Предсказание Баляс о бессоннице полностью подтвердились. Джим всю ночь с короткими антрактами то выл, то скулил, скреб полы и дверь лапами. На площадке перед дверью топтались люди, слышались возмущенные голоса. Швец сохраняла спокойствие и на звонки и стук в дверь не реагировала. До поры, до времени сохраняла олимпийское спокойствие, пока не услышала за своей дверью зычный голос соседа с верхнего этажа, бывшего десантника, а ныне охранника коммерческого банка «Восход» Александра Гребня, живущего с женой и маленьким сыном в однокомнатной квартире на седьмом этаже.
— Тамила Львовна, откройте! — потребовал он. Швец могла бы и отмолчаться, но десантнику она симпатизировала, даже готова была отдаться, как человеку честному, смелому, общительному, всегда готовому помочь. Она, накинув на плечи атласный халат бирюзового цвета, вышла на площадку, где, кроме соседа, толпились двое мужиков из квартир четвертого этажа.
— Извините-простите, что побеспокоил, — десантник приложил руку к груди. — Евдоким Саввич, почему-то не реагирует на звонки, а Джим скулит и воет, мешает спать. Может, художнику плохо и требуется срочная помощь?
— Плохо, еще вечером «Скорая» увезла художника в реанимацию, — с печалью в голосе сообщила Тамила. — Наверное, Джим воет, оплакивает хозяина. Собаки лучше людей чувствуют горе.
— Этот факт всем известен. Пес то, наверное, изголодался? У вас ключи от квартиры соседа есть? Ради спасения собаки от голодной смерти, придется вскрывать.
— Нет, Рафаэль, свое богатство, драгоценное имущество, особенно «шедевры», никлому не доверяет. Бережет, как зеницу ока. Вскроешь на свою голову, а он вдруг заявить, что пропала крупная сумма валюты или драгоценности и загремишь в каталажку.
|
|
— Не смеши, откуда у бедного художника валюта и драгоценности. Он — человек честный, совестливый, а не аферист. В таком случае, придется утром ехать к нему в больницу за ключами или вызывать сантехника из ЖЭКа, участкового для вскрытия квартиры, иначе пес погибнет, — произнес Александр. Такой ход событий Тамилу явно не устраивал и она сказала:
— Саня, я сама утром навещу Рафаэля и уговорю дать ключи для спасения Джима. Думаю, что согласится, ведь относится к псу, как к родному сыну.
— Это верно, — обрадовался Гребень выходу из ситуации. — Джим, замечательный пес, умный и добрый, весь в хозяина.
— Собака, как губка впитывает в себя характер и повадки того, кто ее кормит, — блеснула Швец кинологическими познаниями.
— Джим, Джим! — громко позвал десантник и прислушался. В ответ услышал радостный лай.
— Дружок, все будет хорошо. Скоро вернется Евдоким Саввич и жизнь наладиться, — обнадежил он.
— Тебе, Саня, следовало бы не в охране, а в цирке служить, дрессировать и усмирять зверей, — с иронией заметила Швец.
Александр и другие жильцы в надежде на то, что проблема скоро разрешится, отправились в свои жилища для вынужденного бдения. Чтобы не слышать воя и лая дога, вызвавших нервное раздражение, Тамила заткнула уши ватой, натянула на голову шапку-ушанку и с трудом дождалась рассвета. Утром позвонила в больницу, услышав отзыв, поинтересовалась:
— Вчера вечером к вам доставили алкаша Раф…, ой Евдокима Саввича Суховея, художника. Каково его состояние?
— Пациент Суховей в реанимации, — сообщил скрипучий женский голос. — Состояние тяжелое, на «утку» ходит.
|
|
— Так он ходячий? — удивилась Швец.
— Лежит пластом, под себя ходит, — подтвердила женщина.
— А вы кто такая? Врач или сиделка?
— Дежурная медсестра Варвара Ивановна.
Этот ответ Тамилу удовлетворил и она обрадовалась: «Слава тебе Господи, услышал мои молитвы. Рафаэль на издыхании, его дни сочтены. Куй железо, пока горячо. Надобно самой, пока Виола не догадалась прибрать имущество к своим рукам, поставить ее перед свершившимся фактом. Для начала избавлюсь от пса».
По справочной узнала адрес расположения собачьего приюта. Набрала номер и, услышав отзыв, властно заявила:
— Срочно приезжайте за догом. Хозяин умер, пес остался бездомным. Жаль пропадет без ухода. Сердце кровью обливается.
— Гражданка, мы транспортных услуг не оказываем. Везите пса за свой счет, — ответила женщина. Желая быстрее избавиться от Джима, Швец не поскупилась и за счет гривен, похищенных у художника, вызвала такси. Велев водителю дождаться, в течение десяти минут пристроила пса в собачий приют и возвратилась на рынок, где у пивного бара постоянно толпились безработные, спившиеся мужики и вульгарные бабы.
