Самый оптимальный, если Суховей даст дуба. Нет человека и нет проблемы. А так ведь не успокоится, будет ходить по инстанциям, обивать пороги, обсирать нас с ног до головы.
— Может спрятать его в дурдом?
— Это не так просто сделать. Придется врачам, социальным чиновникам давать на «лапу». И нам в итоге останутся рожки, да ножки.
— Ох, что за страна такая?! Коррупция, беспредел. Куда не сунься, везде кровососы и крохоборы, последнюю рубашку готовы содрать ради наживы, — посетовала Швец. — Знаешь, у меня из головы не выходит тот бомж. Ведь, если на него выйдут сыщики, то сдаст нас с потрохами. Напрасно мы ему костюм и другие вещи отдали. Может и его за компанию с Рафаэлем отравить, чтобы не проболтался?
—Всегда успеем, не торопись. Тебе бы только кого отравить. Бомж нам еще приходится для других деликатных дел. На художнике свет клином не сошелся. Ладно, довольно стонать, надо действовать, — прервала ее стенания риелтор. — Тамила, почему его яд не берет?
— Мг, я и сама удивляюсь, почему? — ответила Швец. — Наверное, маленькая доза, а надо было лошадиную или зараза к заразе не пристает?
— Вот так дед, свалился нам на голову! Крепкий орешек, с иммунитетом, как у Гришки Распутина, которого никакая отрава не брала, — посетовала Баляс. — Ты не скупись, а увеличь дозу, чтобы на стенку полез. Чума, холера и тифозная вошь на его голову. А для большего эффекта добавь касторки.
— Его же пронесет и сразу догадается, в чем дело?
— Когда догадается, поздно будет, — заметила риелтор. — Тамила, может, тебе продавец вместо яда какую-нибудь фигню всучил против комаров или блох? Ты знаешь, как выглядит цианит?
— Нет, не знаю, — призналась Швец.
— Жулик мог элементарно тебя надуть, как резиновую куклу.
— Сама ты, резиновая кукла, — обиделась сравнению Тамила.
— Ладно, не ворчи. Надо подумать, как выйти из опасной ситуации сухими. Мы старика, словно дикого зверя, загнали в угол, ни квартир, ни денег… А раненый зверь очень опасен.
— Виола отстегни ему хоть малую часть, чтобы заткнулся, — предложила Швец. — А то ведь заявит в милицию или прокуратуру и нас повяжут.
— Без паники, Тамила. Не хрен валютой разбрасываться, она нам самим пригодится, — возразила Баляс. — Следует срочно повторить эксперимент. И если и на этот раз его яд не возьмет, то напоим до поросячьего визга и задушим подушкой, чтобы без следов. Решат, что сам во сне Богу душу отдал. Любым способом замани его в свою квартиру на банкет, пообещай ему групповой секс. Мужики любят такие занятия. Но постепенно набивай цену, вначале предложи ему себя, а если упрется рогом, то скажи, что и Виола готова оказать услуги. От лафы он не откажется. Способ испытанный и многие мужики на нем горят. Главное, заманить его в сети, а остальное обольщение и дело техники.
— Дед шибко осмелел, настроен воинственно, даже агрессивно, обозвал нас, порядочных женщин, стервами.
— О чем он спрашивал?
— О собаке, но я Джима отвезла на живодерню, а лучше было бы отдать бомжам на харчи. Нагло требовал деньги за проданные квартиры, добивается встречи с тобой. В общем, качал права.
— Значит он в курсе, что квартиры проданы, — посетовала Баляс. — Где он сейчас и чем занимается?
— Черт его знает. Просился на ночлег, но я его выставила за двери. На хрен он мне нужен без ломаного гроша в кармане. Кто он теперь такой, чтобы перед ним бисер метать? Ни двора, ни кола…типичный бомж. все пустил по ветру.
— Ох, и дура ты, Тамила, старая дура! — вспылила Виола Леопольдовна. — Зачем ты его отпустила. Пойдет в милицию или прокуратуру и нас заложит.
— Полегче с выражениями, а то я могу тем же ответить, — обиделась Швец. — Нашлась молодуха, всего то на семь месяцев позже меня родилась, а гонору, хоть отбавляй.