Грузчики и десантник
Тамила выбрала троих, более-менее крепких мужиков во главе с худощавым и рослым Иваном. Имена других ее совершенно не интересовали. Пообещала за работу грузчикам по сто, а бригадиру — сто пятьдесят рублей. Сама представилась Ирмой Донатовной.
«Почему у типичной, рыжеволосой и крючконосой еврейки такое необычное имя, а тем более отчество, не очень она похожа на внучку или правнучку красного латышского стрелка, — подумал бригадир и предположил. — Наверняка скрывает настоящее имя и фамилию, чтобы надуть». Поэтому он потребовал:
|
|
— Заплати заранее, мои ребята без предоплаты работать не будут.
— Ишь, чего захотели. Я вам дам деньги, а вы мне сделаете ручкой до свидания, — возмутилась она.
— Мы перетащим мебель, а вы покажите нам кукиш с маком, — срезал он ее контраргументом. — Если авансом не заплатите, то гори ваша мебель синим пламенем.
Долговязый Иван поглядел на своих приятелей:
— Ну, что гвардейцы, какие мнения?
— Без предоплаты пальцем не пошевелим, — ответил старший по возрасту. — Только лохи готовы бесплатно вкалывать.
— Если она такая жадная, то пусть сама корячится, а я с места не сдвинусь, — произнес второй.
— Мадам, слышали мнение коллектива?
—Ладно, я заплачу вам половину, а остальные после завершения работы, — согласилась она на компромисс.
— Вот это другое дело, — улыбнулся Иван и спросил грузчиков. — Принимаем условия?
— Принимаем! — дуэтом ответили они. Выстроившись гуськом, мужики последовали за Швец к дому. Она открыла входную дверь квартиры художника и все сразу же ощутили запах мочи и кала.
— Мадам, кажется, эта хата «заминирована»?— заметил Иван и проявил находчивость.— Прибавь хотя бы по десятке на рыло за срочность и вредность.
— Прокурор добавит. Прямо сейчас разбежалась. А кто мне прибавит? Еще и пальцем не пошевелил, а уже требуешь премию, — упрекнула она. — Хозяин помер, а здесь жил его пес, потому и запашок неприятный, но вам не привыкать. Потерпите, ради денег. Больше вам никто не заплатит.
Она в качестве аванса дрожащими пальцами отсчитала и отдала Ивану семьдесят пять рублей и велела:
— Прикажи своим охламонам, чтобы не вздумали что-то украсть. И сам не польстись. Обязательно устрою обыск. У меня полная опись, даже самых мелких вещей. Если стырите, то заявлю в милицию. Там у меня большой блат, племянник майором служит. Так вздуют резиновыми дубинками и намнут бока, что мало не покажется.
— Мы — честные работники, нам чужое не надо и свое не отдадим, — с гордостью заявил бригадир. Она показала им объем работ. Прежде, чем приступить к переносу мебели и вещей из комнаты художника в соседнюю, Иван уточнил:
— Хозяйка, заплатишь, как договорились?
— Договор дороже денег, — уклонилась она от точного ответа, а бригадир не придал тому значения. Грузчики с азартом принялись переносить мебель, бытовую технику и другие предметы и вещи в ее квартиру. «Куй железо, пока горячо. Куй железо, пока горячо, — ликуя от своей расторопности, мысленно повторяла Швец. — Виола тоже могла бы позариться на мебель, а она уже пристроена. Кто опоздал, тот проиграл. Если поинтересуется, то скажу, что новый хозяин квартиры вывез рухлядь на свалку. А я в течение двух-трех недель постараюсь сплавить ретро-мебель кому-нибудь из коллекционеров поштучно или оптом. Куй железо, пока горячо. Куй железо, пока горячо…»
— Осторожно, не гробы грузите, а старинную мебель из красного дерева, — увещевала хозяйка, перебегая следом за грузчиками из одной квартиры в другую, чтобы что-нибудь не похитили. Но одновременно проследить, что происходит в двух комнатах, ей не удавалось. Глядя на панцирную кровать с никелированными шишечками у изголовья, очень модную в довоенные и послевоенные годы и передаваемую по наследству, Швец вспомнила, что сексом на ней заниматься неудобно (проседает под тяжестью тел), а вот спать, словно в гамаке, вполне комфортно. Ее размышления прервал голос бригадира:
— А это старье мы заберем и сдадим на металлолом.
— Ни в коем случае. Это ретро, раритет, — возразила Тамила Львовна. — Такую койку сейчас, разве что только в музее и увидишь. Комод, рундук, сундуки другие старинные вещи — все несите в мою квартиру. Сгодятся, предложу какому-нибудь коллекционеру-фанатику.
— Мадам, да у вас не хата, а настоящий склад для мебели и барахла, — заметил верзила.
— Молчать! Работай без комментариев, — осадила она его, уязвленная словом «барахло». — Твое собачье мнение меня совершенно не интересует. Сделал дело — гуляй смело!
«Собачье мнение» его задело, но он, скрипя зубами, спросил:
— Картины со стен сымать?
—Снимайте, — после паузы ответила она. — Может на рынке какому-нибудь простофиле всучу эту мазню. Как говорят, с паршивой овцы, хоть клок шерсти.
— По-моему приличные, красивые картины, — возразил Иван.
— Я еще раз говорю, что твое мнение меня не интересует, оставь его при себе, не суй нос в чужие дела!— отрезала она.
Предусмотрительная Швец, перебегая из одной квартиры в другую, тщетно пыталась уследить за каждым из грузчиков, чтобы что-нибудь не сперли. Опасаясь оставаться в квартире наедине с сексуально голодными мужиками, дождалась, когда грузчики переместили в ее квартиру последние предметы мебели, вещи. Не мешкая, вышла с пакетом в руке на лестничную площадку, захлопнув за собой дверь.
— Мадам, работа сделана, гони остальные бабки! — потребовал бригадир.
— Какие бабки!? — выпучила она удивленные глаза. — Я вам уже заплатила, как и обещала.
— Вы, дамочка, заплатили лишь половину, пятьдесят процентов, — напомнил Иван.
— Все равно просадите на пойло, лучше бартер.
— Ты же обещала?
— Обещать, не значит жениться, — отрезала она и сунула в его руку пакет с харчами, оставшимися от вчерашнего застолья и с душком порчи. Все трое склонив головы, заглянули в пакет, где сиротливо торчало горлышко бутылки с водкой и ассорти перемешанной снеди в салфетках, ломтики черствого хлеба, кусочки сыра и колбасы, несколько черных маслин, подобие овечьих экскрементов. Досада отразилась на заросших щетиной лицах грузчиков.
— И это все? — сорвалось с губ одного из мужиков.
— По труду и плата. Вы даже вспотеть не успели, за час управились.
— Могли бы целый день провозиться. Бабки давай, как договорились! — потребовал Иван.
—Бог подаст, сама бедствую, перебиваюсь с черного хлеба на воду, — отмахнулась Тамила, не желая расставаться с купюрами.
— По твоей сытой роже, имуществу и объедкам в пакете не скажешь, что страдаешь, — возразил второй грузчик.
— С голоду пухну, — простонала женщина.
—У тебя в холодильнике харчей завались и бутылками из-под водки, коньяка и шампанского вся кухня заставлена, — усовестил ее третий трудяга.
— Стерва, старая швабра, давай деньги! — угрожающе навис над ней бригадир. — Затащим в хату и по очереди отдерем, как блудливую козу, а потом задушим или утопим в ванне…
Ощутив реальность угрозы, Швец, вдохнула полной грудью и, что было сил, истошно закричала:
— Караул! Грабят, насилуют! Люди добрые, помогите! Бейте скотов, чем попало!
Этот крик парализовал волю шабашников. Они переглядывались, переминались с ноги на ногу.
— Что ты орешь, дура! Шуток не понимаешь? — первым пришел в себя Иван, пытаясь закрыть ей рот ладонью.
— Чокнутая баба, гони деньги и мы уйдем, оставим тебя в покое, — не столько потребовал, сколько попросил один из грузчиков. Услышал за спиной быстрый топот ног. По лестнице с верхнего этажа, перепрыгивая через две-три ступени, на крик о помощи примчался Александр Гребень. Выше среднего роста, плотно сбитый, атлетически сложен. В тельняшке, шортах и кроссовках, с пистолетом для стрельбы травматическими пулями в правой руке и с резиновой палкой — в левой, он выглядел воинственно-агрессивно.
— Стоять! Руки вверх! Стреляю на поражение! — обрушил он залп приказов и мужики повиновались.
Потом обратился к соседке:
— Тамила Львовна, что случилось, что это за люди? Что им надо?
— Львовна, значит типичная еврейка? — удивился бригадир. — А нам назвалась латышкой Ирмой Донатовной,
— Эти здоровенные бугаи грозились меня хором изнасиловать, а потом зарезать или утопить в ванне, — пропустив замечание Ивана, пожаловалась Швец.— С одним бы сама справилась, но их трое кобелей.
— За угрозу здоровью и жизни, насилие предусмотрено уголовное наказание, — напомнил Гребень, переводя суровый взгляд с одного грузчика на другого.
— Эй, морячок, не шали, спрячь пушку, мы пошутили, а она подняла панику, — пояснил бригадир.
— Раскрой глаза, я не морячок, а десантник, — с гордостью сообщил атлет, указав взглядом на левое плечо с татуировкой эмблемы ВДВ.
— Извини, прости, десант мы уважаем, настоящие герои, — польстил грузчик.
— Так, что за базар? — пристально поглядел на него десантник.