— Все равно моложе и умнее. Запомни: худой мир всегда лучше войны или вражды, — менторским тоном сообщила Баляс.— Клиента надо было не озлоблять, а любыми способами задержать до моего прибытия. Пригласила бы его в квартиру и угостила. А теперь он, как раненый кабан, побежит искать справедливость в полицию или прокуратуру. Сдаст нас с потрохами. Удружила ты, ох и удружила с этим ненормальным клиентом. Такую свинью подложила, что еще долго будет икаться…
— Не побежит. У него с полицией, когда она еще называлась милицией, по молодости неприятности. Рафаэль обходит ведомство десятой дорогой,— заверила Тамила.
—Тогда у нас появился уникальный шанс довести начатое дело до конца, — произнесла Баляс. — Ситуация складывается в нашу пользу. Суховей грубо нарушил режим лечения, сбежал из больницы. Поэтому медики, эскулапы снимают с себя ответственность за его здоровье и подозрений по поводу его смерти не возникнет, мол, сам виноват, не захотел лечиться.
— Виола, у тебя не голова, а дом советов, — польстила Швец. — И почему таких, как ты, не берут в парламент и правительство?
— Потому, Тамила, что там нужны подстилки, лизоблюдки, а мы с тобой порядочные дамы. Не под каждого ляжем. Умных баб тупые мужики не допускают к власти. Вот нам и приходиться самим бороться за место под солнцем. А тут еще художник всю малину испортил. Срочно его разыщи, достань из-под земли, и пригласи к се6е на фуршет.
— Почему ко мне?
— Потому, что в другое место он не пойдет,— ответила Виола Леопольдовна.
—Не пойдет. Стал нервным и злым, словно в колонии отбывал срок.
—Тогда для нас он тем более опасен. Надо с ним кончать, иначе загремим мы с тобой на нары, — вздохнула риелтор. — Или мы его, или он нас уроет. Надо срочно принять превентивные меры.
— Фу, Виола, как до меня раньше не дошло такое простое решение, — неожиданно посетовала подруга.
— Какое решение?
— Сдался нам этот яд, он его не берет, с ним хлопот полный огород.
— Что ты предлагаешь?
— Предлагаю угостить его грибочками, жареными или маринованными. Он ведь сам предлагал заменить мясные блюда грибами. Вот мы его и накормим. Напомню ему о убиенной принцессе Диане, которая не употребляла тех, кто имеет лицо. Уверена, что не откажется.
— Шампиньонами, маслятами или вешенками?
—Выкусит, тоже мне гурман, чтобы на него бабки палить. Мухомором, а лучше бледной поганкой.
— Где же ты их возьмешь?
— В Марьевском лесу, что за Марфовкой. После дождя всякая гадость из земли повылазила.
— Эх, Тамила, некогда нам по лесам и рощам блукать, время не терпит, — возразила Баляс. — Надо с дедом срочно кончать, пока он нас не кончил. Или пан, или пропал, третьего не дано.
— Виола, а еще есть такая ядовитая толи бактерия, толи микроба? Хрен ее знает, без микроскопа не разглядеть, — сообщила Швец. — Называется она ботулизмом. Не приведи Господь, это же такая зараза, что всех наповал косит. Страшенный яд, токсином называется…
— Все яды токсинами называются, — поправила Баляс.
—В газете об этом прочитала и вырезку сохранила. Эта зараза заводится в консервах домашнего изготовления, особенно в маринованных грибах, тушенке, в закатках овощей и варенья. Вот бы найти этот ботулизм и накормить им Рафаэля до отвала. Все бы выглядело естественно — смерть от пищевого отравления. Мы бы с тобой остались вне подозрений.
— Нет, Тамила, тень подозрения обязательно бы пала на нас, — возразила риелтор. — Мы тоже, принимая пищу за одним столом, следуя логике, должны были бы отравиться. Следователь и сыщик сразу же возьмут в оборот, пойдем по этапу в камеру на нары.
— Что же тогда делать? У меня голова раскалывается от замыслов, как бы от старого пня избавиться? — призналась Швец. — Ах, вспомнила. Ты же сама говорила, что зеленый паслен очень ядовит. А его в моем огороде завались. Приготовим для Рафаэля салат или морс из паслена под видом киви.. Поест и дух испустит.
— Это тебя легко всяким дерьмом напоить и накормить, а художник сразу поймет по специфическому привкусу, что паслен, который созревает лишь осенью. Догадается о нашем коварном плане.
— Эх, Виола, и покарает нас Господь…
— Не тужи, подруга. Одним человеком больше, одним меньше, какая разница. Меньше народа, больше кислорода. Главное — заманить его в западню, а остальное — дело техники, — усмехнулась Баляс. — Отряд не заметит потери бойца. Хотя какой из Суховея боец? Балласт, лишний, ненужный элемент. Что его жалеть? Нас с тобой никто не пожалеет, ни приголубит. Художник раньше срока в рай, в Эдем, попадет. Будет там в кущах рисовать иконы, Адама с Евой в обнаженном виде и с яблоком искушения в руках. А то, старый пень, на мои роскошные бедра и другие прелести губу раскатал.
— Виола, какая же ты умная и сообразительная. На все готовый ответ, — похвалила Тамила Львовна. — Но мы тоже не лыком шиты, соображаем. Может художнику незаметно запустить за пазуху тарантула или каракурта. Сказывают, что очень ядовитые пауки?
— Да, подруга любезная, фантазия у тебя неисчерпаемая. Тебе следовало родиться палачом, — вздохнула риелтор.
— Ты тоже от меня далеко не ушла, одним миром мазаны.
— Никаких грибочков и пауков, сами рискуем отравиться и быть укушенными этими тварями. Еще раз подсыпь ему в коньяк мышьяк, но на этот раз лошадиную дозу, чтобы наверняка. Хватит с ним церемониться — на погост или в дурку.
Оставшись наедине со своими мыслями, Тамила подумала: «Может мне, пока не поздно, срочно оформить загранпаспорт и махнуть в Тель-Авив. К черту этот Рафаэль, пусть живет. Если даже меня Интерпол объявит в международный розыск, то власти Израиля евреев другим государствам на растерзание не отдают. Например, охранник-еврей убивший известного русского певца и актера Игоря Талькова, получил убежище в Израиле. Очень мудрые и гуманные мои соплеменники, братья и сестры по горячей еврейской крови. Друг за друга стоят горой, не то, что славяне. Вот только от палестинцев и других арабов на земле обетованной до сих пор нет покоя».
Но в случае панического бегства потеря своего жилья, недавно обретенной дачи, имущества оказались для нее недопустимой жертвой и Швец отказалась от едва задуманной авантюры.
В статусе бомжа
Оглядываясь, будто его кто-то преследует, Суховей, поднявшись по ступеням, вошел в трехэтажное здание УВД, В просторном фойе, дабы унять волнение, принялся с озабоченным видом рассматривать на стенде объявления, образцы оформления документов, свежий номер еженедельника крымского министерства полиции «С места происшествия», черно-белые фотографии «Их разыскивает полиция». Затем робко приблизился к стеклопластиковой перегородке с надписью «Дежурная часть». Сидевший за ней грузный мужчина в фуражке и кителе с погонами по большой звезде на каждом, представившись, спросил:
— Слушаю вас? Я — майор Хворый
— Почему хворый? — удивился Евдоким Саввич. — В таком случае вам надо лечиться. До чего полиция докатилась, уже больных принимают на службу.
— Фамилия у меня такая, — мрачно сообщил офицер, за долгие годы службы так и не привыкший к постоянным сочувствиям посетителей, считавших, что он жалуется на свой недуг.
— Фамилия? Надо же, впервые слышу, — удивился художник.
— Слушаю вас? — нетерпеливо повторил Хворый.
—Я — бомж, — выдавил из себя Суховей.
— Фамилия, что ль такая? — усмехнулся офицер и посуровел. — Или принял лишку и дурью маешься? Сейчас за мелкое хулиганство загремишь на нары.
— Не, не, я по-настоящему бомж. Мне негде жить и ночевать.
— Поздравляю,— отозвался дежурный по отделу полиции. — Нашли чем гордиться.
С любопытством взирая на странного посетителя в спортивном костюме динамовца, подумал: “Может у него с головой, а точнее с психикой проблемы?”
— Не горжусь, а жалуюсь, констатирую сей прискорбный факт, — пояснил Евдоким Саввич, переминаясь с ноги на ногу.
— Однако, гражданин, вы на бомжа совершенно не похожи,— засомневался его социальным статусом офицер. — Опрятно, одеты, в костюм нашего спортобщества, ухожены и нет специфической вони.
— Я — начинающий бомж. Имел две квартиры и дачу, а остался на бобах, на улице. Не знаю, где и как проведу эту ночь.