— Эта хитрая баба, — Иван указал взглядом на Швец, — наняла нас для переноса мебели и вещей из соседней квартиры. Договорились о цене. Пообещала им по сто, а мне — сто пятьдесят рублей. Вначале заплатила половину. Все, как полагается, перенесли в ее хату, а она вместо остальных денег, как нищим, сунула эту подачку. Всего одну бутылку водки на три рыла. Ни в одном глазу. Это же издевательство. Жратву на закусь всучила не первой свежести, как будто ее кто-то уже жевал и выплюнул на салфетки.
— Ах, вы неблагодарные твари! — вскипела Тамила. — Пойла им мало. Я же о вашем здоровье беспокоюсь, чтобы не спились, не сдохли от цирроза печени. А харчей, разных деликатесов наложила гривен на сто. Может вам еще черной и красной икорки, индейки, фиников, ананасов или «жабичих лапок» захотелось? Так я сама давно позабыла их вкус.
— Жаб сама жри, — ответил один из грузчиков. Десантник осмотрел содержимое пакета и решил, что мужики правы, а соседка слишком преувеличила стоимость харчей — отходов с барского стола.
— Тамила Львовна, они по-своему правы. Если денег нет, то дайте им, хотя бы еще один пузырь водки, а то для такой оравы по сто шестьдесят три грамма на брата, что капля в море.
— И ты туда же, мужская солидарность, — упрекнула она. — Всем дай, нашли бесплатную давалку. А кто мне, бедной женщине, даст или хотя бы скажет доброе слово?
Она, нехотя возвратилась в свою квартиру и вскоре вынесла в руке чекушку дешевой водки:
— Нате, хоть залейтесь. И зарубите у себя на носу, что дареному коню в зубы не смотрят.
— Сама ведь говорила, что договор дороже денег, — напомнил Иван.
— Конечно, договор дороже, а ты захотел денег, — парировала она.
— Давайте мужики, катитесь колбасой, пока я по спинам не огрел дубинкой. Вам здесь больше ничего не светит, — приказал десантник, играючи резиновой палкой.
«Конечно, можно было бы вырвать свое заработанное, десантника завалить и повязать, а ее ремнем проучить за жлобство. Стоило мне лишь дать своим гвардейцам знак, — размышлял Иван. — Но скандал для нас мог выйти боком. Вмешалась бы милиция и «засветила» нас перед налоговой инспекцией. Работаем ведь без лицензии, налоги не платим. Прикрыли бы нашу лавочку и оштрафовали на солидную сумму. Фискалы не церемонятся, чем больше с человека сдерут, тем больше им перепадет за усердие и служебное рвение».
Иван слыл тертым калачом. Во время хронического социально-экономического кризиса, которому не видно конца, оказавшись безработным, он нанялся стелить паркет в новом особняке бизнесмена. Тот отличался патологической скупостью. Когда заказ был почти исполнен, хозяин оплатил лишь треть от ранее оговоренной суммы. Иван возмутился, но толстосум пригрозил, что, если будет качать права, то его «боевики» проломят арматурой череп.
С такой наглостью Иван смириться не мог. Улучив момент, когда бизнесмена, а по совместительству главаря бригады рэкетиров, не было в особняке, он в нескольких комнатах трехэтажного особняка вскрыл паркет и вновь приклеил, использовав белок и желток куриных яиц. Сам срочно уехал в одно из глухих селений необъятной России.
Через пару дней особняк протух от фундамента до фиолетового цвета кровли, словно в резерве или в засаде находился конный эскадрон. Бизнесмен рвал и метал, его боевики рыскали по городу и региону в поисках зловредного паркетчика. Пришлось бизнесмену нанимать шабашников, вскрывать паркет во всех комнатах и в банкетном зале, ведь по внешним признакам невозможно было определить место и источник зловония.
В родной город Иван возвратился лишь после того, когда в одной из кровавых разборок, бизнесмен был убит заточкой. Туда ему и дорога, сволочь с чужой кровью по локоть была редкая. Эти и другие уроки для Ивана не прошли бесследно, а многому научили. По поведению, смыслу речей, интонации голоса, мимике лица и жестам, другим деталям и признакам он научился определять характер человека, его устремления и замыслы.
— Окончен бал, погасли свечи. Здесь нам больше ничего не обломится, — произнес бригадир. Грузчики, спрятав чекушку в пакет, молчаливо повиновались. Проигнорировав лифт, по лестнице спустились в подъезд. Ивана и его корешей утешало то, что успели умыкнуть несколько серебряных ложек и вилок, бронзовую статуэтку и хрустальные стаканы, чтобы загнать барыгам-спекулянтам на рынке.
— Спасибо тебе, Санечка, век не забуду. Даже не знаю, как и чем тебя благодарить за спасение? — нежно произнесла Швец и предложила. — Может, дернешь, у меня завалялся отличный коньяк «Коктебель» пять звездочек? А потом можно и… понежится. Я еще не разучилась пылко и сладко любить.