— Сочувствую, но вы не по адресу обратились. Здесь полиция, а не гостиница, приют или богадельня. Идите на вокзал, в линейный отдел, там вас определять в приемник-распределитель. Установят личность. Возможно, вы находитесь в розыске, скрываетесь от уплаты алиментов или, того хуже, совершили злодеяние и решили спрятаться от следствия. Замаскировались под спортсмена-динамовца.
— Ничего дурного я не совершал, это меня аферистки обули, а точнее разули, продали мое жилье, дачу, а деньги присвоили,— признался Суховей. — А костюм мне одолжил десантник Саша Гребень.
— Аферистки? Типичная, банальная ситуация,— посочувствовал Хворый. — Давайте ваш паспорт и напишите заявление.
— Нет у меня паспорта, я отдал его Виоле Леопольдовне.
—Своей жене или любовнице?
— Я — холостяк, а Виола Баляс— риелтор. Она, сволочь, извините за грубость, его до сих пор не возвратила. Скрывается от меня. Знает, что совершила подлость, стыдно в глаза поглядеть.
— Назовите свою фамилию?
— Суховей Евдоким Саввич, художник.
— Суховей, Суховей, — повторил офицер, размышляя. — Где-то я эту фамилию уже слышал? Ах, да, мне о каком-то Суховее говорил лейтенант Лихацкий из угрозыска. У него в оперативной разработке находится необычное уголовное дело.
Майор поднял из гнезда на панели пульта оперативной связи телефонную трубку и сообщил.
— Денис, к нам пожаловал гражданин Суховей, заявил, что он бомж и ему негде жить. Лишился жилья по вине баб-аферисток.
— Живо его ко мне! — велел лейтенант. — Мы его по всему городу ищем. Он толи сам сбежал, толи его похитили из больницы. Над ним нависла смертельная опасность.
— Андрей! — окликнул Хворый своего помощника старшину милиции. — Проведи гражданина Суховея и кабинет лейтенанта Лихацкого.
Бравый старшина вышел в фойе, окинул художника придирчивым взглядом и лихо скомандовал:
— Вперед! Руки за спину!
По лестнице они поднялись на третий этаж. Вошли в служебный кабинет оперуполномоченного угрозыска. За столом сидел молодой мужчина в штатской одежде, ибо оперативники, как впрочем, и следователи, предпочитают не “светиться”. Парадные мундиры одевают лишь в дни праздников или по случаю награждений и приезда генерала.
— Что же вы, Евдоким Саввич, серьезный человек, словно глупый подросток, сбежали из больницы? Весь персонал всполошили, — укорил Денис художника-реставратора.
— Надоело мне там бревном валяться. К тому же больничный лист не нужен, я — пенсионер, но, к сожалению, не персональный и не государственный служащий, — ответил он.— Пусть меня Константин Викторович Елдахин и Настенька Зорькина, мои ангелы-хранители, простят. Меня встревожила судьба любимого дога Джима, а также проблема с продажей квартиры. Они водили меня за нос, поэтому чаша терпения лопнула и я решился на отчаянный шаг…
— Ну, и как, решили проблему?
— Без меня ушлые аферистки Баляс и Швец все обернули в свою пользу, — хмуро ответил Суховей.— Пока я находился в больничной палате, они лишили меня жилплощади и дачи с подвалом, колодцем, садом и огородом, а деньги присвоили. Я уверен, что владелицей дачи, которая меня кормила и поила, стала Тамилы Львовна Швец. Она сама призналась, что положила на нее свой глаз. Когда могла без проблем обзавестись дачей, то в ней не нуждалась, гуляла, как кошка. А теперь приспичило за мой счет.
— Это даже не косвенные доказательства, а всего лишь версия, — заметил офицер.
— Есть и прямые доказательства. К калитке прикреплена табличка и на ней рукой Швец написано: «Частная собственность. Вход запрещен!» и «На даче волкодав».
— Вы ведь не графолог, чтобы по почерку точно определить личность человека?
— Я — художник, поэтому соображаю в графологии
—Ладно, проведем экспертизу с выездом на место. Может ей действительно, приспичило таким способом похитить у вас земельный участок при росте цен на землю. Рыночная стоимость одной сотки земли в пригороде превышает тысячу долларов, а на ЮБК не менее пятидесяти тысяч, — сообщил офицер.— А у вас, наверное, не меньше пяти соток?
— Шесть.
— Вот и считайте, что только земельный участок стоит не меньше шести тысяч, а еще и постройки, итого не менее восьми-девяти тысяч. Вот в чем ее интерес.