Глаза женщины загадочно заблестели. Она упругим телом вытянулась в струну, небрежно огладив ладонью овальные бедра.
— В другой раз. Жена дома, может застукать. Сегодня заступаю на службу, а завтра свободен.
— Смотри, уговаривать не стану, куй железо, пока горячо, — заметила она, явно огорченная его отказом.
— Я предпочитаю здоровый образ жизни, занимаюсь спортом, панкратионом, самбо, рукопашным боем, — смущенно сообщил десантник.
— Скажи, что оробел? Секс спорту не помеха, а напротив, бальзам.
— Тамила Львовна, советую вам проявлять бдительность. Избегайте встреч, общения и контактов с подозрительными, деклассированными типами. Ведь не будь меня дома, кто бы пришел на помощь?
— Никто, — вздохнула она. — Такое дикое времечко наступило, что человек человеку — волк. Каждый стремится надуть друг друга.
— Они могли вас ограбить и хуже того изнасиловать и убить.
— Могли, но Господь, Моисей помиловали. У меня надежный ангел-хранитель
—На Бога надейся, а сам не плошай, — напомнил он присказку и, глядя на старинный сервант и другие предметы, поинтересовался. — Это же мебель Евдокима Саввича.
— Да, не ошибся, у тебя глаз-алмаз, — польстила Швец.
—Почему вы вздумали перенести мебель Суховея в свою квартиру? Вы с ним поженились или он разрешил напрокат пользоваться? Что с художником?
— Ничего странного, пока он лечится на стационаре в больнице. Для профилактики в отличие от нас, простых смертных, бережет свое драгоценное здоровье. Может после его возвращения и поженимся, чем Купидон не шутит? А пока Рафаэль решил съехать с этой квартиры на квартиру умершего брата Никиты, а эту продал мне. Причем, по цене, как за новую. Еще тот ушлый спекулянт.
— Что-то я не слышал от него о таких планах? Не замечал за ним скупость.
— А, а, ты молод, в людях не разбираешься. Моча старику в голову ударила, захотелось пожить на новом месте, чтобы ощутить дух, ауру усопшего брата, — пояснила Тамила. — Сказывал, что ему было ночное видение: явился Никита в белом саване и не то, что попросил, а приказал, чтобы Рафаэль срочно переехал в его квартиру, иначе дни художника на земле будут сочтены.
— Странно, он вроде не суеверный, в чертовщину не верит?
— Когда прижмет и возьмет косая за горло, то в черта и дьявола поверишь, — попыталась она развеять сомнения Гребня. — От Никиты осталось много ретро-мебели и антиквариата, поэтому Рафаэль попросил, чтобы я взяла его мебель на временное хранение. Не выкидывать же полезные вещи на свалку?
— Да, мебель добротная, прочная, не то, что современная, прессованная из опилок. Два раза перевез с места на место и рассыпалась.
— Я такого же мнения, — поддержала Швец. — Как не уважить художника. Сначала была категорически против перемещения его мебели на мою жилую площадь. А потом подумала, что все люди братья и сестры. Пусть стоит, она хлеба и молока не просит.. Может и Рафаэль когда-нибудь за эту услугу добром отплатит.. Мир тесен.
— Тамила Львовна, вы— щедрой души человек, — похвалил десантник.
— Только мало кто это ценит, — посетовала Швец. — Чем больше людям делаешь добро тем больше клеветы и сплетен.. Зарекалась помогать, но не в силах перебороть свою бескорыстную натуру.
— Не огорчайтесь, рано или поздно добро возвратиться сторицей, — заверил десантник.— Я слышал о его горе. Теперь Евдоким Саввич один, как перст. Может, эта трагедия и подкосила его здоровье? Депрессия, стрессы, неврозы, особенно в старом возрасте, бесследно не проходят.
— Я тоже так считаю, — охотно подтвердила она. — Тревоги и скорбь оставляют рубцы на сердце.
— В конце недели у меня выходные, обязательно навещу художника, — пообещал Гребень.
— Я тоже собиралась навестить. Давеча собрала полный пакет гостинцев: черную и красную икру, сыры, ветчину, масло, шоколад, цитрусовые, но лечащий врач все планы разрушил, велел не беспокоить пациента. Старик еще очень слаб и плох. Придется самой все слопать, чтобы не пропало. Ты, Санечка, тоже повремени с визитом, лучше после смены сразу ко мне. Посидим, почаевничаем, не пожалеешь. Я в долгу за свое спасение от смерти не останусь, щедро отблагодарю. Заодно и сообщу, когда будет можно навестить Рафаэля.
— Хорошо, — согласился Александр, предвкушая сладость женских чар и нежностей.— А насчет переезда на квартиру брата он мне ничего не говорил.
— Рафаэль по натуре скрытный, себе на уме, не перед каждым раскроет душу, а со мною бывает откровенным. Мужчины, особенно в старости, словно малые дети. Им хочется поплакаться в жилетку, чтобы приласкали и приголубили. Вот и художник не прочь на судьбу-злодейку посетовать, пустить слезу, — пояснила Швец. — В молодости купался в роскоши, не задумывался о старости, как та стрекоза из басни, что лето красное пропела. Теперь прижало, на все требуются деньги, а жизнь дорожает. Рано или поздно за ошибки молодости наступает расплата.
— Евдоким Саввич вроде порядочный старик, прекрасный художник из аристократов, не алкаш.
— Эх, Санек, не забывай, что в тихом болоте черти водятся. Рафаэль, я его так называю за страсть к живописи, умелый конспиратор. Его из-за вольнодумства, богемы к осторожности приучили КГБ и МВД. Поэтому не слишком ему доверяй, не верь старческому маразму. Стрелянный воробей, на мякине не проведешь. Эту квартиру после евроремонта решил выгодно продать или сдать в аренду, чтобы не разорится на платежах за коммунальные услуги. Ведь лишние двести долларов к нищенской пенсии не помешают.
— Да, не помешают, — согласился мужчина. — Все же жаль, что старик съедет, хороший был сосед, скромный, добрый и не жадный. Обещал написать мой портрет в парадной форме и с боевыми орденами, полученными во время службы в Афгане. Теперь уж, наверное, не получится? После болезни старику будет не до творчества. Потребуется помощь — зовите! Чем смогу, тем и помогу.
— Спасибо, Санек, — улыбнулась Швец и спряталась за стальной дверью, а Гребень по лестнице с чувством честно исполненного долга поднялся на свой этаж.
Уединившись в своих апартаментах и, и радуясь прибавлению мебели, бытовой техники, посуды, книг, антиквариата, она принялась составлять подробную опись. Когда настал черед серебряного сервиза, то недосчиталась четырех тарелок, трех ложек, четырех вилок и ножей. Задрожала от нахлынувшего гнева.
— Вот, сволочи, бандиты с большой дороги, обобрали среди бела дня, — всхлипнула она от обиды. — Как же я проглядела? Был сервиз на восемь персон, а остался лишь на четыре.
Но это было не последнее ее огорчение. Грузчики, очевидно в широких и глубоких карманах роб унесли две хрустальные салатницы, одну селедницу и пять рюмок. Она посетовала, что из-за своей горячности не догадалась проверить их робу и сумки: «Санька с пистолетом и дубинкой помог бы возвратить награбленное. Теперь уж поздно пить боржоми и посыпать голову пеплом. Если же обратиться в милицию, то сразу поинтересуются: откуда и чье имущество? Придется смириться с потерей, сама виновата. Надо было отдать грузчикам деньги и все дела. Верно, говорят, что скупой платит дважды».
В надежде отыскать спрятанные купюры, принялась перетряхивать книги, чуть ли не отрывая страницы от переплетов. Но, увы, все старания оказались тщетны.
Мародеры на чужой даче
В полдень Баляс поджидали подругу у подъезда дома. Вскоре к тротуару подкатил автомобиль «Нива» красного цвета с шашечками «Тахi». Открылась дверца, из салона вылезла Швец. Ее примеру последовал водитель среднего возраста и роста.
На круглом лице нос картошкой и пухлые, как у хомяка, щеки. Он был одет в выцветшую, некогда оранжевую футболку фирмы «Аdidas», потертые джинсы и стоптанные кроссовки. Над ремнем, словно у беременной женщины, нависало круглое брюшко. Всем своим видом он демонстрировал показное благодушие и бесшабашность, что вызвало у риэлтора чувство неприязни.
— Тамила, глухая тетеря, почему не заказала просторное авто, «Mеrсеdеs» или ВМW? — упрекнула Виола.
— Ты же сама просила иномарку или джип. А «Нива», мне об этом сказал Борис, и есть самый натуральный советский джип, — ответила Швец. — Все тебе не так. Сразу бы сказала, что желаешь на хаммере или лимузине прокатиться.
— Не накручивай. Ты бы еще пожарную машину с сиреной заказала, чтобы все видели и слышали. Я же просила, чтобы серого или темно-зеленого цвета, а ты красный фонарь заказала, — упрекнула Баляс.
— Что под руку подвернулось, то и заказала. Или мне надо было заставить его перекрасить авто? — парировала Тамила.
— «Нива» и есть советский джип, внедорожник, — подтвердил водитель Борис Жужела и похвастал. — Восемьдесят «лошадок», цепляй плуг и паши, как на тракторе.
— Нам авто надо не для пахоты, сева или жатвы, а для поездки с удобствами, — сообщила Виола.
— Эх, прокачу с ветерком! — заверил таксист.
— Тоже мне чемпион Шумахер. Пошел ты со своим ветерком на хер, — сама того не желая, в рифму произнесла риелтор.— Как бы твоя крутая иномарка не развалилась на виражах, и мы не оказались на том свете. Не гони сломя голову, тише едешь — дальше будешь.