— Да, она из тех, кто свое не упусти и еще чужое прихватит, — подтвердил Суховей. — А меня превратили в бомжа. На старости лет негде приткнуться. Облапошили, как последнего лоха. Я им, змеюкам подколодным, поверил. Людей после развала великой державы будто подменили. Многих обуяла порочная жажда и страсть обогащения любым, в том числе преступным, способом. Аферисты, казнокрады, коррупционеры, авантюристы стали олигархами. А ведь сотрудники отдела по борьбе с бандитизмом Жеглов и Шарапов из кинофильма «Место встречи изменить нельзя» мечтали об Эре Милосердия. Увы, наступил дикий капитализм со звериным оскалом.
—Действительно, сразу же после войны Жеглов и Шарапов мечтали о том времени, когда с преступностью будет покончено, они окажутся безработными, — подтвердил Лихацкий. — Прогноз получился неточный. Работы прибавилось, злодеи стали действовать более изощренно и дерзко. Отличаются жестокостью и цинизмом, используют новейшие компьютерные технологии и средства. Для них нет ничего святого. Ради наживы готовы лишить человека жизни. Евдоким Саввич, мне импонирует тот факт, что вы вспомнили о популярном не только среди работников милиции и прокуратуры кинофильме. Очень поучительный сюжет. Вместе с сериалами «Рожденная революцией», «Следствие ведут знатоки», «Деревенский детектив», «Визит к Минотавру» и другими, которые я просмотрел не один раз, считаю учебными пособиями для своих коллег. А песня «Наша служба и опасно, и трудна…» стала гимном советской милиции.
— Песня суровая и задушевная, — сказал художник.
— Евдоким Саввич, не отчаивайтесь, не паникуйте, будьте оптимистом и верьте, что правда и добро одолеют ложь и зло. Выведем мы аферисток на чистую воду. Ответят за злодеяние по всей строгости закона.
— Товарищ лейтенант, меня больше всего волнует судьба моего верного друга Джима.
— Кто такой Джим? Судя по имени, иностранец.
—Нет, мой верный дог. Когда я внезапно попал в больницу, то оставил его на попечение соседки Тамилы Швец. Она его куда-то подевала. Говорит, что отпустила на все четыре стороны. Но в таком случае Джим пришел бы домой. Собака или кошка, как бы далеко их не увезли, всегда находят дорогу назад.
— Да, скверная история, — посочувствовал офицер. — Найдем мы вашего пса, если он еще жив.
—Прежде до появления Джима, я совершенно в собаках не разбирался, — признался Суховей. — Разве что мог отличить дворняжку от породистого пса. А потом меня их жизнь очень заинтересовала. Существует даже наука кинология. Прошу не путать с кинематографом.
— Спасибо за совет, — усмехнулся Денис. — Вы еще подскажите мне, что такое криминалистика? Эти предметы я изучал в Одесской специальной школе милиции, а теперь вот суровая практика.
— Извините, не знал, — художник приложил руку к тощей груди.
— Конечно, лучше других собачью жизнь знает наш штатный кинолог. Он с ними целый день возится, дрессирует, но и опера в этом деле соображают. Ваши познания нам еще пригодятся.
— К вашим услугам, — улыбнулся художник.
— Евдоким Саввич, хочу вас порадовать. Я изложил ситуацию следователю Хромову и он обнадежил, что есть шанс сделки купли-продажи признать недействительными и возвратить вам квартиры. Хуже другое — вас пытались отравить и таким способом ликвидировать. Концы в воду и никому будет предъявлять претензии.
— Почему вы так решили? — всполошился Суховей.
— Вот, прочитайте, — Денис подал ему газету со страницей, на которой одно из объявлений было обведено красным фломастером: «Срочно приобрету отраву. Звонить по телефону № ….. в вечернее время»,— прочитал художник вслух произнес.— Это ее телефон.
— Чей именно?
— Моей соседки, Швец Тамилы Львовны,— ответил Евдоким Саввич и пояснил. — Теперь мне понятно, почему в моем организме был обнаружен мышьяк, крысиный яд. Они мне его добавляли в коньяк и водку. До моего прихода бутылка была открыта, а сами они пили шампанское или коньяк из новой бутылки, за мое здоровье. О-о, подлые и мерзкие твари!
— И вы об этом знали? — приподнялся из-за стола лейтенант.— Кто вам сообщил результаты анализов? Почему молчали?
— Врач-терапевт Елдахин сообщил, а молчал, потому что не придал значения. Экология после Чернобыльской трагедии такая, что разной гадости, радионуклидов и тяжелых металлов в воздухе и воде с избытком…
— Врача Елдахина, этого эскулапа, следует сурово наказать за сокрытие факта отравления. Он обязан был сообщить в полицию или прокуратуру. Мы бы приняли срочные меры по изобличению отравителей.
— Константин Викторович не виноват,— вступился за терапевта Суховей. — Я сам попросил никого не информировать. Не хотел связываться с полицией и другими компетентными органами.
— Предубежденность и легкомыслие могли вам стоить жизни, — напомнил Денис. — Но угроза еще не миновала. Нам предстоит с вашей помощью изобличить преступниц, раскрыть их злодеяние. Они не должны знать, что мы разгадали их коварный замысел. Вам, Евдоким Саввич, придется сыграть роль потенциальной «жертвы». Конечно, без риска для жизни. Вы готовы?
— В чем будет состоять моя роль? И смогу ли я ее исполнить?
— Вы наведайтесь на квартиру гражданки Швец.
— Почти час назад я там уже побывал. Просился на ночлег или одолжить деньги, но Тамила Львовна, меня выгнала и велела забыть дорогу.
— Ситуация изменилась. После вашего визита к ней, нам удалось прослушать и записать на кассету ее разговор с Баляс. Виола Леопольдовна отчитала подругу за то, что та выставила вас за порог. Теперь они обе жаждут встречи с вами. Собираются организовать застолье по случаю вашего возвращения из больницы, чтобы завершить акцию по ликвидации. Они ждут вас.
— После того, как побывал на волоске от смерти, я не хочу рисковать жизнью, — заявил Суховей.
— Никто вас не посылает на заклание, риск сведен до минимума. У нас вся операция будет под контролем,— заверил лейтенант.— Главное, ссылаясь на запрет врача, не употребляйте спиртное — водку, коньяк. Если они будут пить, то себе налейте в фужер.
— Позвоните гражданке Швец,— офицер жестом указал на телефонный аппарат.
— Так быстро? Может завтра,— засомневался художник.
—Необходимо форсировать события, пока они пребывают в состоянии паники, — подчеркнул офицер. — Не следует откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. В данном случае, дорога ложка к обеду. Таков мой принцип. Вы же не хотите провести ночь в приемнике-распределителе или ИВС в компании с бомжами или уголовниками? Представляете, какие там условия и отношения. Разденут догола, изобьют в кровь и еще надругаются.
— Впрочем, не будем торопить события, со звонком пока повременим. Оценим детали. Рассказывайте, Евдоким Саввич, как вы докатились до такой жизни, почему стали бомжем? Что случилось? — лейтенант пристально поглядел на художника.
— После смерти брата Никиты мне в наследство досталась двухкомнатная квартира, — начал он издалека. — Поэтому я решил ее продать, так как имею равноценное жилье. Я поделился этой проблемой со своей соседкой Тамилом Львовной Швец. Она баба, пардон, женщина ушлая, прошла сквозь Рим и Крым. Свела меня со своей подругой Виолой Леопольдовной Баляс, работавшей в агентстве недвижимости «Очаг». Та согласилась помочь продать квартиру брата и сама определила срок, никто ее за язык не тянул, в течение месяца. Меня это вполне устроило, так как сам я в этих вопросах несведущ, не хотелось рисковать. Ведь сейчас столько мошенников и аферистов развелось.
— Да, этой шушеры предостаточно, — подтвердил Лихацкий, дабы посетитель не потерял нить рассказа, заметил.— Поэтому вы оформили генеральную доверенность на...
— … на гражданку Баляс. Вместе с нею посетили первую нотариальную контору, — продолжил художник. — Там тщательно проверили мой паспорт, составили доверенность, я расписался, заплатил за услугу двести долларов…
— Двести долларов? — удивился лейтенант. — Что-то слишком дорого. В несколько раз переплатили. Платили в кассу?
— Нет, лично нотариусу.
— Вам квитанцию выдали?
— Никаких квитанций. Посетовали на дефицит бумаги.
—Эх, наивный, доверчивый вы человек. Для квитанций и прочих платежных документов не должно быть дефицита.