— Мне эта присказка тоже нравится, — заискивающе улыбнулся таксист. — Мадам, не волнуйтесь, все будет в ажуре, я — профи. Четверть века за баранкой, имею первый класс, на разных авто, от тяжелых грузовиков, фур до легковушек, довелось работать. Минувшей осенью участвовал в джип-фестивале в рыбацкой деревне «Черные камни», что недалеко от Бахчисарая. Очень живописное место для отдыха в любое время года. Рекомендую.
— Так ты турагент или таксист? — осадила его риелтор, а Тамила с хитростью смягчила напор:
— Победил?
— Занял третье место, бронза. Дали диплом и сувенир, — признался Жужела. — Так что милые дамы ваши драгоценные жизни в полной безопасности.
— Будет тебе, чемпион, заливать, лапшу на уши вешать. Знай, свое дело крути баранку и следи за дорогой, — велела Баляс.
— Только не понимаю, почему вам не нравится красный цвет машины? К чему такая конспирация?
— Ты не прокурор, чтобы устраивать допрос, знай, свое дело, крути баранку, — одернула таксиста риелтор.
— Виола, не привередничай, за услуги иномарок тариф выше,— промолвила Тамила.
— Я на этой кляче не поеду, — заупрямилась Баляс.
— Вот тебе новость! Ты, как малое, капризное дитя. Доедим в тесноте, но не в обиде. Лучше помоги управиться с пакетами.
— Ты, что столько напитков и харчей набрала? Вот молодчина, устроим пикник на природе! — обрадовалась риелтор, прощая подруге за вызов неказистого авто.
— Прямо разбежалась. Взяла пару ведер для фруктов и ягод, а мешок для овощей. На дачу, в сад и на огород едем. Не с пустыми же руками возвращаться.
— Да, хватка у тебя жлобская, — укоризненно покачала головой Баляс. — Может там взять нечего, а ты затарилась мешками и ведрами?
— Есть чего. Рафаэль по пьяной лавочке хвастался, что хорошо уродили ягоды, малина, смородина, крыжовник, шелковица, слива, персики и разные овощи, огурцы, помидоры, бурак, капуста, морковь, зелень. Не на рынке же у спекулянтов покупать, если подфартило.
— Выпивку и закуску не забыла?
— Не забыла, как же без этого, традиция, — ответила подруга.
— Ладно, поедем на «Ниве», но в следующий раз этот номер у тебя не пройдет, — произнесла Виола. Они погрузили в багажник пакеты с едой, ведрами и мешком. Жужела смерил Баляс встревоженным взглядом: «Для бабы с такой комплекцией в самый раз был бы армейский гусеничный тягач, транспортирующий орудия крупного калибр», — подумал он, но благоразумно промолчал, понимая, как агрессивно реагируют женщины при напоминании о их избыточном весе и деформированной фигуре. Но Виола по иронии в его глазах догадалась, о чем он подумал и решила при случае отомстить.
— По коням! — приказала Швец и села рядом с водителем, а Баляс, развалившись, словно на диване, устроилась сзади.
—Эх, раньше жизнь была денежная, развеселая, — заявил водитель.— Я работал в «Югрыбпоиске», на траулерах в моря и океаны ходил,
— Может на тральщиках? — подала голос Тамила.
—Ха-ха-ха, — рассмеялся он и пояснил. — Тральщиками моряки мины тралят, а траулерами, сейнерами матросы рыбу ловят. После рейсов возвращались в родную гавань, получали боны и неделями кутили в ресторане «Меридиан» и кафе «Коралл», что на Марате. Кафе мы называли реанимацией, потому что после большого Бодуна лечились холодным пивком. И с пылкими бабами проблем не было, сами на шею вешались, липки, как пиявки. У вашего блудливого племени чутье, нюх на большие деньги.
— Так ты еще тот гуляка, сексуальный разбойник, — заметила Баляс.
— Было дело, женщины — моя радость, сладость и слабость, — самодовольно отозвался Борис и посетовал.— Когда рыболовецкий флот уничтожили, разорили, часть траулеров и сейнеров продали, другую списали на металлолом, то рыбаки остались не у дел. Чтобы не сдохнуть с голодухи, сел за баранку. Вот уже больше десяти лет карпалю.
— Хватит ныть, отравлять настроение, тошно слушать, — оборвала его Тамила.— Нам твоя биография неинтересна.
—В таксомоторе я на хорошем счету, ударник труда,— не без гордости заявил Жужела.— Постоянно перевыполняю план, дают премии.
—Нам из-за того ни холодно, ни жарко, — заметила Баляс.
Через двадцать минут приехали в пригород, где находился садовый кооператив «Деметра» Возле одного из участков, на калитке которого висел замок, а ограда была оплетена колючей ежевикой и кустами шиповника, Тамила велела водителю остановиться.
— Подождешь нас с полчаса, мы живо управимся, — не дав ему открыть рот, приказала Швец.