—Теперь я понимаю, что надули,— смутился художник и продолжил. — С того момента все хлопоты по поиску клиентов и продаже квартиры взяла на себя Виола Леопольдовна, будь она неладна. А когда сроки, указанные в договоре прошли, и она не смогла отыскать покупателя, то предложила мне сдать ей жилье в аренду за сто долларов в месяц.
— И вы согласились?
— Конечно, ведь она обещала погасить долги перед жэком, и оплатить за три месяца вперед. Как было не согласиться, у меня лучшего варианта для выбора не было. Чтобы погасить задолженность за коммунальные услуги и оформить эту сделку Баляс попросила мой паспорт. Я в то время находился в больнице, можно сказать, в прострации.
— Вы проверяли достоверность платежей?
— Нет, я же сказал, что лежал в больнице. Лишь позже узнал, что долги оплатил новый владелец квартиры моего усопшего брата Никиты, — ответил Евдоким Саввич.— А когда ушел из больницы...
— Тайно сбежали?
— Да, сбежал. До чертиков надоело валяться, не зная, что творится с Джимом и квартирой. К тому времени у меня закралось в сознание подозрение, что Виола Леопольдовна темнит, наводит тень на плетень, водит меня за нос.
— Нарушать больничный режим, прерывать курс лечения не годится, — упрекнул офицер.
— Виноват, исправлюсь, но понимаете, обстоятельства прижали и вынудили оставить палату,— покаялся Суховей.— Я не находил себе места, предчувствуя, что происходит неладное и оказался прав. А у врача Елдахина и медсестры Насти готов попросить прощение за дезертирство.
— Итак, вы узнали, что квартира брата Никиты продана, но деньги за нее не получили?— поторопил лейтенант.
— Хуже того, за время моего нахождения в больнице Баляс успела продать не только квартиру брата, но и мою собственную. Вот шельма! При каждой встрече сетовала, что нет солидных покупателей и, мол, не хочет продешевить. Сволочь, змея подколодная!
— Евдоким Саввич, я понимаю ваше состояние, но постарайтесь сдерживать свои эмоции, выбирайте культурные выражения, следите за речью,— прервал его Лихацкий. — Не записывать же мне в протокол показаний потерпевшего такие определения, как “сволочь”, “змея подколодная”?
— Так она того стоит,— заметил художник. — В итоге я оказался бомжем без крыши над седой головой, дачи-кормилицы и средств существования. Куда мне теперь будут пенсию приносить, ведь выписали из жилплощади? Хоть иди в церковь на паперть или вешайся. Ни родственников, ни близких друзей, которые бы помогли в беде. Нынче время такое — сплошная коммерция, все гонятся за наживой и стремятся друг друга надуть, человек человеку — волк! А как вы после этого прикажите называть мою соседку Швец? Хитрая, еще та устрица. Сообща аферистки действовали, а теперь морды воротят…
— Ну, вас понесло, — огорчился лейтенант и напомнил, усовестив. — Евдоким Саввич, вы же художник, человек творческого, интеллектуального труда и не можете держать себя в руках, владеть чувствами и речью.
— Да, был интеллигентным человеком, а стал бичом,— вздохнул он.
— Значит, квартиру вашего брата, судя по показаниям, Баляс продала на законных основаниях по гендоверенности,— вслух размышлял Денис. — А вот, что касается второй квартиры и дачи, то без подлога не обошлось. Под предлогом оформления договора аренды она выманила у вас паспорт. Но генеральную доверенность на продажу второй квартиры и дарение дачи без вашего личного присутствия у нотариуса, ей никто из юристов не рискнул бы оформить и выдать. Это противозаконное, уголовно наказуемое деяние. Такого нотариуса сразу бы лишили лицензии на этот вид деятельности и привлекли к уголовной ответственности, а сделку признали недействительной.
— Когда все совершалось, я был в больнице на стационаре и никуда не отлучался,— отозвался Суховей.— Это может подтвердить мой лечащий врач Константин Викторович Елдахин.
— В таком случае, может быть два варианта,— продолжил рассуждать Лихацкий.— Либо Баляс пошла на сговор с нотариусом, который без вашего участия за мзду оформил ей генеральную доверенность. Либо она подсунула вашего двойника и впоследствии заплатила ему за эту услугу. Второй вариант наиболее вероятный. Его и возьму в оперативную разработку. Предстоит найти человека, согласившегося сыграть роль двойника. Вы, Евдоким Саввич, встречали когда-нибудь в городе человека, похожего на вас?