— Нет, дамы, так не годится, — возразил Борис. — Оплатите, хотя бы процентов семьдесят. Со мной уже был такой случай. Подвез одного хмыря на дачу. Он обещал через пять минут возвратиться и продолжить движение. Я прождал его десять, двадцать минут, глухо. Прошел на участок, а он оказался, что проходной двор. Этот мужик огородами, огородами и скрылся, кинул меня, как последнего лоха. Бензин, износ двигателя, ходовой части машины, все требует расходов. Теперь я действую по принципу: доверяй, но проверяй.
— Раскрой свои зеньки. Неужели мы похожи на аферисток? — сурово произнесла риелтор.
— Платите за проезд без разговоров, — настоял он. Швец достала из сумки портмоне и скупо отсчитала несколько мятых купюр.
— Остальные потом на обратном пути, чтобы не уехал.
— Годится, только долго не задерживайтесь.
— Не задержимся, лучше помоги открыть замок, а то, наверное, заржавел после дождя, — велела Тамила и подала в связке пять ключей.
— Какой именно ключ? — спросил таксист.
— Попробуй, какой подойдет.
— Так это не ваша дача? — смекнул он. — Тогда бы пригодились отмычки.
— Наша, наша дача, давно не были, поэтому память отшибла— поторопила его Баляс.
— Вроде бы не старухи, чтобы страдать от склероза, — недоверчиво произнес Жужела. После нескольких попыток подобрал ключ к замку, открыл печально скрипнувшую калитку и жестом пригласил:
— Прошу, дамы, только без опозданий. Для меня время — деньги!
— Уже слышали, — небрежно ответила Швец.
Они прошли по дорожке с обеих сторон обсаженной кустами смородины и крыжовника. Ветки были отягощены созревающими ягодами.
— Виола, а ты еще сомневалась насчет тары. Ей даже будет маловато, — посетовала Тамила. Отыскала взглядом в закутке участка темно-зеленые кусты малины с красными и алыми огоньками сочных ягод. По пристроенному к типовому домику веранде плелись виноградные лозы с широкими резными листьями и набирающими вес гроздьями.
Подобрав ключ, Швец открыла дверь веранды с врезным замком. Здесь хранился инвентарь, лопата, грабли, пила, топор, молоток, секатор, ведра, прочий инструмент, корзины и ящики. В комнате увидели старый письменный стол, две табуретки, рукомойник, электроплиту, медный чайник и пару алюминиевых мисок, набор ложек и вилок. В правом углу стальная печка-буржуйка и несколько сухих поленьев. Окно занавешено выцветшей тканью. У стены старый топчан и две навесные книжные полки с литературой.
— Коль твердо намерена обзавестись этой дачей, то придется тебе раскошелиться на дрова и уголь, иначе в лютые морозы околеешь, — заметила риелтор.
— Я не собираюсь здесь зимовать, — ответила Швец.
— Бомжи дачу разнесут.
— Кроме старья, рухляди, здесь нечем поживиться. Харчи, варенья, соленья и вино Рафаэль, еще тот хомяк, в кладовке квартиры хранит. А за дачей сосед присматривает.
— Разумно, рационально, — согласилась Баляс. — Зимой здесь, хоть волком вой, тоска зеленая.
— Рафаэль еще тот самец, гуляка, кутила и бабник, — Тамила ударилась в воспоминания. — Попировал вдоволь, пора и честь знать. Если бы ты знала, сколько он баб на топчане дрючил. Вся обшивка потом и спермой пропиталась.
— Откуда тебе известно? Наверное, сама давала и минетом ублажала?
Швец вспомнила, как в порыве страсти Суховей разминал ее на траве под цветущей сиренью, но скромно ответила:
— Какое это теперь имеет значение. Что было, то прошло, быльем поросло.
— От верблюда! Он в те годы, даже пошлый стишок сочинил: «На что, блоха — какая гадость и та находит в ебле радость».
— Так это из творчества Луки Мудищева, — усмехнулась Баляс, но ностальгическому тону подруги Виола поняла, что художник не один раз и ее распинал на топчане, коль она ударилась в приятные воспоминания
Между тем Швец бросила взгляд на корешки книг, читая названия. Сняла с полки сначала В. Кравцов «Советы огородникам», а потом Ф.Я. Попович, Я.П. Ребрик «Домашнее консервирование», перелистала страницы с картинками и таблицами.
— Очень полезные книги, а остальные туфта, — произнесла она.— Возьму их домой, на досуге почитаю, а то от разных романов и детективов, злодеев и душегубов мороз по коже.
— Читай, просвещайся, ради богатых урожаев. Я потом буду дегустировать твою консервацию, варения, соления, компоты и маринады…
— У тебя, Виола, одна забота, только бы набить свою требуху, — усмехнулась Швец.
— Постоянно ощущаю чувство голода, — призналась риелтор.